Одержимые

Ко дворцу короля я приехал вместе с четой Марлоу. И это было чертовски странно — вот так вот просто ехать с ними в одной карете, прислоняясь к Эду плечом и чувствуя его тепло, слушая бесконечные замечания Марии по поводу того, кто и как безвкусно будет одет, и замечая на себе многозначительные взгляды Розалии. Она смотрела на меня всякий раз по-разному. То оценивающе, пытаясь отыскать что-то на моем лице или во внешнем виде, то ласково и нежно, как мать смотрит на ребенка, то хитро, будто бы знала то, чего не знал я. Это напрягало, но, одновременно, я чувствовал странное тепло и счастье. Они действительно казались мне… семьей. Почти такой же важной, как и ведьмаки из крепости. А ведь я никого из них не знаю так же хорошо. Даже Эда, пусть нам с ним удалось пережить немало за такой короткий промежуток времени. Когда карета остановилась во дворе дворца, слуги открыли перед нами дверцу. Розалия с Марией выбрались первыми, а следом — Эд и я. Марлоу попросил мать и сестру идти вперед. Сам же он схватил меня за запястье, да так крепко, что показалось, будто пополам переломает. Я зашипел, но вырвать руку не решился, потому что Марлоу смотрел на меня так, что возражать не хотелось. Даже дышать под таким взглядом было трудно. И это мне-то? Докатился, называется. — И чего принцесса хочет от меня? — поинтересовался я со смешком, хотя ситуация для смеха явно не располагала. Марлоу был настроен серьезно, что, признаться честно, слегка пугало. Раньше он всегда реагировал на мои насмешки и язвительный тон, а теперь, когда это пролетало мимо ушей, меня задевало. Видеть, как Марлоу злится или краснеет, меня несказанно забавляло. — Слушай меня внимательно, потому что дважды повторять не буду, — процедил Марлоу, хватая меня за ворот костюма — жутко неудобного, к слову — и притянул к себе ближе. — Это не просто сборище безмозглых аристократов, коими ты их считаешь, хотя и здесь не без урода. Поэтому, очень тебя прошу, не делай глупости и не показывай характер. С этими людьми так просто, как с виконтом Борелем, не будет. Я не смогу надавить на них или запугать, потому что король слишком близко. Любой мало-мальски заметный скандал тут же дойдет до его ушей, и тебя будет ждать наказание. Аристократы способны придумать многое, если это касается мести за их унижение. Поэтому терпи. Как бы тебя не поливали грязью или унижали при тебе других ведьмаков — терпи. Сколько сможешь. Потом, когда все более-менее поутихнет, я отправлю тебя восвояси. Но до этого времени, умоляю, не делай глупостей. Договорились? Он говорил так тихо, почти шептал, будто бы больной в лихорадке, а его дыхание обжигало мне губы. Волнение его пробиралось под кожу и будоражило кровь. Его слова неприятным осадком оседали внутри. Я понимал, чего он хочет от меня, понимал, зачем это. Теперь уже научился понимать, что он не врет, и мне врать не станет никогда. Для этого Эд слишком честный. Но все равно, сделать то, о чем он меня просил, я не мог. Это не в моем стиле, не в моем характере. Не могу я позволять другим поливать грязью ни себя, ни кого-то другого. Это противоречит тому, кто я есть. — Не могу тебе ничего обещать, но я постараюсь, — это все, на что меня хватило, но Марлоу, кажется, было достаточно и этого. Он отпустил ворот моего костюма и поправил его. После чего расправил плечи, глубоко вздохнул и направился к залу, где проводилось празднество. Я последовал за ним, в который раз удивляясь такой вот его перемене. Он со всеми был таким разным, что невольно задаешься вопросом: как он не путает все эти маски? С семьей он любящий брат и сын, с отцом — холодный и отрешенный, со мной — будто бы чего-то боится и чего-то постоянно ждет от меня, с ведьмаками — солнечный и прямолинейный, а с аристократами — гордый и непоколебимый, как скала, возвышающийся над ними. Когда мы вошли в зал, разнообразие красок и их яркость буквально ослепили меня. Барышни выбрали лучшие свои одеяния, чтобы не ударить в грязь лицом. Их пышные юбки шуршали по полу, а драгоценные камни сверкали в пламени свечей. Мужчины тоже не отставали, приодевшись в лучшие костюмы, изобилующие цветами и вышивками, а их невысокие каблуки выстукивали по полу. Празднество было в самом разгаре, пары танцевали в центре зала под музыку, исполняемую придворным оркестром. Я видел мелькающую среди гостей Марию. Ее изумрудное платье выделялось среди всех своим насыщенным и приятным цветом. Розалию я почти не замечал среди гостей. — Держись все время рядом со мной, — предупредил Марлоу, хватая меня за руку и увлекая в гущу людей. От его пальцев по руке поднималось тепло и разливалось по всему телу. Становилось как-то спокойнее, и я чувствовал себя немного лучше среди всей этой бушующей толпы. И эта особенность Марлоу так на меня влиять, честно признаться, порой меня напрягала. — Как скажешь, хозяин, — протянул я прямо над его ухом, отчего Эд дернулся и испуганно повернулся ко мне, прикрывая покрасневшее ухо ладонью. — Ты чего это? — заикаясь, спросил он. — Держи свои штучки при себе, ведьмак! — Со мной у тебя не получается быть аристократом, Марлоу, так что даже не пытайся, — я издевательски провел большим пальцем по его щеке, красной и горячей от смущения. — Заткнись, Вестрай, или я тебе врежу! — процедил он, впервые назвав меня по фамилии. Из его уст она звучала невообразимо сочно. Я только собирался снова подшутить над ним, когда заметил, что к нам кто-то приближался. Высокий мужчина в возрасте около сорока лет. Презентабельный на вид, в дорогом костюме, но не в таком вычурном, как все остальные, темно-синего, глубокого цвета. В его жестких и коротких черных волосах сверкала седина, а пронзительные льдисто-голубые глаза, казалось, заставляли замереть на месте. Его аура была спокойной и холодной, не такой, как у Эда, от которого так и веяло теплом. Он производил впечатление человека необычайно строгого и жесткого в любом отношении. Подойдя к Марлоу, он слегка склонил голову, приветствуя. Эд ответил ему тем же. Я же рассматривал мужчину довольно нагло, а потом перевел взгляд на его ведьмака. Возраста тот был практически такого же, как и его хозяин, только седина не тронула его пепельные волосы, собранные в хвост. Глаза ведьмака, такие же льдисто-голубые, как и у аристократа, были добрыми и излучали тепло. На нем был надет костюм, достаточно дорогой, мягкого серого цвета с серебристой окантовкой. — Добрый вечер, герцог Марлоу, — поприветствовал мужчина. — Смотрю, вы обзавелись ведьмаком. — И вам добрый вечер, граф Кавана, — ответил любезностью Эд и бросил короткий взгляд в мою сторону. Его рука предупреждающе сжалась вокруг моего запястья. — Как видите. — Это и есть тот самый знаменитый Клаус Вестрай? — мужчина усмехнулся, осматривая меня с ног до головы, будто зверя диковинного. — А у вас с этим проблемы? — раньше Эда успел влезть я, смеряя аристократа далеко не добрым взглядом. Тот, впрочем, не разозлился, а лишь улыбнулся одними уголками губ. Как и его ведьмак. Эд же смотрел на меня таким прожигающим взглядом, что стало как-то неловко. — Кажется, мальчик у вас с норовом, герцог, — заметил граф. — С таким вы проблем не оберетесь. — Уж поверьте, я в этом убедился, — Марлоу от души треснул меня по затылку. — Хэй, за что? — возмутился я и тотчас же получил пинок в коленку. — Заткнись, придурок, — прорычал Эд. — Тебе повезло, что граф Кавана придерживается на счет ведьмаков того же мнения, что и я. Я удивленно захлопал глазами, смотря на строгого и немного пугающего своим спокойствием аристократа. — И как это понимать? — спросил я, вскидывая бровь. Граф снова улыбнулся. — Кого-то это мне напоминает, — протянул он, смотря на своего ведьмака. — Помнится, мне с тобой так же тяжко пришлось, пока ты не присмирел немного. Ведьмак ответил ему улыбкой. — Ну, я же не знал, что ты не один из этих зазнавшихся снобов. — Эй, — удивленный донельзя таким панибратским отношением между этими двумя, воскликнул я, привлекая к себе внимание и злобный взгляд Эда, — вы мне собираетесь хоть как-то это объяснить? Граф Кавана протянул руку и потрепал меня по уложенным волосам. — Я был хорошим другом старшему брату Эдварда, — принялся пояснять он. — Кристиан всегда был немного не от мира сего и верил в то, что ведьмаки и маги могут сосуществовать вместе. Он был первым, кто наладил со своим ведьмаком доверительные отношения и навязал нам свои идеалы. К сведению, мы с радостью эти идеалы переняли. По этой причине, Альберто, — он указал на своего ведьмака, — мой самый лучший друг и верный помощник вот уже долгое время. Как так-то? Не верю! Такого просто не может быть! Но глаза ведьмака мне не врут. Он не выглядит затравленным или подвергающимся постоянным унижениям. Нет. Он… счастлив. И это… до ужаса странно. — Кстати, Эдвард, вы еще не отступились от своей цели? — спросил Кавана, обращаясь к Марлоу. — Нет, я от нее не откажусь до самого конца, — уверенно заявил Эд. — По этой причине я терплю этого идиота. — Это хорошо, — граф кивнул. — Вы ведь знаете, что я всегда на вашей стороне, если вам потребуется помощь. — Я знаю, Аларик, спасибо вам. После этого граф Кавана и его ведьмак почтительно поклонились и проследовали дальше, оставив нас с Эдом. Марлоу зло косился на меня, скрестив руки на груди, а я переживал самый настоящий шок, пытаясь переварить то, что не все аристократы, оказывается, отпетые сволочи. Среди них тоже есть люди. — Ты… — угрожающе начал Марлоу, но я прервал его жестом. — Подожди, прежде, чем ты что-то скажешь, дай мне пережить самое большое потрясение в моей жизни, — попросил я. Марлоу, оценив выражение моего лица, удивленно вскинул брови, а потом рассмеялся. Тихо, едва слышно, давясь смехом и прикрывая рот ладонью. Он смеялся, а на глаза у него наворачивались слезы. — Боже, ну и лицо у тебя, — заметил он. — Такое чувство, будто тебе ящера доисторического показали. — Но ведь он… черт, он… нормальный! — едва выговорил я, потому что слов не хватало, чтобы выразить все. — То есть, он… не сволочь… не… не знаю даже. — А ты думал, что среди магов нет нормальных людей? — спросил Эд, осматривая присутствующих в зале. — Спорить не стану, сволочей, довольных положением дел и послушными рабами, хватает, но таких, как он, в этом зале предостаточно. И все они криво-косо или же напрямую были связаны с моим старшим братом. Он положил начало всему этому. За что его и вышвырнули из страны. Мне показалось, что голос Марлоу звучал как никогда печально. Кажется, брат, о котором я слышу едва ли не впервые, был дорогим ему человеком. И, судя по всему, весьма неплохим парнем. — Смотри сюда, — подозвал меня Эд, взглядом указывая куда-то в толпу. — Вот там, рыженькая такая, милая девчушка с двумя косами и в голубом платье? — Ну, допустим, — согласился я, действительно выхватывая из толпы невысокую и смешливую девчушку одного со мной возраста. Рядом с ней крутился матерый ведьмак в красном костюме. Девчушка всячески заслоняла его от любопытных взглядов и что-то постоянно ему нашептывала, проводя маленькими ладошками по его спине. — Это виконтесса Эльвира де Вилье, — продолжил Марлоу. — Мы с ней учились вместе в академии в одной группе. Она хорошая девушка, врачеватель. Боевой магией тоже владеет, но она не особо сильная. За нее сражается ведьмак. Всегда. И по собственной воле. Он для нее, как старший брат, которого у Эльвиры никогда не было. Собственные родители ее не особо любят, поэтому ведьмак — единственная ее семья. Живут они вместе, выполняют мелкие миссии, чтобы зарабатывать на жизнь. Ей здесь не особо рады, хочу заметить, но не пригласить ее не могут, потому что она единственная дочь в семье и наследница дома. Я часто помогал ей с заданиями, так что не понаслышке знаю о том, какие у них отношения с ведьмаком. — А почему семья не любит ее, если она единственная дочь? — спросил я, рассматривая девушку и отмечая в каждом прикосновении и взгляде то, о чем мне только что рассказал Эд — они семья. — По той причине, что она отказалась наказывать ведьмака из-за прихоти виконтессы де Вилье — своей матери, — пояснил Эд, слегка махая рукой обернувшейся в их сторону девушке. Я заметил, что все ее лицо усеяно веснушками. Девушка радостно кинулась к нам, принялась осыпать Эда благодарностями и носиться вокруг меня, оценивая со всех сторон. Она была такой живой, веселой, яркой и теплой. Ее магия была теплой. И ее ведьмак мягко улыбался, наблюдая за гиперактивной девчушкой, а на меня смотрел одобрительно. Даже руку протянул в знак приветствия. После, когда девчушка со своим ведьмаком покинули нас, Марлоу снова принялся мне на кого-то показывать. Я даже их толком рассмотреть не успел, как они, завидев Эда, уже оказались рядом. И их было двое. Близнецы. На лицо просто невероятно одинаковые. Оба — платиновые блондины с волосами до плеч, красиво зачесанными назад и уложенными. Только вот глаза у одного типичного голубого цвета, насыщенного, яркого, а у второго — один глаз был зеленовато-серым, а другой — бледно голубым. Смотрелось это впечатляюще. Близнецы были невообразимо низкого роста даже в сравнении с Марлоу, который был даже ниже меня на голову. За их спиной возвышался довольно худой и жилистый ведьмак с гривой густых, до подбородка, черных волос. Глаза у него были, как у Фрау — винного цвета. И он постоянно мялся и немного краснел, будто бы рядом с ним происходило что-то, выходящее за рамки приличия. Ну, по сути дела, все эти вычурные наряды, громкие и пошлые шутки едва ли можно было назвать эталоном приличия. — Эдушка, солнышко ты наше, — одновременно заговорили близнецы, обнимая Эда с обеих сторон. Я заметил, что рука одного из близнецов весьма недвусмысленно легла на задницу Марлоу, сжимая. От этого Эд как-то очень уж смешно ойкнул и попытался убрать конечность со своей пятой точки. Я же, честно признаться, немного опешил. Не потому, что парень парня за задницу лапал, такого я в нижнем городе будь здоров насмотрелся, а потому, что лапали именно Эда. И потому что мне внезапно — всего на мгновение, черт возьми! — показалось, что задница у Марлоу отнюдь не дурная. Твою ж мать, да о чем это я? — А это твой ведьмак? — спросил тот, с разноцветными глазами. — До чего же хорош, черт! И как ты его еще в постель не уложил? Чего? Куда уложил? В постель? Эд? Меня? А он что, тоже таким страдает? Я удивленно воззрился на красного, как вареный рак, напарника. Тот хлопнул себя по лбу от безнадежности, после чего попытался переключить внимание близнецов от опасной темы. — Клаус, это маркизы Ирвин и Лайонел Джордано, — представил их Марлоу. — Они учились вместе с моим братом. Чертовски разговорчивые и болтают то, чего болтать не следует. — Ой, да будет тебе, булочка, — отозвался тот, что с голубыми глазами, который оказался Лайонелом. Я заметил, что он весьма недвусмысленно прижимается к своему ведьмаку, а его рука явно не там, где должна находиться — у его паха. Твою мать, вот это близнецы. Выглядят, как малолетки, а старше лет на шесть. Минимум. — Мы болтаем то, что нужно. Нельзя же тебе вечно быть таким занудой. Развлекаться иногда тоже надо. Доставлять удовольствие человеку, которого любишь — это так же естественно, как дышать. Скажи, Рени? Ведьмак, к которому обратились, икнул и залился краской в очередной раз, всеми силами пытаясь убрать наглую лапу от своего члена. Я же продолжал офигевать, смотря на все это и недоумевая от услышанного. Удовольствие? Тому, кого любишь? Постойте-ка, это они про…? Вот же ж мать! К такому меня жизнь явно не готовила. — Если я правильно понял, то ты и этот парень… — заикаясь, я указал на Лайонела и ведьмака, не в силах закончить предложение. Да что такое то? Я же законченный ловелас. Был. Пока с Эдом не познакомился. С тех пор странным образом ни под одну юбку не залазил. Но это не важно. Черт, почему не могу и слова сказать? Голубоглазый маркиз мило захлопал ресничками. — Да не смущайся ты так, все нормально, — усмехнулся он. — Это вполне естественно. Мы его без памяти любим, оба, так что нет ничего постыдного в том, чтобы доставлять друг другу удовольствие. Или ты против того, что парни любят парней? Если да, то у тебя явно устаревшие взгляды. — Лай! — прикрикнул на него Эд, но маркиз и бровью не повел. Продолжал усмехаться, нагло глядя на меня и кусая своего ведьмака в шею. Тот смущался просто до смерти, но в тоже время я понимал, что прикосновения этого парня и его касания губ ведьмаку чертовски приятны. И это было просто… черт, даже не знаю, как сказать. На уме только матерные выражения. Причем дохренища матерных выражений. — Да я-то ничего против не имею, трахайтесь с кем хотите, это дело каждого, — отозвался я, все еще пребывая в ступоре, но замечая краем глаза, как изменилось после моих слов лицо Марлоу. Его губы задрожали, а глаза как-то странно засветились. Казалось, что он сейчас бросится меня обнимать. — Только, можно вопрос? Я обращался к ведьмаку. Тот вздрогнул и, посмотрев на близнецов, кивнул. — Ты их или… они тебя? — сглотнув, таки спросил я. Братья Джордано, заслышав мой вопрос, зашлись смехом, а ведьмак снова стал похож на вареного рака по цвету. Эд же сбоку вежливо кашлянул. — Отвечай уж, чего тут скажешь, — подбодрили Рени близнецы. Тот, откашлявшись и тяжело вздохнув, ответил. — Ну, по-всякому бывает. Как им захочется. Голос у него оказался на удивление приятным. Низким и бархатным. Я снова застыл, пытаясь себе все это представить. Выходило, конечно, потому что на воображение я никогда не жаловался. Только вот, черт вас подери, почему вместо этих придурков в голове всплывал образ Эда? Как и тогда, когда Марлоу ставил метку на шее Бранда. Он ведь говорил, что предпочитает позицию снизу. Черт! Черт! Черт! Мать вашу! Клаус, перестань это представлять. — И, — хрипло начал я, потому что удержать эмоции в узде не получалось, — тебе нравится это? Нравится быть с ними? Или они просто используют тебя, как своего раба для постельных игрищ? Марлоу за моей спиной снова хлопнул себя по лбу. Кажется, он еще не смирился с тем, как я веду беседы с аристократами. Близнецы же злобно зашипели и кинулись на меня, пытаясь доказать, что все не так, как я только что описал, но Рени уверенным жестом задвинул их за спину и лишь одним взглядом заставил замолчать. Кажется, повелевать парадом он тоже был горазд. И именно от него я хотел услышать всю правду. Он это понимал. — Знаешь, — начал он не совсем уверенно, — тебе это может казаться неправильным и отвратительным, грязным, да все равно, каким, вариантов много. Но, понимаешь, меня никто не заставлял. Я сам согласился, потому что сам этого захотел. У нас с ними… равноправие, — он кивнул на удивленных близнецов. — Они извращенцы, каких поискать, упрямые и крикливые, смешливые, но мне они нравятся. Оба. И я с ними по своей воле. С ними же и останусь. Под конец его голос окреп, стал более уверенным. Он поглядывал на близнецов, что, открыв рты, цеплялись за его руки, и улыбался. И я понял, что он мне не соврал. Каждое слово — чистая правда. — Хорошо, тогда я рад, что тебе попались они и что с ними ты счастлив, — я улыбнулся и протянул Рени руку. Тот улыбнулся в ответ, пожимая мою руку. И близнецы, не прощаясь, утащили его куда-то, нашептывая очередные пошлости. Мы с Эдом снова остались одни. Марлоу выглядел чем-то взволнованным. Он нервно теребил полы пиджака и краснел. Непривычно было видеть его таким. — И чего с тобой, болезный? — поинтересовался на всякий случай. Эд дернулся и поднял на меня свои яркие зеленые глаза. — Ты… действительно не имеешь ничего против такого рода отношений? — спросил он невнятно, но я понял и нахально ухмыльнулся, подходя к нему ближе и беря пальцами его подбородок. Марлоу, кажется, забыл, как дышать. — А, что, тебя это так заинтересовало? — ухмыльнулся я, наклоняясь как можно ниже и почти касаясь губ Марлоу своими. В голове сразу всплыл момент из деревни эльфов, когда маг показался передо мной с покрасневшими и припухшими губами, а следом за ним из темноты вышагнул наглый эльф. Воспоминание это больно резануло по чему-то внутри. — Только не говори, что ты хочешь предложить такое мне. Эд снова вздрогнул, и я почувствовал это всем телом. Он смотрел как-то испуганно и затравленно, как не смотрел на меня еще ни разу. Мне показалось, что я сказал или сделал что-то, что ранило его. — Не говори ерунды! — воскликнул он, сбрасывая мою руку и отходя на шаг. Его взгляд пробудил во мне находящуюся в постоянной спячке совесть. — Хорошо-хорошо, я понял, не заводись, — я примирительно поднял руки над головой. — Давай просто не будем об этом? Просто покажи мне еще хоть кого-нибудь, кого можно отнести к более-менее нормальным людям. Эд недоверчиво сверкнул глазами, после чего глубоко вздохнул и, не решаясь подойти ко мне, указал на кого-то еще. Это оказалась красивая девушка, высокая, с непривычным, голубоватым цветом волос. Она стояла рядом с Марией и о чем-то болтала с ней. Ее ведьмак стоял позади и тоже то и дело что-то вставлял. Девушка всякий раз бросала на него взгляды. Весьма многозначительные. Ясно, у этих тоже, судя по всему, большая и светлая любовь. — Маркиза Анна Анафелоуз, лучшая подруга Марии, а некогда — и моего брата. Друг семьи. Я знаю ее с детства. Хороша в боевых заклинаниях. И без ума от своего ведьмака. Тот отвечает ей взаимностью, — обрисовал все Эд. — Это все, кого я пока могу тебе представить. Они все — хорошие люди, на них можно положиться. И в будущем они станут хорошей поддержкой. Они давали обещание моему брату, а затем и мне. И я верю им. А вот веришь ли ты — решать тебе. Я не настаиваю. Он замолчал, а я задумался над тем, что мне пришлось сегодня увидеть и пережить. Этот парень полностью ломал мое представление о мире, в котором я жил эти долгие шесть лет. Я привык к тому, что среди аристократов нет тех, у кого есть сердце, а потом в крепости появился Марлоу, в котором человечного было больше, чем у меня самого когда-либо может быть. И он упорно принялся ломать и крошить все к чертям. И не сказать, чтобы мне от этого было так хреново. — Ладно, мне нужно, так сказать, засвидетельствовать свое почтение королю, — скривился Марлоу, — но тебя я с собой не потащу. Не стоит вам часто пересекаться. Встреча не из приятных. Так что иди к Марии и будь рядом с ней. Я подойду быстро. И, очень тебя прошу, не наделай глупостей. Усмехнувшись в ответ и отсалютовав Эду рукой, я послушно направился в сторону болтающих девушек. Никого не задевая, попрошу заметить, и ни на кого даже не смотря. Все, как и говорил Эд — тише воды ниже травы. Только вот, похоже, сама судьба меня не любит, потому что на меня все же умудрился кто-то налететь. И, попрошу заметить, не Я, а НА МЕНЯ. Какой-то пижонски одетый аристократишка вывернул на меня бокал игристого вина и зацепился за мое плечо. Был он явно в кондиции, поэтому от простого соприкосновения буквально улетел на пол и впечатался носом. — Ты что творишь, тварь? — прошипел он, поднимаясь с помощью подоспевших слуг и вытирая кровь рукавом пиджака. — Совсем охамел, мусор? Извинись, живо! На колени падай, я сказал, шавка недобитая! Он орал, как резанный, привлекая к себе внимание. И, по-хорошему, мне бы опуститься на колени да попросить прощения за свою неуклюжесть, если я не хочу проблем, но это было выше моих сил. Я ведь не был виноват, а эта мразь вопит так, будто я ему ноги с руками переломал. Да еще и несет от него перегаром за милю. — Чего глазами хлопаешь, мусор? — спросил аристократ, хватая меня за грудки. — На колени, я приказываю тебе. Перехватив его руку, я сжал запястье так, что оно едва не сломалось. Аристократ завизжал дурными голосом и стал вырываться, но я дернул его на себя и в самое ухо прорычал: — Засунь себе свои приказы знаешь куда, мразь? — и вылил на него весь поднос с красным вином, который как раз нес проходящий мимо слуга. Аристократ замер, рассматривая свои мокрые волосы и одежду, с которых на пол струйками стекало вино. После чего озверел и кинулся ко мне. — Да ты, тварь! Ты знаешь, на кого решил руку поднять? Тебе не жить, сволочь! Кто твой хозяин? Я убью его, а тебя вместе с ним! — Это вряд ли, герцог Дантес, — послышался за моей спиной холодный, как сталь, голос Эда. От этого его голоса по коже пробежали мурашки. Я боялся даже обернуться, потому что такого холода, исходящего от Эда, я еще не чувствовал. — Это мой ведьмак и разбираться с ним буду я. Так что, уберите, будьте так добры, руки. Пьяный в дрова герцог икнул и перевел взгляд на Марлоу. — Аааа, — протянул он до дрожи противно, — всеми любимый первый маг. Так это твоя шавка такая невоспитанная? Раз ты не умеешь воспитывать тварь должным образом, позволь мне это сделать за тебя. Я сам назначу ему наказание. — Это не для вашего ума, дорогой герцог, — осадил его Марлоу, а я почувствовал, как зеленые глаза прожигают дыру в моей спине. — Что тут у вас происходит? — присоединился еще один голос, который я не смогу забыть никогда. Теперь уже я обернулся, смотря на подошедшего короля в упор, а потом переводя взгляд за его спину, где стоял Марлоу. И меня будто холодной водой окатили. Потому что во взгляде Эда было разочарование. Такое горькое и явное, что я вздрогнул. Хотелось прямо сейчас упасть на колени и просить прощения. Но не у этого ублюдка, воняющего перегаром, а у Эда. Пережить этот его взгляд и холод в голосе для меня оказалось странным образом не по силам. Я хотел было начать оправдываться, но меня перебил визжащий герцог: — Ваше Величество, эта тварь расшибла мне нос и облила меня вином! Он испортил мое лицо и мои дорогие одежды. И я требую наказания! Публичного! Я требую, ваша Светлость! — Успокойтесь, Бога ради, герцог Дантес, — мягко начал король и обернулся к Эду. — Это серьезный проступок, мой мальчик, так что тебе следует наказать своего пса по заслугам. — Нет! — воспротивился Дантес. — Это должен сделать я! Я и никто иной! Он нанес оскорбление лично мне! Эта наглая тварь посмела…! Король Эдгар тяжело вздохнул. Видимо, норов родственничка напрягал даже его. — Хорошо, как вам угодно, герцог, — согласился он. — Итак, какое наказание вы для него хотите? Герцог осмотрел меня с ног до головы пьяными глазками, после чего повернулся к Эду и гаденько ухмыльнулся. Я дернулся в его сторону, не желая видеть такую нахальную рожу, но Эд жестом остановил меня. — Пятьдесят ударов плетью на главной площади! — взвизгнул герцог. — И наказание в исполнение будешь приводить ты, Марлоу! Я видел, как у Эда задрожали губы, а его руки сжались в кулаки так сильно, что кровь потекла между пальцами. И почему-то от этого стало до чертиков больно. Все, чего мне хотелось, это подойти к нему, прикоснуться, сказать, что все будет нормально, что я буду в порядке. Но мне не дали и шагу ступить. Королевская стража схватила меня под руки и скрутила. После попытки сопротивляться я получил удар в живот такой силы, что скрутило все внутренности. Кровь стекла по подбородку, но я не придал этому значения, продолжая смотреть на Марлоу. И смотрел я до тех пор, пока меня не увели из зала.