Одержимые

Домашних Эда не было в особняке, чему парень несказанно обрадовался. Поблагодарив Грегори и отпустив того домой, Эд отнес Клауса в свою комнату и уложил на постель, укрыв тонким покрывалом. Сам же маг устало опустился на пол, прислоняясь спиной к кровати и запрокидывая голову назад. Его макушка слегка касалась бедра Клауса. Эду было паршиво, как никогда раньше. Ему хотелось плакать и смеяться одновременно, истерика накатывала волнами, и погасить ее было крайне трудно. Марлоу сжимал зубы и глубоко дышал, пытаясь не дать слезам выйти наружу. А ведь реветь хотелось чертовски, как девчонке. Внутри все рвало с такой силой, что хотелось выть от боли. В ушах все еще раздавался крик Клауса, а его кровь будто бы все еще была на руках Марлоу. Эд застонал, утыкаясь лбом в согнутые колени и раскачиваясь из стороны в сторону до тех пор, пока его висок не коснулся теплой руки Клауса, свисающей с кровати аккурат на уровне его лица. Маг остановил на мгновение свои бичевания и принялся рассматривать красивое запястье, длинные и сильные пальцы с выделяющимися костяшками, ленточки вен, виднеющихся под кожей. Так до боли хотелось поцеловать сгиб запястья, почувствовать тепло кожи, убедить себя, что Клаус жив и с ним все будет хорошо. Воровато посмотрев на лицо мирно спящего парня, Эд осторожно приблизился, обдавая кожу горячим дыханием, а потом прикасаясь к чужому запястью губами. Всего лишь касаясь, легко, осторожно, боясь навредить даже этим, боясь снова причинить боль. Касание длилось недолго, Эд вскоре отпрянул и опустился на пол, вытягивая вперед руки и снова пряча лицо в коленях. Ему действительно хотелось умереть. Он ведь едва не убил человека, которого любил больше жизни. Эд так хотел завоевать его доверие, попытаться подружиться, раз уж большее ему никогда не светит, стать с ним напарниками, товарищами, доверить Клаусу свою спину. Он хотел быть рядом на правах хотя бы кого-нибудь, чтобы иметь шанс защитить, помочь, если будет нужно, но не смог защитить даже от самого себя и своей глупости. Какой же он дурак. Непроходимый тупица. Теперь Клаус не пустит его к себе и на метр. Все, что остается Эду, это сжать зубы, посмотреть в глаза и отпустить. Навсегда. Больше не прикасаться, не появляться рядом, только наблюдать издалека, оберегать и сделать так, чтобы он жил свободно. Чтобы все ведьмаки жили свободно. Ведь только для этого Эд тренировался, как проклятый, сбивал в кровь руки и ноги, исчерпывал магию до полной отключки и зубрил заклинания. И Эд сделает это, даже если и без Клауса. Все равно ему уже нет пути назад. — Эд Марлоу, ты просто непроходимый идиот, — выругал себя маг, замолкая и прислушиваясь к тихому и мерному дыханию за спиной. У него сейчас был шанс подняться, рассмотреть лицо Клауса получше, пока тот спит, возможно, хотя бы коснуться его губ, но Эд не думал, что у него теперь есть право. Вместо этого он просто слушал, как дышит ведьмак, и смотрел на его руку, постепенно убаюкиваемый чужим дыханием.

***

Пробуждение далось невероятно трудно. У меня было такое чувство, будто меня кто-то весьма долго и со вкусом лупил по голове чем-то тяжелым. Да и не только по голове, судя по общим ощущениям во всем теле. Я едва разлепил отяжелевшие веки и попытался собрать глазки в кучку. Получалось из рук вон плохо, но я упорно щурился, различая над собой беловато-голубой потолок с весьма занимательными рисунками на нем. Не припомню, чтобы у нас с Каеном в доме был такой потолок, или я что-то проспал, и этот прохвост успел за моей спиной поколдовать над обстановкой? Попытавшись подняться, я скривился от боли и со стоном рухнул обратно на подушки. И тотчас же услышал рядом с собой шорох, после чего надо мной появилось знакомое лицо Эдварда Марлоу. Рыжеволосый маг смотрел на меня большими, полными беспокойства глазами. Его губы были искусаны в кровь. И тогда воспоминания нахлынули на меня сильным потоком, выбивая из колеи. Я вспомнил приезд Марлоу в крепость, наш с ним поединок, на кону которого стояла моя свобода, величественную крепость где-то далеко на острове и старика-мага, запертого там. Вздрогнув, я потянулся к шее, нащупывая едва различимые контуры нанесенных рун. Рабский ошейник, из-за которого я едва не отбросил коньки. Всего пара знаков, сделавших из меня послушную собачонку и заставивших корчиться от боли и харкать кровью. У меня не было и шанса справиться с собственным гневом, да и не особо хотелось. Дикая злость топила меня изнутри и рвалась наружу, желая выместить себя на ком-то. И этим кем-то был Эд, которого мне стоило винить во всем, что со мной случилось за этот слишком долгий день. Наплевав на боль в теле, я резко встал с кровати, хватая Марлоу за ворот перепачканной кровью рубашки и сильно встряхивая. Маг болтался в моих руках, как тряпичная кукла, и молчал. Просто молчал, смотря из-подо лба, прожигая насквозь зелеными глазами, в которых было столько тоски и неизбежности, что я даже растерялся на мгновение. — Тварь! — прорычал я ему в лицо. — Ты говорил мне, что таким образом спасешь меня от наказания? Я ведь правильно понял? Так какого хера там произошло? Ты знал о том, что я могу отбросить копыта и все равно заставил старика поставить на меня эти руны? А еще такие сладкие речи толкал, аж заслушаешься. Хотел втереться в доверие, а потом просто посадить меня на цепь? Ты сволочь, Марлоу. Хуже, чем все те, кто приходил до этого. Они хотя бы не врали, глядя прямо в глаза. И чего ты молчишь? Скажи хоть что-то! Но Эд молчал. Его глаза были пустыми. Он выглядел так, будто я только что воткнул нож ему в спину. Его всего трясло, но я не мог понять почему. Он не боялся меня — это я был в состоянии понять. Пухлые губы мага сложились в улыбку, от которой сквозило обреченностью. Он осторожно и медленно протянул руку к моей шее. Я отпрянул, но Марлоу все равно коснулся горячими пальцами кожи, слегка отодвигая ворот рубашки и пристально всматриваясь в символы. Тепло от его прикосновений разлилось по телу, и внезапно я вспомнил кое-что странное. Вспомнил его, обнимающего меня попрек груди и что-то горячо шепчущего мне на ухо. Я не помнил слов, но помнил интонацию. Помнил горечь, которой был пропитан его голос. Пальцы Эда прошлись по всей вязи знаков на моей шее, задерживаясь на том, что значило его имя. Изумрудные глаза закрылись на мгновение, черты лица Марлоу разгладились. Парень глубоко вздохнул, и я почувствовал прилив магии. Напрягся, ожидая всего, чего угодно. Алая вспышка на мгновение озарила полузатемненную комнату. Кожу на шее мимолетно обожгло, после чего прикосновения теплых пальцев исчезли. Я приоткрыл глаза, замечая, что Эд стоит совсем рядом со мной, а его глаза слегка влажные. Ресницы слиплись. — Ты свободен, — хрипло прошептал Эд, обходя меня сбоку и заваливаясь на кровать. Я имел огромное удовольствие лицезреть его сгорбленную спину. — Что, прости? — решился переспросить я, машинально протягивая руку к шее и пытаясь нащупать руны, но кожа под пальцами была гладкой. Не веря в происходящее, я подошел к большому зеркалу в комнате Марлоу и внимательно присмотрелся к шее. И не обнаружил там ничего. Ни следа того, что всего мгновение назад там была вязь символов. Удивленно взглянув на Эда, я ждал хоть какого-то объяснения, но его не последовало. Парень даже не соизволил повернуться. — Что это значит, Марлоу? Очередная ловушка, чтобы снова втереться в доверие и нацепить на меня ошейник? Если да, то забудь — я дважды на одно и то же не ведусь, — с должной долей презрения бросил я, но Марлоу и ухом не повел. Тогда, ведомый гневом, я шагнул к кровати, пытаясь схватить его за плечо и развернуть к себе лицом, но Эд грубо оттолкнул мою руку и порывисто сел, избегая смотреть мне в глаза. — Может, ты просто уйдешь? — спросил он устало. — Ты свободен, получил обратно то, что я у тебя забрал. Можешь не беспокоиться — больше меня не увидишь, а о Каене я позабочусь. Будете вдвоем прозябать в крепости и лелеять свою свободу. Вопросов можешь не задавать, я все равно не хочу отвечать ни на один из них. От эмоций в его голосе меня буквально бросало в дрожь. Я всегда мог чувствовать, когда люди врут мне, поэтому сейчас я понимал, что он ни капли не лжет. И нет никакого подвоха в том, что он снял мой «ошейник». Только вот мне все равно хотелось понять причину и то, почему он смотрит на меня так, словно я убиваю его каждым сказанным словом. — Нет, я не уйду, пока ты мне не объяснишь причину, — заупрямился я. — Кажется, я имею право знать после всего. — Не имеешь, — отрезал Эд. — Тебя не касаются мои мотивы. Просто уходи уже. — Отвечай, Марлоу. Ты сам притащил меня сюда, провел через ад, так что соизволь раскрыть рот и пояснить. — Ублюдочные аристократы ничего никому не объясняют, Клаус, — горько усмехнулся он, произнося мое имя так, что мурашки пробежались по телу. — Ты ведь ненавидишь меня. Этого должно хватить для того, чтобы у тебя не было желания больше видеть мое лицо. Так что будь так добр, ноги в руки и проваливай. Весь каверз ситуации в том, что весь мой гнев, который душил меня в самом начале, испарился бесследно. Я не ненавидел парня, сидящего передо мной со сгорбленной спиной, нет, во мне не было ненависти. Было просто желание узнать причину, понять, почему же столько боли и горечи в этих глазах. Почему столько человеческого в том, кто должен быть бессердечным ублюдком? Почему мне казалось, что я чувствовал его слезы на своей коже там, в цитадели? Уходить без ответов я не собирался, потому упрямо стоял рядом с кроватью, скрестив на груди руки. Мы оба молчали. Я рассматривал взлохмаченные рыжие волосы и окровавленную рубашку, а Эд косился на меня исподлобья. — Ради Бога, просто иди уже, ведьмак, — простонал он. — Просто катись к черту! Увесистая книга, возникшая в его руках, полетела в меня, но я смог словить ее и осторожно поставил на прикроватную тумбочку. Со следующей было так же. Эд метал в меня книги, а я ловил и складывал их стопочкой. — Твою мать, катись нахер отсюда! — прокричал он, охватываемый подступающей истерикой. Его глаза бешено сверкали и снова были влажными от слез. Он отчего-то готов был расплакаться, но держался, как мог. Его губы тряслись. — Просто проваливай и не делай все еще хуже, чем уже есть. — Тогда ответь мне: почему? — в последний раз спросил я, не надеясь на ответ. Внутри меня была странная пустота, а сердце паскудно ныло. — Так хочешь знать? — усмехнулся он. — Хер с тобой, будет тебе объяснение, но после этого ты просто уйдешь. Я кивнул в знак согласия. — Я революционер, знаешь, из тех психов, которые хотят изменить судьбу всей страны своими силами. Самоуверенный глупец, — начал он, откидываясь на спину и смотря в потолок. Его руки были раскинуты в стороны. — Когда я был маленьким, глупым и наивным цветочком, верящим в то, что аристократы — спасители этого мира, что магия служит лишь во благо, кое-что со мной случилось, из-за чего вся жизнь встала с ног на голову. Своими собственным глазами я увидел то, что втоптало в грязь все мои идеалы. И тогда я возненавидел мир, в котором живу, возненавидел общество, где на балах и маскарадах разрешено публично унижать ведьмаков и вытирать об них ноги. Я хотел все изменить, бредил этой идеей. Тренировался, как проклятый, совершенствовал магию, учил тысячи заклинаний, чтобы стать сильнее. И я стал. Превзошел отца, который с малых лет запирал меня в подвале с крысами за любую провинность. Я боялся его до дрожи, а теперь не боюсь. Мне плевать на него. Но не об этом сейчас. Он замолчал на мгновение, давая мне возможность переварить услышанное. Я застыл истуканом, смотря на мага во все глаза и открывая для себя этого человека с новой стороны. Я думал, что он получил все лишь потому, что у него богатенький папочка, а на деле все оказалось далеко не так. Впервые я так плохо понял человека с первого взгляда. А между тем Эд продолжил тихо и хрипло: — Я хотел найти союзников, хотел заручиться поддержкой тех, кого планировал освободить. Я думал, что смогу стать ведьмакам другом, думал, что смогу поддержать их. Я хотел получить тебя, но не для того, чтобы помыкать или командовать тобой. Я всего лишь хотел заслужить твое доверие, стать тем, кому ты можешь доверить спину, хотел стать тебе напарником, доверить свою спину тебе. И я не знал о том, как проходит ритуал наложения рун на ведьмаков. Об этом не писалось ни в одной книге. Твое право, верить этому или нет. Я не намерен оправдываться, могу лишь попросить прощения за то, что едва не отнял твою жизнь. Можешь избить меня в отместку, если кулаки чешутся. Хуже, чем есть, мне уже точно не будет. Он снова приподнялся, бросая на меня совершенно пустой взгляд, от которого бросило в дрожь. Я сразу понял, что ему действительно все равно, что я сделаю с ним. Даже если бы я попытался убить его, он бы не противился. Только вот мне не хотелось ни бить его, ни тем более убивать. При взгляде на него что-то внутри сжималось от боли, и хотелось лишь сделать хоть что-то, чтобы магу не было так до чертиков больно. — А теперь проваливай, — приказал Эд, снова отворачиваясь. — Ты узнал все, что я мог тебе сказать. И на этот раз я действительно ушел, краем глаза замечая, как Эда стало потряхивать от беззвучных рыданий. Его тонкие пальцы с силой вцепились в покрывало.