we aren't bulletproof

— Что это было? — спрашивает Тэхен, неторопливо обходя большую спальную комнату и заглядывая в многочисленные шкафчики. Каштановая макушка Чонгука выглядывает из-за двери ванной, пристроенной к комнате. Парнишка вопросительно вскидывает брови, не понимая, что имеет в виду Ким. — В лесу, — уточняет он, глянув на младшего, но снова натыкается на непонимающий взгляд. — Ну, у дерева того. Ты сказал… — Ах, ты об этом, — кивает Чон, смекнув, и расплывается в улыбке, по привычке проведя кончиком языка по маленькой родинке под нижней губой. Он опирается плечом о дверной косяк, сложив руки на груди и наблюдая за Тэхеном. — Это шутка была, хен, — отмахивается Гук. — Какая-то гейская шуточка, мелкий, — хмыкает Тэхен, подцепив острием катаны бюстгальтер, торчащий из полуоткрытого комода, заваленного женским нижним бельем. Он дергает его за бретельку, кинув на пол, и поднимает голову к Чонгуку. — Ты же не?.. — начинает Ким, сузив глаза. — Что? — спрашивает Гук, не сразу поняв, а затем вытаращивает глаза, возмущенно вскрикнув: — Боже, хен! Нет, конечно! — он в шоке смотрит на Тэхена, сбитый с толку его подозрениями. — Я просто хотел тебя смутить, — и довольно ухмыляется, слегка расслабившись. Тэхен закатывает глаза и присаживается на корточки, заглядывая под большую кровать из красного дерева, разместившуюся в центре комнаты прямо напротив окон, скрытых массивными бордовыми шторами из бархата. — Конечно, я бы обязательно смутился, если бы не толпа мертвецов, — с неприкрытым сарказмом уверяет старший. Чонгук хихикает и вновь скрывается в ванной, продолжая обшаривать шкафчики над раковиной. На полке одного из них оказываются различные картонные упаковки с трудновыговариваемыми медицинскими названиями. — Хен, тут лекарства есть! — громко говорит Чонгук, моментально сгребая упаковки в охапку. Он вылетает из ванной и высыпает все на кровать. Тэхен неохотно поднимается и подходит к Гуку. Сосредоточенно нахмурившись, он быстро пробегает глазами по названиям на упаковках, перебирая их пальцами, чуть нагнувшись. Он на миг застывает, затем медленно поднимает глаза на Чона, который с довольной физиономией наблюдает за старшим, гордый найденным, ожидая похвалы и золотой медальки на грудь. — Чонгук, читать умеешь? — спокойно спрашивает Ким вместо желанной похвалы. Он берет в руку первую попавшуюся пачку и машет ею перед лицом растерянного Гука. — Это противозачаточные. Практически все. Разных производств. Из лекарств, которые нам могут пригодиться, здесь только чертов аспирин, — он кидает упаковку обратно на кровать и, мазнув по Гуку своим обычным холодным взглядом, продолжает обыскивать помещение. — Я же не читал, — бубнит недовольно Чонгук, почесав затылок. — Аспирин тоже важен, хен, — заявляет он и возвращается в ванную. Они безрезультатно обшаривают уже третий дом. За время в лесу запасы истощились и нуждаются в пополнении. Очередной маленький городок далеко не последний пункт остановки. Чонгук до сих пор не знает, почему они направляются именно в Тэгу, а Тэхен не считает нужным это обсуждать. Гук лишь надеется, что их длинный и долгий путь не пройдет впустую, что в Тэгу их будет что-то ждать. Желательно, что-то хорошее. А еще он надеется, что бродить по лесу им больше не придется. Дом, который они обыскивают, обустроен довольно богато и броско. На узорчатых стенах часто встречаются картины, которые не могут остаться без внимания Чонгука, обходящего коридоры и комнаты. Не в силах совладать с любопытством, парнишка проводит подушечками пальцев по позолоченным резным рамам, покрытым пылью, совсем не вяжущейся с роскошью одинокого дома. Гук хотел бы, чтобы и его работы были в таких рамках, чтобы тоже висели у кого-нибудь в элитном доме, купленные за немалые деньги на выставке, посвященной работам выдающегося художника Чон Чонгука. Он часто представлял себе такое, даже возлагал на эту перспективу надежды. Возможно, поэтому его и не волновало поступление в университет. Художнику не нужно образование, если он знает, что делает, и умеет на этом заработать. Но кому теперь все это сдалось? Все это безвозвратно кануло в лету. Гук хотел бы жить в подобном доме. Конечно, вряд ли ему удалось бы скопить на такой, хотя, может быть, благодаря карьере художника он смог бы купить его для родителей и брата лет так через тридцать, но все же. Мечтать не вредно. Даже сейчас, когда все, что когда-то имело бешеную цену, теперь можно взять бесплатно, никого не спрашивая. Чонгук очень хотел бы такой дом раньше, но не сейчас, когда в нем остались призраки людей, живших здесь прежде. Чон наклоняется к тумбе возле раковины — последнее, что осталось не проверенным в ванной. Раскрыв дверцы, он присаживается, заинтересованно высматривая содержимое небольших полок. Глаза Чонгука округляются, а на лице растягивается озорная улыбка. — Хен, — снова зовет он. — Ну чего? — недовольно отвечает Тэхен из комнаты. — Иди сюда, хен, — просит Чонгук и сует руку в тумбу. — Твою мать! Тэхен нервно втягивает воздух ноздрями и захлопывает шкаф, в котором так ничего путного и не находится. Он быстро шагает к ванной, услышав оттуда тихое хихиканье младшего. Внезапно оттуда выскакивает Чонгук, чуть не врезавшись в Тэхена, и вопит: — Хен, смотри, что я нашел! — его шоколадные глаза задорно блестят. Тэхен отходит назад, уставившись на руки Чонгука: в одной он держит длинную розовую ленту презервативов, а в другой — фаллоимитатор. Ким смеряет Гука непроницаемым взглядом и кривит губы. — Серьезно, Чонгук? — Тэхен поднимает взгляд на довольного младшего, размахивающего лентой с резинками. — И тебе это пригодится, думаешь? — спрашивает он, скептически вскинув брови. — А ты извращенец, оказывается. — Это уж точно не пригодится, — младший смеется и бросает больших размеров резиновый член на кровать, брезгливо сморщившись. Тэхен лишь вздыхает и потирает переносицу, опустившись на белоснежное кожаное кресло в углу комнаты. — Тут ни черта кроме этого и нет, — устало говорит он, махнув на вещи, лежащие на кровати. — Дом огромный, но даже аптечки не нашлось. Не удивлюсь, если люди, жившие здесь, сдохли еще в самом начале, — он хмыкает и прикрывает глаза, откинув голову на спинку кресла. — А может, до нас кто-то уже побывал здесь, — задумчиво говорит Тэхен. — Определенно. В таких домах всегда есть кое-какие запасы, не может быть иначе. — Кто-то опередил нас, — кивает Чонгук согласно. — Поищем еще до полудня, а если ничего не нароем, двинемся дальше, — говорит он, отрывая пластины с презервативами друг от друга. Тэхен коротко кивает в ответ и сглатывает, слегка морща лоб. — Дай воды, Чонгук, — просит он негромко, нехотя приоткрыв глаза. Чонгук залезает рукой в свой раскрытый рюкзак, лежащий у кровати, и по одной вынимает небольшие бутылки, ставя их на пол. Он разочарованно вздыхает и поднимает голову, с сожалением и виной смотря на старшего: — Черт, вода кончилась, хен. Может, у тебя что-то осталось? — спрашивает он с надеждой. — Шутишь? У меня ничего, — отвечает Тэхен с раздражением. — Твою мать, теперь еще и воду придется искать. — Постой, хен, — Чонгук хмурится, словно о чем-то задумавшись, затем медленно встает и быстро заскакивает в ванную, оставив озадаченного Тэхена. Ким поднимается с мягкого кресла, выжидающе смотря в дверной проем. Оттуда слышится копошение и кряхтящий голос Гука: — В таком крутом доме точно должно быть автономное водоснабжение. Я только допер. Блять, — он вздыхает и продолжает: — Мы ведь даже не проверяли краны, — он резко замолкает, и спустя пять секунд из ванной слышится шум воды, текущей из позолоченных кранов. — Хен, вода есть! — радуясь, как ребенок, вновь вопит Чонгук, выскочив с сияющим от счастья лицом. — Отлично, — Тэхен довольно хмыкает, покачав головой. В его глазах на долю секунды мелькает удивление, так и говорящее: «неужели этот пацан в чем-то шарит?», но быстро исчезает, не успев отразиться на лице. Гук вновь таращится на старшего, ожидая похвалы и слегка выпятив грудь вперед, как герой, все ждущий медаль, но Ким снова жестоко разрушает ожидания младшего. — Вали-ка ты в другую ванную, Гук-и, — просит он, хлопнув Чона по плечу и быстро скрывшись за дверью. А Чонгук застывает на месте от неожиданности, смотря на захлопнувшуюся дверь ванной. Что ж, пора привыкать.

***

Шаги двух пар ног эхом разносятся по безлюдной и мертвенно тихой улочке. Тэхен, как всегда, молчаливо и сосредоточенно осматривается, держа оружие наготове. Он слегка хмурится, отчего меж бровей образовывается маленькая складка. Чонгук молча плетется следом, создавая своим неаккуратным шагом больше шума. Он рассеянно оглядывает местность, периодически поднимая голову и отвлекаясь от перезарядки пистолета. Пару раз патроны выскальзывают из пальцев, звонко и громко ударяясь об асфальт, на что Тэхен тихо вздыхает и фирменно закатывает глаза, метнув в Чона испепеляющий взгляд. — Блять, ты специально это делаешь? — шипит Ким, не сдержавшись, когда Чонгук роняет пулю в третий раз. Гук медленно поднимает на Кима взгляд, смотря серьезно и слегка оскорбленно, будто бы говоря: «как ты мог вообще подумать о таком?». — Нет, конечно, — коротко отвечает он. Зрительная атака длится лишь несколько секунд, затем Чонгук вновь опускает голову к пистолету в руке, словно ничего и не было. Старший поджимает губы в тонкую линию и отворачивается, широко шагая вперед. Вокруг — руины. Вокруг последствия отчаянной борьбы за жизнь против безжалостной смерти. Погребенная в обломках местность ясно дает понять, что жизнь проиграла эту борьбу. Разрушенные до основания, полуразрушенные здания и жилые дома вокруг, как останки прошлого мира. Они — напоминание о том, какой была та мирная жизнь, истории о которой остались в книгах и которые больше никому не нужны. — Земля размытая, — сообщает Тэхен, ковырнув подошвой ботинка грязь у обочины, смешанную с мусором и сухими листьями. Он поднимает голову и оглядывает развалины. На стенах зданий внизу, на уровне колена, осыпалась штукатурка, как это бывает, когда их долгое время омывает водой. — Все сыреет. — Что здесь было? — спрашивает Чонгук, сунув наконец пистолет в задний карман джинсов и следя за взглядом Кима. — Наводнение. Либо вода из поврежденных труб, — Тэхен пожимает плечами и перешагивает через чьи-то останки, направляясь к двухэтажному длинному зданию, похожему на типичные супермаркеты — с яркой оранжевой плиткой на стенах, местами отколовшейся. Выглядит сооружение более-менее целым в отличие от окружающих. — Еще там осмотримся, — он указывает пальцем на супермаркет, — и двинем дальше. Думаю, искать тут особо нечего. — Сколько еще до Тэгу, хен? — спрашивает Чонгук, держась за ручки своего рюкзака. — Много, — коротко отвечает старший, осторожно входя в здание супермаркета. — Никогда не был там? — спрашивает он, не оглядываясь. — Нет, как-то не посчастливилось, — Гук качает головой и входит следом, сразу включив фонарик. — Там был твой дом? Тэхен молчит, и Чон понимает, что снова коснулся неподходящей темы. Любопытство никак не пересилить, не подавить. Оно все сильнее рвется наружу, желая быть удовлетворенным. Гук уже открывает рот, чтобы извиниться, но внезапно ответивший Ким опережает его: — Да, там мой дом, — прозрачным голосом говорит он, пробираясь вглубь длинных бесконечных стеллажей, местами повалившихся и сломанных. Под ногами мутная от грязи вода, закрывающая подошву ботинок практически полностью. У Чонгука все больше вопросов. Становится понятным, почему именно туда направляется Ким, но появляется новый вопрос: что его там ждет? Или кто? Но разве был бы он сейчас один, если бы кто-то из его близких уцелел? Возможно, в Тэгу его ждет что-то другое. Гук закусывает губу и отбрасывает новый поток вопросов, дабы не искушать свое любопытство. Оно сейчас ни к чему. Тэхена уже не видно во мраке большого супермаркета, слышны лишь его негромкие шаги. Чонгук вынимает нож и начинает продвигаться вперед, пытаясь идти тише и не колыхать воду. В воздухе стоит вонь от сырости и неизменного гниения, заполняющая легкие и въевшаяся в кожу. Такая уже привычная и чуть ли не родная, что печально. Гук сворачивает в другой ряд стеллажей, параллельный с тем, где был Тэхен. Медленно двигаясь вперед, он освещает полки по обе стороны от себя, внимательно всматриваясь, чтобы ничего не упустить. И снова пусто. Такой огромный магазин — лакомый кусочек для выживших людей. Здесь успели все расчистить, даже пустых упаковок не оставили. Все это расстраивает и совсем не внушает надежды на удачу. А что будет дальше? Что, если готовые продукты окончательно иссякнут или же станут просроченными, в конце концов? Чонгук начинает задумываться о том, что стоит отправиться на какую-нибудь ферму и начать выращивать там овощи и фрукты, если повезет. Но такие планы требуют большого труда. Выращивать свою еду — значит пытаться жить, как прежде. Но выйдет ли? Это просто недостижимая мечта, в которую Чон попросту не верит, поэтому быстро откидывает эту призрачную надежду. Что будет завтра — неизвестно, а строить такие планы смешно и по-детски наивно. — Ну что у тебя? — слышится негромкий голос Тэхена, нарушивший давящую тишину. От внезапности Гук слегка вздрагивает, чуть не выронив фонарик. — Пусто, совсем ничего, — так же негромко отвечает он. — А у тебя что, хен? — Просроченная лапша и дохлая крыса, — сообщает Тэхен с разочарованием и недовольством в голосе. — Хоть что-то, — Гук усмехается и идет дальше, бегая глазами по высоким стеллажам. Постепенно рядом с Тэхеном становится свободнее дышать. Если вначале он одним своим присутствием перекрывал Чонгуку воздух, не позволяя даже вздохнуть громче бесшумного, то теперь он может позволить больше. Скрытность и холодность его никуда не делись, но напряжение ушло окончательно. Тэхен все так же раздражается из-за действий Гука, все так же ворчит и подстебывает, но не вызывает у него жутких мурашек от своего ледяного колючего взгляда. Чонгуку он кажется интересным и даже классным хеном, несмотря на то, что он молчит о своей прошлой жизни и мало что говорит вообще. Гук знает, что это может быть чертовски интересным, нужно просто подождать, когда Ким сам расскажет. Он восхищается тем, как старший умеет держать себя в руках и как мастерски владеет катаной, да и многим еще. От этого возникают новые вопросы: где он научился этому и откуда у него это оружие? Чон подумывает о том, что он мог быть наемным убийцей для японской мафии. Но убийцам не важна чужая жизнь, поэтому эта версия откидывается, ведь Тэхен не раз спасал его задницу. — Хен, я хотел спрос… — Чонгук не договаривает. С соседнего ряда, где находится Тэхен, доносится хрипение и шум воды, колыхаемой не одной парой ног. — Здесь ходячие! — слышится голос старшего, слегка напряженный и чуть более громкий, чем минутами ранее. Чонгук срывается с места и бежит к концу ряда, наплевав на шум. Сердце в тревоге заколотилось быстрее. Сколько их там? Справится ли Тэхен один? Чон хочет верить, что да, ведь хен запросто кромсает мертвецов, никогда не показывая слабину. Шарканье резиновой подошвы о воду разносится по всему помещению, создавая эхо. Чонгук часто дышит, проклиная длинный бесконечный ряд. В висках оглушительно стучит, лишая способности что-либо расслышать. Паника внутри медленно нарастает, но Гук упорно блокирует ее, сосредоточившись на образе Тэхена, всплывшем перед глазами. Еще немного. Чуть не поскользнувшись на повороте, Чонгук сумел удержать равновесие, схватившись за крайний стеллаж. Ускорившись, он на ходу сбрасывает рюкзак, прилично тормозящий движение. В тусклом свете фонарика виднеются силуэты. Чонгук напрягает слух в надежде услышать лязг катаны, но ничего, кроме хрипения мертвецов, не слышит. — Тэхен! — кричит Чонгук, на что тут же реагируют ходячие. Они неторопливо разворачиваются и плетутся к нему. Резко затормозив прямо в метре от ходячих, Чонгук сжимает рукоять и с размаху вгоняет лезвие в висок ближайшей твари. Та валится на землю мешком, но остальные все продолжают наступать. Гук стискивает зубы и хватает очередного щуплого мертвеца за грудки, дернув его вправо и ударив головой об угол стеллажа, отчего гнилой череп раскалывается, и мертвец падает на землю. Чонгук ничего не соображает и ничего не слышит, смутно видя перед собой лишь нескольких обезображенных мертвецов. Вокруг мрак. В голове громким сигналом раздается «Тэхен», поставленное на повтор, и Чонгук словно просыпается. Слух вновь возвращается, позволяя отчетливо слышать ходячих перед собой. Гуку не страшно. Он посылает страх как можно дальше, не давая ему окутать себя. Резко срывается и бежит на мертвецов, врезаясь в их костлявые плечи своими напряженными и крепкими. Высок риск быть укушенным, но и на это плевать. Чон проталкивается дальше, не давая мертвецам возможности вцепиться и укусить. Их оказывается немного. Каким-то чудом Чонгуку удается на ходу подсчитать — около семи. Когда Гук вырывается, то валится на землю, выронив нож. Не позволяя себе слабости, он быстро поднимается на ноги, словно на автомате, хватает ножик и судорожно осматривается в поисках красноволосого хена. Все, что он замечает — огромная темная дыра в полу в паре шагов, а рядом, почти на краешке, лежит катана Тэхена. — Хен, ты где? — громко, с дрожью в голосе зовет Чонгук, медленно подходя к дыре. — Я здесь! Какого хрена так долго? — слышится приглушенный и тяжелый голос Тэхена. А у Чонгука валун с души падает. — Хен! — кричит Гук и бросается к краю дыры, пытаясь разглядеть внизу старшего. Сзади вновь слышно хрипение, стремительно надвигающееся, но все, о чем сейчас может думать Чон — это Тэхен. Живой и все такой же недовольный. Гуку хочется плакать от радости, но он берет себя в руки и разворачивается к тварям, готовый дать отпор. Но вдруг земля уходит из-под ног. Буквально. Слишком буквально. Перед глазами сплошная тьма, а в ушах звенит. Все тело ломит от падения. Чонгук чувствует влагу всем телом — вода. Ее больше, чем было до этого. Требуется несколько секунд, чтобы осознать, что произошло. Мягкий отсырелый пол провалился. Возможно, так Тэхен и оказался внизу. Чонгук приподнимается, тяжело дыша, и судорожно осматривается. Видны лишь силуэты и очертания стеллажей, подобных тем, что стоят сверху. Слишком мокро, слишком темно и воняет, как в канализации. Спустя короткое мгновение слышится плеск воды и собственное громкое дыхание, отражающееся эхом от бетонных стен. Гук слепо плетется на ослабших ногах куда-то вперед, периодически упираясь в холодные металлические стеллажи. — Хен, где ты? — подает голос Гук, предательски дрожащий и охрипший. Под водой, доходящей до голени, ощущается всякий хлам, мешающий нормально продвигаться вперед. Чон часто моргает, надеясь что-то различить перед собой, совсем сбитый с толку и растерянный внезапным падением, к счастью, не с большой высоты. Над головой огромное отверстие, словно портал в другой мир. Глядя вверх, Чонгук теряет равновесие и спотыкается обо что-то твердое, рухнув в мутную воду. На плече неожиданно чувствуется чья-то хватка, от которой словно мощный разряд пускают по всему телу. Гук резко разворачивается, готовый вогнать в тварь нож, чудом оставшийся в крепко сжатой руке, но внезапно замирает, услышав шепот, вызывающий по телу дрожь облегчения. — Чон, это я, — слышен шепот Тэхена совсем близко. Его самого едва видно. Он сидит на каком-то пластмассовом контейнере, облокотившись спиной на сырую стену и прижимая руку к бедру, тяжело дыша. — Хен, — выдыхает Чонгук не своим голосом, уставившись на Тэхена, словно не веря, что он перед ним, настоящий. — Что с тобой? Ты ранен? — обеспокоенно спрашивает Гук. Появившееся облегчение вновь сменяется огромным волнением за Кима. Вместо ответа Тэхен поднимает свободную руку, указывая куда-то за спину Гука, и выдает резко, повысив голос: — Сзади! Чонгук моментально разворачивается и рефлекторно вытягивает руку вперед, схватив появившуюся из ниоткуда тварь за скользкую костлявую шею. Мертвец тянет руки, пытаясь достать до Гука и мерзко шипя, но крепкая хватка Чона не позволяет, держа его на расстоянии. Мысли о Тэхене словно подавляют все рецепторы, которые, по идее, должны реагировать на раздражитель, о котором и оповестил сам Ким. Глупый Чон Чонгук снова наступает на те же грабли, чуть не подставив себя под удар, а тем самым и безоружного, раненого Тэхена. Хен, который всегда спасает чонгукову жизнь, теперь нуждается в спасении собственной, и Гук лучше умрет сам, чем позволит умереть ему. Чон поджимает губы и с особым усердием вонзает острие ножа в глаз мертвеца, который тут же валится на землю, что подтверждает громкий всплеск воды. Чонгук судорожно вертит головой, вглядываясь и вслушиваясь в тьму, одновременно пятясь назад, ближе к Тэхену, чтобы не позволить ходячим к нему подступить. — Хен, они уже были здесь? — спрашивает Гук напускным твердым голосом, пытаясь убедить старшего (самого себя) в том, что сосредоточен и вовсе не боится. — Нет, они с тобой с неба прилетели, — слышится за спиной слабый голос Кима, совсем бесцветный, без привычного раздражения и недовольства, которое было бы совсем кстати в этой ситуации. Чонгук слишком сильно закусывает губу, еще внимательнее вглядываясь в полумрак. И снова он натворил проблем. Подверг Тэхена опасности, притащив с собой мертвецов. Снова поступил необдуманно и налажал, как всегда. Возможно, старший сейчас злится на него, что вполне справедливо, ведь Чонгук злится на себя тоже. Можно было поступить иначе, можно было увести ходячих, избавиться от них и помочь выбраться Киму без препятствий, но думать об этом теперь уже поздно. Ничего не изменить. Из-за одного из ближайших стеллажей показываются несколько костлявых темных силуэтов, надвигающихся на Гука. Он сглатывает тяжелый ком и тянется к заднему карману, где был пистолет с полной обоймой. По подвалу разносится громкий шум выстрелов. Гук крепко сжимает рукоять пистолета обеими руками, целясь в район головы мертвецов, приближающихся один за другим. Все тело разрывает от нахлынувшего адреналина, смешанного со злостью, которая полностью заменяет собой страх. Из чонгукова горла вырывается рычание. Желание расшибить мертвецам мозги охватывает целиком. Из прочных цепей словно вырываются все чувства сразу: ненависть к этим тварям, разрушившим мир, злость на причину всего этого, хоть и неизвестную, дикое волнение за Тэхена, который уж точно не должен умереть вот так, из-за глупости-тупости Чонгука. Это может продолжаться бесконечно, но… Обойма ожидаемо пустеет, и наступает полная тишина, нарушаемая лишь чонгуковым учащенным дыханием. Силуэты из поля зрения исчезают, а у ног Гука лежат ходячие мертвецы. Наконец-то. Наконец-то получилось попасть в гнилые черепные коробки проклятых тварей, павших окончательно. Внутри зарождается какая-то сила, незнакомая и до покалывания в пальцах, пропахших порохом, приятная. Хочется еще, хочется уничтожить всех тварей на этой настрадавшейся земле. Чонгук сует пистолет обратно в карман и подрывается к Тэхену. Что-то болезненно колет внутри при виде хена, который всегда казался неуязвимым, полным сил и даже обладающим каким-то могуществом конкретно над Чонгуком, а может, и над всем миром, которому необходимы такие, как Ким Тэхен, ведь если его не станет — не станет и надежды на спасение человечества. Так считает Чонгук. — Хен, нужно выбираться, — негромко проговаривает Гук и, не дожидаясь ответа, подтягивает к себе Тэхена за плечи, отчего тот негромко стонет и упирается ослабшей ладонью Чонгуку в грудь. — Я в порядке, Чонгук, — уверяет он совсем не убедительно, пытаясь вложить в свой хрипловатый и дрожащий голос привычную твердость и решительность. — Я сам, отойди. — Не упрямься! — приказывает Чонгук, мысленно удивившись собственной интонации, с которой он никогда прежде не обращался к Тэхену. — Я вытащу тебя отсюда. Просто расслабься и дай мне сделать это. Ким лишь поджимает губы, пытаясь подавить рвущийся наружу болезненный стон. Сопротивляться глупо и бесполезно. Чонгук как можно аккуратнее ставит на удивление легкого Тэхена на ноги и обхватывает его тонкую талию рукой, прижимая к себе, а его руку закидывает себе на плечо. Тело Кима мелко дрожит от долгого нахождения в холодном затопленном подвале, от прожигающей боли, но он старается не подавать виду, что выходит провально. Чон чувствует, как он всеми силами сдерживает свою боль, как не хочет показаться слабым и беспомощным, ведь это совсем не свойственно ему, всегда сдержанному и гордому. — Надо скорее валить, пока не приш… — Эй, кто там? — доносится сверху. Неожиданно. Чертовски неожиданно. Чонгук так и замирает, держа Тэхена, тело которого ощутимо напрягается от чужого голоса. Оба задерживают дыхание, уставившись друг на друга. Еще один человек. Это не может не порадовать Гука, зато явно не радует Кима. Он прикладывает свой указательный палец к губам и качает головой, приказывая молчать. Чонгук вопросительно вскидывает брови, хмуро косясь на Тэхена. Зачем молчать? Для чего? Там, наверху — живой человек, который, возможно, не один, который сможет помочь, в чем Гук почему-то очень уверен. А Киму сейчас помощь жизненно необходима, ведь может произойти заражение, чего никак нельзя допустить, чего очень боится Чон. Нужно выбраться и промыть рану, а сделать это скорее поможет человек, появившийся так вовремя. Чонгук готов молиться на него, если он сможет помочь. Поэтому вопреки запрету Тэхена Гук отвечает: — Люди. Мы люди. Вы можете помочь нам выбраться? — просит он, смотря наверх, в отверстие, а оттуда смотрит человек, одетый во все черное. И волосы у него в полумраке кажутся черными, словно нефть, а лицо и вовсе не различимо. Тэхен слабо бьет Чонгука в бок и хмыкает, как можно сильнее сжав его плечо другой рукой, на что младший никак не реагирует. Гук чувствует ярость, плещущуюся в Киме, которую он выразил бы во всей красе, если бы физическое состояние позволяло, но Чона это не пугает и, скорее, даже не волнует совсем. Сейчас в приоритете здоровье Тэхена, и не важно, что сам он против. А Гук действительно не понимает, почему хен не хочет взаимодействия с новыми людьми. Сверху молчание, длящееся чуть больше минуты, и Чонгук уже думает, что человек ушел, не желая взваливать на себя чужие проблемы, как вдруг… — Чонгук? Сердце Гука пропускает удар. Голос сверху словно призрак прошлого. Такой знакомый, такой родной. Слишком четкий, слишком, все слишком. Может быть такое наяву? Разве может? Этот неуверенный, дрогнувший на «гук» голос с неподдельным, искренним удивлением, который так хорошо изучил Чон. В горле застревает очередной ком, болезненный, не позволяющий вздохнуть, а в глазах все плывет от нахлынувших слез. Гук как рыба, выброшенная на сушу, раскрывает и закрывает рот, сам того не осознавая. Он медленно, с каким-то непонятным страхом поднимает голову вверх, ничего не видя из-за водяной пелены. Лишь размытый черный силуэт сверху. Чон вновь раскрывает рот и, не слыша собственного голоса, произносит: — Югем?