***
Закончив с завтраком, Шуга тут же испаряется, велев Гуку собираться и идти за оружием в соседний склад. Чонгук и не думал, что так быстро вольется. Не успел он освоиться, как уже на вылазку собирается идти. Но в этот раз это не кажется чем-то бессмысленным, безрезультатным. То, что Чонгук увидел в этом лагере, говорит о том, что ни один поход этих людей не остается без найденного. И это не просто консервная банка. У Чона до сих пор незабываемый вкус яичницы во рту. Это совершенно другой уровень. На улице яркое слепящее солнце, наконец-то вырвавшееся из плена угрюмых темных туч, не покидавших небо долгое время. Легкий ветерок приятно лижет лицо, не давая солнцу напечь. Начало новой жизни кажется вполне неплохим. Возле оружейного склада стоит Чимин и еще несколько парней, проверяющих оружие. Не успевает Чон подойти, как парень, с которым разговаривает Пак, сразу переводит на него взгляд, расплываясь в широкой и не менее яркой, чем солнце, улыбке. Это и есть тот самый Хосок, о котором говорил Шуга. Его светло-каштановые волосы растрепаны, а зеленая клетчатая рубашка поверх желтой футболки местами перемазана черными пятнами, как и рваные в коленках светло-синие джинсы. Завершают образ потрепанные белые кроссовки с зелеными шнурками. Выглядит неряшливо, но весь сияет, излучая какую-то бесконечную радость, не совсем вяжущуюся с окружающим. — Привет, новый сосед, — весело приветствует он, хлопая подошедшего Гука по плечу. — Выглядишь неплохо. Тебе лучше? Чон невольно улыбается, мгновенно заражаясь этой яркой улыбкой, но, кажется, у Чимина на нее иммунитет. Если его сосед по комнате — вот такой человек — это еще одно приятное событие за сегодня. — Да, я в норме, — отвечает Гук, потирая затылок. — Ох, отлично! Я уже приготовил для тебя оружие, Гук-и, — Хосок суетится и грызет губу. — Ты же не против, если я буду называть тебя так? — он хмурится, словно боясь услышать отрицательный ответ. — Нет, конечно, не против, — качает головой Чонгук. — Класс! Сейчас принесу, постой тут, — парень быстро скрывается за дверью, оставляя Гука наедине с черными прожигающими глазами Чимина. Двое парней, возившихся со своими автоматами, уже ушли куда-то. — Мы с парнями спорили о том, сколько ты тут продержишься, — спокойно начинает Чимин, привалившись плечом к рядом стоящему столбу и скрестив руки на груди. На лице его недобрая полуулыбка, а во взгляде одна непроглядная ненависть. — Никто не ставит на тебя много, знаешь, — он хмыкает, закусывая нижнюю губу и не сводя с Чона взгляда. — Мне-то что до ваших споров? — поджимает губы Чонгук. Как же хочется врезать ему, стереть с его лица эту противную улыбочку. Они тут что, ставки делают на него? Что это значит вообще? — Чтобы остаться здесь, нельзя не замарать… — Гук-и! — зовет Хосок, вылетая из склада с автоматом в руке и совсем не обращая внимания на Чимина. — Как тебе эта красота? — спрашивает он, с восторгом оглядывая оружие. — Это М4. Я подумал, тебе это оружие подойдет, — он улыбается, протягивая автомат слегка растерявшемуся Чонгуку. Чимин поджимает губы в тонкую линию и, подняв лежащую у стены биту, твердым шагом направляется к воротам. Кретин. Но Гук сразу же забывает о нем, полностью переключив внимание на принесенное Хосоком оружие. Такое ему держать в руках не доводилось. Тяжелее, чем пистолет, но в руке лежит идеально. Местами слегка потертый, но видно, что за ним постоянно ухаживают. Все отлично, но… — Я никогда не стрелял из такого, — разочарованно говорит Гук, собираясь вернуть автомат Хосоку. — И что? Сейчас покажу основные моменты, а после уже как следует будем практиковаться, — Хосок хмурится, прижимая автомат к груди Гука. — Не вижу проблемы, Гук-и. Из пистолета же ты стрелять можешь, тут не намного сложнее. Быстро показав, как снимать автомат с предохранителя и менять патроны, Хосок снова скрывается на складе, велев Гуку идти к воротам, где уже ждет серебристый пикап. Машина. У них есть даже машина. Чонгук пытается скрыть свое удивление, чтобы совсем не выглядеть первобытным, и быстро направляется к пикапу, у которого уже стоит Шуга, выглядящий теперь совершенно иначе. С ног до головы в черном: косуха, джинсы, ботинки и все тот же автомат. Чонгук отмечает, что его оружие по виду такое же, как и теперь уже его М4. У Шуги даже лицо другое. В глазах ни капли веселья — лишь полная сосредоточенность и серьезность. — Ну что, готов? — спрашивает он, когда Гук подходит, повесив автомат на плечо. — Умеешь управляться с этим? — он указывает взглядом на М4, вопросительно вскидывая брови. — Да, Хосок-хен показал, — кивает Чонгук. Такой Шуга выглядит как настоящий лидер. От него веет легким холодом и властностью. — Хорошо, забирайся в тачку, — Шуга достает из кармана куртки пачку сигарет, в которой сразу находится и черная зажигалка. Он прикуривает, вглядываясь в сторону склада. — Где чертов Хоуп? — негромко спрашивает он, скорее, самого себя. Чонгук залезает в кузов пикапа, где уже сидит Чимин с теми двумя парнями, которые прежде были у склада. Они оценивающе оглядывают Чона, даже не пытаясь скрыть взгляда. От этого становится неуютно и неприятно. Понятное дело, что новенький всем любопытен, но их взгляды похожи на взгляды хищников, которые смотрят на свою жертву и оценивают, как долго ее следует помучить, прежде чем она сломается. Но Чонгук — не жертва, и никогда ею не станет. Чимин первый ждет, когда Гук промажет в чем-нибудь, и даже ставит на это, следит за каждым движением и не дает расслабиться под своим напряженным и изучающим взглядом. Не дождется. — Я тут, я тут! — вопит бегущий к пикапу Хосок, пока Шуга курит, прислонившись к дверце и кидая на задержавшегося парня недовольный взгляд. — Это… — начинает Гук, рассматривая оружие запыхавшегося Хоупа. — Арбалет! — договаривает тот с широкой улыбкой, активно кивая. Он ловко запрыгивает в кузов пикапа, хлопая рукой по крыше машины. — Едем! Докурив, Шуга садится на пассажирское сиденье, кивая водителю, и машина мягко трогается, выезжая за ворота лагеря в дикий и опасный мир. — Далеко ехать? — спрашивает Чонгук у рядом сидящего Хосока. На Чимина даже смотреть не хочется, не то что спрашивать у него что-то. — Где-то полчаса, если дорога, по которой мы обычно едем, не засорилась мертвецами, — пожимает плечами Хоуп. Он прикрывает глаза, откидывая голову и подставляя лучам солнца свое смугловатое лицо. Такое ощущение, будто выехали на отдых на природе, а не на вылазку, где кругом мертвецы блуждают. Наверное, они уже привыкли ко всему, что происходит вокруг, научились управляться в таких условиях, стараясь не забывать, что нужно жить, как люди, а не как одичавшие звери. К тому же, с машиной передвигаться куда легче, проехать через кучку мертвецов не стоит ничего, за считанное время оказаться в нужном месте — запросто. Все это есть у Шуги. Засыхающее поле сменилось падшей цивилизацией. Вокруг разрушения и смерть. Местами трудно проехать из-за горы трупов, а где-то нет иного выбора, как переехать тело массивными колесами, размазывая внутренности по асфальту. От пекла трупная вонь удваивается, заполняя легкие и вытесняя свежий воздух. Чонгук прикрывает глаза и поджимает губы при очередном толчке — еще один труп под колесами. Хруст ломающихся под напором костей врезается в уши, еще какое-то время воспроизводясь на повторе. — Что, наш неженка не привык к такому? — с неприкрытой издевкой в голосе спрашивает Чимин, довольно скалясь. Парни, сидящие рядом с ним, прыскают. Чонгук поднимает на Пака тяжелый и, насколько это возможно, истребляющий взгляд. От этого мудака трясти начинает не на шутку. Одна часть Гука желает поднять автомат и выпустить всю обойму в это ухмыляющееся лицо, но другая часть призывает к терпению и полному игнорированию. Скоро ему надоест, и он отвяжется, не добившись ничего. — Эй, Чимин, ну что ты пристал к парню? — вступается Хосок, недовольно косясь на Пака, сидящего напротив. — Кому вообще это может быть приятно? — Мне, — отвечает Чимин, расплывшись в горько-сладкой улыбке. — Звук ломающихся костей — музыка для моих ушей, разве ты не знаешь этого, хен? — он привычно склоняет голову, поднимая брови и смотря на Хосока с притворным удивлением. — Уж я знаю, Чимин-и, — бурчит Хоуп, отвернувшись к дороге. Спустя минуту пикап тормозит у двухэтажного мотеля, выкрашенного в бледно-зеленый. Вокруг разбросаны машины, а на их крышах разложены трупы, словно свалившиеся с неба. Вокруг летают мухи, окружая гниющие тела и назойливо жужжа. Мерзкое зрелище. Парни покидают пикап, расходясь в разные стороны и оглядывая местность. Хосок прищуривается, подходя к углу здания и нацеливая арбалет. Стрела с еле слышным свистом вонзается ровно меж бровей мертвеца, надвигавшегося в сторону мотеля. Чонгук, увидевший это, неосознанно раскрывает рот от восхищения, но тут же захлопывает его, боясь, что может залететь одна из бесконечных мух. Шуга неторопливым и слегка размашистым шагом направляется ко входу в мотель, свободно держа свой автомат в опущенной руке, а рядом Чимин, размахивающий своей битой. Он что-то насвистывает негромко, разглядывая здание. — Чонгук, не отставай, — зовет Шуга, и Гук ускоряется, подходя к лидеру и держа автомат наготове. Шуга подходит к деревянной двери мотеля с обуглившейся местами красной краской и негромко стучит. Остальные парни сгруппировались сзади, следя за окнами на втором этаже. Лишь спустя две минуты дверь распахивается, и оттуда выглядывает высокий худощавый мужчина лет сорока. Он испуганно бегает взглядом из-под полукруглых очков по парням и останавливается на Шуге. — Почему я должен ждать, пока мне откроют? — недовольно тянет лидер, подходя к порогу. Вытерев подошвы ботинок о потрепанный и грязный коврик, он грубо пихает мужика в сторону, входя внутрь. — Скажи спасибо, что я вообще стучусь, проявляя человеческую культуру. Мы же не звери все-таки, чтобы вламываться без предупреждения, — говорит он, по-хозяйски шагая вглубь мотеля. Следом тут же входят остальные, проходя мимо ошарашенного человека, как будто к себе домой. — М-мы не думали, что вы приедете… так скоро, — мямлит мужчина, идя сзади. Он нервно теребит край рубашки, сгорбившись и боясь поднять на лидера взгляд. Шуга разваливается на кожаном кресле у ресепшена, закинув ногу на ногу и слегка покачивая ею. — Я хотел сделать вам сюрприз, Хенджун, — говорит он, приподнимая уголок губ. — А где же остальные? Померли? — спрашивает Юнги, вытягивая шею и смотря в коридор, ведущий к номерам. Чимин, вошедший следом, продолжает свистеть и обводить равнодушным взглядом картины на стенах. Внезапно он останавливается, недовольно нахмурившись, и замахивается битой, сбивая с декоративного пьедестала фарфоровую вазу с искусственными цветами. Осколки со звоном разлетаются по помещению, заставляя мужчину испуганно дернуться. Чонгук, стоящий за Паком, слегка вздрагивает, не ожидая такой выходки. Гребаный Чимин. — Безвкусная вещица была, — Чимин ухмыляется, состроив виноватое лицо, и встает подле Шуги. — Чимин, а если бы кто-то поранился? — Шуга вымученно морщится, качая головой, затем переводит взгляд на мужчину. — Ну, так где они? Некрасиво выходит, — он расстроенно вздыхает, потерев пальцами переносицу, и поднимает голову, заговорив громче: — К вам гости пришли, а вы попрятались по комнатам, как крысы помойные! Разве так это бывает? — он резко встает, кидая на Хенджуна нечитаемый взгляд, и начинает измерять помещение небольшими шагами. Мужчина прижимается к стене, боясь встать на пути Шуги, и опускает голову, все еще сминая в дрожащих пальцах несчастную рубашку. Не проходит и минуты, как из коридора выходят несколько человек: женщина, вероятно, ровесница Хенджуна, девушка помоложе, мальчик лет десяти, парнишка примерно одного возраста с Гуком, и еще один мужчина, кажется, самый старший в этой небольшой группе. — Ну сразу бы так, — Шуга разводит руки в стороны, расплываясь в улыбке и подходя к людям, столпившимся у дверей. — Мы же все культурные люди. Или станем дикими зверями лишь потому, что по улицам ходят трупы? — спрашивает он, оглядывая каждого. Никто не решается что-то произнести. Взгляды направлены в пол. Шуга резко поднимает автомат, держа его в согнутой руке и направив дуло в потолок. Женщины и ребенок испуганно дергаются, пытаясь незаметно отойти назад. Чонгук, стоящий рядом с Хосоком, складывает руки на груди, наблюдая за происходящей картиной. Никто не смеет что-то сказать, пошевелиться, даже взглянуть на Шугу. Неужели он внушает такой животный страх? Ведь с Гуком такого не было. А на них он почему-то действует совершенно иначе. Он словно отчитывает провинившихся. Поражает, что воздействию поддаются и взрослые мужчины. Но тут еще один важный момент — все эти люди безоружны. — Соен, как твое плечо? — спрашивает Шуга с нотками заботы в голосе, подходя к девушке и поднимая ее лицо за подбородок. Она вздрагивает, прикрывая глаза. — Чего ты боишься? Я же не кусаюсь, — он ухмыляется, опуская руку на ее плечо и резко сжимая пальцами, отчего Соен легонько шипит, болезненно морщась. — Ох, значит болит еще. Мне стоило быть нежнее в прошлый раз, — с сочувствием говорит он, разворачиваясь и продолжая шагать по помещению. — Что от нас т-требуется? — негромко спрашивает Хенджун, наконец решившись поднять голову и взглянуть на Шугу. — Раз уж вы такие негостеприимные и даже чаю не предложите, перейдем сразу к делу, — Шуга вновь опускается в кресло, хмурясь и серьезно смотря на мужчину. — Мне нужен тик-так, — говорит он твердо. — Что? — переспрашивает Хенджун, приподнимая брови и вопросительно глядя на лидера, словно не расслышал. — Тик-так? На лице у Хосока на миг застывает недоумение, но быстро исчезает. Чимина же это не удивляет вообще. Даже бровью не повел, выглядя так, будто от Шуги такое слышит уже не в первый раз — абсолютно неудивительно. Он лишь ухмыляется. Чонгука это также вводит в замешательство. Вся эта крутая вылазка лишь ради какого-то тик-така? Гук ждал чего угодно, но точно не такого. Чего-то… существенного. О чем Шуга думает? Странная прихоть, ради которой они во всеоружии явились к простым людям, пытающимся выжить. Это шутка такая? — Тик-так, — повторяет Шуга, не моргая глядя в глаза мужчины. — В прошлый раз я видел у вас упаковку, но забыл забрать, потому что был увлечен занимательной беседой с Соен, — он кидает на девушку быстрый взгляд. У той уже глаза на мокром месте, но она старательно держится, чтобы не расплакаться. — Д-да, хорошо, сейчас, — мямлит Хенджун, отходя к коридору и быстро скрываясь. — Давай резче, — кричит вслед Шуга, улыбаясь и обводя кончиком языка нижнюю губу. — Серьезно? Вы пришли сюда ради каких-то дешевых конфет? Парнишка выходит вперед, загораживая собой ребенка и женщин. Его смуглое лицо напряжено, а в глазах пылает злость, направленная на Шугу. Лидер неохотно поднимает на него взгляд, лениво вставая с кресла и подходя к парню. — Что ты сказал? — спрашивает он, щурясь и глядя на него снизу вверх — тот на пол головы выше. — Мы отдали все, что вам потребовалось, в прошлый раз, — говорит парень со сталью в голосе. Смотрит прямо в глаза без капли страха, а пальцы его невольно сжимаются в кулаки. Чимин делает шаг вперед, подходя к Шуге и поднимая биту, но лидер останавливает его, вскинув свободную руку и заставляя стоять на месте. — Послушай меня, мальчик, — начинает Шуга притворно-спокойным голосом. — Разве не понятно, что я могу забирать что хочу и когда хочу? Сейчас я хочу ебаный тик-так, и я его возьму, тебе это ясно? — Да пошел ты, — цедит сквозь стиснутые зубы мальчишка. Он резко заносит руку для удара, как парни за спиной Шуги одновременно направляют на него стволы, подходя ближе. Все вмиг застывают, не решаясь пошевелиться и даже дышать. Шуга хрипло смеется, рассеивая давящую тишину. Он разворачивается, кидая короткий взгляд на Чонгука, неуверенно сжимающего автомат, нацеленный на парня. — На колени, щенок, — приказывает Шуга с веселыми нотками в низком голосе, вновь на пятках разворачиваясь к парню, однако тот упрямо стоит на месте, не сводя с Шуги ненавистного взгляда. — Разве я должен повторять? — негромко спрашивает он, направляя дуло автомата на лицо парня. Помедлив несколько секунд, он все-таки опускается на колени, глядя на лидера снизу вверх. — Как жаль, — вздыхает Шуга, медленно расхаживая перед мальчиком. — Ты храбрый малый. Я бы взял тебя к нам, — он щурится, рассматривая парня, как товар, размышляя, приобрести его или нет. — Но ты настроен ко мне враждебно, — он хмурится, с сожалением качая головой. По комнате разносится негромкий всхлип женщины. Соен притягивает ее к себе, другой рукой прижимая испуганного ребенка. Чимин окидывает их взглядом, полным отвращения, и нарочно поднимает биту, заставляя людей вздрогнуть. Пожилой мужчина на это никак не реагирует, стоически держась, играя желваками и пытаясь закрыть собой женщин и ребенка. — Вот тик-так. Все, что есть… Хенджун возвращается, держа в руке небольшую упаковку. Заметив парня, стоящего на коленях, он застывает на месте, непонимающе косясь на Шугу. — Что произошло? — спрашивает мужчина с нескрываемым волнением. — Твой сынишка вздумал указывать мне, Хенджун. Ты сделаешь с этим что-то, или мне самому разобраться? — вскидывает бровь Шуга, глядя на побледневшего мужчину. — Отец, не унижайся перед ними! — внезапно кричит парень, поворачиваясь к отцу. Чимин, потеряв терпение, резко шагает вперед, замахиваясь битой на его голову. — Стой, Чимин! — приказывает Шуга стальным и не терпящим возражения тоном. Пак недовольно хмыкает, со злостью сжимая дерево в руках и неохотно опуская вниз. — Это сделает Чонгук, — спокойнее говорит лидер, отходя в сторону. Чонгук зависает на мгновение, не осознавая, что произошло, и чего от него хочет Юнги. Он непонимающе глядит на лидера, не переставая целиться в парня. — Подойди к нему, — требует Шуга, кивая на парня, стоящего на коленях. — Не дергайся, Хенджун, иначе все будет гораздо хуже, — он кидает на женщин взгляд, коротко покачав головой. — Шуга, пожалуйста, — шепчет мужчина с мольбой в дрожащем голосе. — Вспылил немного, глупый ребенок, — оправдывает он сына. Его лицо искажается, словно он заплачет сейчас. Многочисленные морщинки скопились вокруг глаз, из-за чего мужчина выглядит намного старше своего возраста. Потрепанный временем и жизнью, наверняка оставшийся с единственным сыном в живых — остальные давно на том свете. В его глазах бесконечная боль, и слезы все-таки проступают. Чонгук, не чувствуя собственных ног, подходит к парню, держа палец на курке и целясь ровно в лоб. Он старается не смотреть в бесстрашные карие глаза, что направлены на него. В отличие от отца, сын держится стойко и по-настоящему храбро. — Стреляй, Чонгук-и, — шепчет голос Шуги за спиной. — Каждый должен получить свое. Оставлять это так нельзя. Чон жмурится на миг, сглотнув густой болезненный ком. Шуга просит убить человека. Приказывает. Тот Шуга, который еще утром готовил ему завтрак и рассказывал какие-то глупые и забавные вещи, развеселившие потерянного Гука. Теперь он шепчет, но Чону кажется, что шипит, словно змея, подталкивая к убийству. Секунды идут, но Чонгук все держит парня на прицеле, не зная, как вообще убить. Как можно просто взять и выстрелить в живого человека? Нельзя отрицать, что у Гука довольно часто возникает желание пристрелить кого-нибудь, кто раздражает, но чтобы сделать это на самом деле… У Чонгука в голове пустота, мыслей на такой случай просто нет. Но голос Шуги снова заполняет сознание. — Он уже запомнил, кто в него целится. И если ты не убьешь его сейчас, это потом сделает он. Чонгук склоняет голову, словно пытаясь рассмотреть парня на прицеле под другим углом. Голос лидера действует, как настоящее внушение. Чем больше слов он произносит, тем эффективнее оно действует. Палец Гука слегка дергается. Он почти жмет на курок, но снова останавливается, не представляя, что будет после выстрела. Закончится жизнь. Чужая жизнь. — Это могу сделать я, если ты так хочешь посмотреть, как его голова медленно превращается в кашу, — говорит с другой стороны Чимин. Гук краем глаза видит, как мелькает пронизанная гвоздями бита, повидавшая, вероятно, сотни мозгов и живых, и мертвых. Чона передергивает, а сердце заходится в бешеном ритме. Шуга и Чимин, словно ангел и демон, сидящие на плечах Чонгука. Но проблема в том, что оба — демоны. Никто не скажет убрать оружие и возвращаться в лагерь, подальше отсюда, от места, где Чон Чонгука назначили палачом для невинной души. Ведь парнишка ничего не сделал, и Гук это прекрасно понимает. Видит слезы отца, который не в силах сдвинуться и защитить сына, видит плачущих женщин и напуганного ребенка, у которого наверняка психика уже покалечена не на шутку, видит пожилого мужчину, наверняка мысленно сокрушающегося о том, до чего докатились люди, убивая буквально за просто так, за косой взгляд, за слова в защиту своих близких. Но какое это имеет значение, если Шуга сказал стрелять? Чонгук задерживает дыхание и спускает курок, мысленно отключаясь от происходящего. Отдача слегка бьет в плечо, но это не так ощутимо, как крики женщин и отца, только что потерявшего сына на собственных глазах. В ушах звон, в глазах бесконечная пелена крови. Крови, которая отныне останется на его руках. Чонгук отворачивается, не осознавая себя, а перед глазами застывает картина того, как отец прижимает к себе окровавленного сына, плачет навзрыд и что-то выкрикивает, проклиная весь свет и в первую очередь Чонгука — убийцу, лишившего мужчину последнего, единственного смысла жизни. Хосок тянет Гука за рукав куртки, заставляя идти на выход, и тот послушно идет, как безвольная кукла, все еще держа палец на курке. Рядом мелькает довольное лицо Чимина. Он коротко обнимает Гука, хлопая по плечу. — Черт, я проиграл в ставках, — говорит он, но в голосе больше не сквозит ненависть, в глазах больше нет отвращения, только гордость и удовлетворенность. Внезапно холодный воздух бьет в лицо, как пощечина, отрезвляя и приводя в чувства. Чонгук все еще слышит крики и плач, доносящиеся из мотеля. На небе снова сгущаются тучи, закрывая собой последние лучики солнца, отчаянно тянущиеся к земле. Остальные уже стоят перед пикапом, собираясь уезжать. Слегка запыхавшийся Шуга выходит последним, прижимая к груди упаковку тик-така и похрустывая конфетами. Он останавливается возле парней и в удовольствии прикрывает глаза. — Неужели нельзя было просто отдать мне то, что я прошу? — возмущается он, качая головой и открывая дверцу пикапа. — Но ты молодец, Чонгук-и, — он улыбается, подмигнув Гуку и садясь в машину. — Возвращаемся домой.***
Обратный путь занимает значительно больше времени. Мертвецы все-таки оккупировали дорогу, по которой можно быстрее добраться до лагеря. Приходится объезжать. Для Чонгука время растягивается, как резина. Длинное, почти бесконечное. Всю дорогу он молчит, закрывшись в своих мыслях и совершенно не слыша, что говорят Чимин и Хосок. Добираются до лагеря, когда начинает смеркаться. Шуга не давит, прекрасно зная, что это первое убийство Чонгука. Такое быстро не осознается. Поэтому отправляет Гука отдыхать, понимая, что сейчас в его желудок ничего не полезет, как бы ему ни хотелось приготовить чего-нибудь для морально истощенного парня. Быстро ополоснувшись под прохладным душем, Чонгук заваливается в постель, неотрывно глядя в потолок пустым взглядом. Сна ни в одном глазу. После такого не уснуть. Спустя какое-то время в комнату заходит Хосок с широкоплечим белобрысым парнем, которого Гук прежде не видел. Он немного хмурый и постоянно поджимает свои пухлые губы. Осматривает Чона внимательным взглядом и усаживается на свою кровать, перебирая какие-то бумаги в руках. — Гук-и, не спится? — спрашивает Хосок, стаскивая с себя футболку. Гук качает головой, не отрывая от потолка взгляда. — Это Джин, кстати. Наш главный гений, — представляет Хосок белобрысого, пытаясь отвлечь Чонгука от съедающих мыслей. Наверное, это отчасти срабатывает, потому что Гук поворачивает к парню голову, осматривая серьезного и молчаливого Джина. Тот чуть приподнимает уголки губ, приветственно махнув Чону рукой. — Ты ведь видел наш забор? — Да, он выглядит ненадежно, — отвечает Гук хрипло, облизывая пересохшие губы. Хосок слегка посмеивается, смотря, как меняется лицо Джина, изображая возмущение и обиду. — Все не так просто, Гук-и. Джин поставил забор под высокое напряжение. Странно, что никто не предупредил тебя не подходить к нему, — Хоуп задумчиво хмурит брови. — Это круто, да, — бормочет Гук задумчиво, балансируя где-то между реальностью и своими бесконечными мыслями. Глаза снова устремляются к потолку, ставшему каким-то родным уже. — Послушай, Гук. Сегодня ты сделал то, что должен был. Ты прошел посвящение, — негромко говорит Хосок, с беспокойством и сожалением смотря на Чонгука. — Знаешь, ты похож на парня одного. Югем его звали, — Хоуп потирает затылок, хмуря лоб и вспоминая. — Только вот он не прошел проверку. — Проверку? — переспрашивает Чонгук, резко переводя взгляд на Хосока. При упоминании родного имени в груди что-то колет, но Гук не подает виду, концентрируясь на другом из сказанного. — Да, что-то вроде того. Это доказывает, что ты можешь сделать, что угодно. Ты способен и силен. Шуга это оценил. И Чимин. Он был уверен, что ты провалишься, и с тобой произойдет то же, что и с Югемом, но ты показал обратное, — Хосок говорит негромко, совсем не раздражая. Его голос успокаивает и внушает уверенность в том, что все было сделано не зря, но что-то внутри все равно коробит, скребет. — Что произошло с тем парнем? — тихо спрашивает Чонгук, закусывая губу и прикрывая глаза. — Его убили ходячие. Он был слишком слаб, чтобы оставаться здесь, — Хоуп устало вздыхает. — Нельзя остаться в этом лагере, не замарав руки в чужой крови, Чонгук-и. Недосказанная еще днем фраза Чимина наконец произнесена целиком. Но что это дает? Сейчас не хочется думать ни о чем. Просто забыться и уснуть, что маловероятно на данный момент. — Попытайся заснуть, Гук-и. Тяжелый день был, всем нам нужен отдых, — говорит Хосок, зевая и заваливаясь на свою кровать. Джин уже посапывает, так и уснув со своими бумагами в руках, как типичный ботаник. — Спокойной ночи, — шепчет Гук, отворачиваясь к холодной стенке и зарываясь под одеяло, желая скрыться под ним от омерзительной реальности. Но от собственных мыслей не сбежать, как и от того факта, что Чонгук убил человека. Надежды на сон нет. Поэтому, роясь в собственных воспоминаниях, Гук желает найти то, что отвлечет от окружающего мрака, окутав своей теплотой. И почему-то в голове всплывает образ красноволосого самурая.