Путь (RIDE)

Странное размеренное жужжание проносилось по зданию. Пытаясь определить откуда этот звук исходил, Джайро замер перед дверью их номера. По своей природе звук не походил на механический, но его ненормальная регулярность ставила под сомнение эту мысль. Жужжание как будто неровно их окружило; один и тот же шум исходил с разных сторон и с различным тональностями, словно система объемного звука с одним или несколькими поврежденными динамиками. Джонни, который даже не обратил внимание на шум пока Джайро не сообщил об этом, игривым тоном предположил, что они столкнулись со Звуковыми аномалиями: жуткая вещь, замеченная по всему миру, когда определенная часть людей слышали устойчивый звук, а в то же время окружающие – нет. Описывая явление, парнишка невесомо проводил пальцами по позвоночнику Джайро, заставив дрожать так, будто его облили холодной водой. Итальянец пригрозил уронить негодяя, если он не перестанет, хотя последовавший смех явно сигнализировал, что это не специально. Судя по всему, Джонни быстро оправился от того, что беспокоило его. Это всегда было хорошим знаком. Их комната не была достойна красочных описаний. Джайро заметил снаружи подоконник цветущих гелиосов в горшках с выцветшей оранжево-желтой краской. Бесчисленные иглы кактусов скрывали растения как паутинка, словно это место прекрасно подходило колонии пауков. Только эта мысль пугала его больше, чем рассказ Джонни о Звуковых аномалиях. Но она заставила его рассмотреть возможность того, что таинственный шум исходил от каких-нибудь насекомых. Возможно, от ос или даже обычных пчел, если им повезло. В любом случае, Джайро надеялся, что не придется столкнуться с источником звука за короткое время их пребывания здесь. Все было так же жутко, как и сам владелец здания. В комнате было тесно, но он и не ожидал роскошности Лас-Вегаса в богом забытой дыре. В номере стояла одна большая двуспальная кровать с твидовым шерстяным покрывалом цвета терракота и сливок. Одного вида хватило, чтобы вызвать волну зуда по коже. По обе стороны кровати расположились маленькие тумбочки из красного дерева, на которых стояли самые безвкусные лампы, какие Джайро только приходилось видеть. Они уже были включены (откуда, черт возьми, тут вообще взялось электричество?), и он убедил себя, что от одного нахождения рядом с ними его может дернуть током. Виднелся старый телефон и компактное радио, но другой электроники не было. На полу не хватало ковра, но поверхность казалась достаточно чистой, чтобы, по крайней мере, можно было наступить на нее, не боясь подхватить какую-нибудь неизлечимую болезнь. Исключая лишь тонкий слой пыли. Комод поместили в угол, такой же старый, как и тумбочки, но, судя по отделке дерева, явно из другого набора мебели. Воздух был сильно затхлым. Джайро осознал, что комнату не проветривали недели, если не дольше. Джонни изобразил рвотные звуки, и итальянец вынужден был согласиться. Его заставляли терпеть абсолютно отвратительные запахи, но этот был особо невыносимый – от него хотелось убежать подальше. Он оставил Джонни в коридоре, открыв дверь в комнату и проветривая помещение, в то время как сам направился обратно в дешевый магазинчик, чтобы вежливо убедить владельца дать другой ключ. Если все пойдет по плану, то ему придется выбить только половину зубов этого мерзкого мужика. Если нет… ну, Джайро подумал, что у них будет выбор из комнат вне зависимости от результата. Черт, если им крупно повезет они могут запихнуть Диего в этот номер. И если уж это не сделает Джонни чуть счастливее, то уже ничего не сработает. Дверь в магазин была открыта, а свет до сих пор горел, но владельца нигде не было. Джайро обыскал все здание, пока звал мужчину, извращая имя как только можно, потому что совершенно не мог его вспомнить, даже попытался постучать по кассовому аппарату, чтобы привлечь внимание. Ни одна душа во всем магазине не отреагировала на него. На всякий случай он немного подождал, но ничего не изменилось. Джайро вышел на улицу и проверил, но тоже без результатов. Диего не вернулся, что он посчитал идеальным сценарием, пускай и странным. Чем меньше дел с ним им придется иметь с утра, тем лучше. Прежде чем вернуться к Джонни, он схватил пару сладостей с полки и упаковку пива Pabst Blue Ribbon – первую попавшуюся на глаза в холодильнике. Джонни сидел на полу в коридоре, играя рукавами толстовки. Увидев Джайро, его поза выпрямилась у основания позвоночника в мягкую естественную изогнутую линию. Итальянец продемонстрировал выпивку, а мальчишка ответил изогнутой бровью. – Как в таком магазине оказалось пиво? – Как в таком богом забытом месте вообще продолжает работать магазин? Кстати, владельца там не было. Я не смог его найти, поэтому мы застряли с этой комнатой. Если только ты не умеешь вскрывать замки, потому что я не в настроении выбивать двери. Там внутри все еще воняет, как плесень из жопы Сатаны? – Это звучит очень мерзко, но ты попал в точку. Нет, теперь там можно жить. Вроде бы. – Ну, лучше, чем на холоде. Куда ты положил сумки? – Кинул их на кровать. Поднимешь меня? Когда эта просьба только прозвучала, Джайро уже поднимал парня с пола. Он передал Джонни пиво и конфеты, чтобы свободно держать его перед собой, а не закидывать на спину, потому что до номера было всего несколько шагов и еще пара в самой комнате до кровати. Сперва они не заметили в комнате вторую дверь, которая вела в крошечную ванную. Джайро прикинул, что она была где-то два на три метра, может даже меньше, если это вообще возможно; на удивление, она располагала ванной, которая не выглядела так, будто в ней можно выращивать новые виды бактерий. Пол был покрыт сланцевой плиткой, варьируюшейся в цветовой палитре от выцветшего черного до грязного коричневого. Над ванной висел массивный, но пустой шкаф. Раковина оказалась слишком близко ко входу. Когда Джайро распахнул дверь, она ударилась и отскочила обратно в него, встретившись с краем раковины, который уже потрескался от постоянных ударов. На дальней стене комнаты можно было заметить маленькое открытое окно. Джайро закрыл его, чтобы холодный воздух не проникал внутрь. – Я знаю где буду сегодня ночевать, – сказал мальчишка, показывая на ванну. – Ты не можешь всю ночь проторчать в ванной, Джонни. – Спорим? Ну… если он настаивал. Джайро отбросил мысль, прежде чем она окончательно сформировалась. Было слишком легко скатиться по этому скользкому склону, когда Джонни самолично предоставлял ему столько возможностей отпускать глупые шуточки в его сторону. Даже если бы Джостар и не заметил изменения в его тоне, Джайро казалось неправильным вступать в полемику, особенно памятуя о том что он сделал. Вместо этого он бросил на парня дерзкий взгляд и перескочил на другую тему. – Как думаешь, тут есть горячая вода? – Я въебу тебе просто за то, что ты сказал это. Здесь должна быть горячая вода. Несмотря на то, что все вокруг них говорило об обратном, Джонни повезло. После нескольких попыток отрегулировать кран, полилась горячая вода. Он триумфально прошипел и самодовольно показал на поднимающийся уровень воды, в то время как Джайро покачал головой и положил его на керамический край. Пока Джонни раздевался для ванны, итальянец вышел из комнаты, чтобы подготовить сменную одежду для двоих, поскольку настало время стирки. Опять же, им не хватило времени приобрести что-то новое, чтобы переодеться. Такое небольшое осложнение превратилось в геркулесовый труд, а каждый шанс у них крала судьба. Для максимального удобства Джайро надел только свои узорчатые шаровары. Он вернулся к ванной комнате и обнаружил Джонни, который уже погрузился в воду. Парень открыл леденец на палочке со вкусом кока-колы, достав его из кучи похищенных из магазина сладостей, и позволил ему лениво торчать между блестящими губами. Пиво стояло на полу нетронутым. Джайро постучал в уже открытую дверь, на что Джонни развернулся. Он вошел в слабо освещенную комнату (ну правда, что еще можно ожидать от этого места?) и сел спиной к краю ванны. Воздух значительно разогрелся за короткий промежуток времени, что они здесь находились, благодаря своим размерам и внезапному появлению теплой воды. Старое зеркало с прямыми линиями, чьи углы выглядели опасно острыми, полностью запотело. Джайро вытащил из упаковки два пива; одно для себя, а другое предложил Джонни, который отказался, указав на леденец. Он оставил банку на углу, чтобы парень мог дотянуться и открыть, если захочет. – У меня будут проблемы из-за того, что я даю тебе столько пить, малыш-Джонни. – Эй, если чувакам из Дерби не прилетало по задницам за то, что они позволяли всем несовершеннолетним жокеям выбухивать мятные джулепы так, словно это был лимонад, то тебе не о чем беспокоиться. Тогда нас растили на бурбоне и рагу, потому что они не хотели нарушать хреновы традиции. Раньше я думал, что это было круто, даже если нам не разрешали делать это публично и особенно перед камерами. Комитет с ума бы сошел, если бы узнал, так что тренеры всегда были осторожны. Нам же было плевать. Это было просто веселье после победы. Помню, как сидел за кулисами с Дарреллом Лукасом после того, как снова выиграл, и просто пил. Вот и все, бухал и говорил о том, насколько хорошо быть победителем Тройной Короны. – Дай угадаю, он еще один жокей? – Не, тренер. Легендарный тренер, чувак, которого указывают первым среди Зала славы. На данный момент у него более пяти тысяч побед, в основном на обычных скачках. – И ты работал с ним? Звучит как союз, заключенный на небесах. – Неа. Он не тренировал Медленного Танцора, и я никогда не гонял ни на одной из его лошадей, – Джонни бросил свой леденец через всю комнату в раковину и взял пиво. Он потянул за крючок, который пронзил тонкий металл наверху с самым приятным звуком, уловимым человеческим ухом. – Я просто заставил их глотать мою пыль, когда победил. – … Ты жестокий, – выдохнул Джайро. – Боже, Джонни, какой же ты жестокий. – Только когда это заслуженно. В любви и конном спорте любые средства хороши. – Тогда к какой категории относится Диего? – поддразнил он и закончил свою первую банку, прежде чем перейти ко второй. – Ох, иди нахуй. Он особая категория: «я сделаю все, что в моих силах, чтобы выбесить тебя». В нее допускаются только по приглашениям, и на данный момент Диего имеет честь быть единственным участником. Вот настолько он мудак. – Я не спорю с тобой, Джонни, но немного рискованно продолжать вырисовывать из него злодея. Он прямо-таки твой источник ехидства, я понимаю, правда, но пока мы не найдем того, кто сможет починить Валькирию, он все еще нам нужен. Ты сам видел, как тяжело было убедить кого-нибудь другого нас подвезти. Поэтому я не думаю, что станет легче, если тебе в голову не придет план поудачнее. Лучше держаться с ним. Ты ненавидишь его, и я уверен, что он – тебя, но Диего все еще от нас не избавился, так что нужно убедиться, чтобы это не изменилось. – Меня просто бесит, что он постоянно ведет себя так самодовольно и могущественно, как будто мы дерьмо какое-то… особенно после того, как ему показалось, что мы встречаемся. Какая гнида до сих пор так себя ведет? Говорю тебе, у чувака есть серьезные проблемы, с которыми он еще не разобрался. – Может, ты прав, трудно сказать. Он походит на людей, которые не могут справиться с тем, что выходит за рамки норм. Кто знает как его воспитывали. – У меня таких проблем никогда не было. – Да? – Ага. Мне не приходило в голову, что нужно «правильно», – он поднял руки из воды, чтобы показать пальцами кавычки, – думать об этом. В детстве я просто считал, что есть прекрасные вещи, как и прекрасные люди. Просто прекрасные. Почему меня должно ебать девушка это или парень? Все выглядят одинаково, когда едут на лошади. Это тупо, если подумать об этом, но мне нравилось заниматься подобным на время перерывов между тренировками. Когда приходили новички, желая стать новыми звездами конного спорта. Такими были многие из них -- ну, может быть, не так и много. Большинство были большими, мускулистыми парнями. Типа ковбоев? Охуенно красивые, но тупее дверной ручки. И они приходили с желанием стать жокеями, потому что видели по телевизору или им кто-то рассказал, как много мне и другим профессионалам платят. Но чтобы стать жокеем, нужно быть маленьким. Низким и тощим. Многим из нас пришлось голодать, чтобы достичь минимального веса, иначе все, другой займет твое место. Мне повезло, потому что я сам по себе такой… Но, эм -- эти ребята приходили с высокими ожиданиями, а тренера должны были сказать им, что они не подходили, если только не превратятся буквально в скелет. Многие из них злились, поэтому некоторые тренера предлагали покататься на трассе в качестве утешения, так, попробовать. Может, вернутся ради рейнинга* или родео. Я сидел на трибунах и смотрел, как они скачут по треку… и я думал: «Вау, эти мужчины так прекрасно выглядят во время езды». Гнев со стороны выглядит как страсть, и с того места, где я сидел, это было так… Я даже описать не смогу. Словно странное теплое чувство в животе, потому что я смотрел на то, что уже любил, и как это делали другие люди, которые также хотели научиться любить. Ты помещаешь кого-то в ситуацию, в которой они могут быть прекрасными, и от этого человека просто захватывает ебаный дух, понимаешь?... Как солнце. – Или как звезды. Мягкие полные губы слегка скривились. Джонни, который до этого смотрел на потолок, перевел взгляд на него. Они положили головы на керамический край ванны и позволили спокойствию взять верх. Это была лучшая часть таких ночей. Их молчание выступило на сцену. Это была вовсе не тишина в ожидании, когда кто-то ответит на звонок, совсем не походила на отсутствие слов, случавшееся при несчастном случае среди бела дня. Это было не затаенное дыхание твоих друзей, когда ты стоишь в дверях и становишься свидетелем беседы, в которой тебе не место. Это не было абсолютное заглушение звука, когда погружаешься в глубины отчаяния, молясь о том, чтобы больше никогда не увидеть поверхность. Это было нежное и надежное обещание: «Я здесь, даже в полной тишине, я рядом». Он наблюдал, как бледная рука поднялась из искусственных волн, словно сирена, соблазнявшая его своими вялыми движениями. Ладонь на мгновение зависла в воздухе, поворачиваясь и изгибаясь, прежде чем осторожно коснулась волос. Джонни откинул назад пряди, обрамляющие лицо, и заправил их за слегка покрасневшее ухо. Столь простой жест загипнотизировал Джайро. Кожа мальчишки налилась краской, которая должна заставить его выглядеть более живым, более ощутимым, но для Джайро это имело совершенно противоположный эффект. Это втянуло Джонни в мечту, к которой только они имели доступ. Его образ был вызывающим, словно отрывок из невыпущенного фильма, дразнящего мир обещаниями великих событий. Следуя этой логике, Джайро оказался ярым поклонником, которому посчастливилось держать в руках просочившуюся запись, и теперь на нем лежала ответственность поделиться ею с остальным миром, чтобы порадовать тех, кто пожелает увидеть. В жопу весь остальной мир. Это принадлежало ему, и только он мог созерцать такую красоту. По количеству поглощенного алкоголя Джайро вел со счетом три-два, оставалась последняя банка. Они выпили пиво быстрее, чем вино, потому что их рты не были заняты бессмысленной экспозицией и постоянным поддразниваниями друг друга. Джонни почти растаял в ванной, и, если не быть острожным, парень мог вовсе уснуть. Джайро подумал, что это был хороший момент, чтобы поднять важную тему. У них будет куча времени, пока они не доедут до пункта назначения, он совсем не сомневался в этом, но чем дольше сидел и думал над этим, тем менее приятным оно казалось. Джайро редко, если когда-либо, так долго решался сделать что-то. Он бы соврал себе, если бы сказал, что не боится услышать ответ, и это стало абсолютно очевидным, потому что Джонни приоткрыл глаза и смотрел на него таким теплым и ласковым взглядом, что температура в комнате казалась морозом по сравнению с тем, что вспыхнуло в Джайро. – Просто скажи это, – шепот мальчишки стал первым вторжением в их тишину. – Я не тупой, да и ты уже не такой исхищренный. Просто скажи это. Джайро не был уверен, что понял смысл сказанного. Вопросы начали роиться по всему телу, так как у них кончилось место за его поджатыми губами. Заботам было не суждено выбраться на волю, потому что они превратились в золу, Джонни тщательно и осознанно разрушил последнее подобие защитного панциря, сдерживающего разум Джайро; мысли стали крепкими, как решимость грешника, когда губы парня, словно мелодия с внезапным переходом, переросли в улыбку. Рука Джонни, наяда, рожденная из желаний, больше не скрывалась под томительными волнами, прикоснулась к ключице и проскользнула мимо плеча, где находилась звездная метка. – Ты выглядишь впечатленным. – Ты, блять, издеваешься? Я дышать не могу. И если улыбка остановила легкие, то смех отключил почти все тело Джайро. Боже, как он должен был реагировать на такую сенсорную перегрузку? Джонни игрался с ним, как с дурачком, заставляя его почувствовать себя малым ребенком, влюбленным в мальчика через дорогу. Он попался в ловушку, которую сам создал во время их судьбоносной встречи в Сан-Диего. И если смех выключил работающую машину, то громкий стук в дверь запустил заклинившие шестеренки. Джонни первый отвернулся. Он тихо выругался и вывел Джайро из транса, который сделал то же самое. – Если это тот, о ком я думаю, то я привяжу его к багажнику чертовой машины и протащу его задницу через каждый кактус по пути отсюда до Миссури. – Только если я не доберусь до него первым. Джайро встал быстрее, чем планировал. Его ладони сжались в кулаки, костяшки побледнели, а разум молниеносно перебирал самые болезненные способы убийства человека. Он повернулся, чтобы уйти, но почувствовал, как его запястье схватила знакомая рука. Джонни выглядел немного расстроенным, но и слишком соблазнительным. Неужели мальчишка не понимал, насколько был опасен? – В пизду его. Останься. – Нет, если он продолжит долбить в дверь. Он сведет нас с ума. Хотя они оба хотели вернуться к спокойствию момента, Джайро знал, что был прав, и после нерешительной паузы Джонни разжал хватку. Какой ебанутый способ испортить момент, от которого сердце в груди билось, как барабаны перед битвой. Джайро перешагнул через пустые банки пива по дороге из ванной в их скромные покои. Гнев, алкоголь и любовь, пульсирующие в крови, не позволили ему заметить ничего, кроме громкого шума, исходящего от входной двери. Он не заметил, как вещи исчезли с кровати. Он пропустил открытое окно комнаты и сбитые кактусы. Он упустил из вида тень на деревянном полу. А дальше Джайро уже целовался с половицами. Когда он очнулся, это случилось под вопль. Гортанный и душераздирающий крик, смешанный с запахом сигарного дыма. Toscanello. Со вкусом кофе. Бренд, который был слишком хорошо знаком, и чей владелец наконец закончил их безумную погоню с Неаполя. Висок Джайро неприятно жег от раны на коже и того, как прижимался к полу. Открыв глаза, он почувствовал боль, но не так сильно, как от осознания того, кому принадлежали крики. Дверь в ванную была все еще открыта, но из-за странного положения туда невозможно было заглянуть. Джайро попытался встать и пришел к выводу, что не мог, поскольку руки были связаны перед ним. То же самое нельзя сказать о ногах. Он попытался поднять голову, только ему не светила даже эта привилегия. Поэтому тот посмотрел наверх. Его волосы завязали вокруг одной из крепких ножек кровати в виде неаккуратного и спутанного узла. Единственный предмет тщеславия разрушили и обесчестили. Звук тяжелых сапог намекнул на чужое присутствие. Джайро осматривал комнату, пока человек не появился в поле зрения. Перед ним стоял Векапипо – то же самое старое пальто из оленьей шкуры, та же самая аккуратная прическа с прорезями и со знакомой, спрятанной между губ, злостью. Эта вездесущая серьезность в его глазах, подобно жнецу, который выполнял свои приказы без пощады, заботы или сожаления. Джайро попытался улыбнуться ему в приступе ребяческой вредности, но споткнулся о разбитые остатки мыслей, пробужденные мучительным криком из ванной. – Приятно встретить тебя здесь, дружище, – в перерывах между тяжелыми вздохами сказал он на родном языке. – Ты знал, что я иду, Цеппели. И ты должен был догадаться, что повторения Гонконга не будет. – Даже помечтать нельзя, да? И в Гонконге было весело. Твое выражение лица, когда я запрыгнул на корабль, было бесценным. Следовало сфоткать это. – Цеппели. Его тон звучал низко и угрожающе. Векапипо позволил окурку упасть на пол перед ним. Он потянулся к карману, чтобы достать другую сигару вместе со своей любимой зажигалкой, на ней был выгравирован символ, который Джайро ненавидел, но все равно хранил и прятал на дне сумок. От такого влияния тяжело убежать. Он слишком хорошо знал это. – Ты слышишь? – приглушенный крик, сдавленный вопль, прерванный другим. Само определение боли. Они разбивали ему сердце. – Это результат твоих действий, приятель. Ты навлек это на себя. – Даже не пытайся с этим ебаным бредом. Ты знаешь так же хорошо, как и я, что пытаться не стоит. Я видел такое слишком много раз, чтобы это как-то меня задело. – Но ты никогда сам подобного не делал, – Векапипо сделал паузу, чтобы поджечь кончик сигары и бросить зажигалку на кровать, прежде чем сесть рядом на простыни. – Жаль, что ты втянул его. Кажется, он славный парень. Мы скоро с ним закончим, тогда сможем уйти. Я надеялся, что ты так рано не проснешься, но никогда не стоит недооценивать вас, мальчишек Цеппели. Я извлек свой урок. – Он тут ни при чем. Он что-нибудь сказал твоим кровожадным псинам? Нет, конечно нет. Отпусти его. Ты получил то, ради чего пришел сюда, не так ли? Векапипо ничего не сказал в ответ. Из ванной вышла незнакомая гибкая фигура, одетая настолько по минимуму, насколько считалось принятым для человека его возраста. Внимание Джайро привлекло то, что шаги мужчины были беззвучными. Он прошел через комнату к тому месту, где сидел соотечественник, и если бы не увидел сначала, Джайро уверен, что не заметил бы его присутствия, пока тот не оказался так близко. Он двигался как призрак и выглядел как призванный шаман. Мужчина несомненно был коренным американцем. Часть его заплетенных волос была селадонового цвета керамики из древнего Китая. Изображения ярких изумрудных змей тянулись по рукам и обнаженной груди. Ремень вокруг пояса был украшен перьями местных птиц, вроде стервятников и козодоев. – Ты хорошо справился, – сказал ему Векапипо и потянулся к карману пальто, чтобы достать пухлый конверт. Мужчина взял плату и пошел к выходу так же тихо и призрачно, как появился. Векапипо встал, когда из ванной вышло еще двое человек. Они определенно выглядели как наемники, которых итальянец подобрал по пути из разных городов. Крик остановился. Джайро почувствовал вкус желчи на языке. Он с трудом сглотнул, но это не помогло избавиться от комка в горле. – Вы уже закончили? – Не, босс. Дайте нам еще час или около того, и тогда мы вытянем из него то, что вы хотите. – Поторопитесь. Я уйду раньше, и мы встретимся позже, чтобы у меня было время подготовиться к поездке в Италию. Пройдите через все мелкие города, которые вам знакомы, и доберитесь до Пейдж. Позвоните мне, когда проедите рядом, я буду ждать там, – его взгляд упал на Джайро, который изо всех сил пытался заглянуть в ванную. – Я оставлю его вам в качестве утешительного приза, если то, что вы удумали, не окупит себя. Делайте все, что хотите, но не убивайте его. Я не просто так путешествовал по миру, чтобы вернуться с пустыми руками. Векапипо был таким же жестоко методичным, каким его запомнил Джайро. Он наблюдал, как соотечественник быстро пропал в непроницаемой темноте ночи, оставив его с головорезами и мыслью о том, что случилось с Джонни. Джайро попытался использовать свою тактику испуга на мужчин, которые смотрели на него сверху вниз, но это оказалось бесполезным, когда его связали таким нелепым образом. Он потянул за волосы, это лишь сделало туже неаккуратный пучок и заработало ему быстрый удар в живот за попытку побега. Джайро сплюнул на пол, пока его туловище приспосабливалось к новой боли. Разумеется, это было неизбежно. Он был так близко, чертовски близко, но в конце концов все рухнуло, потому что повел себя беспечно. Джайро не думал, что заслужил такое, но определенно неравнодушен к тому, что весы склонились в противоположную сторону. Мужчины смеялись, наблюдая, как он корчился на полу, прежде чем один из них заметил забытую Векапипо зажигалку. Наемник поднял ее и повертел в руках, пока другой спросил, стоит ли продать зажигалку, оставить при себе или у них могли возникнуть проблемы только из-за того, что они тронули ее. Они были правы в одном: Векапипо превращался в страшного человека, когда его провоцировали. Снаружи раздался звук ревущего двигателя, и на секунду Джайро задумался о судьбе Диего. Мысли сразу рассеялись, когда другой звук, громкое падение из ванной, застал врасплох его и других двух людей. Дверь в маленькую комнату захлопнулась, и изнутри послышался щелчок того, как ключ повернулся в замке. Мужчины впали в паническую ярость и бросились к двери, только чтобы встретиться с непроницаемой преградой. Тот, кто держал зажигалку, бросил ее, когда они поняли, что сейчас произошло. Джайро ухватился за шанс, который предоставил ему Джонни. Если у парня все еще был огонь, чтобы сражаться, то было бы просто неуважительно не сделать что-нибудь подобное для него, тем более, это он вовлек его в эту ситуацию. Пока двое головорезов пытались сломать дверь, он перевернулся в такое положение, чтобы поднять кровать плечом, но, попытавшись, Джайро осознал, что мебель была прибита к полу, и такой способ не поможет освободиться. Он не стал пробовать тянуть за волосы, потому что знал, какое давление потребуется для достижения задуманного, и ни один человек не сможет этого добиться, не сняв с себя скальп. О распутывании узла даже речи не шло, уже было поздно. Его единственный оставшийся вариант, словно данный судьбой, внушал Джайро ужас, хотя у него не осталось выбора. Дверь не продержится вечность, пускай и была заперта, и он должен освободить их обоих. Джайро потянулся за зажигалкой с красивой гравировкой. Почти двадцать четыре блядских года тяжелой работы. Он глубоко вздохнул, помолившись за безопасность Джонни, и зажег ее.

.•:*¨¨* ☆ *¨¨*:•.

Болело все, что только возможно. Его руки пульсировали от агонии, которая не шла в сравнение с чем-либо похожим за всю жизнь. Пуля в позвоночнике не была даже близко, яркая вспышка жгучей боли, после которой последовала пустота. Это? Это превратилось в адский тлеющий огонь, где демоны танцевали и карабкались с кончиков пальцев к его дрожащему телу. Джонни чувствовал себя практически разбитым. Он лежал обнаженным на холодном мокром полу, глядя на дверь, которую едва успел закрыть, прежде чем его противники вернулись к мучениям. Она тряслась и гремела, как бешеная собака на цепи, но тяжелые металлические болты не позволили ей распахнуться. Джонни осознал, что не может оставаться тут, независимо от того, насколько ему было больно, насколько ему не хотелось больше никогда двигаться. Если они прорвутся через дверь, все кончено. У него не осталось других вариантов, кроме как выбираться отсюда. Ради себя и Джайро. Хотя ладони ощущались так, будто через них насквозь прошли иглы шприца, он подтолкнул себя и зацепился за раковину. Джонни осмотрел комнату в поиске того, что помогло бы ему сбежать, и его взгляд упал на окно у задней стены, которое вело наружу. Оно было расположено слишком высоко, чтобы дотянуться, а отсутствие возможности прыгнуть усложняло задачу. Джонни снова бегло изучил свое окружение. Шкафчик над ванной висел достаточно высоко, следовало попытаться дотянуться до окна. Со временем закрепки и винты стали слабее, но другого выбора, кроме как попробовать что-нибудь, у него не было. Джонни переполз через комнату и подтолкнул себя, чтобы сесть на край ванны. Вода никуда не утекла, но теперь она окрасилась в цвет, от которого скрутило желудок, зная, почему стала такого оттенка. Он пытался ее игнорировать, схватился за шкафчик и сорвал его с места на стене. Вся конструкция рухнула вниз, когда винты совсем разболтались. Джонни бросился на пол, чтобы избежать удара, но инстинкт заставил его выставить руки при падении. Чистейшая агония пронеслась током по костям, от чего он настолько громко вскрикнул, что мужчины на другой стороне двери остановились, опасаясь того, что могло произойти. Смерть каким-то образом стала самым легким выходом. Джонни почувствовал, как слезы грозили собраться у краев глаз. Это было слишком, это было слишком. Как он должен пройти через такое? Разум бубнил, что ему не суждено выжить. Пускай начал всхлипывать, он заставил себя сесть на край ванны и схватил шкафчик, который упал в воду. Боже, как больно трогать все, даже жидкость. Вытащил его и бросил на пол, а стук позади возобновился. Джонни снова опустился и перекинул шкафчик к стене, создав у того более низкий центр тяжести, чтобы не упасть при подъеме на него. Этого было достаточно, и пальцы зацепились за край окна. Джонни крепко прикусил щеку, когда подтянулся на одной руке, а другой открыл стекло. Затем он схватился за пыльный подоконник и залез на него. Ночь была невыносимо холодной, и его обнаженное, все еще мокрое тело получило вторую причину для дрожи. Это не было похоже на погружение в бассейн, которое они с Джайро испытали, хотя для стороннего наблюдателя могли просочиться параллели. Оно ощущалось грубо и болезненно; без единого момента тепла, никакого запаха фруктов, на котором можно сосредоточиться, нет другого тела, кроме собственного, чтобы зацепиться, да и то с риском упасть. Когда дверь за ним начала трястись сильнее, Джонни толкнулся и вылез из окна. Его падение наполовину было остановлено чем-то мягким, хотя это пришлось только на нелюбимую часть тела – ноги. Остальное ударилось о землю с полной силой. Он не подозревал, что существовало столько способов получить травмы, но казалось, что судьба хотела доказать, насколько тот ошибался. Джонни согнулся, когда боль распространилась по ребрам и спине. За мокрое тело тонким слоем цеплялись песок и грязь. Его глаза были закрыты, он практически хныкал, стараясь не выдать, что сбежал из ванной, и не хотел, чтобы его начали искать. Когда глаза снова открылись, Джонни приложил ноющие от боли руки к губам, чтобы заглушить крик, который невозможно было сдержать. Владелец, Робинсон, лежал неподвижно перед ним. Освященные бледным лунным светом, его грудь и живот проткнули столько раз, что тело стало лабиринтом разрезов. Земля под ним была влажной от крови, в которой купались жуки, похожие на скарабеев. Их безумное жужжание было оглушительным, и Джонни почувствовал, как под кожей ползает отвращение. Желчь подступала к горлу. Мужчину выпотрошили, как дикого кабана, а его лицо исказилось в мультяшном, несвойственном человеку, изображении его последних эмоций перед смертью. Джонни был охвачен безудержным страхом. Ужас быть пойманным тускнел по сравнению с тем, что предстало перед ним. Он отвернулся и схватился за землю, отчаянно пытаясь увеличить расстояние между ним и отвратительной сценой. Ему нужно добраться до Джайро. Парень должен встретиться с ним и найти способ выбраться отсюда. Одна лишь мысль о том, что могло случиться с его спутником, заставила сердце упасть в пятки. Джонни успокоил себя тем, что люди были слишком заняты им, чтобы сделать с другим что-то примечательное. Но теперь… о, господи. Теперь он был один. Сейчас они могли обратить свое внимание на Джайро. Осознав это, абсурдность растеклась внутри него как яд от укуса гремучей змеи. Он обрек своего партнера на ту же участь через свои эгоистичные действия. Ровные и спокойные шаги раздались рядом. Джонни замер там, где лежал, когда шум послышался за углом здания. Перед ним стоял Диего – похожий не на человека, а на животное. Его глаза были дикими от помешательства, которого Джонни никогда не видел у других людей. Они практически пылали бесчеловечной жаждой того… Что невозможно расшифровать, да и его это не волновало, чтобы сидеть и разбираться, особенно когда судьба Джайро все еще висела на волоске. Сквозь тяжелые вздохи Джонни молчаливо вывел губами: «Помоги мне». Диего не двигался. Он переоделся в простую черную футболку и штаны. Без обуви. Его волосы были связаны на голове в неаккуратную шишку. Джонни попытался снова обратиться к нему, пока тащил себя в сторону другого. Он не мог помочь Джайро, но Диего -- Диего мог. Если придется просить этого человека помочь, чтобы спасти своего партнера, то к черту любую гордость, которая осталась у Джонни, он сожжет ее всю, если понадобится. Когда Диего наконец двинулся, это случилось быстро. Он оказался рядом с ним в мгновение ока, руки схватили его под мышки и потащили из темноты к передней части здания, где была припаркована машина с включенным фарами. От действий, на которые не давалось согласие, у Джонни закружилась голова. Другой поднял его настолько, насколько мог, и поместил на переднее пассажирское сиденье автомобиля. Как только парень оправился от внезапного замешательства, он заметил, как Диего прыгнул за руль и закрыл дверь. Ключи уже были в замке зажигания. – Нет! – закричал он. – Диего, ты должен помочь Джайро! Он все еще там, он -- он с этими людьми, людьми, которые это сделали, тебе нужно вытащить его оттуда, пока они не сотворили с ним какую-нибудь ебнутую хуйню. Ты должен что-то сделать, пока не слишком поздно, они наверняка перешли уже на него, они -- о боже, Диего, просто, блять, иди уже, чего ждешь? Тебе нужно пойти! Ты не можешь просто так сидеть здесь, иди сейчас же! – Джостар, – его голос был так ужасно невозмутим услышанным, Джонни задержал дыхание, – твои руки… – Диего, да плевать на мои руки, просто, еб твою мать, иди уже! Джайро нужна помощь, ты должен помочь ему прямо сейчас, ебать, кто знает, что они могут с ним сделать? Чего ты, сука, ждешь? Мне поебать, если ты меня ненавидишь, просто сдвинься с места! – Он не придет. – Чт-- Удар заставил его задыхаться, хрипеть и выкашливать воздух, который не помещался в легкие. Локоть Диего врезался в грудь с такой силой, что казалось, будто он сломал ребра. Шум из горла Джонни звучал как измельчающиеся друг о друга кости. Парень смотрел на другого с ужасом, который еще не испытывал до этого момента. Легкие отказывались работать. Мысли путались из-за недостатка кислорода, из-за меткого движения, который мог прикончить его на месте. Диего отдернул руку назад, чтобы снова нанести удар, на этот раз в висок. Джонни не успел среагировать и парировать удар, его голова упала на приборную панель после того, как тот потерял сознание. Он очнулся от звука ревущего двигателя. Ночь была все еще темной, а небо по-прежнему заполняли звезды, луна – их королева. Только фары машины освещали плохо асфальтированную дорогу. Его ресницы дрогнули, лишь высохшие слезы остались на щеках. Слишком сильно пахнуло автомобильным пластиком. Было чересчур холодно, словно кожу ничем не прикрыли. Джонни вскоре понял, что все так и есть. Он уставился на свои обнаженные бедра, покрытые только грязью и кровью от падения на Робинсона. Когда парень поднял голову, звук чего-то прорезающего воздух привлек его внимание, он повернулся, чтобы увидеть, как Диего собирался ударить еще раз. Джонни выставил руки перед собой. Как только кулак встретился с ладонями, боль вернулась. Он вскрикнул в агонии и отпрянул, прижав спину к двери. Диего опустил руку, когда увидел, что не сможет быстро атаковать и вернуть своего заложника в бессознательное состояние. Джонни собирался защищаться, несмотря на боль. – Диего-- Голос звучал грубо из-за слишком многих факторов, что даже принимать во внимание их было бесполезно. Джонни молниеносно вспомнил все события ночи. Все услышанное, все пережитое и все оставленное позади нахлынуло в сознание, невозможно было обработать такую большую волну мыслей. Однако, лишь парочка из них оказались достойны особого внимания – в их числе Джайро. Его нигде не было. – Если попытаешься бежать, то я наврежу тебе. Ожидаемо. Джонни, по крайне мере, не ошибся, что подозревал эту змею с самого начала. Если бы он что-то сделал с этим, а не запустил все до такого… Слишком мало времени, чтобы зацикливаться на прошлом. Джайро еще нуждался в его помощи, и, не зная, как долго он был в отключке или как далеко уехал, Джонни не мог позволить пустую трату драгоценных секунд. – Я никуда не денусь. Диего, дай мне какую-нибудь одежду. Мне холодно, и больно, и -- просто дай мне уже что-то. Для собственных ушей он звучал как алкоголик, который пытался убедить бармена налить ему еще одну рюмку. Диего отказывался смотреть на него, обратив свое внимание на дорогу. Они ехали не слишком быстро, возможно, из-за желания британца не привлекать внимания, если кто-то проедет мимо. Проблема заключалась в том, что они не замедлялись и не останавливались. Джонни снова возобновил попытки. – Диего, я не могу убежать. Я калека, помнишь? Мои ноги бесполезны, а руки -- ты сам их видишь, так что, прошу. Дай мне что-нибудь накинуть на себя, чтобы я не замерз насмерть. Мы посреди пустыни, ты сам чувствуешь, как снаружи холодно. Это займет максимум две минуты, а затем мы поедем дальше. Я не буду пытаться бежать, я не смог бы, даже если бы захотел. Взгляд, который кинул на него Диего, когда они остановились у дороги, был наполнен не жалостью, а больше желанием прекратить поток бреда. Джонни изобразил благодарность. Ему нужно было всего две минуты, и когда Диего открыл дверь, парень облегченно вздохнул. Две минуты хватило бы с лихвой, для осуществления плана достаточно и тридцати секунд. Британец вышел из машины и взял с собой ключи. На долю момента его сердце пропустило удар при мысли, что все кончено, пока Джонни не заметил, что машина все еще работала. Вместо этого на приборной панели загорелся сигнал, что не хватало ключей. Джонни уставился на свет, а за спиной услышал звук открывающегося багажника. Если Леди Удача действительно существовала, то она хотела спасти своего фаворита. Быстро глянув в зеркало заднего вида, Джонни подтвердил текущее положение Диего. Парень сражался с болью, схватился за сиденье руками и переполз на сторону водителя. В такие моменты он был только благодарен своим мнимым друзьям, которые брали его, несовершеннолетнего, на вечеринки и поездки на машинах. Забавно, что судьба решила так аукнуться. Мельчайшие вещи могли иметь столь огромные последствия, когда ты меньше всего этого ожидаешь. Одна случайная встреча в состоянии изменить ход твоей жизни во что-то невообразимое. Крик Диего стал сигналом, что его обнаружили. Тот двинулся так резко, что преодолел расстояние между задней частью автомобиля и боковой дверью водителя быстрее, чем требовалось, чтобы сделать вздох. Он быстро отпер машину, и Джонни посчастливилось предвидеть следующий удар. Схватил Диего за запястья, когда руки замахнулись для удара, и со скрипом зубов удержал их на месте. Он был сильнее Диего благодаря постоянных физическим упражнениям после выстрела, но сильнейшая боль уровняла их шансы. Свирепость в глазах другого вернулась, и она определенно внушала страх. Они оставались в такой позиции, казалось, чуть ли не вечность, пока Джонни отчаянно пытался найти выход из еще одной безнадежной ситуации. В памяти мелькнула крошечная деталь. Этого было достаточно. Джонни откинулся назад, чтобы лечь на оба сиденья, и потащил Диего за собой. Это застало нападавшего врасплох, он поставил колено на чужое бедро, чтобы выровнять себя. Джонни был благодарен, что не чувствовал там боли или синяка, который вскоре появится. Поскольку их руки сцепились вместе, Джонни опрокинул голову в бок и ударил ею о перчаточный ящик. Бардачок открылся, и ножи упали на пол. Все остальное произошло за секунду. Джонни опустил одно из запястий Диего и схватил нож. Проблеск осознания пересек оба их взгляда. Диего раздвинул губы, чтобы выкрикнуть угрозу, которой не суждено было прозвучать. Когда Джонни раскрыл лезвие ворнклифа**, оно зацепилось за угол рта. Кожа и мышцы легко разорвались, когда заостренный металл вырезал прямую линию через щеку Диего. Лезвие в щеке не смогло перекрыть собой вытекающую кровь. Она пахла сыро. Она захватила все вокруг него, как дикое животное, мечущее свою территорию. Она была яркой, пленительной. Она притягивала взгляд и не отпускала. Диего выпал из машины с воем боли. Джонни уронил нож и захлопнул дверь. Паника и адреналин захватили тело. Он даже не глянул на раненного мужчину, прежде чем устроился в кресле и перетащил ногу на педаль газа. Шины завизжали, когда автомобиль поехал. Как только машина набрала скорость, Джонни развернул ее на сто восемьдесят градусов и проехал мимо извивающегося от боли Диего в ту сторону, откуда они приехали. Теперь это была гонка на время. Он глубоко вздохнул, помолился за безопасность Джайро и понадеялся, что еще не стало слишком поздно. __________________________________________________________________________ * Рейнинг – одна из дисциплин конного спорта, где лошадь демонстрирует различные походки (аллюры), «жесткие» остановки, быстрые повороты, требующие сочетания силы и ловкости. ** Ворнклиф – нож отличается практически полным закруглением кончика лезвия и тупым профилем клинка. В оригинале используется слово «sheepfoot blade», что переводится как «овечье копытце», потому что напоминает по форме как раз него.