Тёмный рыцарь II

Судная ночь над головой у Фади. По щекам бьёт мелкий противный дождь. Губы онемели в порыве скурить всю пачку разом. Но Талибал держится до самого подъезда, нехотя вынимая замёрзшие ладони из карманов. Выуживает влажную сигарету из пачки, поджигая не с первого раза. Ночные смены доведут его до гроба. В первую неделю это казалось наслаждением, это казалось контраргументом на всю его лень и неприспособленность к жизни. А сейчас, когда прошло уже пол месяца и глаза еле открываются, хочется пустить себе пулю в лоб, лишь бы выспаться. Но брать выходной Азима даже не собирается, выдыхая жгучий дым во влажную атмосферу Питера. В голове озабоченность деньгами и собственной продуктивностью. Ему, кажется, даже плевать, где и с кем он засыпает. А если не изменяет память, то каждую ночь он засыпает с братом, отвернувшись к стенке и плотно зажмурившись. Они почти не общаются, да и Фади как-то плевать. Общаться не хочется. Хочется не появляться дома и обоснованию этому желанию нет. Парень поднимается пешком на третий этаж, дыша глубоко и часто. Дрожащими пальцами ковыряется ключом в замочной скважине и, наконец, щеки обдает теплом и мнимым уютом. Сбрасывает с себя мокрую куртку, мельком замечая, что Антон занял собой стул на кухне. Плевать, Фади проскальзывает в ванную, сразу же окунаясь в горячую воду. Позволяет ей заполнить уши, нос и рот. Позволяет себе немного расслабиться перед очередным трехчасовым сном. Оголённая и влажная грудь медленно вздымается над поверхностью воды, Фади на секунду останавливает ускоренное мышление, пытаясь сообразить, в какой момент времени желание убить себя рутиной стало более чем ощутимо. Но, не найдя ответа на этот вопрос, он выходит из ванны, насухо вытирая горячую бледную кожу махровым полотенцем. Запах ужина приветствует его на пути в кухню и боль в области запястья. Антон с силой сжимает его руку, останавливая и разворачивая к себе. Внимательный взгляд голубых глаз скользит по лицу в поисках смысла всем этим необдуманным поступкам. — Как дела на работе? — отвлекающий манёвр, не иначе, Фади даже не отвечает, снова делая шаг в сторону холодильника. Но Тони сжимает пальцы на тонкой кости лишь сильнее, не позволяя вернуться в омут своих мыслей. — Мне больно. — оповещает Талибал, безэмоционально, сухо, будто и не больно на самом деле. — Что происходит? — не успокаивается Антон, тяжело вздыхая. И, может, он и правда не понимает. Даже Фади не понимает, поэтому не спешит объясняться. Ведь столько времени прошло. Почти два года. Нет смысла выяснять отношения, когда брата каждый день могут убить, а Фади приходится в это время лишь зависать в офисе, попивая горький кофе из автомата. Город полон опасностей и Фади не хочет о них даже знать. Не хочет видеть брата с очередным пулевым, ножевым. Не хочет вообще видеть брата и это желание кажется пустым, пластмассовым, ненастоящим, но он ему искренне верит. Доверяет. Ведь больше не ощущает боли. Он больше ничего не ощущает. — Я устал. — парирует Фади, таки вырывая свою руку из цепкой хватки. Достаёт из холодильника котлеты с макаронами, разогревает на мышечной памяти, выпадая из реальности на добрых пять минут. И Фади знает, чувствует, что Антон внимательно его разглядывает, в попытке зацепиться за истину. Но смысла в этом нет, потому что истина осталась где-то там, на кровавой кухне, рядом с плачущим отцом и дурдомом, который последовал позже. Раут снова тяжело выдыхает, потирая лицо, и спешит свалить спать, не желая больше вариться в этом безумии из молчания и расширенных зрачков. Стоп… Странное замечание, но словно знакомое. Будто так уже было. Будто брат уже был таким… Когда-то. Может, и был. Антон это обязательно выяснит, а сейчас надо выспаться, ведь с утра его ждёт неимоверно длинная дорога. Нужно найти Шевченко, иначе найдут уже Антона. ** «тотальная слежка» Антон мнёт эту бумажку в сухих пальцах, прогревая машину на парковке и нервно кусает губы. Странно. Очень странно. Алина дала ему наводку, куда лучше поехать, в какой город, где остановиться и ждать этого мелкого крысёныша, который подорвал им все планы на зачистку города от мафии. Эта поездка не входила в расписание Антона, сегодня вечером у него должен был состояться бой, заплатили бы крупненькую сумму. Но судьба вечно выворачивает его наизнанку, водя по странным путям и дорожкам. Может, так даже и лучше. В любом случае, командировке Тони рад, потому что почти никогда не выезжал за пределы родного города. Поэтому когда рассвет встречает его пустынной трассой «Питер-Кировск», парень даже почти улыбается. Единственное, что жжёт обидой под рёбрами — удивительно-вымученное молчание брата. Он ушёл на работу в то же время, что и Тони, но они даже не попрощались. Не покурили перед выходом. Ничего, что кажется Тони родным и знакомым. Хотя, есть вариант, что Антону только чудится это родство, ведь как бы старательно младший ему не напоминал, вспомнить их совместное прошлое он не может. Машину ведёт в сторону по мокрому асфальту и это отрезвляет. В прочем, как и знак въезда в город. Пару часов Антон проводит в томном ожидании на парковке у какого-то дешевого кафе. Куриткуриткурит в приоткрытое затонированное окно мазды, высматривая пузатого дядьку, который должен появиться здесь с минуты на минуту. Тони даже спрашивать не стал, как напарница разузнала его маршрут и планы, потому что знает, что у Алины свои связи, которыми она светить не собирается. Даже перед собственным любовником. Ладони потеют от волнения и в голове вдруг возникает вопрос — а надо ли его убивать сразу? Конечно, приказ был именно такой, но к чему спешка, если вначале можно разузнать всё о корпорации, её людях и продукции? Об этом Тони тоже не спрашивал — себе дороже. Проходит ещё пара десятков минут и в зеркало заднего вида Раут замечает знакомую фигуру. Юрий Николаевич с какой-то опаской в движениях выползает из неприметной машины и заходит в придорожное кафе, подозрительно озираясь. На плечах дорогой пиджак, надетый лишь на одну руку. Вторая — в гипсе. Антон хоть и промазал, но задеть его таки сумел. Снайпер чёртов. Антон видит его сквозь стекло кафе, видит, какой тот занял столик и, заглушив мотор машины, поспешил войти следом за своей целью. Уверенно шагает по полупустому залу и усаживается за столик, напротив Шевченко. Тот, конечно, возмущённо вскинул густые брови, рот открывая в желании попросить не званного гостя пересесть. Но Антон щёлкает предохранителем на пистолете раньше, чем Юрий успевает проронить хоть слово. Сжимает рукоять крепко, пряча оружие под столом, чтобы не привлекать лишнее внимание. — Что вам нужно? — на удивление, мужчина не струсил, собирая волю в кулак, сразу начал с распросов. — Вы сейчас медленно, без лишнего шума, пойдёте со мной в туалет, иначе я застрелю вас прямо здесь. — тихо, с расстановкой отвечает Раут, смотря отморозку прямо в глаза. — Антон?.. — присмотревшись, вдруг говорит Шевченко, не менее удивленно вздыхая. Парень слегка опешил от такого, но стоял на своём, понимая, что бухгалтерская крыса может многое знать и то, что он угадал его имя — ещё ни о чём не говорит. Но то, что Юрий сказал дальше отмело всякие сомнения в его причастности к бандитской стороне корпорации. — Твоя мать работала у нас. Я помню, как она оставляла тебя у меня в кабинете, когда разбиралась с бумажками. Ты ещё тогда пешком под стол ходил! — тон мужчины был более чем восторженный. — Плевать, мне дали приказ… — Тони стоял на своём, взводя курок на оружии. — Так вот о чём говорил Романов… — мужчина откидывается на спинку дивана, отпивая свой кофе. Антон хмурит брови, решая всё же дать ему возможность сказать. — Мы сразу поняли, что делишки у нашей конторы мутные, но чтобы настолько… — тянет он, от чего у Раута тянет в желудке, — Они же вас с Фади сразу в оборот взяли, стоило вам только родиться. В животе холодеет только сильнее, а мысли будто проясняются с каждым его словом. — Твоя мать была первой… — Первой… В чём? — наседает Тони, не желая мириться с загадками, которыми обросла его жизнь. — Первой испытуемой нового препарата. Ты должен знать, что эти мрази производят вакцины. Тони кивает, вспоминая, как к ним в гости приходили врачи, кололи матери что-то в вену, не отводя от братьев внимательного взгляда. Антон надолго запомнил липкие прикосновения женщины в белом к своему лицу. «какие милые у вас малыши» — всё твердила она, сверкая злобной искрой в глазах. А потом всё пошло ко дну. Вечные запои матери от усталости и ежедневных смен на работе. Вечные скандалы и её апатия. Её безучастие в их жизни. Её смерть, когда Фади забрали органы опеки. Все эти эпизоды возникают в памяти, как фильм, где он — главный герой. Кажется, он этого никогда не помнил, или «его» люди сделали всё, чтобы он это забыл. — Сука… — ругается Тони, убирая оружие, но не расслабляясь, — И с чего я должен вам верить? Шевченко пожимает плечами, оглядываясь по сторонам. — А зачем, ты думаешь, тебя послали меня убить? — Ну, вы заманиваете к себе молодых девушек и… — оправдывается Тони. — Это они тебе сказали? — смеётся Юрий, складывая руки перед собой. — А ты проверь, что стоит за их словами. Никогда не задумывался, кто все эти люди? Антона будто током пронзило. От кончиков пальцев до самой макушки. Действительно, он ведь никогда ничего не спрашивал… Потому что казалось, что работает с ними всю жизнь. Потому что не знал жизни до. «тотальная слежка» Тони напоследок протягивает Шевченко бумажку и тот узнаёт чужой почерк. — Романов. — с грустью вздыхает Юрий, чуть улыбаясь уголком губ. Всё в голове Антона складывается в идеальный паззл. Договаривается с Шевченко о его неприкосновенности. Рекомендует тому скрыться где-нибудь в деревни, где за ним не будут следить, а сам выходит из кафе, нервно закуривая. В мыслях — звени плана, как вскрыть эту болезненную язву на карте государства и для выполнения первого пункта он быстро набирает смс Алине. «всё готово. встретимся через пару дней» Убирает телефон в карман и с ненавистью выкидывает окурок, возвращаясь за руль. Рай в другой стороне, но Тони держит курс на Юго-Запад.