Гаснут Звезды

Закрывая глаза, ты всегда предполагаешь, что будешь там же, где был. Но у предположений есть свойство удивлять. И сейчас, оказавшись на Бруклинском мосту ночью и совершенно одним, Майк мог сказать, что был чертовски удивлен. И это было правда неожиданно, потому что он не мог вспомнить, что делал секунду или день назад. Он даже мутно помнил, кто он сам… Это так странно. Странности продолжали следовать за ним тенью, а он сам шел вперед — к самому центру моста, где было каменистое изваяние, удерживающие мост, и из которого исходили прутья и веревки, что подобно паутине шли в разные стороны и цеплялись за мост. Холодный ветер подгонял в спину, а его порывы жалили кожу, как десертные вилки, что хранились раньше дома вместе с сервизом в красивой коробке, который их мама всегда доставала на Рождество. Майк ощущал, как у него в груди бьется сердце, а пальцы каменеют от холода. Такое чувство, словно все живое медленно вытекает из него через кончики пальцев. Но даже в этом непонятном чувстве было нечто излишне странное. Майк не узнавал своего сердцебиения. Не то, чтобы он знал свое сердце, как знакомого или приятеля, но… это было не его сердце. Не тот ритм. Чужое в груди так и чесалось, крича «инородное тело». Но если это не мое сердце, то чье же тогда? Будто он спросил это вслух, и его кто-то услышал… Впереди, прямо там — в центре моста, появилась тень. Темнота не давала разглядеть, кто оказался впереди, но интерес так тянул это узнать, что Майк шел вперед. С каждым шагом он все больше осознавал, что происходящее — сон, но и с каждым сделанным шагом образ впереди становился четче, и Майк снова сомневался, что он спит. От этого кружилась голова. Или голова кружилась от волн под мостом?.. Тень стала приобретать женские черты. Талия, такая тонкая, как у куклы, ярко вырисовывалась благодаря облегающему зеленому платью, а в черноте ночи, блистая от света звезд и огней города, блестели перламутром, как жемчуг, белые волосы. Снежные пряди развивались на ветру и… Майк заметил, что девушка стоит к нему боком, а черные туфли аккуратно стоят рядом, брошенные и ненужные — в сторонке, словно их владелец отказался от туфель навсегда, а сам отправляется туда, где туфли не понадобятся, словно обрекает себя на что-то плохое... Девушка хотела перелезть через перила. Как только Майк понял, что собирается сделать незнакомка, он осознал картину происходящего так ярко и четко, что даже сознание закричало ему: «Спаси ее!»… Но стоило Майклу начать бежать вперед, как раздался громкий всплеск, и чужое сердце в его груди замерло, развеяв все на мосту быстрее восточного ветра. ****** Раф был рад вернуться домой. Пускай ему нравилось то, чем он занимается, и тренировки по несколько часов в день даже приносили некое чувство облегчения и спокойствия, «кайфа» — как говорил об этом парень, который раньше занимался у того же мастера, что и Раф. Но дни, когда тренировки заканчиваются, и ты возвращаешься домой победителем — приносят куда больше наслаждения. Нью-Йорк отличался от других городов, — заметил Раф, объехав к восемнадцати более десятка городов. Этот шумный мегаполис был шумным всегда. Ночью огни и баннеры блистают в Нью-Йорке, а толпы людей выходят на главные улицы, чтобы добраться до известных клубов и дорогих баров, или просто насладиться ночным городом. А днем мегаполис гасит все неоновые цвета, вывески блекнут, огни затухают, и цветные от света небоскребы приобретают привычные серые и коричневые оттенки, но… город все такой же шумный и людный. Просто толпы народа на главных улицах Нью-Йорка собираются уже по другим причинам, а все неоновые цвета приобретают постельные тона. Но Нью-Йорк никогда не спит. Да, Рафаэль рад вернуться. А особенно, ему натерпелось оказаться дома, чтобы… ну, чтобы снова начать усложнять Лео жизнь и давать Майки заслуженные подзатыльники. А еще следует поговорить с Донни. Когда Раф уезжал, то его слишком умного брата, конечно, уже не было дома, и он даже не явился, чтобы напомнить о себе старшему брату перед его отъездом. Раф не был сентиментальным, но факт, что Донни перестал появляться дома, и что это задевает отца и Майки (Лео тоже, хотя тот никогда не признается) — остается фактом. Фактом, требующим для кое-кого исправительного пинка под его тощий зад. Желтое такси останавливается у их дома, и Раф расплачивается водителю, после чего выходит из легковушки с сумкой в руках. На плече Рафаэля висит темно-коричневый рюкзак, из которого торчит золотистый кусочек кубка, что физически не удалось запихнуть полностью. Раф слышит, как такси уезжает, а после поднимает голову, чтобы посмотреть на окна их кухни, что выходят на дорогу. Даже с земли и через стекла можно разглядеть зеленые занавески в полоску… Они всегда выглядели так кошмарно с улицы, но почему-то сейчас Рафаэль считает занавески неплохими. Он опускает взгляд и идет к парадным дверям, что открываются дешевым ключом-картой. В теле приятно что-то расползается от ощущения " I am back ". Поднявшись пешком и засовывая ключи в замок, Рафаэль даже начинает крутить их не в ту сторону, и усмехается, после уже поворачивая ключ в нужную — левую — сторону. Дверь открывается, и Раф заходит внутрь под идеальную (не считая почти неслышимого шума с улицы) тишину. Неудивительно. Сегодня суббота, освобождающая от школы и работы. Конечно, Лео и Майк с отцом еще, должно быть, спят в своих кроватях, завернувшись в одеяла, как морщинистые куколки. Раф оставляет сумку в коридоре, небрежно бросив ее на пол, и спихивает кроссовки рядом. Он чувствует себя «царем», вернувшимся в свои владения, и бодро проходит в гостиную, чтобы включить телевизор (Рафу никогда не нравилась тишина), но… Обойдя диван, Раф останавливается, так и не дойдя то ТВ, и смотрит на диван. Зрелище спящего Лео и Майки в обнимку умиляет Рафа, но так же и зажигает в его голове чертовски классную идею. Оставляя братьев досыпать их спокойные секунды, Раф идет на кухню. Из одного выдвижного ящика он достает белый пакет под продукты и, набрав в него воздуха по пути, крепко зажимает, создавая самодельный воздушный шарик. Это, конечно, не сравнится с Сенсеем, что будил своих учеников одним лишь голосом, но тоже неплохой будильник. Раф походит к спинке дивана, а потом хлопает по пакету, так, что тот лопается, а небольшие ошметки разлетаются в разные стороны, медленно падая на пол, как конфетти. БАХ! Майки единственный, кто просыпается и вскакивает. Лео же только чуть дергается во сне, но продолжает спать. Раф немного удивлен этим, так как Майки более восприимчивый к шуму и неожиданным вещам, чем Лео, но в этот раз Лео, кажется, либо слишком устал, либо вставил бируши себе в уши. — Твой взгляд бесценен, — почти мурлычет Раф, когда Майки смотрит на него как олененок в свете фар. — Ты идиот?! — И тебе привет, — Рафаэль улыбается и кидает в Майки остатком пакета, после уходя на кухню. Майки хмурится, смотря на самодельный будильник на полу, а после поворачивается, прожигая спину Рафа взглядом несколько секунд, пока его сердце бьется как бешенное. Но когда более-менее сигнал «шока» перестает мигать в его голове, то Майки медленно улыбается и вскакивает на ноги, подбегая к сидящему к нему спиной Рафу. — Сделаешь так еще раз — постираю все твои вещи с розовым красителем, — говорит Майки на ухо брату и отскакивает в сторону. Подросток обходит стол и садится напротив Рафа. — И где твой приз? Неужели продул? Я то думаю, чего погода такая мерзотная. Рафаэль хмыкает, кивая в сторону коридора. — В рюкзаке. Обычная крашенная железка, так что будет еще одной миской под мусор. Майк знает, что брат говорит это в шутку, потому что все, даже дешевые или бронзовые кубки и медали — важны для Рафа. Это память, доказательства его умений, его достижения. Кто не будет гордиться таким? — Снова скажешь, что это было легко? — Майки скатывается немного по стулу вниз, подгибая одну ногу и обхватывая ее рукой. — Как два пальца обо... - Лео поворачивается на диване, отчего тот скрипит, - асфальт. Майки усмехается, вспоминая, сколько раз Раф повторял эту фразу или подобные ей. Ровно столько раз, сколько уезжал на свои соревнования. — Ты про те два пальца, что сломал в детстве? — Майки наслаждается возможностью снова подколоть Рафа. — Кажется, папа тогда учил тебя ездить на двухколесном, да?.. — У велика были сломаны тормоза. Не были, Раф помнил этот момент из детства, но… не соглашаться же с Майки. Это сравнимо проигрышу, а Раф никогда не проигрывает без боя. — Ага, поэтому ты затормозил собой об асфальт, — Майки улыбается, — это было эпично. — Твой полет через всю комнату будет намного эпичнее, если не заткнешься, — грозит Раф, прищуривая глаза для убедительности. Но улыбка выдает фальш во враждебности парня, и Майки улыбается еще шире. Майки собирается сказать брату что-то, но хриплый, немного сонный голос их старшего брата с дивана режет слух раньше: — Когда ты вернулся? — Лео садится, потирая глаза, которые после сна, кажется, высохли окончательно. После он спускает босые ноги к полу, задевая ошметки пакета. — Это что за мусор? — Удивительно, что ты не услышал моего будильника, — Раф не встает, но поворачивается к брату. — Может это старость, Лео? Ты выглядишь хуже пенсионера, который вез меня с аэропорта. А ему было лет семьдесят, не меньше. Повод задуматься, не находишь? Лео убирает руки от лица, смотря на брата нечитаемых взглядом. — Если я уже старик, то принеси мне стакан воды, — хрипло отвечает Лео, доставая плед, на котором лежал, из-под себя, и кутаясь в него. Лео кажется не настроен шутить, от него даже издалека веет «темной аурой», и Раф смотрит на Майки, приподнимая брови в молчаливом вопросе. — Не обращай внимания, он просто заболел, — отмахивается Майки и встает, чтобы налить Лео воды, пока тот не начал капризничать. Когда Лео болеет — это испытание для всех. Как-то Раф сказал, что Лео ужасен во время болезни потому, что быть идеальным во всем невозможно. В этом есть доля правды. Налив воды в прозрачный стакан, Майк относит его Лео. Брюнет забирает воду молча, но Майки видит благодарность в глазах брата, потому воспринимает это за «спасибо» и уходит к себе в комнату, перед этим сказав Рафу об вчерашнем ужине в холодильнике. Поднявшись по лестнице, Майке слышит хлопок закрывающейся двери холодильника и потом жужжание микроволновки, сопровождаемое ворчанием Лео. Майк улыбается, когда у него появляется ностальгическое чувство семейной утренней идиллии,после чего он заходит в свою комнату и идет к телефону, что лежит на столе. Возможно, ему кто-то звонил или писал… призрачная надежда, которую хочется побыстрее развеять, чтобы было не так томительно больно после. Ты же знаешь, что никому не нужен. Но на удивление рыжего — есть одно пришедшее смс от Девида. Оно пришло недавно, и Майки торопится написать ответ, надеясь, что еще не поздно для этого. Демон: сегодня прекрасный солнечный день не хочешь продолжить свое знакомство с Бруклином? Вы: с радостью свалю из дома :) Майк ложится на свою кровать, мучительно долго — целую минуту — ожидая ответа. Смотря на окно диалога, подросток качает ногами и напивает тихонько какой-то знакомый мотив песни. Приходит ответ, от которого расцветают ромашки в душе: Демон: тогда выходи через час я за тобой заеду на такси Майки чувствует себя школьницей, которой ответил взаимностью самый классный парень школы. В голове сразу вспыхивает множество вещей, что нужно успеть сделать, и первое из них — навестить ванную. А последнее — не опоздать и выйти из дома. Еще, наверное, стоит предупредить отца? Если тот вообще проснется раньше обеда… Неделя для старшего Хамато вышла непростой. Как и для всех них... ****** Час проходит за минуту, как кажется Майки. Но он успевает сделать все дела и сейчас, одевшись в джинсы (которые надевает нечасто, ибо у них протерты коленки) и в одну из любимых мягких кофт, спускается со второго этажа, чувствуя себя Золушкой. Конечно, не факт, что Золушка чувствовала себя так, отправляясь на бал к принцу, но… кто не хотел бы хоть раз почувствовать себя Диснеевской принцессой? У мультяшных красавиц всегда все так чудесно и красочно складывается, что просто завидно по-черному. — И куда ты? — Раф сидит на диване на ногах Лео, который либо спит, либо очень правдоподобно притворяется. Телевизор включен и на нем идет бокс, повтор. — Я должен тебе обо всем докладывать? — риторически спрашивает Майк и проходит в коридор, пытаясь побыстрее завязать шнурки. В некоторых вопросах Лео с Рафом схожи, и это не есть хорошо. — Да, — говорит Раф, — я твой старший брат, это подразумевает, что я должен быть занозой в твоем заду. — Повезло же Лео родиться первым… — Майки завязывает черные шнурки и выпрямляется. — Скажешь папе, что приду к ужину, может быть. Раф хмурится. Он не любитель разводить скандалы на пустом месте, но, ладно, когда ты играешь роль старшего брата уже много лет — ты автоматически начинаешь вести себя заносчивого и иногда даже как мать-наседка в сторону младшего. Возможно, материнский инстинкт и братский — две вещи, стоящие на одной ступени развития. — Мне сказать, что ты ушел в закат до ужина? — Я сказал «наверное» до ужина, — поправляет Майки, — а так, да, можешь сказать и так, звучит поэтично. Ладно, я ушел. Не забудь дать Лео лекарств. Пока! Майки покидает квартиру поспешно, захлопывая дверь и не дожидаясь, когда характер его брата испортит это хорошее утро. Раф ждет несколько секунд, пытаясь подавить в себе неприятно разящее беспокойство, но не выдерживает и встает, направляясь к окну на кухне. Отодвигая полупрозрачную занавеску, Раф, подобно соколу, смотрит на остановившиеся такси у их дверей. Майк выходит из парадной и направляется прямо в сторону желтой машины, что настораживает Рафаэля. Но что-то по-настоящему выводит Рафа из себя, так это омерзительное лицо Девида ДеМанна. Нет, лицо, конечно, у него смазливое, но об этом парне ходит столько слухов, что хватит на написание парочки романов. Раф знает, где слухи — лишь слухи, а где — правда. И ДеМанн тот редкий тип учеников, что на деле намного хуже слухов о себе. — Какого черта Майк связался с ДеМанном? — спрашивает Раф, не отрывая взгляда от такси, что двинулось в путь, как только дверь пассажирского сидения захлопнули. — Что этот ублюдок делает возле Майки? Раф поворачивается к Лео, который открывает медленно глаза, но не двигается. — Отстань от Майки, он не станет делать ничего плохого, — голос Лео звучит тихо и удрученно, словно он сам сомневается в том, что говорит, но Раф слишком взбудоражен, чтобы заметить это. — Почему ты так спокоен? — Раф вскидывает рукой. — Может Майк и не станет, а этот очень даже может. Ты разве не знаешь, что о нем говорят в школе? — Ты веришь всем слухам, что распускают в школе? — Лео переворачивается набок, лицом к спинке дивана, снова закрывая глаза. — Они всего лишь подростки, которые хотят взаимного внимания. Успокойся и дай мне поспать. — У тебя от температуры мозги расплавились, — дерзко отвечает Раф, проходя мимо Лео в сторону лестницы. Если он останется в гостиной, то точно случится новая ссора. Раф просто не может терпеть такого нуба на их диване. И пускай — лежачих не бьют. И пускай — влюбленных не осуждают. Лео чувствовал, что поступает неверно. Но он не знал, что именно делает не так, поэтому не вмешивался в то, что происходит и произойдет в любом случае. Он лишь хотел каким-нибудь образом убедится, что жертвует не зря. Правда, ошибаться всегда больно.