we aren't bulletproof

— Ты жив? Первый вопрос Чонгука, обращенный к Югему. Самый важный для него вопрос, тот, которым он задавался все это время, тот, в который он практически утратил веру. В неверии, именно он непроизвольно вылетел из дрожащих чонгуковых губ. До сих пор не верится. Он кажется призраком, пришедшим, чтобы поиздеваться над его скорбью. Чонгук не видит, но слышит вздох Тэхена. Наверняка думает, что тупее и очевиднее вопроса не придумаешь. Но разве сейчас это имеет значение? — Да, — слышится сверху в ответ, и Ким выдыхает негромкое «блять», а у Чонгука камень с души падает. Огромный, тяжелый, давящий камень, который будто бы легкие открыл, новые пути для доступа кислорода. — Чонгук-хен, что там случилось? Ты в порядке? — спрашивает Югем, пытаясь скрыть волнение в голосе. Но как скрыть это, зачем вообще скрывать? Ведь Чон сам волнуется не меньше. Гук шмыгает носом, утерев рукавом слезы, текущие из глаз ручьем. Вопрос Югема слегка приводит в чувства. Рядом Тэхен, которому нужна помощь, вокруг мертвецы и трупная вонь, от которой хочется скорее вырваться. А еще Югем. Югем, Югем, Югем. Чонгука Югем. Младший братик, самый лучший друг. Он, никто другой. Чон жмурится на миг и вздыхает, пытаясь взять себя в руки. Он крепче прижимает Тэхена, боясь выпустить его из рук. Старший все слабее. — Гем, — начинает Гук и сглатывает тяжелый ком, замолчав на миг, не веря, что снова озвучивает это имя его обладателю, — помоги вытащить нас. Тут хен, он ранен. — Хорошо, да, сейчас, — торопливо отвечает Югем. Спустя десять минут им удается выбраться из подвала. Высокие стеллажи, к счастью, сохранившие свою прочность, послужили лестницей. Чонгук крепко удерживал Тэхена, помогая взобраться вверх. Было тяжело, но для Чона было более важным, чтобы старший ощущал меньше боли при движении, поэтому не торопил его, бережно поддерживая за талию, затем за поясницу и за ноги. Сверху выбраться помог Югем, протягивающий обе руки. Когда Тэхен без происшествий оказался сверху, Чонгук быстро полез следом, благодаря высшие силы за то, что все наконец-то закончилось. Югем совсем близко, но его все равно едва видно. Он протягивает руку Чону, а тот до сих пор не верит, что это правда. Какая-то дичь, которой нет адекватного и убедительного объяснения. Чонгук несколько секунд смотрит на протянутую ладонь, а сердце с новой силой зашлось в бешеном, почти болезненном ритме. Он протягивает свою руку в ответ и крепко хватается за югемову. Так, словно она — единственное спасение, последнее, что осталось в его жизни и что никак, ни в коем случае упустить нельзя. Но ведь это рука его друга, его младшего братика, со смертью которого он почти смирился, о котором он каждую ночь, перед тем, как заснуть, думал, вспоминая все их совместные яркие и не яркие моменты, от которых в груди щемило, провоцируя слезы. Друг, которого он похоронил вместе с семьей. Югем с не меньшей силой сжимает руку Чона в ответ и тянет на себя, помогая ему выбраться. Чонгуку хочется кричать, орать во все горло — словами не выразить того, что он чувствует в этот момент. Ощущение теплой и довольно сильной руки друга лишает ясного мышления, а неверие все никак не улетучится. Это слишком устойчивая и реалистичная галлюцинация, слишком жестокая. Слишком бессердечно, слишком. Но Югем не пропадает, не исчезает, когда Гук наконец выбирается наверх и стоит в паре шагов от него. Руки все еще крепко сжаты, пальцы чуть ли не срослись друг с другом, будто так было всегда, будто так и должно быть. Никто не говорит ничего. Сейчас достаточно лишь этого касания. Все говорится без слов. Они нахрен не нужны. Чонгук внезапно подается вперед и прижимается к высокой фигуре друга. Они крепко-крепко обнимают друг друга, выливая в объятие всю боль, которая так долго съедала изнутри, и вместе с этим переполняющую радость, фейерверком вспыхнувшую в груди от встречи, которую никто из них уже никогда не ждал. Чонгука больше не окутывают сомнения и страхи, он знает и верит — Югем настоящий и живой. Живее всех живых, живее самого Гука. Чон собственной грудью ощущает сумасшедшее сердцебиение младшего, точно такое же, как и его собственное ощущает Югем. Это Ким Югем, тот самый Ким Югем, который доставал своими уроками и болтовней о так и не наступившем экзамене, который в любое время суток мог заявиться к нему домой с пакетом сладостей и дисками на приставку. Чонгук, чувствительный к запахам, улавливает родное во младшем. Едва уловимое, но, несмотря ни на что, сохранившееся. Уткнувшись носом в теплое плечо Гема, он невольно втягивает его аромат, и его словно отбрасывает назад, в прошлое. Больно, чертовски больно и безумно радостно, безумно хорошо вместе. Все эмоции смешались между собой, затуманивая голову. Чон не знает, как долго они так стоят, прижимаясь друг к другу, убеждаясь в окружающей их реальности и охотно принимая ее. Тэхен сидит у стеллажа, пытаясь ровно дышать и прижимая руку к ране. Вопросов не возникает, ведь ясно, что этот неожиданный незнакомец совсем не незнакомец для Гука. Ким, которому сейчас абсолютно без разницы на все, молчит, позволяя двум друзьям нарадоваться друг другом. Он закатывает глаза и прикрывает отяжелевшие веки. — Геми, — с неожиданной нежностью выдыхает Чонгук, неохотно отстранившись от друга. — Я… — он облизывает пересохшие губы, тяжело сглатывает и продолжает: — Я просто не знаю, что сказать. Это правда ты… — глазами огромными смотрит на лицо младшего Кима, чуть подняв голову. «Кажется, он подрос», — думается Чонгуку. Живет и растет вопреки умирающему миру. Как те цветы, что осыпали собою лес, в котором они бродили с Тэхеном. — Хен, я т-так рад, т-так счастлив, что нашел тебя, — заикаясь от волнения, отвечает Югем, таращась в ответ сверкающими карими глазами. Чонгук расплывается в ярчайшей улыбке и вновь обнимает друга, по-братски хлопнув его по спине, но на этот раз быстро отлипает. Очень неохотно, но сейчас не время и не место, чтобы нарадоваться младшему как следует. Он отходит от друга и приседает возле Тэхена, аккуратно приложив ладонь к его коленке. Волнение все же никуда не девается. Наоборот, чем дольше они находятся здесь, тем оно сильнее. — Его нужно быстро увезти отсюда и обработать рану, — сообщает обеспокоено Чонгук, глянув на Югема. Друг в порядке, он рядом, и это лучшее, что может быть, но Тэхену все еще нужна помощь. — А кто он, Гук-хен? — спрашивает Югем, кивнув и накинув на плечо рюкзак. — Это мой хен. Ким Тэхен, — представляет старшего Гук, помогая ему встать. Он снова бережно прижал его к себе, помогая идти. — Хен, это мой лучший друг — Ким Югем, — объясняет он, еле сдерживая в голосе радостные нотки. — Класс, чертовски рад познакомиться, — сухо отвечает Тэхен слабым и охрипшим голосом, слегка сморщив нос. Не лучший момент для знакомства. — Катана, Чонгук, — он указывает пальцем куда-то на землю. Чон кивает и просит Югема взять его рюкзак, оставшийся лежать меж стеллажей, и тэхенову родную катану, а сам ведет старшего к выходу из проклятого супермаркета. — Рюкзак твоего отца, — с теплотой в голосе говорит Югем, перекинув его через другое плечо и держа в руке катану. Они наконец покидают разрушающееся здание, идя через скопление оставленных на широкой дороге машин. — Да, без него никак, — отвечает Гук, улыбнувшись как-то грустно.

***

Добраться до того богатого дома, который они обыскивали еще утром, получается довольно быстро. Там есть вода, там более или менее тепло, и есть одеяльца. Другого лучшего места, чтобы переночевать и помочь Тэхену, Чонгук не знает. Все там осталось так же, как и было, значит, никто после них туда не заявлялся. Уже входя в дом, Чонгук подхватывает Тэхена на руки, легко неся его вверх, в ту самую комнату с просторной большой кроватью. Ким сопротивляется, ворчит, что может дойти сам, но в таком состоянии осилить лестницы уж точно не смог бы. Чон сразу же входит в ванную, усадив старшего на крышку унитаза, и принимается рыться в рюкзаке в поисках чего-нибудь для оказания первой помощи. Югем стоит в дверном проеме, обеспокоено нахмурив брови. — Хен, у меня есть кое-что. Сейчас, — вдруг вспоминает он и быстро выходит из ванной. Тэхен откидывает голову на кафель за спиной, прикрыв глаза. Он тяжело дышит, а лоб его покрылся испариной. Чонгук быстро вытаскивает из рюкзака бинт и маленькую бутылочку с перекисью, поставив на полку возле раковины. — Хен, ты как? — спрашивает Чонгук, вновь присев возле Тэхена. Рана на его бедре все еще кровоточит и выглядит довольно глубокой. — Прекрасно, — слабо хмыкает Тэхен, не открывая глаз. Брови его немного нахмуренны, а губы поджаты. На правой щеке у него небольшая ссадина. — Вы похожи с ним. Это вызывает улыбку на лице Чонгука, которую он быстро скрывает, кивнув и ответив: — Знаю, раньше нам часто говорили это. А Югем не изменился совсем, волосы такие же, только слегка отросли, челка чуть ли не на глаза лезет, но в остальном такой же. Улыбка, шоколадные глаза, голос, в котором лишь немного твердости появилось. Все тот же друг. Чонгук аккуратно берет пальцами разорванную ткань тэхеновых джинсов вокруг раны и оттягивает, разрывая их сильнее, чтобы было легче обработать пострадавшее место. Тэхен еле слышно шипит, но не шевелится. Чонгук не представляет, что нужно делать, ведь ему никогда прежде не приходилось оказывать кому-то медицинскую помощь, но сейчас никто, кроме него, не может сделать это, Югем не переносит такого зрелища, поэтому точно нет. Кто должен оказывать помощь, так это Чонгук, благодарный и обязанный старшему собственной жизнью. Югем возвращается с каким-то белым тюбиком и ставит его там же, где лежит остальное. — Чонгук-хен, я могу помочь? — спрашивает он не совсем уверенно, что улавливает в его голосе Чон. Он прекрасно помнит и знает его интонации, рефлекторно распознавая их значение. Многое не меняется. — Нет! — резко выпаливает Чонгук, едва заметно подавшись в сторону Тэхена. Они с Югемом вопросительно смотрят на Чона, не понимая его реакции. — Я сам, все в порядке, — уверяет Гук спокойнее, взяв в руку бутылочку с перекисью. — Будет жечь, хен, — предупреждает он Тэхена, на что тот коротко кивает, готовый к новой порции боли. Чонгук медленно и осторожно капает жидкость на рану, отчего Ким слегка морщится, закусив нижнюю губу. Он открывает глаза и поднимает голову, наблюдая за действиями Чона. — Лей больше, не тормози, — цедит он, стиснув зубы. Чон сглатывает и быстро обливает всю рану перекисью, отчего Тэхен, не сдержав боли, негромко стонет, жмурясь и снова откидывая голову назад. — Черт, прости, хен! — быстро извиняется Гук, виновато закусив губу. Совсем не хочется делать Тэхену еще больнее, чем ему уже есть, но так нужно, чтобы не произошло заражение. Отложив перекись, Гук берет тюбик, принесенный Югемом, который вновь стоит в дверях и следит за действиями старшего. — Что это, Югем? — спрашивает Чонгук, глянув на младшего Кима. — Это поможет быстрее залечить рану, а еще заражения не будет, — объясняет Югем, почесав затылок. — Это работает, хен. Чонгук отворачивается к Тэхену и откручивает крышечку, выдавив себе на пальцы белый сгусток. Он кладет руку на здоровую ногу Тэхена, а другой осторожно касается раны, медленно, чтобы не причинить боли, растирая по ней мазь. Тэхен нервно кусает губу, глубоко вдыхая носом и бегая глазами по ванной комнате. Больно, но он сдерживается. Закончив с нанесением мази, Чонгук забинтовывает рану. Для этого приходится разорвать штанину окончательно. Югем больше не наблюдает, сказав, что идет осмотреть дом. Чонгук хочет сказать ему «нет, не иди», боясь, что он вновь исчезнет, словно его и не было, но лишь кивает, попросив быть осторожным. Все-таки он взрослый и как-то выживал все это время. Этим себя убеждает Чонгук. — Хен, — зовет он, протянув руку к лицу Тэхена. — Твоя ссадина, ее нужно… — Это ерунда, оставь, — отмахивается Ким, попытавшись встать, но Чонгук кладет руку на его плечо, крепко сжав и заставляя сесть на место. Он проводит большим пальцем по щеке Тэхена прямо под ранкой, отметив про себя, что кожа у него чертовски гладкая и приятная. А Ким как-то странно смотрит на Гука, пока тот касается его щеки. — Это не ерунда, Тэхен, — серьезно заявляет Чонгук, изучая ссадину. Затем отстраняется и вновь лезет в рюкзак. Тэхен устало вздыхает и закатывает глаза. Чон вытаскивает из кармана рюкзака пластырь и возвращается к Киму, встав перед ним на коленях. Он раскрывает пластырь и тянется к щеке старшего, собираясь его наклеить, но Тэхен упрямо отворачивает голову. — Это что, Железный Человек на пластыре? Не вздумай! — он выставляет вперед указательный палец, испепеляя Чона своим пробудившимся огненным взглядом. — Не сопротивляйся, хен, я помочь хочу! — возмущается Чонгук и, взяв пальцами подбородок Тэхена, довольно резко разворачивает его лицо к себе, быстро налепив пластырь. Ким ничего не успевает понять, в шоке выпучив глаза на обнаглевшего младшего. А тот лишь улыбается слегка и поправляет большим пальцем края пластыря. — Крутой, правда? Я в чьем-то доме его нашел, — гордо сообщает Гук. — Пригодился же. — Теперь проваливай, мне умыться нужно, — шумно вздохнув, говорит Тэхен и прикрывает глаза. — Я могу помочь? — спрашивает Чонгук, говоря взглядом, что готов сделать что угодно для него. — Господи, нет! С этим я и сам могу справиться, — отвечает Ким, ослабшими руками пытаясь вытолкнуть Чонгука из ванной. — Все, вали.

***

За темными шторами вечереет, комната медленно погружается в полумрак. Этот день был выматывающим для всех, став чуть ли не последним днем жизни. Но все обошлось снова и стало только лучше с появлением Югема, из-за которого Чонгук до сих пор не может прийти в себя. Чон позаботился о комфорте Тэхена, заставив лечь его под мягкое одеяло и не вставать лишний раз, чтобы не тревожить рану. Ким хоть и пытается выглядеть так, словно он в порядке и может нормально функционировать, боль от малейших движений отражается в его глазах, что не ускользает от Чонгука. Югем и Гук обошли вместе дом, проверив его на наличие случайно забредших ходячих или кого-нибудь еще. Убедившись, что все в порядке, они вернулись в комнату, где собирались ночевать. Комнат в доме множество, но сейчас речь не о удобстве. Нужно держаться вместе, да и Тэхена оставлять нельзя. Убедившись, что в комнату никто не сможет проникнуть, Чонгук наконец смог вздохнуть с облегчением, гордясь тем, что стал полезным своему хену, что сумел обеспечить безопасность им всем. Перекусив немного и приведя себя в порядок, они наконец расслабляются. Чонгук и Югем сидят на полу у кровати, облокотившись на нее спиной и негромко, чтобы не тревожить спящего Тэхена, переговариваясь. Весь день Чон мучился вопросом о том, что было с Югемом, как он выжил и где был все это время. Наконец убедившись, что Тэхену ничего не угрожает, он задает вопрос: — Югем, как ты выжил? Я думал, что тебя мертвецы убили… — Гук тяжело сглатывает. Он внимательно смотрит на друга, перебирая пальцами свой складной ножик. — Я тоже думал, что тебя убили… — негромко говорит Югем, опустив погрустневший взгляд на свои ноги. — Когда нас с тобой разделили, я остался с той девчонкой, Юной. В задней части лагеря, как оказалось, мертвецов было меньше, хотя все думали, что брешь в заборе именно там, — он говорит неторопливо, вновь окунаясь в те жуткие воспоминания, о которых хотелось бы забыть. — Мы с ней рванули туда. Тогда я уже был уверен, что ты мертв, поэтому в этом месте меня ничего не держало. Я остался совершенно без ничего, без еды, оружия, одежды. А самое главное и ужасное — без друга, — Югем делает паузу, глянув на Чона, который глаз не сводит с него, затем продолжает: — Мы с Юной смогли выбраться. Скитались полдня. Оказалось, она укушена была. Она не могла больше молчать об этом, расплакалась и стала умолять меня убить ее. Но разве я мог? — Чонгук качает головой, как бы говоря, что да, не мог бы. Югем, которого он знает, точно не смог бы. Чонгук вспоминает то место. Лагерь, в который отец привез их с Югемом, находящийся за чертой Пусана. Один из первых лагерей, сформированных для того, чтобы служить пристанищем для выживших. Они пробыли там чуть больше месяца. Все, казалось, наладится, и нормальная жизнь снова вернется. Люди, жившие там, смогли раздобыть много припасов, которых хватило бы на очень долгое время. Каждый день они выходили на вылазку и возвращались с новыми трофеями. Так же уходил и отец Чонгука, приносящий всякие сладости и комиксы для своих сыновей. Да, Югем стал ему сыном, который нуждался в заботе и поддержке не меньше, чем Гук. За утаенную поначалу правду о родителях Югем вовсе не возненавидел Чона старшего. Даже в такой кошмарной ситуации он сохранял разумность и понимал, что это было сделано во благо ему же. Было плохо, тяжело, почти невыносимо, он был на грани депрессии, которую старательно пытался отогнать Чонгук. Младший не вылезал из своей постели около недели, погрузившись в свое горе с головой. Гук приносил ему поесть, но он отказывался, тогда упертый Чон решил кормить его насильно, чтобы вернуть ему силы, которые так необходимы в такое время. Он много говорил, лежа рядом с ним. О чем угодно. Нес чепуху, всякий бред, лишь бы отвлечь друга, вытащить из бездны, в которую он сам себя бросил. Удалось. Югем вернулся к жизни, зато с очередной вылазки не вернулся отец. Сказали, что пал героически, пожали плечами и оставили двух мальчиков одних с новой дозой боли. Тогда и стало ясно, что человеческая жизнь для людей больше ничего не значит. Люди очерствели, вместо того, чтобы сплотиться и бороться за сохранение жизни друг друга, за свое будущее. Лишенные своих семей, два мальчика остались друг у друга единственной надеждой и опорой, которую жестоко выбило неожиданное вторжение мертвецов на территорию лагеря. Тогда все и пошло к черту окончательно. — Что ты сделал? — спрашивает Гук, вернувшись в реальность, в которой родной друг снова рядом. — Ничего. Я не смог убить ее. Тогда нам пришлось разойтись. Я бросил Юну по ее же просьбе. Бросил, зная, что ничего не смогу сделать, как-то помочь, спасти, — Югем вздыхает и трет ладонями лицо. — Дальше хуже. Я не помню, сколько скитался так. Удавалось что-то найти перекусить, одежду кое-какую, но без оружия ходить — безумие. — У тебя есть оружие сейчас? — спрашивает Чонгук, складывая и раскладывая свой ножик. Он ничего не заметил в руках Югема с тех пор, как они встретились. — Да, мачете, — кивает младший Ким. Он поднимается с пола и подходит к своему рюкзаку, вытащив оттуда свое оружие, затем возвращается к кровати и присаживается перед Гуком. — Особо я его не применял, но вещь стоящая, — на лице у Гема появляется легкая улыбка, он протягивает мачете Чонгуку, который сразу же откладывает свой маленький ножик, хватаясь за деревянную коричневую рукоять. — Вау… — восторженно выдыхает он, разглядывая его, касаясь подушечками пальцев широкого холодного лезвия. Они выглядят так, словно это какая-то новая игрушка для детей. — Крутая вещь, Югем! Из кровати слышится вздох, и Чонгук с Югемом одновременно поворачивают головы к Тэхену, который, как им казалось, спит. Однако же нет. — Что за детский сад, Чонгук? — фыркает он, приподнявшись на локтях. Его красные волосы, не поддерживаемые извечной банданой, слегка растрепанные, что выглядит очень забавным. Хен больше не наводит жуткий трепет и холод. Под этим мягким и пышным одеялом да с детским пластырем на щеке он кажется каким-то уютным и домашним. — Смотри, хен, — Чонгук подскакивает с места и залезает на кровать, усевшись возле Тэхена и показывая ему мачете. — Классная штука ведь! Тэхен устало закатывает глаза, проведя пятерней по своим волосам и зачесав их назад. — Завтра с утра выдвигаемся, лучше спать ложитесь, детки. Я так понимаю, твой дружок, — он кидает на Югема непроницаемый взгляд, — теперь будет неразлучен с тобой. В общем, завтра прямиком в Тэгу. — Что? — Гук хмурится, уставившись на старшего, и начинает протестующе вертеть головой. — Нет, хен, тебе нельзя. Останемся здесь на пару дней, пока твое бедро не поправится. Ты не сможешь идти так. — Плевать, мы и так затормозили сильно. Завтра уходим, — его голос покрывается сталью, которую нельзя ничем прогнуть. Он обратно укладывает голову на подушку, сложив руки на груди, и смотрит в потолок, не моргая. — Нет, Тэхен, никуда мы не пойдем, пока тебе не станет лучше, — отвечает Чонгук, пытаясь вложить в свой голос не меньше твердости. — Вы в Тэгу направляетесь? — спрашивает Югем, поднявшись и присев на краешке кровати. — Нельзя туда, плохая идея, — с волнением в голосе говорит он совсем негромко. — Почему это? — Тэхен резко присаживается, даже не отреагировав на кольнувшую боль в бедре и смотря в глаза Югема. — Я был там. В Тэгу, — Югем сглатывает и нервно перебирает свои пальцы. — После долгих скитаний я наткнулся там на одну банду. Они обыскивали местность. Вооруженные до зубов, шумные. И совсем не боялись привлечь внимание мертвецов. Они без вопросов забрали меня к себе, сказали, что помогут. Я доверился, потому что они внушали безопасность. Показались мне классными ребятами. У них был небольшой лагерь, состоящий из пятнадцати человек примерно. Еще есть лидер, они называют его Шугой. В его власти чуть ли не весь город, большая его часть, — Югем облизывает нижнюю губу и поднимает глаза на Тэхена. Тот, не двигаясь, смотрит на младшего, внимательно слушая и слегка нахмурив брови. — Он неплохой был. Дал мне оружие, теплую койку, одежду и пропитание. Я был с ними около трех недель, мы вместе ходили на вылазки и сторожили лагерь. Все было неплохо. До определенного момента. Как оказалось, я вообще ничего не знал о них. — Что случилось? — спрашивает Чонгук, так же таращась на Югема с приоткрытым ртом. — Они предали меня. Изначально я был для них кем-то вроде игрушки. Они людьми играются, занимаются варварством, убивают и забирают продовольствие у других выживших. Во время очередной вылазки один из них, самый приближенный к Шуге, заставил меня пойти к кучке мертвецов. Ради прикола, как он сказал. Улыбался, смеялся. Он казался милым, но на деле — сам Дьявол, — Югем сжимает пальцами края футболки, сдерживая подступающую злость. — Я сказал, чтобы он сам шел «ради прикола», что я не стану этого делать. Такая просьба просто безумна. Остальные, во главе с Шугой, которого я считал хорошим парнем, наблюдали и смеялись. Когда я стал категорически отказываться, этот ублюдок вырвал у меня из рук оружие, стащил с меня куртку и привязал руки к столбу. А я даже ничего понять не успел, словно в тумане был, растерян из-за того, как они поступили. Лишь смотрел на Шугу, надеясь, что он его угомонит, но он просто пожал плечами и улыбнулся, поторапливая этого кретина, — Ким поджимает губы, замолчав на миг и собираясь с мыслями. — Чтобы привлечь мертвецов, он полоснул меня ножом по плечу. Югем задирает левый рукав своей футболки, открывая взору длинный розовый шрам, доходящий до локтевого сгиба. Чонгук касается его кончиками пальцев и рычит со злостью: — Сукин сын. Надеюсь, ходячие сожрали его. Их всех. — Люди опасны, Чонгук-хен, — говорит Югем с грустью и сожалением в голосе, положив ладонь на плечо Гука и чуть сжав. — Нельзя никому доверять. Они озлобились и могут предать. Чонгук опускает голову, задумчиво разглядывая мачете в руках. Больно, обидно за друга. Он пережил слишком много ужасного. Он пережил куда больше него самого, встретив на пути не одну опасность. Чон начинает понимать, почему Тэхен так насторожен по отношению к людям. Ему тоже пришлось столкнуться с их жестокостью. Но откуда об этом знать Чонгуку, который подобного не встречал? Как последний придурок бросился к первому попавшемуся человеку. А ведь на месте Тэхена могли быть те люди, которые так жестоко предали Югема, оставив на растерзание смерти. Чонгук внезапно проникается бесконечным чувством гордости за младшего. Он куда сильнее него самого. Кто бы мог подумать, что тот, жмущийся от оскорблений какого-то зажравшегося школьника, парнишка Ким Югем станет таким сильным, таким взрослым и храбрым. Чонгук откладывает мачете на тумбу и обнимает друга за плечи, передавая ему всю свою братскую любовь и поддержку, в которой они оба так нуждались все это время. Югем отвечает тем же. — Как ты спасся? — спрашивает Чонгук, отлипнув от младшего. — Они бросили меня связанным и истекающим кровью. Я пытался вырваться, но руки были слишком туго перевязаны. Мертвецы быстро среагировали и уже шли в мою сторону. Я правда думал, что там и умру. Готовился к этому, ведь сделать совершенно ничего не мог, чтобы спасти себя. Когда мертвецы подошли ко мне чуть ли не вплотную, откуда-то появился парень. Этим мачете он и перерезал веревки на моих руках. Он быстро схватил меня за руку, и мы рванули оттуда подальше. Я поначалу не мог доверять ему после случившегося, но… Он такой крутой! — в глазах Югема мелькает восхищение и удивление. — Он просто не мог не внушать доверие. Отдал мне мачете, помог залечить порез, дал немного еды с собой и сказал, чтобы я валил из Тэгу. Что я и сделал. Я, вообще-то, собирался вернуться в Пусан, а тут встретил вас. Югем заканчивает свой рассказ, и на некоторое время в комнате повисает тишина. Каждый переваривает информацию, размышлял о чем-то, делая выводы из услышанного. Затем Тэхен вдруг спокойно говорит: — Мы идем в Тэгу. — Ну зачем тебе туда нужно, хен? — снова задает свой вечный вопрос Чонгук, разочарованно вздохнув. — Ты же слышал, что сказал Югем. А если мы наткнемся на эту банду? — Трусишь? — глаза Тэхена сверкают в полумраке. — Неважно. Ты можешь не идти, я тебя за собой не тащил. Ты сам щенком увязался за мной. Завтра я сваливаю, — он поджимает губы и отворачивается, ложась на здоровый бок. — Не мешайте мне спать. — Хен, я не брошу тебя. Я ведь сказал, что буду идти за тобой. И Югем пойдет с нами. Теперь он не один, и мы не одни. — Я все равно против, но терять тебя снова не собираюсь, поэтому пойду, куда скажете, хен, — отзывается Югем, глянув на Чонгука. Чон верит Тэхену, а Гем — Чонгуку. Этого вполне хватает, чтобы прекратить спор и идти к поставленной цели вместе. Тэхен нарочно шумно вздыхает и скрывается под одеялом, пробормотав: — Спите, блять, уже. Достали.