Тёмный рыцарь II

Крик разносится по толстым бетонным стенам. Сергей Андреевич раскалываться явно не собирался, даже несмотря на то, что раскалывалась его голова. Удар, удар и снова удар, Алина лишь усмехалась нетерпимости Антона, но не останавливала. Хотела узнать правду не меньше, хотела, чтобы этот скользкий червяк, облазивший все отделы корпорации, уже хоть что-то рассказал. Но от очередного удара по виску, он только ухмыльнулся, выглядывая из-за окровавленных бровей. Глаза неприятно заплыли, болят остро, так не хотелось умирать. — Я бы поговорил… — хрипит, кулаки за спиной сжимая, — С тобой, Тони… Один на один. Антон непонимающе прищурился, переглядываясь с напарницей, которая вальяжно расселась на железном столе, сложив ногу на ногу. Она лишь дернула плечом, мол, не знаю, не положено. Но быстро сдалась под умоляющим взором Раута, осознавая всю важность информации, которую может выдать Романов. Нехотя покинула влажное помещение, хлопая тяжелой металлической дверью. Бункер, не иначе, отсюда крики заключённого вряд ли кто-то услышит. — У нас с тобой мало времени, — начал Тони, натягивая на окровавленные ладони латексные перчатки. Для большего драматизма, он полагал. — Ты знаешь, они придут за тобой, что бы здесь сейчас не прозвучало. — Знаю, но тебя ещё спасти можно. — мужчина влажно облизнулся, кровь сплевывая на бетонный пол, — Поэтому беги отсюда, Антон. Я тебя как старый друг прошу. Широкую спину пробрало холодом. Страхом. Непониманием. Антон безучастно хмыкнул, разглядывая оружие разных калибров. Никакой он ему не друг, друзья не выдают координаты их матерей, чтобы тех жестоко застрелили. Теперь и сам Романов этим же и поплатится. — Что ж ты как скотина-то с тонущего корабля побежал? — губы поджимает, обхватывая рукоятку пистолета, который больше приглянулся. — Имя себе сменил, под цвет глаз вероятно. Даже нос подправил за начисленные бабки. — Да… — протянул в неком немом шоке, будто до сих пор не осознавая, что происходит, — Хорошо же они тебе мозги прополоскали. — Ты ни черта не понимаешь… — словно оправдывался, резко оборачиваясь и взводя курок. Одно нажатие и плохим воспоминанием меньше. Одно нажатие и он отомстит за всю их корпорацию… Временно, конечно, пока не выйдет на след босса. Раут не знал ни имени, ни внешности; мать ничего не рассказывала, отмахивалась, мол, запрещено. Уже тогда закрались подозрения о том, что «Око» производит не простые вакцины. Что-то в них было скрыто. Только ухватится за это «что-то» все время мешали пробелы в памяти. Тёмные пятна разочарования и горести. Как бы он хотел вспомнить… Но виски горели адским пламенем от любых попыток. — Это ты не понимаешь… — все отговаривался Романов, от чего злость в венах вскипала моментально. Антон был готов выстрелить. — Думаешь, твоя мать не заявила бы в полицию, если бы я превышал свои полномочия? Думаешь, если бы она любила твоего отца, то позволяла бы мне навещать вас с братом? С чего ты вообще взял, что я следил за вашей семьей? Слишком много на себя берешь, Раут… Секундное замешательство в голубых глазах выдавливает из мужчины лишь страдальческий смех. И правда не понимает. Тогда к чему Алина приволокла его сюда, раз могла все это выведать еще раньше? Оружие с характерным звуком опускается обратно на стол, а перчатки летят в урну. Короткий приказ дядям за стеклом «прикончить крысу», Антон покидает базу в полном непонимании и разочаровании.

тотальная слежка.

*** Знакомый хлопок по плечу. Антон даже не вздрагивает, не оборачивается, только выплевывает жвачку на асфальт, поправляя свободную футболку. — Опаздываешь… — говорит в темноту улиц, сверкая сколотым зубом. Все никак руки не дойдут до стоматолога. Тони даже начало казаться, что это ему к лицу. Образ, видите ли. — Шнурки гладил. — опоздавший ловко достает из помятой пачки сигарету, вкладывая её меж губ и поджигает. Затягивается тяжело, осматривая местность на возможность засады. — Не ссы, они не из тех, кто в спину стреляют. — успокаивает его Раут, потирая сбитые костяшки. Парень лишь ухмыляется, не выдерживая напряжения. Выбрасывает окурок и, развернув, как казалось, потерянного навсегда Антона, обнимает. Крепко, горячечно. Сразу видно — скучал. И не только он, но это сейчас не имеет никакого значения. — Берлин Рекордс еще разъебывает районы? — отшучивается Антон, обнимая старого друга в ответ. — «Франки Фрик и Тони Раут. Похуй, если нас не понимают». — цитирует парень, и воспоминания накатывают ледяной волной страха. Что случилось? Как удалось выбраться? Времени говорить как всегда нет, на горизонте появляются два высоких силуэта. Угрожающе перебирают кастеты и ножи. Ничего, зачем нож, если есть пистолет? И эти ребята знатно получат под висок парочку детей Стечкина. Сильные, крупные, но зрачки невероятно расширены, это отблескивает под светом фонаря. Антона передергивает воспоминаниями о зрачках Фади, размером с Луну. Злость пробирает с ног до головы, но крепкое плечо Фрики поддерживает, возвращает с небес на землю. Или, скорее, из Преисподни на поверхность. На разговоры времени не было, чертовы наркоманы убили подростка прямо возле дома. Пора им за это ответить, даже несмотря на то, что за их спиной стоят большие шишки. Рауту плевать, флэшбеки били со всего размаху в живот. Или это накаченый бугай? Ногой прилетает по ребрам, Антон слышит душераздирающий крик. Что-то явно пошло не так, Тони стреляет, из-за крови на лице не видит, куда именно, но плечо одного из бандитов кровоточит болью. Попал, промазал, за что снова получает по ебальнику. Франки всеми силами избегает лишней крови, оттаскивает Раута подальше, хлопая по щекам. Говорит что-то, но Тони не слышит, кажется, его оглушили. Только злость застилает глаза, он вцепляется в ствол и из последних сил снова стреляет наугад. Прямо в цель, прямо в того, чьи глаза вызывали такую ненависть. Второй очевидно пугается, намереваясь свалить, но Франки кричит словно, прямо в ухо, что нельзя его отпускать. Нельзя, чтобы это вылезло наружу, парень скручивает ублюдку шею, напоследок ударяя по искалеченному лицу. Щелчок, зубы, сигарета. Кровь мешается с никотином. Антон выдыхает, выключаясь, сидя на мокром асфальте. *** До дома его дотаскивают чьи-то сильные руки, прямо на плече, аккуратно укладывая в знакомую постель. И этот жар разливается по всему телу, приятно греет лицо, щёки. Кажется, старая лампа на столе светит прямо в лицо. Он проебался. Жестоко проебался, и если бы он не знал, кому принадлежат эти руки, подумал бы, что это конец. Легко вырубиться на поле брани. Тяжело потом выбраться из плена. Но, осматриваясь болезненным взглядом по сторонам, Антон делает вывод, что он не в плену, а дома у… Фади? Чёрт, его-то зачем приплетать ко всему этому? — Вы идиоты… — хрипло протягивает Раут, снова закрывая глаза, намереваясь снова провалится в осознанный сон, но всё те же родные руки не выпускают из мрачной реальности. Бровь всё ещё кровоточила. — Мы сказали, ты нарвался на старых знакомых. — ну конечно, голос Игоря. Как всегда Игорь. Чтобы не случилось — Игорь. Антон не был против, Антона это успокаивало, он даже чуть улыбнулся разбитыми губами, вспоминая, как приятно и хорошо было жить с Гарри. Под его контролем, защитой и заботой. Чего ему в жизни не хватало? — Антон, у тебя пулевое, едва не задело связки и артерию. — сразу же оповещает Фрики, как всегда в своём стиле. Ему явно не знакомы тактичность и прелюдии. Но так даже проще. Проще понять, почему он промазал, на адреналине даже не ощутив болезненного разрыва мягких тканей. — У этих собак был снайпер. — В спину не стреляют… — вяло усмехается Антон своим же словам, понимая, как сильно облажался. Просчитался. Не в первый раз уже, становится не по себе. Кто-то явно пытается его убрать. Кто-то настойчивый, властный. Кто-то, у кого есть деньги на оплату е г о. Недешёвое удовольствие, Раут не просто наркоман из подъезда. Они ещё что-то тихо обсудили, что не для братских ушей и покинули маленькую квартирку, напоследок вручая Антону целый пакет с медикаментами, бинтами и мазями. Врачей они, ожидаемо, не вызвали. Слишком опасно, благо Топор за всю жизнь научился любого Франкенштейна сшивать из остатков треснувшей кожи. Благо, Фрики додумался позвонить Топору. Тяжело осознавать только, что всё по-немногу всплывает на поверхность. Зря он вернулся. Фади теперь в неменьшей опасности. Да и все его друзья. Братик так напуган, что до ночи не выходит с кухни. Сидит за столом, ноги к груди поджав и изредка касается губами чашки с остывшим чаем. А когда Антон таки выползает из комнаты, и вовсе вздрагивает, уже думая, что разбудил своим напряжением старшего. Раут хромает, раздражённо потирая выбитое плечо и хмурится от яркого света лампы на потолке. Сразу же успокаивает — его не разбудили, он сам проснулся. Жуткий сушняк дерёт горло, Тони припадает к фильтру, выпивая чуть ли не половину и, вытирая губы, поворачивается к брату, ожидая тяжёлого разговора. — Больно? — только и спросил Фади, понимая компрометируемость любого сказанного здесь слова. Чуйка осталась, за ними ещё наблюдают. — Терпимо, ты же знаешь. — садится напротив Азимы, чуть почесав под плотным бинтом. — «Друзья с улицы», значит? — ухмыляется Фади, размешивая чай металлической ложкой. Конечно, он знал, что это не так. Догадывался, но всё время молчал. Зря, видимо, потому что изуродованное тело Тони приволокли именно к нему в квартиру, только даже после этого промолчали. Обида закралась в душу. — Я справлюсь. — отвечает Раут, склоняя голову чуть набок. Виски пульсировали болью. Нехило же его приложили, всё ещё жутко хотелось спать. Без каких-либо разговоров, Антон просит брата сегодня лечь с ним. Несмотря на недомолвки и горестную опасность. Просто просит. И Фади соглашается.