***
Стрекотание сверчков и лай одичавших собак слышатся где-то вдалеке, в стороне мрачного леса, который таит в себе страшных монстров, которые прежде были лишь в фильмах и компьютерных играх. Вокруг ни души — ни мертвой, ни живой. Сумерки медленно опускаются на землю, искажая собою силуэты деревьев и чуть ли не единственного строения в округе. Оно небольшое, такое же серое и медленно разрушающееся от нещадной сырости, как и все в этом падшем мире. — Здесь переночуем, — решает Тэхен, слегка щурясь и разглядывая здание. — Хрен знает, как скоро мы наткнемся на следующее поселение. — Холодает, — негромко говорит Югем, потирая ладонями свои плечи. — Надо разжечь костер. Идем, — Чонгук машет вперед рукой и уверенно шагает к зданию. Внутри ожидаемо грязно и воняет сыростью вперемешку со смертью. Два этажа и узкие коридоры с гниющими скрипучими досками. От серых бетонных стен исходит еще больший холод, чем уже есть в воздухе. — Нужно обыскать тут все, — говорит Тэхен, отчего его голос разносится эхом по полупустой большой комнатке, в которой они решили заночевать. Все, что в ней есть — один широкий шкафчик, набитый всяким бесполезным для выживания хламом, два стульчика, еле держащихся на ножках, и небольшая тумба у одного из двух высоких окон. На грязном полу сухая листва и прочий мусор, залетевший через разбитые окна. Мрачно и грязно, но номер в отеле никто не заказывал. Югем, согласно кивнув, кладет свой рюкзак у стенки и, взяв мачете, выходит из комнаты. Чонгук же начинает исследовать комнату, выискивая всякие бумажки и книги, которые могут пригодиться для розжига костра. Грустно от того, что теперь с книгами приходится обращаться так, но выживание сейчас на первом месте. Возможно, когда-нибудь Чонгук найдет книги для того, чтобы наконец почитать их (то, чего он не делал прежде по лени своей). Возможно, когда будет находиться время в перерывах между побегами от бесконечных мертвецов, он обязательно почитает какую-нибудь книгу, которая поможет хоть немного забыть ад, царящий вокруг. Собрав небольшую горстку сухих веток, старых деревянных досок, оторванных от пола, и книжных страниц, вырванных с огромным сожалением, Чонгук размещает все в центре помещения и присаживается на корточки, принимаясь разжигать костер. Прежде ему не приходилось этого делать, но из многочисленных фильмов он примерно знает, как это делается. Тэхен же, через несколько минут вернувшись в комнатку с какими-то металлическими банками из-под разных продуктов, садится на старенькую тумбу и связывает их вместе найденной веревкой. — Что ты делаешь? — спрашивает Чонгук, отвлекаясь от создания костра и повернувшись к Тэхену, сидящему сзади. — Так мы услышим, если заявится мертвечина. Ну или люди, — он пожимает плечами, сосредоточенно уставившись на свою работу. Его длинные тонкие пальцы ловко и довольно умело завязывают узлы без особых усилий и медлительности. Чонгук на секунду залипает, размышляя о том, чего же этот хен делать не умеет. — Что-то типа колокольчика на дверях, — добавляет Тэхен, уточнив. — Гениально, — с легким удивлением и восторгом в голосе выдыхает Чон, на что старший лишь довольно хмыкает. Отвернувшись к своему еще не созданному костру, Гук берет в руки небольшую палку, ставит ее на маленькую деревянную дощечку одним концом и начинает быстро крутить между ладоней, закусив от усердия губу. В фильмах этот процесс происходил быстро, и уже спустя пару минут меж двух деревяшек образовывался дым. Но не в случае Чон Чонгука. Он кряхтит и потеет, руки начинают побаливать, но желанного костра все нет. Тогда Гук принимается делать это еще старательнее, увеличивая скорость трения, но все равно ничего не получается. Увлекшись безрезультатным процессом, Чон не замечает, что за его спиной, сложа руки на груди, стоит Тэхен, с неприкрытым удовольствием наблюдая за стараниями-страданиями младшего. Чонгук шепчет себе под нос проклятия и всякого рода маты, словно от этого костер вмиг появится. — Блять, давай же, давай, сука, — рычит Гук, с запылавшим, в отличие от костра, взглядом смотря на несчастную палку. По комнате разносится глухой удар, и Чонгук резко останавливается, уставившись на кислотно-зеленого цвета зажигалку, брошенную ему под ноги. — Ну ты и тупица, Чонгук, мы же не в древности все-таки, — Тэхен ухмыляется, вскинув одну бровь. Лицо Гука вспыхивает от ярости, а дыхание учащается. Он начинает злиться. От того, что нифига не выходит, от того, что зря он пыхтит три часа, от того, что Тэхену это доставляет удовольствие. Гук со злостью хватает зажигалку с пола и резко поднимается на ноги, вмиг оказавшись вплотную к старшему, вжавшись своей выпяченной как у петуха грудью в его грудь. Он несколько секунд прожигает своим взглядом довольные янтарные глаза напротив, затем шипит: — А сразу так не мог? — Хотел посмотреть, что из этого выйдет, — шепчет Тэхен, кинув взгляд на так и не случившийся костер, и снова смотрит в горящие глаза Чонгука, которые во всю сверлят в Киме дыру. — Да и неправильно ты делаешь. — Ты снова назвал меня тупым, — шипит Гук, нахмурив от злости брови и наплевав на свою ошибку. — Сделал это снова, хотя я просил не называть меня так, я же просил, разве нет? Хен бесит, его отношение бесит, вся эта идиотская ситуация бесит до противного покалывания в кончиках пальцев. Разве смешно то, что он пытался разжечь костер, чтобы они не померли от холода? Разве это забавно, Ким, мать твою, Тэхен? Тупица. Гуку вспомнилось обещание, данное самому себе: очередного такого обращения в свой адрес терпеть не станет. Руки нещадно зачесались, по телу проходится мелкая дрожь от желания ударить, но какой смысл драться с Тэхеном? Он явно ловчее и сильнее, да и мордобой не приведет ни к чему, кроме очередных и совсем не нужных ран, плюс ко всему, Ким все еще прихрамывает. Нельзя бить, нельзя решить все так, как Гук решал прежде с обнаглевшими школьниками и обидчиками Югема. У Тэхена ухмылка в глазах, в них блестит вызов, настоящая провокация, а скрещенные на груди руки — знак расслабленности, непринужденности. Он знает, что Чонгук сделать ничего не сможет, не решится, знает и чувствует, как раздражен мелкий, но это так забавно… Было. Пока Чонгук не впивается своими губами в губы Тэхена. Сладкая месть пришла, Ким Тэхен. Чонгук начинает терзать пухлые и слегка соленые губы Тэхена, выливая в них всю свою злость и обиду, быстро и размашисто, совсем не аккуратно, но вполне уверенно и грубо. В голове становится совсем пусто. Ноль мыслей, ноль чувств — все они оседают на влажных губах оцепеневшего Тэхена. Уж такого он точно не ожидал. Вот и получил, ибо нечего. От неожиданности Тэхен даже рот раскрывает, что только на руку Чонгуку. Тот сразу же проталкивает свой язык, обводя им ряд ровных зубов. Ким пытается сомкнуть губы, но слишком поздно. Чонгук быстро и агрессивно ведет то, что с трудом можно назвать поцелуем, от усердия прокусив нижнюю губу старшего. В этот самый момент чонгуковы губы отлепляются. Тэхен пихает его в грудь, часто дыша и смотря на запыхавшегося Гука с полным спектром эмоций в глазах, что не может не порадовать младшего. Этого он и добивался, хотел разбить кувалдой лед в глазах Тэхена и влезть внутрь, посмотреть на его сущность и понять, каков же он на самом деле. В глазах Кима одновременно шок и ярость вспыхивают новым блеском, не виданным прежде. Это завораживает и радует настолько, что на лице у Гука удовлетворенная ухмылка растекается. Все это происходит слишком быстро. Никто из них ничего не успевает понять, как вдруг крепко сжатый кулак Тэхена врезается в чонгукову скулу словно по рефлексу. Но Чон — скала. Не пошатнулся, героически приняв на себя ожидаемо болезненный ответный удар Кима. В глазах вспыхивают огоньки, а скулу пронзает острая боль, звоном отдающая в ушах. — Эй, я гитару нашел! В комнату залетает Югем, держа в поднятой руке акустическую гитару. Он застывает, непонимающе смотря то на Чонгука, то на Тэхена. Услышав младшего, оба синхронно поворачивают головы в его сторону. — Что случилось? Вы подрались? — спрашивает Гем обеспокоено, медленно опуская гитару. Секунду назад сияющий в глазах энтузиазм стремительно пропадает. — Гуки просто довыделывался, — отвечает Тэхен хриплым голосом, хмыкнув раздраженно. Он запускает пальцы в растрепавшиеся волосы, зачесывая их назад, и неосознанно облизывает нижнюю губу, на которой уже поблескивают капельки крови, выступившей от укуса Чонгука. Частично придя в себя, он твердо шагает к выходу, ободряюще хлопнув негодующего Югема по плечу. — Костер разожги уже, заебал, — бросает он Гуку, исчезнув в темнеющем коридоре. Чонгук присаживается на тумбу, где совсем недавно сидел Тэхен, и таращится на пол, прокручивая в голове произошедшее минуту назад. Голова вновь наполняется миллионами мыслей, не дающими сосредоточиться. Что это было сейчас? Гук и сам не понимает, зачем поцеловал его. Никогда прежде целовать парней ему не приходилось, да и не хотелось вовсе, и в мыслях не было, а тут внезапно засосал парня, да еще и кого! Ведь действительно мог просто ударить. Но это не дало бы того эффекта, который он получил от внезапного поцелуя. В глазах не появились бы желанные эмоции, вечно скрытые за семью печатями. Оно стоило того, однозначно, однако где-то внутри осел странный осадок. После этого их отношения вряд ли останутся прежними, но Чонгук понятия не имеет, хорошо это или плохо. — Хен? — зовет Югем, медленно подойдя и привлекая внимание задумавшегося Чонгука. — Все нормально? — Да охуенно, — бурчит Чонгук, чиркнув зажигалкой, все еще сжатой в руке. По скуле разливается новая порция боли, идущая вразрез с собственными словами. Он слегка шипит, коснувшись кончиками пальцев воспалившейся кожи. Наверняка синяк останется. У Тэхена, оказывается, рука тяжелая, несмотря на ее внешнюю легкость и утонченность. Теперь ясно, на что еще он способен.***
Наконец-то разожженный костер негромко потрескивает горящей древесиной, наполняя сырое и холодное помещение теплом и неким уютом, которого так не хватает теперь. В огненных оранжевых языках пламени, жадно стремящихся вверх, можно увидеть разные силуэты и фигуры знакомого и незнакомого, существующего и несуществующего, если присмотреться получше. Установив систему оповещения, придуманную Тэхеном, и обыскав все здание, они наконец смогли немного расслабиться и передохнуть в теплоте, да не в уюте. Найти особо не удалось ничего: постройка обчищена кем-то прежде. Неудивительно. Вокруг костра расстелили куртки и все, что может служить матрасом, чтобы можно было более или менее удобно улечься. Чонгук с грустью вспоминает тот прекрасный дом с мягким большим диваном, в реальности сидя на крепком прохладном полу на своей куртке у костра и подогнув колени. Он загипнотизированным взглядом смотрит на молчаливое, но могущественное пламя, способное охватить при желании все и сжечь этот гнилой мир во имя очищения его от грязи и смерти. Чонгук видит в огненных языках что-то свое, несуществующее, живущее лишь короткий миг в этом безжалостном огне и тут же исчезающее безвозвратно. Грустно и нет. А еще завидно. Гук хотел бы так же исчезнуть и не знать ничего, не ощущать вечный смрад и чувство боли. Но, противореча себе же, он отстраняет эту мысль, ведь потерять воспоминания о том мире, не совсем идеальном, но все же лучшем, чем этот, нельзя. Нужно хранить их и не давать потеряться в застилающем мир мраке. Он медленно поднимает начинающие слезиться от костра глаза вверх и видит продолжение пламени в темных глазах Тэхена, сидящего напротив. Тот медленно дожевывает консервированную говядину, подогретую на костре. Заметив взгляд чонгуковых глаз, он опускает свои непроницаемые глаза на банку в руках, ковыряясь металлическими палочками в остатках. С тех пор, как Чонгук осуществил свою весьма странную месть, они не разговаривают. Вернулось давно ушедшее ощущение напряженности и какое-то непонятное давление на грудную клетку. Чонгук ненавидит это состояние, не хочет, чтобы было так, но и сказать ничего не может, чтобы как-то разрядить обстановку. Гордый до ужаса. Да и что ему, извиняться теперь? Было бы, за что. Бедный Югем, не понимающий, что произошло между ними, пытается завязать разговор то с одним, то с другим, но получает лишь односложные и слегка раздраженные ответы. — Где там гитара твоя? — нарушает тишину негромкий голос Тэхена, обращенный к рядом сидящему Югему. Тот медленно поднимает голову, вынырнув из каких-то глубоких раздумий, и смотрит на Тэхена вопросительно, словно не расслышав. Чонгук глядит на них исподлобья, лениво ковыряясь длинной веткой в костре, и вновь опускает глаза. Югем резко подскакивает с места, оживившись. — Сейчас, хен, — говорит он, подбежав к углу комнаты, где лежит, пристроившись у стены, гитара. Тэхен выпрямляет спину и садится в позе лотоса, закатав рукава джинсовки до локтей. Югем быстро возвращается и протягивает гитару Киму, плюхнувшись на свое отогретое задницей место. — Хен, ты играть умеешь? — спрашивает он с неприкрытой радостью, глаза его начинают блестеть: энтузиазм, который покинул его еще несколько часов назад, вернулся. — Типа того, — Тэхен пожимает плечами, взяв гитару и склонившись над колками на грифе. Своими идеальными ровными пальцами он медленно прокручивает их, а пальцами другой руки слегка дергает струны одну за другой, проверяя чистоту звука и склонив голову набок, чтобы лучше слышать. — Отсырела слегка, но сойдет, — говорит он, не поднимая головы. Югем в ожидании наблюдает за действиями старшего, предвкушая и радуясь. Чонгук же незаметно поглядывает, делая вид, что совсем не заинтересован в происходящем. Оказывается, Тэхен еще и на гитаре играть умеет. — Как ты научился, хен? — задает новый вопрос Югем, сосредоточенно следя за пальцами Тэхена. — Еще в детстве мама научила, — отвечает Ким с едва уловимым теплом, мелькнувшим в голосе при упоминании матери. Он поднимает голову и смотрит на Югема, слегка приподняв один уголок губ. — А чем ты занимался до этого? — новый вопрос бесконтрольно вырывается из губ Югема, в глазах которого блестит что-то детское и любопытное. — Учился на инженера. Скука, вообще-то, — Тэхен пожимает плечами, закатив глаза и подтверждая этим свои слова. — В свободное время обучал соседских детей игре на гитаре. — Вау, вот это круто! — Югем улыбается, затем нетерпеливо просит, подняв брови: — Хен, сыграй! Чонгук незаметно хмыкает, особенно сильно ткнув палкой в горящую дощечку в костре, отчего вверх поднимается поток огненных искр. Внутри начинает рождаться новое чувство злости и легкой обиды. Тэхен так невозмутимо отвечает на вопросы Югема, не закатывая глаза, не пытаясь заткнуть его или уйти от темы. Главное — он свободно ответил на вопрос о своем прошлом, что было так важно и интересно Гуку все это время. Обидно, что Тэхен не рассказал этого ему. Разве было трудно? Ведь сейчас он сказал это так просто и легко, так в чем проблема? В самом Чонгуке? Было совсем неожиданно услышать такое. Все теории и варианты о прошлом Тэхена вмиг рассыпались в голове Чона. Он представлял старшего кем угодно, начиная от тайного агента и заканчивая опасным преступником, но точно не учителем для детворы, учащимся на инженерном отделении. Ким оказался куда проще, но от этого еще интереснее. В чонгуковой черепушке начинают возникать новые вопросы, требующие уточнения деталей о его жизни, но он, естественно, не задаст их. Пусть это сделает Югем. Ему-то он наверняка ответит. Гук неотрывно смотрит на пламя, сжимая палку в руке крепче и не желая поднимать головы. По комнате начинает медленно разливаться теплое и негромкое звучание, создаваемое умелыми пальцами Тэхена. Неторопливая мелодия плавно течет из инструмента. Внутри Гука что-то екает, переворачивается и шмякается на землю, а по телу пробегаются мелкие мурашки. Волшебные звуки, складываясь воедино, вновь рождают что-то давно утраченное и родное, растекающееся сладостью на тревожной душе. Тэхен играет превосходно, мастерски, оказывая на младших сильнейшее влияние, несущее за собой спокойствие и умиротворение. Чонгук замирает, не сдержавшись и подняв голову. Он внимательно смотрит на пальцы Тэхена, которые тот легко и быстро переставляет на новые аккорды. Склоненная голова не позволяет увидеть эмоций на лице, на которые так хотелось бы посмотреть Гуку. Югем застывает, прикрыв глаза и боясь пошевелиться, нарушить идеальное звучание, отлично сочетающееся с негромким треском деревяшек. Музыка обволакивает теплыми руками, ласкает слух и очищает голову от ненужных и мрачных мыслей, оставляя за собой лишь что-то светлое и приятное. Атмосфера немного напоминает бойскаутов, отправившихся в поход в лес. Каждый уходит с головой в нежные чувства и мысли, которые отпускать совсем не хочется. Но музыка медленно прекращается, однако звучать в ушах не перестает еще несколько секунд, призраком повиснув в помещении. Чонгук, вновь вернувшись в реальность, поджимает губы, отводя взгляд от Тэхена, что смотрит прямо на него, считывая его реакцию. Гука рвут на части желание сказать что-то и гордость, которая упрямо хочет промолчать. — К-красиво, — поборов себя, выпаливает он негромко, кашлянув и заглянув в глаза Тэхена. Чонгуку, возможно, показалось, но они будто оттаяли. А может, это все из-за пламени, которое мерцает в их отражении. Ким на это лишь слегка приподнимает бровь, не меняясь в лице. — Хен, это было так офигенно! — задыхаясь от восхищения, выдыхает Югем, с восторгом глядя на гитару. — А можешь меня научить? — Не сегодня, Гем, — Тэхен качает головой, привстав и поставив гитару у стены. — Нужно спать, завтра рано выходим. Югем разочарованно вздыхает, но молчаливо соглашается, укладываясь на свой «матрас». Ночь медленно ползет, открыв взору блестящие капельки, рассыпанные повсюду, и полумесяц, висящий почти что на макушке темно-сапфирового неба. Чонгук лежит на спине, сложив руки на груди, словно мертвец в гробу, и таращась в темный потолок. Погашенный костер все еще потрескивает тихонько, сохраняя свое тепло и отголоски уюта. Спать совсем не хочется. Как назло, чертов мозг решил поиздеваться, подкидывая кадры сегодняшнего инцидента. Губы как-то совсем отчетливо запомнили тэхеновы: их вкус, их мягкость и пухлость, вкус крови от укуса. А еще зудящий и ноющий удар в лицо. Это вообще прекрасно запомнилось. Гук пытается отогнать эти мысли, не находя своему поступку оправдания, но мозг оказывается сильнее. Чонгук периодически поглядывает в оконный проем, надеясь, что уже светает, но, опять же, как назло, там все еще темно. Шумно вздохнув, Гук переворачивается набок, кинув взгляд на спящих парней. Хорошо им без ночной атаки шокированного мозга, а Чонгук завтра будет походить на мертвецов. Возможно, они его даже за своего примут. — Бессонница? — раздается негромкий голос Тэхена. Чонгук слегка дергается от неожиданности, приподняв голову. Хен, лежащий совсем близко, как оказалось, тоже не спит, разглядывая осыпавшийся потолок. Снова напугал. — А сам-то? — спрашивает Гук, прикрыв глаза. — Не хочется, — отвечает старший. — И мне. — М-м, круто, — лениво тянет Тэхен. — Хен, — вновь заговаривает Гук после недолгого молчания, хмуря брови и кусая губу, — тебе понравилось сегодня, признай, — снова попытка смутить Ким Тэхена. В темноте раздается короткий смешок. — Ни разу. Худший поцелуй в моей жизни. — Да ну? — Гук резко приподнимается и подползает к Тэхену, нависнув над ним и вглядываясь в его ухмыляющееся лицо. — Я могу повторить, — шепчет он, словно страшную тайну, наклонившись прямо к лицу старшего и расставив ладони по обе стороны от его головы. — Какой ты смелый, Гук-и, — так же тихо отвечает Тэхен, опаляя своим горячим дыханием губы Чонгука, отчего у того пробегает волна мурашек по позвоночнику. — Вали спать, Югем услышит. — Он спит, как убитый, — говорит Гук, нагнувшись еще ближе. — Ты волнуешься, да, Тэхен? — облизнув свою нижнюю губу, он склоняется еще чуть-чуть, оставив между их губами ничтожные миллиметры, но вдруг резко замирает, ощутив у горла острый кончик такой знакомой катаны. — Пиздуй спать, мне не в кайф тебя утром будить три часа, — Тэхен убирает катану так же резко, как и вытащил, и пихает Гука в грудь, оттолкнув от себя. Чонгук ухмыляется, полный уверенности, и укладывается на свое место, прикрыв глаза и предприняв новую попытку заснуть. Теперь он делает это осознанно, выбрав довольно опасную и интересную игру с хеном, увлекшую с первого раза и требующую повторения. Хочется еще больше узнать Тэхена, больше увидеть на его лице, а еще выплеснуть на него скопившуюся внутри злость, но ведь он не так прост. Он вряд ли позволит играть с собой, разве что, сам заинтересуется игрой. Чонгук понимает, что Тэхен уснул, когда слышит его ровное дыхание. У него же сна ни в одном глазу, как ни старайся. Гук закрывает глаза, пытаясь не открывать их и надеясь уснуть так быстрее, но непослушные веки вопреки всем стараниям распахиваются. Гук не знает, сколько уже ворочается так. За окном медленно светлеет, что радует и не радует одновременно. Неизвестно, когда удастся поспать в следующий раз. Устав от борьбы с неугомонной бодростью, он присаживается, согнув колени, и потирает глаза. В коридоре слышится негромкий лязг банок, привязанных внизу в дверном проеме при входе в здание. У Чонгука волосы на теле дыбом встают от внезапного звука, нарушившего ночную тишину. Он резко подскакивает, машинально нащупав в кармане ножик. Сигнализация Тэхена сработала отлично. Постояв несколько секунд за дверью комнаты, чтобы убедиться, что это не глюк, Гук медленно выплывает в коридор, не желая будить парней. Наверняка один ходячий забрел, а с этим он и сам вполне справится. Будет смешно и глупо поднимать панику из-за этого пустяка и давать лишний повод Тэхену для закатывания глаз и мыслей о том, какой Гук идиот. Не услышав повторного лязга, Чон убеждается в том, что мертвец один, и продвигается увереннее, прижавшись к стене коридора. Характерного хрипения не слышно. Но разве человек может быть настолько глупым, чтобы наткнуться на такую ловушку? А как же внимательность в нынешнее время? Чонгук судорожно размышляет о том, кто это может быть, перебирая варианты и факты. Вокруг сплошная тьма, так как в коридор не выходит ни одно окно. Еще одна жуткая сцена из типичного ужастика. Ночь, холод, сырость и деревянные доски под ногами. Точно подведут, Гук в этом уверен. Поэтому он медлит, слегка надавливая носком ботинка на впереди лежащую доску, прежде чем шагнуть дальше. Впереди виднеется темная фигура, почти сливающаяся с тьмой коридора. Она так же медленно движется в сторону Гука, так же бесшумно, а хрипения все не слышно. Это точно человек. Наверняка забрел сюда, чтобы переночевать, как и они сами. Но лучше его убить, ведь люди разные попадаются. Если в первый раз попался вполне не опасный (почти) для здоровья Тэхен, то в этот раз может быть тот, кто поступает с людьми так, как та банда. Чонгук понял, что доверять никому нельзя, он усвоил урок и готов защищаться. Чонгук, не раздумывая, бросается к силуэту, сжимая в руке ножик. Сердце застучало где-то в районе глотки, увеличивая свой темп в разы. По телу разливается доза адреналина и злости за Югема. Возможно, это не тот человек, что предал младшего, но и этот вполне мог поступить подобно с кем-то другим. Во мгновение оказавшись перед незнакомцем, Чонгук сшибает его с ног, нависнув сверху и занеся руку для удара ножом. Лица его практически не видно, да оно и не нужно. Человек снизу не теряется, резко перехватив запястье Гука и вывернув руку, отчего Чон болезненно шипит, невольно выронив ножик из ослабших пальцев. Теперь шансов на победу меньше. Незнакомец выглядит сильным и умелым бойцом. Не теряя времени, Чонгук бьет незнакомца кулаком другой руки куда-то в район челюсти. Тот ослабляет хватку, и Чонгук, воспользовавшись случаем, начинает колотить его тело кулаками, слепо ударяя, куда придется. Кровь громко пульсирует в висках, не давая сосредоточиться. Чон крепко стискивает зубы, брызжа слюной от накатившей ярости. Уж драться ему приходилось. Незнакомец резко хватает Чонгука за грудки и дергает набок, вмиг уложив на пол и нависнув сверху. Теперь тяжелые удары сыплются на него. По тэхенову удару в скулу приходится новый и не менее сильный. Чон пытается вытянуть руки, выставляя их в защите, но это мало помогает. — Кто ты, блять, такой вообще?! — запыхавшись, шипит незнакомец в промежутках между ударами. — А ты кто, мудак?! Отъебись… и вали подальше… если сдохнуть не хочешь, — с яростью рычит Чонгук в ответ, пытаясь отпихнуть незнакомца и забив на боль по всему телу, приносимую чужаком. Какого хера он спрашивает, кто он такой? Как будто должен знать его. Слышится нервный смешок, и удары внезапно прекращаются. Незнакомец рывком поднимает Чонгука за толстовку, крепко схватив пальцами горло, и принимается душить. Однако Гук не собирается так просто сдаваться. Одной рукой он вцепляется короткими ногтями в запястье незнакомца, а другой замахивается, ударяя того по лицу и пытаясь спихнуть с себя. Из легких стремительно выходит кислород, а тело начинает обмякать, но Чон не оставляет попыток сопротивляться, из последних сил сжимая кулак и нанося удары в район лица незнакомца. Сознание медленно затуманивается. Это конец. Чонгук раскрывает рот, чтобы крикнуть Тэхену и Югему, предупредить об опасности, но из горла вырывается только хрипение, как у мертвецов. «Лучше бы застрелил, долбоеб», — успевает подумать Гук. Перед глазами появляется яркий белый свет, от которого Чон рефлекторно жмурится. Это рай? Он такой ослепляющий. Не такой уж он и сказочный и прекрасный. Верующие бред несут. Этот свет чертовски неприятный. Давление на горле внезапно исчезает, и Чонгук жадно хватает воздух, пропитанный мертвецами. Это не похоже на рай. Но если вонь есть, значит, жив. Утраченные силы начинают частично возвращаться. По крайней мере, на сохранение ровного сидячего положения хватает. Гук медленно разлепляет отяжелевшие веки и замечает за спиной незнакомца Югема и Тэхена, держащего в руке катану, а в другой фонарик, который Чонгук принял за райский свет. Один глаз Чона застилает какая-то темная пелена, не позволяющая четко видеть. Незнакомец медленно слезает с Гука, тяжело дыша. Чон замечает, как закатывает глаза Тэхен, тяжело вздохнув. Что это значит? Разве что-то не так? Почему они стоят и не нападают на этого ублюдка? — Хен, ты видел… я его отпиздил… вас хотел… защитить, а он меня чуть не… — хрипит Чонгук, стараясь подняться и схватить ровно стоящего незнакомца за ногу, но его прерывает Югем. — Намджун? — спрашивает он с неверием и полнейшим шоком в голосе, уставившись на незнакомца. — Ого, Ви, ты Югема нашел, — незнакомец разворачивается к ним и усмехается, пытаясь отдышаться и переводя взгляд с Югема на Тэхена. — Это что за петух у вас дикий? — спрашивает он с поддельным удивлением и возмущением, махнув на Гука. — Кто это, блять, Югем? — еле шевеля языком, спрашивает Чонгук, пытаясь стереть с глаза безостановочно стекающую теплую жидкость. Поднявшись на ноги, он опирается другой рукой о стену, чтобы не рухнуть. — Это он меня спас тогда.