Одержимые

На зачистку города от людей, занимавшихся работорговлей, ушло больше времени, чем я рассчитывал. В Никсоре было больше трех десятков домов аристократов, которые все это время трусливо прятались по своим берлогам, чтобы ненароком не умереть. А городская стража послушно выполняла их приказы и использовала рабов, чтобы они продолжали работать. В итоге из всех тех, кто был когда-то доставлен в город, осталось меньше половины. Они все умерли от голода, холода и тяжких ран. Их тела просто сбросили в яму и предпочли не хоронить. Я отыскал яму с трупами за городом. Меня тогда едва не вывернуло наизнанку, стоило только посмотреть на все эти окоченевшие, посиневшие, покрывшиеся инеем тела. Мертвые статуи с мученическим выражением лица. Они умирали долго и страшно. Так же, как и жили. От вида всего того, что творилось в этом городе, от той грязи, что скрывалась под мишурой из золота, от вычурности и гротескности тянуло блевать. И злость вскипала внутри, бурля настоящим вулканом. Я не задумывался, кого убиваю и как. Я просто врывался в дома, слыша крики женщин и плачь детей, и рубил головы без разбору всем и каждому. Кому-то доставалась легкая смерть, кто-то умирал от потери крови, вытекающей из отрубленных конечностей. Одна из женщин аристократов, бойкая и решительная по виду дама, защищая своего мужа, схватила подсвечник и бросилась мне наперекор, вспарывая острием кожу на щеке. Я даже не пытался защититься от нее мечом. Желание отчаявшейся жены и матери я уважал. Но взамен я рассказал ей о том, чем занимался ее муж, каким зверствам он подвергал сотни, тысячи ни в чем не повинных людей лишь из-за их принадлежности к иной расе. И она сдалась. Безвольно рухнула на колени, рыдая и смотря на труп мужа, лежащего в луже собственной крови. К Эду и остальным я вернулся весь покрытый кровью и ей же провонявшийся. Меч казался мне невообразимо тяжелым. Я за раз отнял столько жизней, сколько мне не приходилось отнимать до сих пор. Убивать людей, у которых тоже были свои семьи, пусть они были прогнившими насквозь мразями, оказалось морально куда тяжелее, чем я думал. В ушах до сих пор стояли крики и детский плач. Не особо обращая внимания на кого бы то ни было, я устало рухнул в кресло, выпуская меч из рук. Он со звоном упал на пол. Жавшиеся друг к другу в углу освобожденные испуганно вздрогнули и обернулись ко мне. Глорнан принялся им что-то говорить, чтобы успокоить. Веста, все еще тихо вслипывавшая из-за смерти сестры в руках Алана, тоже слегка повернула голову. Как и Эд с Питером, о чем-то тихо переговаривающиеся в другом конце комнаты. Питер выглядел куда лучше, чем пару часов назад, но на лице его имели свои отпечатки действие яда и смерть дорогого человека. Усталость брала свое, поэтому я чувствовал, что засыпаю. Я потратил достаточно сил и магии. Теперь тело было тяжелым, словно каменным, и непослушным. И волосы растрепались, слиплись от крови и спутались. Не люблю такое. До жути противно, когда волосы грязные. Наверно, единственное из моей внешности, что меня волнует. Услышав сквозь сон легкие и знакомые до боли шаги, я узнал Марлоу. Он тихо подошел и сел рядом со мной на подлокотник кресла. Его легкие и теплые руки коснулись волос. Пальцы ласково перебирали пряди, очищая их от крови и грязи магией, прикосновение которой было похоже на касание воды. От этого становилось легче и спокойнее. Переставала ныть кожа и болеть голова. Я сам не заметил, как уронил голову на колени Эда, но тот не возражал. Продолжал перебирать мои волосы, расчесывать их длинными пальцами и тихо что-то нашептывать. Когда я проснулся, то ощутил, словно проспал не менее двух дней. Тело больше не было свинцовым и тяжелым. Дышать стало легче и свободнее, а груз чужих жизней давил на плечи немного меньше. И Эд обретался не так далеко, рядом с Питером, Вестой, сжавшейся в объятьях Алана, и Глорнаном. Эльф нагло обнимал Марлоу за плечи. Маг выглядел уставшим. Скорее всего он потратил целую ночь, чтобы привести меня в порядок. — Очнулся, мальчишка, — первым меня заметил Глорнан, усмехаясь нагло и уверенно. Все же, как же он меня бесит. Так и хочется рожу ему начистить. Но не могу не признать, что уважения он все же заслуживает за определенные действия. Но вот его рука на талии Эда мне не нравится. — Не скажу, что рад тебя видеть, Белоснежка, — любезностью на любезность ответил я, подходя ближе и сжимая руку эльфа, отрывая ее от Марлоу. Глорнан лишь усмехнулся мне прямо в лицо, без труда вырывая запястье из моей хватки. — Это взаимно, поверь мне, я был бы очень рад, если бы ты умер, — сообщил он. Ну, впрочем, этого следовало ожидать. — Прекратите спорить, — вмешался в наш задушевный разговор Марлоу, смотря на меня с беспокойством. О боги, не делай такое лицо, Эд, если не хочешь, чтобы я снова тебя поцеловал! — Ты как? Восстановился? — Да, не нужно было тратить на меня магию. Я бы и сам управился, — ответил я, запутывая пальцы в шелковистых волосах Эда. Тот на мгновение прикрыл глаза и прильнул к моей ладони. От этого жеста по коже прошлись мурашки. — Сколько я проспал? — Не больше трех часов, — вмешался Питер. — Скоро погребение, поэтому… — Я понял, — прервал я парня, которому нелегко давались слова. Возможно он и начинал понемногу принимать тот факт, что Эмили больше не будет рядом, но сказать об этом вслух все еще не мог. Веста же не оправилась до сих пор. Ее глаза были красными от слез, а лицо опухшим и ужасно несчастным. Алан бережно держал ее в руках и гладил по волосам, успокаивая. Кончики его пальцев слегка светились белым. Он тоже выглядел уставшим. — Идем, нужно все подготовить. В тот вечер город ярко освещал огонь погребальных костров, а дым высоко вздымался в ночное небо. Все жители города собрались, чтобы проститься с погибшими родственниками, друзьями и любимыми. Отовсюду раздавались плачь и крики, мольбы и тихий шепот. Люди смотрели на пламя и провожали своих родных, прикрыв глаза и молясь за их дальнейшее путешествие в загробном мире. Немного поодаль от всех располагался костер для Эмили. Возле него стояли лишь я, Эд, Питер, Веста, Алан и Глорнан. Питер сжимал руки в кулаки и кусал губы, пытаясь сдержать рвущиеся наружу слезы. По его пальцам стекала кровь. Веста прислонилась к его плечу, тихо всхлипывая. Сил плакать у нее уже не было, но горечь никуда не делась. Она не находила теперь выхода, засев глубоко внутри. Такие раны так просто не затягиваются. Они будут болеть долго, мучительно, будут напонимать о себе часто, до тех пор, пока человек не смирится или не найдете то, что сможет его спасти. И эти двое, кажется, могли найти это что-то, что могло спасти их. Точнее кого-то. Алан стоял рядом с ними, приобнимая обоих. Он был чуть выше Питера и шире его в плечах, поэтому тот, чувствуя кого-то сильнее, уткнулся лбом ему в плечо и наконец позволил слезам течь по щекам. Алан лишь гладил его по волосам и что-то шептал. Веста тоже доверчиво жалась к нему. — Это вы виноваты во всем! — внезапно выкрикнул кто-то из жителей. — Это ведьмак убил наших мужей и отцов! Это все его вина! Вы пришли сюда и все испортили. Это вас следует сжечь на костре! Убийцы! Люди бросились было ко мне, но Эд задвинул меня себе за спину, сжимая горячими пальцами мою ладонь. Я же смотрел на его спину и позволил себе минутную слабость, утыкаясь между лопаток своего мага. Своего? Ну да, а чьего же еще. — Я могу сам за себя постоять, принцесса, — усмехнулся я как можно более естественно, но в голосе все равно чувствовалась фальшь. — Я знаю, придурок, — выдохнул Марлоу. — Но твой горячий нрав сейчас доставит лишь проблемы, поэтому стой в сторонке и не отсвечивай. Я сам разберусь. Я фыркнул в ответ, а Марлоу прочертил в воздухе линию, из-за чего его и жителей города отделила стена огня. Люди испуганно попятились, осыпая мага ругательствами. — Если у вас есть дело к моему ведьмаку, то прошу обращаться сразу ко мне, — пригрозил он. — Дайте нам ведьмака! Он должен понести наказание за убийство наших семей! — В смерти ваших отцов и мужей не виноват никто, кроме них самих! — вмешался Питер, перекрикивая негодующую толпу. — Вы ведь знаете, кто я, верно? Вы видели меня в замке два года назад. И по вине ваших погрязших в богатстве мужей я оказался отравлен и прикован к постели на два года. Магия моей погибшей сестры поддерживала меня. И вы хотите сказать, что их вины нет в том? Вы хотите сказать, что они невиновны в том, что в подвалах замка, словно скот, жили тысячи обращенных в рабов людей, которых аристократия скрывала даже от своего наместника? Вы это хотите сказать? Если кто-то из вас желает высказаться по этому поводу, то прошу вперед. — Но они ведь из проклятых рас с грязной кровью! — выкрикнул кто-то. — Они могут только быть рабами! Питер злобно посмотрел на высказавшуюся женщину, и та сжалась под его взглядом. — Я могу прямо сейчас отрезать вам ноги, чтобы вы стали похожи ростом на гнома, и заковать в цепи, — угрожающе прорычал он. — И тогда мне хотелось бы посмотреть, как бы вы кричали о том, чтобы вас выпустили. Рабство не касается ни одной расы. Потому что не имеет значения, чистая у вас кровь или нет. Человека определяет лишь то, жалкая и продажная у него душа, жадная до денег и славы и одержимая чистой кровью, или же открытая, светлая душа, стремящаяся помогать и защищать. Вы намного хуже тех, кого считаете рабами. И если вас так заботит чистота крови, то я отрублю вам голову. Теперь этот город по праву в моих руках, и я буду решать, быть здесь рабству или нет. Если вы не согласны, то будьте готовы отправиться на костер следующими. Если же в вас осталась хоть капля человечности, то я надеюсь, что вы поможете мне вернуть этому городу то величие, которое оно потеряло за два года вечной зимы. Выбор за вами. Освожденные рабы, которым идти больше было некуда, преклонили колено перед Питером. Оставшаяся часть стражи последовала их примеру. Молодым парням, выжившим в бойне, не за чем было рисковать собой. Они мало что понимали и не принимали участия во всех этих гнусных делах, поэтому им было все равно, кто будет отдавать им приказы. Питер не был самой плохой кандидатурой. Остальные же жители медлили. Они знали жизнь без бед и лишений, жили в своих каменных богатых домах и не думали ни о чем. Но долгая зима, холод и лишения изменили их. Не было больше лоска и золота, их лица посерели и потускнели, а в глазах поселились страх и горечь. Они боялись перемен, боялись сделать что-то, что пустит их прежнюю жизнь под откос. Они боялись ответственности, потому что понимали, что в этом всем есть и их вина. Но Питер казался им слишком честным и правильным. Он горел, как горят люди, подобные ему. Горел идеей сделать этот город лучше и обустроить его жизнь. Смерть сестры сделала его сильнее и рассудительнее, потому что он понимал, что больше не сможет полагаться на нее. Эмили была для него и Весты якорем, путеводителем. Она присматривала за ними, опекала их, отдавал им все, что могла, и теперь этот крохотных свет, освещавший им дальнейший путь, погас. Пришло время жить самостоятельно и жить по-взрослому. Они должны были жить и за нее, сделать все, чтобы ее смерть не была напрасной. И ради этого Питер готов был сделать что угодно. — Что ты собираешься делать, наместник? — спросила женщина из толпы, и я узнал ее. Она была той, кто оставил короткий порез на моей щеке. И теперь она смотрела на меня через плечо Эда. Ее взгляд был другим. — Собираешься мстить всему городу за смерть своей сестры? Питер обернулся к ней и посмотрел так, что женщина поняла все без слов. Месть не вернет Питеру сестру. Кого бы он не убил, чтобы успокоить свою горечь, это ничего не изменит. Ни к чему хорошему не приведет. Поэтому мстить ему не было смысла. — Разве я могу вернуть ее, даже перебив всех жителей этого города? — спросил Питер, смотря на пламя погребального костра. — Все, что мне остается, это жить и делать хоть что-то, чтобы оправдать надежды, которые она на меня возложила. Я хочу вернуть этому городу славу и величие, а рабам дать свободу, но подчиняться королю, который за спиной своих подданных творит такие жестокие и бесчестные деяния, я не собираюсь. Если вы хотите лучшей и роскошной жизни, то уходите. Эдвард сотрет вам память, чтобы вы не доставили проблем, после чего вы можете отправиться в столицу или куда-то еще. Мне все равно. Но если вы хотели бы остаться, я против не буду. Только здесь вам придется жить без той роскоши и дорогих убранств, к которым вы привыкли. Женщина, наблюдавшая за ним все это время, взяла за руку своего маленького сына, смотревшего на мир большими и красивыми голубыми глазами, и подошла к Питеру, положив руку ему на плечо. — Я не до конца верю, что мой муж был причастен ко всему, происходившему в этом городе, но если это действительно то, чего ты хочешь, тогда, думаю, я делаю правильный выбор. И она встала позади Питера, кивая мне в ответ на молчаливую благодарность. Остальные жители тоже стали понемногу решаться и переходить на сторону уверенного в своих словах и действиях Питера. Те, кто не желал оставаться в городе, продолжали стоять на месте. Когда к ним шагнул Эд, они вздрогнули от страха, смотря на первого мага королевства. Эд смотрел в ответ уверенно и прямо, накрывая магическим куполом больше десятка людей. Его руки слегка тряслись. Это было последнее заклинание, на которое он был способен. Запас магии Эда не безграничный. И он его уже исчерпал. Позднее люди, у которых стерли память, были высланы из города. Эд придумал им достойные истории, чтобы не вызвать лишнего подозрения. После чего пришла наша с Марлоу очередь собираться. Миссию мы выполнили, город освободили. Веста сняла свое заклинание, из-за чего лес вокруг города исчез. Солнце светило практически целыми днями, а люди отказывались возвращаться в дома. Они торчали на площади все время, сидя прямо на прогретых камнях, и слушали журчание городского фонтана. Многие аристократы обретались в компании рабов. Они о чем-то переговаривались. Жизнь в городе понемногу налаживалась. Нам с Эдом больше не было смысла оставаться. — Вы уже возвращаетесь? — поинтересовалась Веста, все еще липнущая к Алану. Ведьмак стал для нее кем-то, кто внезапно поддержал и понял. От него чувствовались сила и забота. Именно этого не хватало девушке. И Питеру тоже. Он стоял с другой стороны от Алана, осторожно прикасаясь к его ладони кончиками пальцев. Кажется, ведьмака эти двое уже не отпустят. — Нам больше нечего здесь делать, — пожал плечами Эд. За его спиной болталась большая сумка с продуктами и одеждой. — Мы сделали все, что могли. — Вы сделали даже больше, — заверил его Питер, не удерживаясь и обнимая Марлоу. — Я буду благодарен за это всю жизнь. Ты можешь рассчитывать на меня в том деле, которое ты задумал. Я поддержу тебя, Эд. — Спасибо, — выдохнул маг, обнимая парня в ответ. — Я рад, что удалось попасть сюда. Ты мне очень напоминаешь моего старшего брата. Никогда не думал, что смогу испытать это чувство еще раз. Береги себя, ладно? — И ты себя, — расчувствовавшийся Питер едва слышно всхлипнул. После чего повернулся ко мне, протягивая руки. Я отшатнулся. — Меня обнимать не нужно, обойдусь, — сразу предупредил я. Питер надулся и отодвинулся, а вот Веста мои слова проигнорировала и все равно повисла на шее. — Не умирай, ведьмак, договорились? — куда-то в самую шею мне прошептала она. — Не хочу терять только появившегося у меня еще одного старшего брата. — Ты со мной переспать хотела, не припоминаешь? — заметил я со смешком, видя удивленный и одновременно злой взгляд Пита. Веста же рассмеялась, коротко целуя меня в щеку. — Я же не знала, что ты занят, да и еще такой ревнивой конфеткой, — она насмешливо посмотрела на Эда. — Не будь таким злюкой, Марлоу, и к тебе потянутся люди. Ты ведь красавчик, так что будь поувереннее. В тебя тут и так уже втрескались по уши. Марлоу удивленно захлопал глазами, краснея и посматривая на меня, а я приложил больно говорливую девушку ребром ладони по шее. Веста ойкнула и спряталась за спиной Алана. Несносная девчонка. И кто просил ее болтать лишнее? Как мне теперь Марлоу все объяснить. Он же смотрит на меня так, что под землю провалиться хочется. — Я чего-то явно не понимаю, — пробурчал себе под нос Эд. — И хорошо, — заметил вездесущий Глорнан. — Об этом тебе знать не обязательно. Все равно ничего интересного ты не упускаешь. Вот же остроухая принцесса! Ушлый засранец. Везде без мыла пролезет. Даже здесь момент успел уловить, чтобы прикоснуться губами к уху Марлоу. Как же бесит!!! — Давайте уже отчаливать, — поторопил я, подталкивая Марлоу. Слава богам, в которых я не особо верю, он со мной согласился. Мы оседлали лошадей и направились в сторону соседнего порта, где нас все еще ждал корабль, на котором мы сюда приплыли. Его паруса были видны даже отсюда. А позади раздавались крики, и громкие голоса желали нам удачи. Кажется, собрался весь город. Рабы или аристократы, уже не было разницы. Они огромной толпой мелькали где-то позади и кричали нам вслед. В порту же нас встретила уже знакомая команда во главе с улыбающимся капитаном и Димаром. Старик обнял меня своими медвежьими руками, похлопывая по спине. — Вернулся все же, пацан. — Чай не помру уже. Не надо меня раньше времени хоронить, старик. Я еще в карты тебя не раздел. — Тебе еще лет сто учиться, прежде чем меня обыграть, — усмехнулся старпом. В уголках его глаз блестели слезы. — Всем на корабль! — гаркнул капитан звучным голосом. Мы возвращались домой. И Эд держал мою руку, сжимая ее горячими пальцами. На остальное в эти мгновения было почему-то плевать.