Неприкасаемая

      С тех пор, как Адриан узнал настоящую личность своей Леди, дома он практически не появлялся. Нет, он, конечно, продолжал изображать примерного сына, в назначенное время спускаясь к завтраку и показываясь на глаза Натали по вечерам, но этим его посещение родных стен и ограничивалось. Благо запертая дверь в комнату и полное безразличие со стороны отца, занятого своими делами и полностью уверенного в послушании наследника, позволяли Адриану скрывать свое отсутствие. На Натали же прекрасно действовала отговорка о плохом самочувствии, которую даже не нужно было озвучивать — мешки под глазами, которые не спрячет самый умелый визажист, и вселенская скорбь на лице говорили сами за себя. Женщина не решалась лишний раз беспокоить младшего Агреста, который, впервые в жизни огрызнувшись, явно дал мадам Санкёр понять, что она ему не мать.       Все, что происходило с Адрианом за пределами комнатки Маринетт, казалось, проходило на автопилоте. На занятиях в коллеже он присутствовал только физически, поскольку все его мысли были заняты тем, как предотвратить трагедию. Учителя, видя состояние ученика, относились к нему с пониманием. Даже мадам Менделеева не спрашивала на уроках ни Агреста, ни Алью Сезер, чей внешний вид был лишь немногим лучше.       Дополнительные занятия Адриан пропускал, но Натали не спешила сообщать об этом Габриелю Агресту. Когда Адриан потерял мать, Санкёр уже пыталась обратить внимание отца на сына, но тот лишь назвал подростковые переживания мелочными (ведь Адриан знал мадам Агрест меньше, чем ее муж) и еще больше нагрузил ребенка учебой и работой, чтобы у него не было времени предаваться горю. Вот только в том состоянии, в котором Адриан находился сейчас, он не был способен на что-либо. Надеясь, что депрессия мальчика вскоре пройдет, Натали лично поспособствовала тому, чтобы он мог отдохнуть от фотосессий. В любом случае, модель, больше похожая на безжизненную куклу, не могла сделать новой модной коллекции хорошую рекламу.       Дни сменялись днями, а Маринетт так и не вспомнила, как умерла.       Каждый раз, заходя в комнату возлюбленной, Нуар надеялся, что воспоминания — ключ к ее спасению — вернутся, но девушка лишь безмолвно качала головой, давая герою понять, что ничего не изменилось.       Кот, еще неделю назад полностью уверенный в том, что не допустит смерти своей Леди, медленно, но верно терял надежду.       Юноша с отвращением смотрел на собственные руки и не понимал, как Принцесса может с такой радостью прижимать его обтянутую черной тканью ладонь к сердцу или щеке. Больше всего на свете он не желал ей смерти, но каждую секунду знание того, что именно он отнял ее жизнь, давило на Адриана тяжким грузом. Нуар умолял Ледибаг не выходить на битвы с акумами, обещал самостоятельно раздобыть зараженный предмет и принести его Принцессе для очищения, потому что боялся в разгаре битвы случайно задеть любимую. Но в такие моменты девушка всегда была упряма. Собирая всю волю в кулак, Маринетт облачалась в пятнистый костюм и, погладив Кота по голове, шептала, что доверяет ему больше, чем кто бы то ни было, отправляясь в бой.       «Катаклизм» во время сражений с врагами Кот Нуар не использовал.       Даже если Леди требовала, даже если другим способом уничтожить зараженный предмет было в разы тяжелее, даже если от его уничтожающей способности зависело то, сколько разрушений акуманизированный причинит Парижу, герой не мог заставить себя активировать смертоносную силу. «Чудесное Исцеление» в любом случае восстановит город из руин, но Ледибаг оно вернуть не сможет.       Вечерами, засыпая с Маринетт в одной кровати, Нуар умолял Принцессу разрешить ему снять перед ней маску, поскольку боялся навредить любимой во сне.       Но и здесь Леди была непреклонна.       По какой-то, известной только ей причине, она считала, что сможет все вспомнить только в том случае, если не будет знать настоящее имя напарника.       — Если ты скажешь мне его сам, — повторяла Маринетт, кладя голову на плечо Кота, — то тот хвостик воспоминаний, за который я могла бы ухватиться, исчезнет.       — Ты уверена, что не произойдет наоборот, моя Леди? — каждый раз спрашивал Нуар, заранее зная ответ.       — Я чувствую это, — шептала она. — Если я узнаю то, что знала тогда, от тебя, то лишусь зацепки, чтобы вспомнить все остальное. Я уверена, что нужно лишь чуть-чуть подождать, и память ко мне вернется.       Вот только это «чуть-чуть» продолжалось уже десятый день, а Маринетт так и не догадывалась, что спит в обнимку со своим одноклассником.       Сам же Адриан засыпал только под утро, да и то лишь из-за того, что усталость брала свое. Нуар боялся закрывать глаза, боялся во сне произнести запретное слово, ведь под боком спала упрямая Леди, утверждавшая, что лишь обнимая своего Кота, не видит кошмаров. Больше всего в такие моменты он был благодарен маленькой Тикки, которая, не скрывая своего отношения к убийце подопечной, денно и нощно не сводила с него глаз, давая Нуару надежду, что она успеет чудесным образом остановить его, если смертоносная способность вдруг будет активирована.       Большую помощь оказывала и Алья.       Узнав, что состояние Маринетт связано с тем, что она является героиней Парижа, Сезер поклялась собственными руками убить того, кто втянул ее подругу в это опасное дело. Леди запретила Нуару рассказывать Алье, что послужило настоящей причиной случившейся с ней трагедии, но Кот не раз ловил себя на том, что уже открывал рот, чтобы сказать девушке правду. Ведь он, винивший себя в смерти возлюбленной, считал, что заслуживал того, чем угрожала Сезер. Ведь если бы Алья, как обещала, выколола ему вилкой глаза, Нуар бы не смог увидеть, с каким доверием смотрит на своего убийцу невинная Принцесса.       Не задавая лишних вопросов, Алья делала все, о чем бы ее ни попросили.       Именно она смогла убедить родителей Маринетт в том, что им лучше пока пожить у семьи Сезер, чтобы позволить их дочери свободно перемещаться по дому. Именно Алья заставила Сабину и Тома поверить, что все с Маринетт будет в порядке, нужно лишь чуть-чуть подождать… И только Кот Нуар, слыша это ненавистное «чуть-чуть», готов был вырвать собственное сердце, зная, что даже избежав смерти, Маринетт не сможет перебороть свой страх перед прикосновениями.       Нуар старался всячески избегать общения с месье Дюпеном и мадам Чен, потому что смотреть им в глаза он не мог. Они возлагали на героя Парижа надежду, не догадываясь, что именно он несет смертельную угрозу их единственной дочери, что по его вине им никогда больше не обнять Маринетт и что только он во всем мире способен прикоснуться к их девочке.       Больше, чем себя, Кот Нуар ненавидел только рассветы.       Герой ловил себя на мысли, что мечтал бы, чтобы солнце не всходило, чтобы ночь не заканчивалась, чтобы новый день никогда не наступал. Потому что с каждым днем время, подаренное Камнями Чудес, истекало. В лучшем случае до трагедии оставалось одиннадцать дней, вот только Плагг все-таки проболтался, что месяц — лишь максимальный срок, на который Камни отправляют сознание в прошлое, и случиться все могло в любой момент. А способ спасти Принцессу так и не был найден, как и не были возвращены ее воспоминания.       

***

      На двадцать первый день после воскрешения Маринетт шел дождь.       В этот день Адриан впервые не сбежал к Принцессе во время большой перемены, потому что его страх перед самим собой достиг своего апогея. Маринетт все так же не позволяла ему снимать трансформацию, а перевоплощаться в геройское обличье Адриан боялся. Ведь только будучи Котом Нуаром он приобретал смертоносную способность. Поэтому, покинув аудиторию со звонком, юноша отправился в самый дальний угол школы, чтобы побыть наедине со своими мыслями. Проблемой было ускользнуть от Нино, единственного человека, не оставившего попыток вырвать Агреста из депрессии, однако опыт, полученный за время геройской деятельности, когда приходилось сбегать для перевоплощения даже из-под прицела сотен фотоаппаратов, выручил юношу и сейчас.       Вот только совсем одному побыть ему не удалось.       — Ты единственный не спрашиваешь меня о том, как Маринетт, — тяжело вздохнула Алья, присаживаясь на пол рядом с Адрианом. — Знаешь, в другое время я бы давно уже высказала тебе все, что думаю по поводу того, что ты не интересуешься ее состоянием, ведь даже Хлоя спрашивает у меня о ней по пять раз на дню… Но я так устала повторять всем одно и то же, так что... Спасибо, что хоть тебе не приходится рассказывать.       — Хоть за что-то меня можно поблагодарить, — обреченно произнес Адриан, с ненавистью глядя на сжатую в кулак правую руку.       — А с тобой что творится? — без особого интереса спросила Сезер. Ее вопрос был скорее данью вежливости, чем беспокойством за друга, потому что сил волноваться о ком-либо, кроме Маринетт, у девушки больше не оставалось.       У Адриана же не оставалось сил держать все в себе.       — То же, что и с тобой, но во много раз хуже, — опустив голову, ответил Агрест. Даже сейчас он не смел ослушаться свою Леди, запретившую ему рассказывать Алье всю правду. Но Сезер ведь умная девушка, она смогла раскрыть личность Ледибаг, так может, пара... случайно вырвавшихся фраз, которые Адриан уже не в силах был сдерживать, позволят Алье увидеть хотя бы часть картины? Юноша понимал, что жестоко взваливать на плечи подруги этот груз, учитывая, что она и так была слишком сильно втянута в происходящее. Но ему нужен был кто-то, с кем он смог бы разделить эту ношу.       И то, что после этого еще один человек станет его ненавидеть, Агреста не волновало.       — Хуже? — горько усмехнулась Алья. — Будто ты представляешь, каково мне.       — Более чем, — выдохнул Адриан. Он мог только завидовать неведению этой девушки, не подозревавшей о том, что на кону стояло не только психическое состояние Маринетт, а ее жизнь. Но еще большую зависть вызывал тот факт, что руки Альи угрозы для его возлюбленной не представляли.       — И что, по твоему мнению, может быть хуже, чем тот факт, что твоя лучшая подруга уже три недели черт знает в каком состоянии, а ты ничем не можешь ей помочь, кроме как успокоить ее родителей?! — вспылила Сезер, ударив кулачком в стену.       — То, что твоей любимой осталось жить считанные дни, а ты абсолютно не знаешь, как ее спасти, — больших усилий Адриану стоило выдавить из себя именно эти слова и умолчать о том, что именно он станет причиной ее смерти. Этим бременем он с Альей поделиться не мог, не имел права.       Абсолютной тишине воцариться мешала лишь унылая дробь дождя по стеклу.       — Это прозвучит цинично, — наконец, произнесла Алья, — но оставь ее спасение профессионалам. Есть ситуации, — девушка сглотнула подступивший к горлу комок, — в которых обычные люди ничего сделать не смогут. Для того и существуют врачи, пожарные, герои…       Адриан запустил руки в собственные волосы и сжал пальцы у самых корней с такой силой, словно собирался их вырывать. Хорошо жить, когда есть, на кого переложить ответственность, когда есть кто-то, кто чудесным образом сможет решить все проблемы, кого можно обвинить, если он не справится со своей миссией.       — А что делать профессионалу, который не может спасти самого дорогого человека в мире?! — отчаянно выпалил он. — Что делать мне, когда ее родители смотрят на меня с надеждой, которой у меня самого с каждым днем все меньше? Когда она говорит, что мне доверяет, хотя я сам больше не могу доверять себе? Что, черт побери, делать мне, если я знаю только то, что она может умереть в течение девяти дней, а при каких обстоятельствах это произойдет, она не помнит?!       Алья испуганно посмотрела на друга. Его крик души породил в ее сознании мысль, признавать которую Сезер не желала больше всего на свете. Черт возьми, она ведь ошиблась, правда? Эта неизвестная девушка Адриана наверняка просто тяжело больна, а всплывающие в памяти факты, подтверждающие ненавистную догадку, всего лишь плод уставшего воображения.       — О к-ком т-ты говоришь? — севшим голосом спросила мадемуазель Сезер.       Адриан не ответил, лишь молча отвел взгляд в сторону.       — О ком ты, акума тебя побери, говоришь?! — вцепившись в лацканы его рубашки, выкрикнула Алья. — Ты не можешь им быть, — в неверии девушка покачала головой. — Неправда… Моя девочка не может… Маринетт…       Позволяя Алье рыдать на своем плече, Адриан отсутствующим взглядом смотрел на стекающие по стеклу капли дождя.       От того, что еще одному человеку стало известно, что Маринетт грозит смерть, бремя юноши легче не стало.       

***

      Сказать Натали, чтобы не беспокоила, было легко. Запереть дверь в свою комнату было еще легче. А вот на то, чтобы выдавить из себя ненавистное «Плагг, Когти!», пришлось потратить заметные усилия.       Путь к дому Маринетт еще никогда не занимал так много времени и никогда не был таким коротким.       Адриану очень хотелось увидеть свою Леди, услышать ее дыхание, убедиться, что она жива и здорова. Но приходить к Принцессе, будучи Котом Нуаром, рука которого должна была отнять ее жизнь, с каждым днем становилось все труднее.       Стоящий на крыше пекарни под проливным дождем герой Парижа не мог решиться войти внутрь. Нуар с тоской вспоминал свой второй визит к Маринетт после ее воскрешения, когда он так же не находил в себе сил постучаться. Вот только в тот день светило солнце, а Кот знал лишь то, что Маринетт была убита его рукой и им же возвращена к жизни. Тогда он еще не догадывался, что она была его Леди, и наивно надеялся, что чудесная Ледибаг найдет способ спасти Маринетт.       Каким же глупцом он тогда был!       — Все будет хорошо, — стуча зубами не столько от холода, сколько от волнения, как мантру повторял Кот. — Я не причиню ей вреда. Того, что я знаю, уже достаточно, чтобы ее уберечь. Эти наши квами, они просто слишком мнительные, — пробормотал он, проведя рукой по мокрым волосам. — И без воспоминаний можно ее спасти. Потому что я ни за что не сделаю ей больно.       Жалобно заскулив, юноша опустился на колени.       Плагг говорил, что магия квами защищает героев, в том числе и от бабочек Бражника. Эта защита распространялась и на семью, не позволяя злодею захватить волю Сабины Чен и Тома Дюпена, но в то же время именно она отнимала у Нуара надежду.       Представить себя захваченным акумой было легко. Представить, как Кот, не контролирующий свои действия, нападает на любовь всей своей жизни, было сложнее, но удавалось. Если бы акуманизация героя была возможна, Нуар бы определенно посчитал, что к трагедии привела именно она. Он бы мог ненавидеть Бражника, а не только себя.       Он бы мог держать себя в руках, зная, что спасет Маринетт, если не поддастся контролю.       А что он мог делать сейчас?       Не подставляться под атаки злодеев, заставляющих подчиняться им? Вот только за весь этот месяц ни одного подобного не попадалось, словно повелитель мотыльков изменил набор сил, посылаемых в подарок своим марионеткам.       Не применять «Катаклизм» в присутствии Леди? Сердце подсказывало, что это слишком просто, чтобы являться ключом к спасению.       Переждать эти чертовы девять дней, чтобы в конце узнать, что им все же удалось спасти Маринетт даже без ее воспоминаний? Он бы с радостью! Но где была гарантия, что в последний день ничего не случится?       Сверкнула молния. Прогремел гром. Кот Нуар вздрогнул, когда его чуткие уши уловили звук снизу.       Герой со всей силы стиснул зубы, осознав, что снова заставил свою Принцессу плакать в одиночестве. Одним прыжком Нуар очутился возле люка, ведущего в ее комнату, слегка приоткрыл и юркнул внутрь быстрее, чем это успели сделать капли дождя.       Как и в первый день после случившегося Маринетт сидела на полу, обхватив себя руками, и отсутствующим взглядом смотрела в пустоту. Ее губы дрожали, а изо рта доносились редкие всхлипы, отчего у Кота вновь все болезненно сжалось внутри.       Маринетт ведь даже улыбнулась ему, когда Нуар уходил утром!       Кот открыл было рот, чтобы спросить у Принцессы, что же случилось за время его отсутствия, вот только слова застряли в горле, поэтому он лишь тихо опустился на пол возле нее, не решаясь прикоснуться к любимой.       — Я все вспомнила, Адриан, — тихо прошептала она, кладя голову на его мокрое после дождя плечо.