we aren't bulletproof

Вернулся. Молчаливой темной тучкой нависнув над парнями. Никто и не удивлен — знали, что так будет. Знали и ждали. И действительно, никуда не денется. Ни от себя, ни от тех, кто стал ему дорог. Югем счастлив. Не может скрыть довольной улыбки, не может не подойти, обнять друга за плечо, сказать негромко, что рад, что хен вернулся, что все наладилось. А Чонгук не знает, наладилось или нет. Ураган поутих, но надолго ли? Только дайте повод, так он снова взбушуется, сметет все и вся на своем пути без разбора. Чонгук давно себя таким раздраженным не чувствовал. Весь напряжен, натянут до предела, как гитарная струна, готовая вот-вот лопнуть, воткнуться в глаз кому-нибудь, стоящему поблизости, и плевать, виноват он или нет. Косится хмурым исподлобья взглядом, наблюдает, как дикий зверь, запертый в клетке и недовольный сложившейся ситуацией. Все вроде бы нормально, как обычно, да только не совсем так. Тэхен, как и ожидалось, не показывает своего отношения к выходке Чона. Лишь хмыкает себе под нос — знал, что он долго не станет скитаться в одиночку. Друга своего бросить не сможет. Насчет себя Тэхен сомневается, хотя успел заметить кое-какие проявления в Гуке, направленные в свою сторону. Но молчит, зная, что ураган этот самый спит чутким, некрепким сном. Нечего будить его зря. Не в кайф потом последствиями заниматься и разбираться, какого хера произошло и по какой, собственно, причине. Сам успокоится. Намджуну весело. Для него Чонгук — ребенок на стадии запоздалого подросткового кризиса, который он, по идее, давно должен был пройти и угомониться. Но нет же, он словно сейчас в самом своем расцвете. У Намджуна складываются в голове какие-то мысли и догадки. Следит внимательно за Чонгуком, за его резкими и крайне напряженными действиями, за бегающим взглядом, который он спешно отводит, как только случайно (или нет) косится на Тэхена. Вот и новый город, охваченный проклятой чумой в виде вездесущей смерти. При въезде оборванная надпись — «Добро пожаловать в…» В Ад, вероятно. Ему нет ни начала, ни конца. Мертвецы бродят повсюду, как хозяева, выискивая жалких людишек, наивно борющихся за свои никчемные жизни. Как долго это будет продолжаться? Стоит ли вообще за что-то бороться еще? Есть ли место, куда не ступала нога ходячего мертвеца? Есть ли место, где оставшиеся люди смогут найти спокойствие и безопасность, доживая там свои дни, рождая новых людей, которым так не повезло появиться на этот свет в нынешнее время. Неполноценный, многого лишенный, ограниченный и, несмотря на кое-какие мелкие и редкие радости, мрачный, окутанный бесконечной смертью. Ничто уже не затмит своим ярким светом эту непроглядную тьму. Они разделяются: Тэхен с Чонгуком, Намджун с Югемом. Решают осмотреть новый городок и поискать необходимое. Еды все меньше, а еще нужна новая одежда. Тэхен заходит в небольшой круглосуточный магазинчик, держа наготове катану, осматривается, вертя головой по сторонам. Чонгук неохотно входит следом, равнодушно окидывая взглядом пустые полки и наступая ботинками на разбитое стекло, намеренно создавая шум.  — Не шуми, Чонгук, — негромко шипит Тэхен, кидая недовольный взгляд на младшего. Тот поднимает на него глаза, не выражающие ровным счетом ничего, и просто пожимает плечами, заходя вглубь магазина. Лучше бы с Югемом пошел. И да, и нет. Одна часть довольна тем, как выпал жребий, а другая бесится, желая поскорее удалиться из помещения. Рядом с Тэхеном находиться не хочется. Хочется. Взгляд Чонгука застывает на нескольких ободранных журналах, лежащих на пыльном прилавке. Он делает шаг и берет один в руки, отходя от тени, чтобы лучше рассмотреть картинку. На обложке пафосное кричащее название — «Juicy Cherry Girls» и изображение пышногрудой блондинки с неестественно пухлыми губами, выкрашенными в кровавый цвет. Идеальная фигура, загорелая блестящая кожа, обтянутая еле прикрывающим достоинства красным кружевным бельем. Порно-журналы еще существуют? Даже смешно. Чонгук усмехается, разглядывая девушку. Все можно было скачать в интернете. На любой вкус, цвет и размер. Когда-то давно, в четырнадцать лет Чонгук по особой необходимости впервые открыл для себя взрослый мир. Это произошло после долгожданного свидания с девочкой, что была старше него на два года. Все шло гладко, в общении с девушками Гук не уступил бы старшекласснику, но затем дело дошло до поцелуя, ставшего для него первым и весьма неудачным. Опозорился, усердствуя языком. Бросила, рассмеявшись, надеялась на большее, но не получила ничего. Разбитый и униженный мальчик со слезами на глазах тут же бросился домой, заперся в комнате и загуглил: «как правильно целоваться с девочками», но тут же стер запрос, исправив на вбитое со злостью «жесткое порно». Чонгук неторопливо листает хрустящие пожелтевшие странички журнала, разглядывая разнообразные обнаженные формы и позы. На лицах изображенных людей чересчур много фальшивого удовольствия и эмоций, которые они, вероятно, не испытывали по-настоящему в этот момент. Как-то все это по-детски. Иронично. Медленно оторвав взгляд от рыжеволосой голой модели, лежащей в позе полной готовности, Чонгук смотрит из-под страниц журнала на рядом мелькающего Тэхена, увлеченно выискивающего что-то на полках и в ящиках. «Тут есть кое-кто интереснее. Вишневый мальчик…» — проплывает мысль в голове Чонгука. Он, забыв о лежащем в руке журнале, начинает открыто глазеть на красноволосого как вишенка Кима. На сведенные густые брови, на сосредоточенный взгляд, на медленные взмахи пышных ресниц, на розоватые губы с аккуратным контуром, неосознанно покусываемые зубами, на длинные ровные пальцы, идеальные черты лица. Шедевральный. Чонгук с большой охотой нарисовал бы его, чтобы затем повесить портрет на стену и смотреть на него бесконечно долго. С неохотой оторвавшись от созерцания ничего не заметившего Тэхена, Чонгук швыряет журнал обратно на полку, бросив критичное «не вставляет», и шагает к старшему, даже не пытаясь быть тише. Хрустя битым стеклом под подошвой и насвистывая какую-то мелодию из прошлой жизни, разносящуюся по магазинчику и за его пределы, он вплотную подходит к Тэхену сзади, касаясь грудью его спины, в правой руке сжимая шероховатую рукоять пистолета, а другой упираясь в стеллаж у головы Кима.  — Какого черта, Чонгук? — Тэхен резко разворачивается, оказавшись в плену между стеллажом и Чонгуком. В больших темно-золотистых глазах непонимание и возмущение. — Что ты делаешь? Чонгук смотрит в упор, откровенно сверля себе проход в глаза Тэхена. На губах у него замирает ухмылка, медленно переходящая в довольный оскал. Загонять неприступного старшего в угол приятно. Наблюдать за его действиями забавно и любопытно.  — Проблемы? — спрашивает Чон, вскидывая брови.  — У тебя будут проблемы, если не перестанешь шуметь, — хмыкает Тэхен, в ответ смотря в темные зрачки Гука и поджав губы. В его глазах ни страха, ни злости — только руки чешутся врезать мелкому.  — А что ты сделаешь, Тэхен? Своему бывшему нажалуешься? — Чонгук ощущает, как внутри начинает ерзать, пробуждаясь, злость. До сих пор не укладывается в голове факт, что Намджун — бывший Тэхена.  — Чего ты приебался к нему? Отвали и дай мне обыскать тут все, — Тэхен поджимает губы и скидывает руку Чона, вырываясь из плена. — Понимаю, ты ревнуешь, все дела, но меня это не еб…  — Что? Ревную? — Чонгук не сдерживает тон и удивление, мелькающее в нем. Он смеется бесцветно, резко схватив Тэхена за локоть и прижав обратно к стеллажу. Чонгук поклялся бы, сказав, что увидел в его глазах в этот момент почти не уловимую капельку страха, исчезнувшую в одно короткое мгновение. Он слегка подается вперед, сокращая между их лицами расстояние, и шепчет почти в самые губы, не разрывая при этом пронизывающего взгляда:  — Ревную тебя, хен? Он просто выводит меня. Возомнил из себя крутого всезнающего парня, — хмыкает Гук. — Мне вообще пофиг, что у вас происходит. Хоть трахайтесь, пока мы с Гемом, ничего не подозревая, спим, — еще одна ухмылка сопровождается звонкой пощечиной. Тэхен смотрит на Чонгука округлившимися от возмущения глазами, несколько секунд не отрывая взгляда.  — Следи за языком, Чон. Не смей, — цедит Тэ, замечая, как в темных глазах напротив начинают поблескивать огненные искорки. Чонгук сжимает и разжимает рукоять пистолета в руке, смотря на Кима с надеждой испепелить его взглядом, но Тэхен не поддается, словно даже не обращает внимание на это, лишь смотрит в ответ с уверенностью. У Чона под напускным спокойствием бушует ураган, который он сам же пытается усмирить прямо сейчас, не позволяя ему выйти за пределы и разнести здесь все. Тэхен это чувствует и знает. Гук резко разворачивается и направляется к выходу из магазинчика, поправив на голове свою неизменную черную кепку. Щека горит от пощечины, но желание кого-нибудь пришить распаляет еще сильнее.  — Куда? — слышится сзади голос Тэхена.  — Осмотрюсь, — бросает Чон, не оборачиваясь, и выходит из помещения. Тэхен закатывает глаза и отстраняется от стеллажа, нервно стискивая рукоять катаны в пальцах. Чонгук не думает, что делает, и не пытается осознать, что все несерьезно, а слушать не станет. Ким и не пытается ему что-то объяснять. Бесполезно. С улицы слышится выстрел, и Тэхен, не медля, выбегает из магазинчика, осматриваясь в поисках источника. Наверняка кое-кто опять хочет привлечь внимание. Вокруг горы запыленных и разбитых машин, все витрины разрушены и разграблены. Справа, совсем недалеко от магазина стоит Чонгук, склонив голову к лежащему у его ног мертвецу и держа ствол в наполовину вытянутой руке.  — Блять, — выдыхает Тэхен, устало прикрывая на секунду глаза.  — Чего? — Гук резко поднимает голову, вопросительно смотря на Кима. — Не пристрелю я твоего парнишу, — он поджимает губы и шагает вдоль тротуара, усыпанного останками мертвецов и бесконечным мусором.

***

 — А Джи-Дрэгон? Думаешь, он выжил? — спрашивает Югем, сидя на пеньке, бывшем когда-то деревом. Он держит на коленях мачете, неторопливо натачивая острое лезвие и изредка поглядывая на Чонгука, стоящего в нескольких метрах спиной к нему.  — Мне кажется, он не выжил, — задумчиво предполагает Гем, не дожидаясь ответа старшего.  — Эй! С чего ты взял? — резко среагировав, Гук возмущенно косится на друга через плечо и тут же отворачивается к дереву, на ствол которого справляет нужду, откинув голову и прикрыв глаза. — Такие люди, как он, наверняка сразу же отправились в безопасное место. Он точно жив, — уверенно заявляет он. Югем шумно вздыхает, покачав головой, и продолжает точить лезвие, сосредоточенно хмурясь и закусывая губу.  — Перед тем, что случилось, никто не силен, хен, — произносит он с тоской в голосе. — Возможно, даже президенты и прочие важные личности.  — Ты не прав, Гем. Шишки и те, у кого карманы рвутся от избытка бабла, выжили. Они станут теми, кто создаст новый мир из вот этого дерьма, — Чон хмыкает, глядя куда-то вверх, на колышущиеся от ветерка ветки высокого дерева, которое он любезно поливает. Снова лес, укрытый куполом тяжелого свинцового неба, готового в любую секунду взорваться непроглядным дождем. Эту землю необходимо омыть, хоть на какое-то время сбить проклятый смрад, въевшийся чуть ли не в кожу. Густая зеленая листва вокруг словно потемнела на несколько оттенков в надежде соответствовать мрачному небу. Все это давит и не позволяет расслабиться, не дает забыть, что вокруг смерть, ждущая момента, чтобы окутать и забрать в свое царство навечно. Посреди деревьев и кустов — маленький охотничий домик. Заброшенный, ветхий, с прогнившими деревянными досками, которыми обиты стены. Найти в лесу даже такое сооружение — чудо. Там и остановились. Тэхен и Намджун вышли на вылазку несколько часов назад, отправившись в ближайшее поселение. Главное, как всегда: еда и вода, нужда в которых не уменьшается ни на секунду.  — Возможно, ты прав, Гук-хен, — говорит Югем, грустно вздыхая. Из-за деревьев у самого домика вдруг показывается серая худощавая фигурка, медленно ковыляющая в сторону Кима и хрипящая обезображенным ртом. Услышав ходячего, Югем прекращает наточку и поднимается с пенька, осторожно подходя к мертвецу со сжатым в руке мачете.  — Вот увидишь, все так и будет, — отвечает Чонгук, облегченно выдохнув. Застегнув ширинку, он разворачивается к Гему. Тот стоит с окровавленным мачете, а под ногами у него мертвец с расколовшейся на две части черепушкой, словно спелый арбуз. Младший таращится на труп, медленно отходя назад, чтобы не наступить на быстро растекающуюся по траве кровь. — Твою мать, Югем, ну не перед входом же! — громко возмущается Чонгук, быстро шагая к другу.  — Так вышло, хен, — виновато отвечает Ким, пожимая плечами. — Зато наточил хорошо, — он тут же начинает улыбаться уголками губ, смотря на холодный металл в руке.  — Нужно убрать его, бери за руки, — командует Гук, обхватив мертвеца за щиколотки. Югем быстро берет труп за подмышки. Приподняв тело над землей, они оттаскивают его к кустам подальше от домика. Время медленно ползет, преодолев отметку полудня. С ухода старших прошло часов семь. Либо что-то пошло не так, либо… Чонгук медленно покачивается в кресле-качалке и хмуро рассматривает выцветшие изображения красивых пейзажей, небрежно прибитых гвоздями к стенке напротив. Бескрайние пустыни, гавайский пляж, огромные мосты в свете ночных фонарей, величественные зеркальные небоскребы. Смотреть особо не на что. Домик с минимальным количеством мебели: жалкий потрепанный диванчик, столик у единственного окошка, шкаф возле двери, старый холодильник с обуглившейся в местах краской и то самое кресло-качалка в центре домика на старом облезлом ковре темно-коричневого цвета. Гук покусывает огрубевшую кожу на указательном пальце, в сотый раз обводя серьезным и задумчивым взглядом картинки прошлого. Надоело. Надоело прошлое, везде попадающееся на глаза и словно говорящее: «Обломись, этого больше не будет». Это и без того понятно. Мир тонет все сильнее и сильнее, и неизвестно, когда достигнет дна и есть ли оно вообще. Ждать надоело. Старшие оставили их, как детей неумелых, и пропали хрен знает куда. А вернутся ли? Вдруг решили избавиться от лишнего груза, выбрав идеальный момент для исчезновения? А вдруг… Чонгук качает головой, не желая думать о том, что может произойти между Тэхеном и Намджуном. Проклятые мысли. Нет, нельзя. Нельзя морочить себе голову. Резко подскочив с кресла, скользнувшего по ковру назад, Чон подходит к стене и начинает остервенело срывать картинки, сминая бумагу в кулаке и расшвыривая по помещению.  — Хен, что ты делаешь? — обеспокоенно спрашивает Югем, сидящий на диванчике и ковыряющийся в своем рюкзаке. Любит порядок, любит перебирать содержимое время от времени. Он поднимает голову, с волнением наблюдая за старшим.  — Для костра понадобится, — глубоко дыша, отвечает Чонгук, пожав плечами и разорвав изображение с пляжем на кусочки. Внутри снова что-то чиркает от назойливых и неприятных мыслей, вновь и вновь распаляет затухающий огонек злости. Ожидание утомляет, а неизвестность сжирает изнутри, оставляя пустоту, тут же заполняющуюся сомнениями и мерзкими предположениями.  — Чонгук-хен, — зовет негромко Югем, закусывая губу. Старший медленно разворачивается к нему, мысленно успокаивая себя, и заваливается возле Югема, откинув голову на спинку дивана и уставившись задумчивым взглядом на деревянный потолок.  — Да? — Гук лениво поворачивает к Югему голову, устало глядя в оживившиеся черные глаза.  — Давай поиграем в камень-ножницы-бумагу? На желание, как раньше, — Югем расплывается в озорной улыбке, с ожиданием смотря на Чонгука. — В таких условиях мы еще не играли. Чонгук задумывается на миг, вспоминая все нелепые желания, которые они друг другу загадывали и безотказно выполняли, какими бы они идиотскими или мерзкими ни были. Сожрать кусок мыла? Почему бы и нет? Засосать первую встречную девушку? Не вопрос! Спрыгнуть с крыши дома в бассейн, разбить нос и все равно радоваться, как полный псих? Отлично! Стянуть штаны перед всем классом и быть выгнанным? Запросто! От таких смешных и немного постыдных воспоминаний становится легко. Они как свежевыжатый сок в знойную погоду. Что-то, что помогает вынырнуть из этого бесконечного океана смерти хотя бы на миг и сделать глоток воздуха. И это то, что Чонгук никак не может отвергать и пытаться забыть. Забыть поступки прошлого, хоть и не блещущие гениальностью, значит, забыть себя. Чон зеркалит улыбку друга и кивает, резко садясь ровно и вытягивая правую руку вперед.  — Играем! С каждым проигрышем охотничий домик наполняется все более громким смехом. За первый проигрыш Чонгук платит тупой попсой из прошлого, спетой, мягко говоря, ужасно и до боли в ушах. За дурацкое желание слабо пинает хихикающего Югема и выигрывает следующий раунд, загадав ему эгье в стиле мертвецов, что младший мастерски изображает, оставив Чонгука держащимся за живот от хохота. Но чем дальше в лес…  — Лизни стеночку, Гук-и, — просит Югем с раскрасневшимся от смеха лицом и обессилено сидя на ковре.  — Блять, Гем, ты серьезно? — Чон щурится, испепеляя друга взглядом, но тому хоть бы что — только сильнее хихикает, активно кивая в ответ. — Зря ты это, — угрожает Гук, мысленно придумывая, как ответит Киму при его проигрыше. Стянув кепку с головы, Чон неуверенно подходит к стене, медленно наклоняясь к ней ближе и высовывая язык. Югем подскакивает на ноги и уже стоит рядом, внимательно следя, как старший исполняет свое наказание. Кончик языка едва касается древесины, затем медленно скользит вверх. Чонгук жмурится, убеждая себя, что это еще не самое худшее, что им приходилось делать. Быстро лизнув дерево, Гук отпрыгивает от стены, плюясь и морщась, отчего Югем заливается новой порцией смеха, сгибаясь пополам. Новый проигрыш следует за Югемом, и Чонгук расплывается в злорадной улыбке, проводя кончиком языка (со вкусом древесины) по нижней губе и предвкушая наказание для младшего.  — Ну и зачем мы вышли, хен? — с опаской спрашивает Югем, стоя рядом с Гуком напротив домика.  — Сейчас ты лезешь на крышу и показываешь задницу всем лесным жителям и ходячим, — Гук ухмыляется, кивая на крышу. — Буквально.  — Черт, серьезно? — глаза Кима округляются. Он внимательно смотрит на крышу, рассчитывая расстояние от земли и план, как туда взобраться. Гук лишь хитро улыбается, утвердительно кивая. Крыша у домика невысокая, поэтому Югем почти без усилий сможет залезть. Он кивает, как бы убеждая себя, что сможет, затем вытягивает к Чонгуку руку.  — Хорошо. Но если сейчас ты проиграешь, то встретишь Намджун-хена с радостью, когда они вернутся, понятно? — абсолютно серьезно говорит Югем, смотря на Гука в упор.  — Нет! Ты специально? Не буду я этого делать, меняй желание, — он хлопает Югема по руке, поджав губы.  — Отказываться нельзя, ты же знаешь. Мы никогда не отказывались, хен, — убеждает младший, упрямо держа руку. Чонгук закатывает глаза и шумно вздыхает.  — Почему именно это ты захотел?  — Потому что. Пора бы уже налаживать с ним отношения, он хороший парень, — тихо говорит Югем, смотрит с мольбой и надеждой на понимание.  — Окей, но тебе еще на крышу лезть, так что, молись, чтобы я не выиграл сейчас, иначе только лишь этим ты не отделаешься, — предупреждает Чонгук, выставляя руку вперед.  — Я готов ко всему, — твердо говорит Гем, кивнув.  — Ладно, давай. Камень, ножницы, бумага! У Чонгука — камень, у Югема — бумага.  — Сука! — кричит Гук, оседая коленями на траву. — Ну блять, нахуй, ты подстроил это!  — Как бы я это сделал, хен? — Югем хихикает, наслаждаясь победой. Крыша уже не кажется чем-то страшным. Чонгук матерится сквозь стиснутые зубы, ударяет кулаком по траве и поднимается, внезапно приобретая спокойное и даже равнодушное выражение лица. Месть придет. Скрестив руки на груди, он указывает подбородком на крышу.  — Лезь, Югем. За игрой совсем забылось то, что происходит вокруг, то, что старших все еще нет и что это заставляло нервничать. Но теперь накатывает с новой силой, снова пробуждая в Чоне злость. И это гребаное желание. Теперь Гук даже надеется, что они не вернутся, чтобы не пришлось его осуществлять. Ким Югем — разрушитель чонгуковой гордости. Утешают лишь жалкие попытки Югема взобраться на крышу. Он пыхтит, нервно осматривает стену, ища точку опоры, ощупывает, проверяя на прочность.  — Давай, Югем-и, я верю в тебя, — Гук ухмыляется, наблюдая за младшим. — И про задницу не забудь, в ней вся фишка. Югем в ответ хмыкает, хватаясь за ближайшую доску на крыше и подтягиваясь вверх. Ткань джинсов на колене разрывается, зацепившись за торчащий гвоздик, но это его не останавливает. Ким резко подается вперед и наконец стоит на крыше, облегченно выдыхая. С восторгом осматривает раскинувшийся вокруг лес.  — Я жду, Югем, — напоминает Чонгук, хохотнув.  — Что за хуйня здесь происходит? За спиной слышится знакомый скрипучий голос Намджуна. Чонгук с Югемом резко оборачиваются, с удивлением смотря на вернувшихся старших. Тэхен, стоящий чуть сзади, выглядит уставшим и слегка грязным от пыли, как и Намджун, держащий в руке небольшой мешок. Чонгук быстро отворачивается к Югему, огромными глазами умоляя отменить желание. Настроение вмиг улетучивается, оставляя за собой неприятный осадок. Югем, уловивший взгляд друга, коротко мотает головой, указывая взглядом на Намджуна и приказывая действовать.  — Ну и что это? Нахера ты залез туда, Югем? — спрашивает Джун и смотрит, как родитель, ждущий объяснений от своих детей-проказников. Чонгук взглядом пускает в друга молнию и разворачивается к старшим, натянуто широко заулыбавшись. Быстро сократив расстояние, он крепко, но грубо обнимает Намджуна, быстро отлепившись и не давая ему понять, что произошло. Как хотелось бы врезать, вместо того чтобы обниматься, как полные кретины.  — Неужели вы вернулись! Мы так скучали, хены, — говорит Чонгук с неприкрытой фальшью в голосе, разведя руки в стороны. Намджун несколько секунд смотрит на Гука, пытаясь найти объяснение этому странному поведению, затем на Тэхена, который, кажется, даже бровью не повел, лишь молча направился к домику, заведя катану за спину. Гук резко отворачивается к другу, изобразив ладонями крест, затем вновь поворачивается к Джуну, вмиг поменявшись в лице. Вся эта ситуация не перестает раздражать. Сейчас раздражает даже Югем, решивший поиздеваться над злостью друга.  — Расслабься, я проиграл ему, — с вернувшимся холодом в голосе объясняет Чон, провожая молчаливого Тэхена взглядом. Что с ним такое? И даже глаза не закатит? Намджун лишь пожимает плечами.  — Гем, слезай оттуда сейчас же, — говорит он, хмуро и беспокойно глядя на младшего. — Навернешься, мать твою! Что это за игры у вас?  — Нет, он еще не выполнил то, что должен был, — встревает Чонгук, отрицательно качая головой, и приказывает, скалясь довольно: — Давай, братик, снимай штаны.