Одержимые

— А что, слабо? — Да черта с два! — Клаус тут же принял вызов и рванул по лестнице, оставляя Эда далеко позади. Но тот особо не огорчался. Ведьмака он быстро нагнал и всю дорогу смотрел ему в спину, следя взглядом за раскачивающимся хвостом черных волос. На самый верх они поднялись полчаса спустя и остановились перед входом в башню, чтобы отдышаться. Эд снова открыл дверь первым и вошел в просторную и светлую комнату, которая, судя по высоким, до потолка, стеллажам с книгами, являлась библиотекой. — Старик Михаил, ты здесь? — громко крикнул Марлоу, нарушая до этого царившую плотную тишину. — Не стоит кричать здесь, парень, — отозвался из недр глубокий и хриплый голос. — Я давно осведомлен о том, что вы прибыли. Клаус с любопытством принялся вертеть головой, пытаясь увидеть говорящего, когда перед ним внезапно вырос тот, кого стариком назвать язык не повернется. Человеку, стоящему перед ведьмаком, было не больше сорока. Он был высок и худ, как полагает всем магам, с длинными, едва не до пола, серебристыми волосами, заплетенными в косу. На голове его блестел золотистый ободок. Мужчина был одет в просторные белые одежды с золотистой вышивкой. Его узкие серые глаза пристально рассматривали Клауса. Тому показалось, что ему смотрят прямо в душу. — Клаус Вестрай значит, — задумчиво произнес маг. — Снова обрекаете ведьмака на вечное рабство? — Откуда вы знаете мое имя? — спросил Клаус, но Михаил не удостоил его ответом. Он уже смотрел на Эда, ожидая от того ответ на свой вопрос. — Он не раб, а напарник, — мгновенно ощетинился Марлоу, которому, видимо, надоело это говорить. — Я не хочу видеть его рабом. — Да неужели, — маг саркастично приподнял одну бровь. — Тогда для чего ты привел его сюда? Не для того ли, чтобы надеть ошейник? Клаус насторожился, а Эд вздрогнул, буравя старика взглядом. — Это всего лишь формальность, которую нужно соблюсти. Для меня он никогда не будет рабом. — Звучит смешно, — Михаил снова ухмыльнулся. — Ну, посмотрим, как ты запоешь, когда на его шее появятся руны. — О чем он говорит, Марлоу? — взвился Клаус, подскакивая к Эду и хватая того за грудки. — Что за руны и ошейник? Какого черта происходит? Эд посмотрел на него прямо, не пряча взгляд, и Клаус увидел на дне этой зелени те же горечь и печаль, что он видел при первой встрече в крепости. — Это всего лишь формальность, — как можно более спокойно начал Эд, но голос у него все равно предательски дрожал. — Каждому ведьмаку наносят руны на шею, чтобы показать его принадлежность магу. Среди рун будет мое имя, что дает гарантию того, что ты меня не убьешь. Лицо Клауса скривилось, красивые черты заострились и сделали его снова похожим на опасную хищную птицу. Эд вздрогнул, буквально задыхаясь от ненависти, которую чувствовал и видел в глазах цвета стали. Ему хотелось оправдаться, сказать, что он бы никогда не стал использовать эти треклятые руны, но он понимал, что не может и рта открыть. Его буквально сковало льдом. — Вы сволочи! Твари! Сажаете нас на цепь, словно диких животных, отдаете приказы, заставляете убивать ради вашей выгоды, ради забавы, принижаете нас, тыкаете лицом в грязь. Но мы люди, черт бы вас побрал! Я такой же человек, как и ты, Марлоу, только что папаши у меня нет такого влиятельного и сердце человеческое, а не кусок дерьма вместо него. — Успокойся, — дрожащими губами произнес Эдвард. — Я не собираюсь пользоваться рунами. Я же говорил, что мне нужен союзник. Но если на тебе их не будет, тебя ждет наказание, так что просто постарайся понять. Я защитить тебя хочу. — Это вот так ты меня защитить хочешь? — не унимался Клаус, встряхивая Эда, словно тряпичную куклу, и вышибая из него весь воздух. — Отвечай! Вот так? С собачьим ошейником на шее? Марлоу затравленно смотрел в горящие ненавистью глаза ведьмака и думал о том, что ему просто хочется сдохнуть. Он знал, что так просто с Клаусом не будет, но сердце буквально рвалось на части от того, что он слышал. Эду казалось, что он горит заживо. — Да, — признал он. — Именно так. Пусть с собачьим ошейником, но ты будешь рядом со мной, и я буду знать, что никто больше не потянет к тебе лапы и не заставит делать то, что ты делать не хочешь. Если тебе так будет спокойнее, я могу изменить руны так, чтобы ты мог убить меня в тот момент, когда я прикажу тебе то, что ты не захочешь выполнять. — Ты смеешься? — Клаус саркастично приподнял бровь. — Ты никогда этого не сделаешь. — Сделаю. Мне нужно твое доверие, так что я готов пойти на это, чтобы его заслужить. Пойми ты это уже, идиот. Клаус задумался, внимательно рассматривая большие и печальные глаза Марлоу. Он что-то решал для себя, после чего отпустил ворот рубашки мага и поставил того на землю. — Хорошо, я поверю, но, если ты обманешь меня, я убью тебя, даже если сам при этом умру, — заявил он. Эд с готовностью кивнул и обратился к молчавшему до сего момента магу: — Михаил, ты ведь знаешь, как можно изменить условия договора? Старик кивнул, смотря на Эда совершенно нечитаемым взглядом, и подозвал к себе Клауса. Тот послушно подошел и встал напротив, глубоко вздыхая. — Смотри не пожалей о том, что собрался делать, юный маг, — предупредил Михаил и принялся объяснять Эду, что нужно делать. Тот же вздрогнул от слов старого волшебника, но не придал им особого значения. И только когда Михаил принялся читать заклинание, обхватив мощной ладонью шею Клауса, Марлоу понял смысл сказанных магом слов. Понял потому, что Клаус неожиданно закричал так, будто его разрывают на части. Он забился в конвульсиях в сильных руках старика, хрипел от боли и пытался вырваться, кричал и драл ногтями собственные руки до крови, чтобы заглушить одну боль другой. Эд видел, как его выгибает и как кровь хлещет горлом, заливая мраморный пол и белые одежды старика. И он бросился разрывать ритуал, чтобы не дать Клаусу умереть. — Что происходит? Что это за чертовщина? — вскрикнул Эд, пытаясь оттащить кричащего Клауса от мага. — Что ты с ним сделал? — Я не делал ничего, лишь то, о чем ты меня попросил, — спокойно ответил Михаил, хотя в глазах его жило беспокойство. — Это и есть то, что ты назвал лишь формальностью. Это и есть ритуал нанесения рун. Через это проходят все они. — Останови это! Немедленно! Он же погибнет! Клаус снова закричал, когда Михаил зачитал новые строки заклинания. Ведьмака выгнуло так, что Эду показалось, будто хрустнул позвоночник. Маг весь покрылся холодным потом. Его била крупная дрожь от страха за того, кому он готов был отдать собственную жизнь. — Черт побери! Сделай что-нибудь. Пожалуйста, — в отчаянии прокричал Эд, хватая старика за перепачканный кровью рукав рясы. — Останови это. — Я не могу, если сделаю, он точно умрет, — отозвался старик. — Он слишком сильно сопротивляется, боится, что его волю сломают, потому для него это вдвойне тяжелее, чем для остальных. Нам придется только довести все до конца. Ты сможешь поддержать его своей магией? Сил хватит? Марлоу с готовностью кивнул, потому что, даже если бы сил у него не было вообще, он бы все равно попытался. Просто стоять и смотреть, как умирает человек, которого он любит, Эд не мог. — Что я должен делать? — спросил он и серьезно посмотрел на Михаила. Тот улыбнулся, отмечая решимость в этих зеленых глазах. — Просто не дай ему умереть до того, как я закончу, — пояснил маг. — Он слишком сильно противится, и я никак не могу этому помешать. — Я понял, — Эд шагнул ближе к Клаусу, обнимая его и не позволяя совершать лишних движений. Ведьмак был физически значительно сильнее его, он вырывался из хватки, пинался и пытался укусить, словно раненый зверь, но Эд не отпускал. Держал так крепко, как мог, посылая по телу Клауса волны теплой магии, залечивая его раны. Михаил же продолжал читать заклинание, сжимая шею ведьмака, на которой одна за одной появлялись тонкие черные линии, складывающиеся в руны. От крика Клауса у Эда звенело в ушах, его теплая кровь стекала по рукам Марлоу, которыми тот сжимал парня поперек груди, стоя за его спиной. Эду было невыносимо это слушать и чувствовать боль Клауса как свою собственную. Он готов был испытать то же самое тысячи раз, только бы его ведьмаку никогда больше не пришлось проходить через это. По щекам текли предательские слезы, застилая глаза. Эд стиснул зубы, не прекращая поток магии, и уткнулся лбом между лопаток ведьмака, вдыхая запах крови, пота и земли. Его всего колотило. «Черт побери, пожалуйста, только выживи и будь в порядке!» — повторял про себя Марлоу словно мантру. Повторял из раза в раз, дыша ведьмаку в затылок и прижимая его все сильнее, повторял до тех пор, пока тело в его руках не ослабло и не стало оседать на пол. Ноги Эда тоже подкосились, поэтому он рухнул вслед за Клаусом, кладя его голову себе на колени. — Помогите ему, — взмолился Эд, поднимая на Михаила заплаканные и покрасневшие глаза. Маг вздрогнул и удивленно взглянул на сидящего перед ним ребенка, прижимающего к себе ведьмака так, будто он был самым важным, что есть в жизни. — Ты любишь его? — решился спросить мужчина, для которого такие чувства не были чем-то запретным и порочным. Он всегда придерживался мнения, что не человек решает, кого ему любить. Эд дернулся, словно от удара током, и испуганно посмотрел на мага, но не увидел в серых глазах и капли осуждения. — Да, — выдохнул он тогда, убирая с бледного лица Клауса упавшие пряди волос. — Да, черт возьми, я люблю его, и моя жизнь давно принадлежит ему. Если он умрет, то и мне конец. Михаил тепло улыбнулся, протягивая руку и растрепывая и без того лежащие в беспорядке рыжие волосы Эда. — Ты второй на моей памяти, кто умудрился влюбиться в ведьмака, — заметил он, колдуя над бессознательным Клаусом. — И кто же первый? — спросил Эд, хотя ему было не особо интересно. Все его внимание было приковано к Клаусу. — Твой старший брат. Марлоу вскинул на старика удивленный взгляд. Перед глазами возникли давно забытые черты, светлые волосы и такие же зеленые, как и у Эда, глаза. Марлоу давно не вспоминал его. Уже лет шесть, наверное. — Это семейное, должно быть, — буркнул Эд, не желая больше говорить о брате. Мысли о нем всегда приносили только боль, потому что никто из Марлоу понятия не имел, жив ли он еще или нет. — Вполне возможно, — Михаил снова улыбнулся и осмотрел ведьмака еще раз, проводя ладонью над его телом. — Он будет жить. Так что не волнуйся. Сейчас он всего лишь спит и проснется не раньше ночи. Тебе стоит отвезти его домой. Я помогу спуститься. Эд от помощи отказываться не стал, потому что он слишком слаб, чтобы утащить Клауса в одиночку. Поэтому он позволил Михаилу нести его, а сам плелся следом, едва переставляя ноги. Внизу Эду пришлось взять Клауса самому, потому что маг не мог пересекать черту, за которой находился портал. Попрощавшись со старым магом, Эд шагнул в сияющее пустотой окно и оказался на знакомой ему улице лицом к лицу с испуганным Грегори. Тот опрометью бросился к хозяину, принимая Клауса и усаживая того на сиденье. — Да что же у вас всегда не все в порядке, молодой господин? — поинтересовался Грегори, устраиваясь на козлах. — Что опять произошло? — Не спрашивай меня ни о чем, хорошо? — попросил Эд, приваливаясь спиной к спинке сиденья и устало прикрывая глаза. Голова Клауса покоилась у него на коленях. Грегори был человеком чрезвычайно понятливым, за что Эд его и любил, потому лишних вопросов он больше задавать не стал. Ехали они в полной тишине.