***
Над одной из лесопилок владения Истмарк вставало солнце, а вместе с ним начинала пробуждаться и наша деревушка. Она стояла прямо посреди очень густого леса, в нём водилось множество диких животных: начиная от медведей и волков, заканчивая кроликами и злокрысами. Через поселение проходила небольшая дорога на Виндхельм, по которой иногда ездили бродячие торговцы, каджитские караваны или паломники. Поскольку дорога была не основная, то и патруль на неё был соответствующий – два конных всадника. Они всегда заходили к тёте Грунхильд, когда проезжали через деревеньку. Каждый день начинался с первыми петухами: нужно было многое сделать по дому и хозяйству. Мама дома бывала всего лишь три раза за месяц, пропадая то на раскопках, то на различных симпозиумах. Всё домашнее хозяйство вёл мой папа Гарван, а мы с сестрой ему помогали. Папа не очень любил большие города, а мама не возражала против домика в деревне, поскольку сама там и не жила. Познакомились они случайно: папа в тот момент состоял в действующем гарнизоне одного из фортов, а мама что-то раскапывала неподалёку, разумеется, не предупредив старших командиров. Поэтому, когда одной ночью бравые солдаты форта приняли всю группу археологов за диверсантов и арестовали, мама скандалила до тех пор, пока их не отпустили. Там они и познакомились, через пару лет поженились. Раз уж зашла речь, расскажу об отце. Вставал он чуть свет и, не завтракая, шёл на работу. Дела на лесопилке начинались в восемь утра, значит, в семь утра кузня должна была быть раскочегарена и готова принимать заказы на “внезапно” сломавшийся инструмент. Сколько папа не говорил лесорубам приносить инструмент сразу после поломки, никто не находил для этого времени. Папа был кузнецом хоть куда: он мог творить настоящие шедевры! Мне на тот момент было одиннадцать лет, так что я помогал везде, где мог. Утром я относил папе его завтрак, а потом до шести вечера работал вместе с ним, обучаясь кузнечному мастерству. По вечерам старик Стромм, бывший писарь, учил нас письму, чтению или ещё каким-нибудь наукам, коими он владел в превеликом множестве. Если было нужно готовить, этим занимался я, а потом убегал играть с ребятами во дворе. А уж если дома была мама, то мы с сестрой заслушивались её рассказами о древних курганах, криптах и руинах. Хунгерд, моей сестре, было всего пять лет, но она уже тогда обожала эти повести. Видимо, любовь к древности у нас в крови. Дома хранилось множество толстенных трудов по истории, не без гордости скажу, что я прочитал их все! Кузница закрывалась часов в девять вечера, и папа возвращался домой, уставший от тяжелейшей работы. Хунгерд была самой главной помощницей по хозяйству: убиралась в доме, кормила кур, резала и чистила. Но, в отличие от меня, у неё было много свободного времени, так что она играла с другими детьми. Какая же она тогда была непоседа, всё время куда-то убегала, что-то ломала или разбивала, была быстрее всех детишек в деревне. А один день в неделю лесопилка не работала. В этот день мой папа уходил на полдня в лес на охоту, а возвращаясь, всегда приносил кролика или какую-нибудь птицу. Несколько раз даже приносил целого оленя. Иногда папа брал меня с собой, но, если честно, я не очень люблю убивать ни людей, ни животных. В такие дни я обычно сидел где-нибудь в сторонке и читал новую безумно интересную книжку. А ещё я ездил с мамой в город на рынок, вот там было по-настоящему интересно: каменные дома, дамы в роскошных нарядах, гигантские стены, стражники в броне. Вот только запах на улицах был просто ужасный: гнилью и сточными канавами разило на километры. Там я видел настоящие схватки на мечах, большие повозки, приезжавшие во дворец ярла. И хоть в моей деревне почти ничего не менялось, мне такая жизнь была по душе! Я даже тогда любил тихую и размеренную жизнь, походы и битвы не для меня. И вот однажды всё изменилось. Но однажды всё изменилось. Где-то в середине нерабочего дня отец преждевременно вернулся с охоты. И вернулся он не один: с ним пришёл, еле переставляя от усталости ноги, осунувшийся и голодный парень. Встречать нежданного гостя вышел не только я, но и мама, которая была в тот момент дома. – Боги мои, Гарван, кто это с тобой? – спросила Ольфина. – Его зовут Эйвинд, я нашёл парня в лесу, одного, вот и подумал: нечего ему там без еды делать. Так, Варди, иди затопи баню, Хунгерд, дорогая, накорми гостя, будь добра. – Здравствуй, Эйвинд, – приветливо поздоровалась Хунгерд. – Это… Здрасте, – буркнул в ответ нежданный гость. Как сейчас помню, на лице мамы начал подрагивать глаз – верный признак скандала. Она очень не любила гостей в доме и всячески старалась отстраняться от незнакомых людей, в отличие от отца. Но выгонять гостя было поздно, и у Эйвинда на столе оказалась наша еда, как и подобает хорошим хозяевам встречать людей в доме. Сначала парень смотрел на всех волком, будто бы ожидал от нас какой-то подлости, но голод взял верх над недоверием. Ел Эйвинд просто отвратительно: он явно не умел держать столовых приборов, обжигался супом, а второе съел руками, глотая еду, будто бы в глаза такой не видел. Да и выглядел он под стать: грязные длинные волосы, обгрызенные или сломанные ногти, порванная и грязная одежда, – в общем, дикарь дикарём. Когда ранний обед закончился, все на некоторое время застыли, с ожиданием смотря на гостя. Никакой реакции от смутившегося Эйвинда не последовало. Первой заговорила мама. – Знаешь, после хорошего обеда принято говорить спасибо, – ледяным голосом намекнула Ольфина. – Это… спасибо? – непонимающе переспросил Эйвинд, будто в первый раз слышал это слово. – Да не за что! Всегда рады гостям, – подыграл папа-оптимист гостю. А уж после бани Эйвинд весь преобразился: отмытым он выглядел совсем не таким убогим, как раньше. Под одеждой проглядывали мускулы, которые даже для его возраста были великоваты, хотя его лицо по-прежнему было сонным и усталым. – Скажи, Эйвинд, – завёл разговор папа в то время, пока остальные члены семьи хранили молчание, – а почему ты оказался в лесу? – Я через него шёл, – разъяснил очевидный факт Эйвинд. – А куда ты шёл? – Куда-нибудь. – Что ж, быть может, есть место, куда ты хотел бы попасть? – Нет, – односложно отвечал неразговорчивый путник. – Тогда предлагаю тебе остаться и переночевать, – наперекор суровому взгляду мамы предложил Гарван. – Э-э-э… ладно, – и, присмотревшись к всеобщим взглядам, он добавил. – Спасибо? – Ух ты! – радостно ахнула Хунгерд. – У нас будет гость! – Хунгерд, – строго обратилась к ней мама, – иди и найди хотя бы спальник нашему “гостю”. Гарван, нам надо поговорить. С улицы доносились приглушённый разговор между мамой и папой, а из чулана звучали громкое шуршание и стук, свидетельствовавшие о том, что сестрёнка в очередной раз не может ничего найти в нём. – Меня ещё не успели представить, Эйвинд, – начал я разговор. – Я Варди. Ответом на представление служил короткий молчаливый кивок и вопрос: – Куда ведёт дорога через деревню? – В Виндхельм, а что? – Выбираю, куда дальше идти. – Так скоро? Может, задержишься? Тут очень редко бывают новые люди, – сейчас я и представить не могу, что когда-то мог так дружелюбно болтать с Эйвиндом. – А сколько тебе лет? – Пятнадцать. Не задержусь, – буркнул Эйви. – А чегой-то ты такой приветливый с незнакомцами? Пойду-кась я куда-нибудь дальше. – А, ну ладно, – только и успел вымолвить я, а странный парень уже со всех ног направлялся в противоположную от Виндхельма сторону. – Эй, Варди, – зашёл улыбающийся папа, – а где наш неожиданный гость? – Он ушёл, – слегка грустно ответил я. – Да как так? И еды совсем не взял? Давай скорее, сынок, в какую сторону он пошёл? – На юг, в противоположную от Виндхельма сторону. – Без меня есть не начинайте! Я скоро! – крикнул он мне и побежал за Эйвиндом, прихватив что-то съестное с собой. Где-то через полтора часа папа вернулся вместе с Эйвиндом, что удивило всю нашу семью. – Дорогие мои домочадцы, – вычурно начал свою речь папа. Наличие образованной жены иногда давало о себе знать длинными и витиеватыми фразами, которые он выдавал, – хочу представить вам нового члена семьи! Отныне Эйви будет жить с нами. Эта новость была… ошеломляющей для всех. Хунгерд восприняла её оптимистично и с радостным криком повисла на руке смутившегося от неожиданности Эйви. – Пошли, Эйви, я тебе деревню покажу, – радостно поволокла она упирающегося новосёла. Тем вечером я слышал от мамы приглушённые фразы, предназначавшиеся отцу, вроде: «Ты всех бродяг в наш дом собираешься притащить?» или «Не могу поверить, у нас и так два ребёнка! Вот не было забот!» Хоть мы и разные по характеру, подружиться нам удалось… не сразу, конечно. Эйвинд всегда держался особняком, к тому же он был старше меня. Мы с ним поначалу вечно спорили, но препираться с Эйви совершенно не имело смысла, поскольку он просто игнорировал всё, что я ему говорил, и делал по-своему. Единственный человек, которого он слушал, был мой папа. С того дня, как он стал жить с нами, мы всё делали вместе: ели, учились, работали. Стучал молотом Эйвинд плохо – большая часть изделий оказывалась браком, мне же всегда эта наука удавалась. Зато уж с оружием он обращался превосходно: физически сильный Эйвинд легко размахивал булавой, а спустя некоторое время взял двуручный молот, с которым научился сражаться. А науки не шли ни в какую! От истории он засыпал, от литературы и языка – засыпал, от устного счёта… тоже засыпал. В конце концов, едва научив Эйви читать, Стромм плюнул на него и перестал его мучить, так что свободное время он посвящал тому, что помогал папе. Папа души не чаял в новом жильце: говорил, что помощь Эйвинда неоценима, что без него бы не справился и так далее. Они вместе ходили на охоту и рыбалку, Эйви всегда любил поудить в тишине, вместе чинили инструмент: папа ковал железо, а Эйви вырезал рукоять из дерева. Гарван с самого начала стал относиться к нему как к сыну. Мама же, напротив, нового жильца признавать отказывалась и старалась не замечать Эйвинда, в глубине души надеясь, что тот когда-нибудь просто исчезнет из её жизни. Поэтому она с головой закапывалась в свои тексты и придиралась ко всему, что Эйви делал. Впрочем, за те короткие моменты, когда она была дома, много не напридираешься, да и Эйвинда это совершенно не задевало. Он продолжал относиться с ней с теплотой, искренне улыбаясь ей в лицо. Хунгерд всё время волочилась за Эйвиндом, болтая с ним без умолку, рассказывая про всё подряд, а молчаливый слушатель наивно верил всему, что она говорила. Раскрыв рот, он слушал про то, что Кренка с окраины водит шашни с Хельмом, что у фермера Гриссума корова сжевала мокрое бельё с верёвки, что капусту нынче опять съели жуки, что Грелха, дочка лодочника, засматривается на Варди и что Мьол уже давно хочет затащить Эйви на сеновал. Они отлично ладили, сестрёнка даже могла рассмешить вечного соню, что было довольно сложной задачей. Деревенские ребята поначалу поддразнивали Эйви за его замкнутость и некоторую дикость. Как-то раз Эйвинд сломал нос старшему парню за что-то, после этого не только детвора, но и многие взрослые стали с уважением смотреть на моего нового братца. А ещё он всегда меня защищал. От всяких личностей, вроде драчуна Хельма, от различных неприятностей, следовавших из мальчишеских авантюр, один раз даже от волков. Как-то раз мы с Эйвиндом наткнулись на стаю серых. Точнее не наткнулись, а она на нас напала. Штук десять злющих, голодных волков. Я уж думал, что они наши косточки тут и обглодают, да обошлось. Эйвинд вышел прямо перед волками, оглядел их, а они поджали хвосты, как побитые собаки, и убежали. Волки всегда узнают оборотней, даже в человеческом облике, они беспрекословно слушаются их и никогда не нападают. Сейчас я понимаю, что произошло, но тогда это выглядело как чудо. В конечном итоге, мы с Эйви стали не разлей вода: вместе устраивали набеги на огороды, вместе играли, вместе работали, вместе сплавлялись по реке, мы даже прикрывали друг друга, когда кто-нибудь из нас влипал в неприятности. Он был для меня не просто другом, а братом. Сколько раз я не пытался расспросить о его прошлом, Эйви каждый раз увиливал от ответа. Казалось, что оно осталось так далеко позади, что ему попросту не хотелось ворошить те далёкие события. Такими темпами прошёл целый год, тихий и спокойный. Я помню тот день, как наяву. Тем вечером мы возвращались с отцом и Эйви с рыбалки. По пути мы встретили малыша Септимуса, он всё пытался рассмотреть нашу добычу. Мимо проходили два стражника: они обычно останавливались в деревне на ночь во время патруля дороги. Мирная картина, не предвещающая беды. Внезапно Эйвинду стало плохо: его скрутило, руки вывернулись под неестественным углом, в общем, не очень приятная картина. Трансформация – дело небыстрое, но от неожиданности никто не успел толком ничего предпринять. Только мой папа крикнул мне бежать и, схватив меня за руку, потащил за собой. Первым умер Септимус. Даже не буду описывать, как выглядел его труп. Стражники набросились на волка, но всё, что они смогли сделать – погибнуть в когтях. Дальше была наша очередь: волк бросился на нас, но папа преградил ему путь. Я успел добежать до входа и оттуда увидел, как Эйвинд полоснул по отцу когтями. Тут со всей деревни сбежались на крики односельчане. Факелами, вилами, топорами – всем, что только смогли найти, они били по вервольфу. Даже оборотень не выстоит против сотни крестьян с вилами и факелами. В конце концов оборотню пришлось отступить и сбежать в лес. Итогом нападения оказалось трое убитых, четверо раненых. Среди раненых был и мой отец. Ударом лапы ему разворотило грудь, и каждому было понятно, что долго он не протянет. – Жаль, похоже, придётся вам самим справляться… – шептал Гарван, находясь в полубредовом состоянии. – Не ожидал я такого от Эйви, хотя и знал… После этих слов папа скончался, даже не попрощавшись с нами. Мне было страшно, и я возненавидел всех. Я ненавидел Эйвинда за то, что он убил столько народу, я ненавидел отца, который знал обо всём, но всё равно взял к себе убийцу, ненавидел мать, которой не было в самый ответственный момент! Из города прибыло много солдат, расследовать появление оборотня в деревне. Хотя нам ничего не сказали, на нас в деревне стали косо смотреть, особенно мать Септимуса. Но все эти мелочи меркли, в сравнении с потерей отца. Маму пытались сместить с поста в гильдии археологов, безрезультатно, конечно, но седых волос у неё прибавилось. Хунгерд очень горевала по Эйви, но она не видела того, что видел я. В деревеньке мы уже не могли оставаться, поэтому стали таскаться за мамой. Потом я повзрослел и осел в «Гнезде дракона». Там я и жил до последних событий.***
После окончания рассказа Герберт надолго замолчал и погрузился в размышления. – И знаешь, через некоторое время Эйвинд прислал письмо. Записку, даэдрот его дери, представляешь?! Он там писал, что извиняется. И это всё, что он смог из себя выдать! – А что он ещё мог сделать? Ни одно письмо не сможет передать того, что почувствовал Эйви, обретя себя, – без прежней весёлости заметил Герберт. – Он мог бы не появляться! Просто уйти и всё! Но нет! Он решил пожить с людьми, хотя и понимал, что в конце концов случится. А отец?! Он всё знал с самого начала, но всё равно взял Эйвинда! Чем он думал, подвергая такой опасности родную семью, ради чужого человека?! – Мы теперь этого не узнаем. Зато вот Эйвинда я понимаю. У тебя всегда была семья и дом, так что ты не знаешь, какого это – самовольно удалиться в изгнание. Ему просто хотелось жить, как все. Но этой возможности его лишили ещё до рождения. И всё, хватит о грустном и мрачном! Лучше послушай пение птичек и неси носилки ровно! Надо сразу отметить, что носилки вышли отвратительные, и они скорее убили бы Эйвинда, чем наша троица успела бы добраться до места назначения. К тому же дорога как таковая вообще отсутствовала, несущие раненого постоянно спотыкались, один раз Варди даже умудрился уронить товарища. – Невероятно, Варди! У тебя вообще откуда руки растут? – возмущался Герберт по дороге. – Ты постоянно падаешь, даже носилки уронил. Будь на его месте я – уже давно помер бы. Эйви на редкость живучий, раз пережил сначала наше дилетантское лечение, а потом этот переход! – Мы дополнительно влили в него целую бутыль лучшего лечебного зелья, так что с ним точно всё будет в порядке! – оправдывался вечно делающий что-то не так Варди. – Разве что пару дней ему стоит не размахивать молотом. – К слову, а где его любимый молот? – Все его вещи потеряны, с этим можно смириться. При превращении вещи рвутся, даже моя броня лопнула как пузырь. Свои я тоже потерял, удалось спасти только деньги да драгоценную “птичку”. И раз уж я выложил свою историю, может, расскажешь всё-таки, кто ты такой? Те бандиты и то о тебе больше знают. – Только если мы не сбавим темп! Тогда слушай! – Герберт начал так, будто хотел рассказать что-то невероятное. – Моим прапрапрадедом был знаменитый Аликс Ленколиа! – Кто, прости? – аккуратно поинтересовался Варди. – Не знаю такого. – Ещё один, – тихо пробубнил Герберт. – Аликс Ленколиа был одним из лучших фехтовальщиков Тамриэля на момент кризиса Обливиона. Его предки были столь же умелыми и гордыми, как и он! Я, как его потомок, этими качествами не обделён! – Это заметно, – едко вставил Варди. – Не перебивай! Говорят, что сам Святой Рыцарь, командир Рыцарей Девяти, учился у него владению мечом. Дети Ленколиа впоследствии принимали участие в междуцарствии Грозовой короны, Великой войне и осаде Имперского города, в частности. Всё началось с моего деда, Луи Ленколиа. Во время великой войны он руководил обороной Бравила. Когда город пал, альтмеры разграбили его, как ты, я надеюсь, знаешь. Наше славное имя смешали с грязью, а теперь никто и не вспомнит прославленного предка! С тех пор, как я официально получил титул мастера фехтования, я путешествую по Тамриэлю и уничтожаю всякую нечисть, начиная от чудищ, заканчивая бандитами и наёмниками! Я хочу прославиться и разбогатеть, вот моя заветная мечта, остальное – мелочи существования, так ведь? Принимал участие в нескольких пограничных конфликтах, чтобы не заржаветь. Но того самого дела, которое наверняка меня прославит, я ещё не нашёл. Примерно таким было дельце в «Крылатой свинье» – замшелой таверне где-то в Хай Роке. Местные власти наняли меня грохнуть парочку бандюг, что я и сделал, параллельно спалив таверну и казармы стражи. Помню пунцовое лицо градоправителя, когда он выгнал меня без денег, да ещё и стражу за мной послал! А вот того молодчика, что меня узнал, я не помню! Твоё путешествие – дело совсем другое: пахнет большо-о-ой заварушкой, тут я не соскучусь и успею срубить парочку голов! К тому же я вот лично такого поворота не ожидал! Почему это ты не сказал, что соня-тихоня оказался тем ещё спиногрызом… понял? Спиногрызом! – рассмеялся над собственной шуткой мечник. – Не смешно ни капельки, – занудно осадил его Варди. – Как ты думаешь, как реагируют люди на то, что разговаривают с вервольфом? – Ну, меня бы такое не остановило! Эйви – добрый парень, иначе бы не тащился за людьми, один из которых его откровенно сторонится, это я о тебе, если что, а второй – осмеивает всякий раз, когда он зевает. Знаешь, скамп его дери, я к нему даже привязался! А эта новая штука с хвостом – вообще что-то с чем-то! В своём волчьем обличье он всех порвёт! В общем, поход выдался не из лёгких: пару раз дикие звери нападали, но Герберт успешно отбивался от них. Иногда Варди чувствовал, что вот сейчас наступит конец, и он больше и шага не сделает. Потом парень брал себя в руки и шёл дальше, восхищаясь, откуда у Герберта, тащившего на себе кучу барахла, ещё остались силы после бессонной ночи. Ближе к двум часам им удалось добраться до дороги, ведущей в Драконий мост. – О, а ты был прав! Вон холмы впереди, а вот дорога. Ого, так ты всё-таки умный, даром что трусливый! – то ли похвалил, то ли унизил Герберт. – Сейчас идти будет легче! Хоть он непрестанно улыбался и напевал что-то, Варди видел, как начинают заплетаться ноги спутника. Солнце поднялось высоко, припекало, в елях вдоль дороги щебетали птицы: просто замечательный денёк для прогулки. Особенно приятным он стал, когда проезжавший мимо на повозке старик обратился к ним. – Эй, мужики! – громогласно окрикнул он. – Да у вас есть раненый! Полезайте в повозку, подвезу! – Вот спасибо, добрый человек, – поблагодарил Варди кучера. – Вы в Драконий мост путь держите? – А то! Из-за постоянных набегов разбойников ярл Элисиф скоро введёт военное положение, прямо как в последнюю гражданскую войну. Дороги уже все патрулируются армией, но, говорят, что логова так и не нашли. – Что за бандиты? – как бы невзначай поинтересовался Герберт. – Нас этой ночью атаковали какие-то вооружённые люди. Нашего друга ранили, мы ищем помощи в деревне. – Вы не узнали их? – удивился мужчина. – Изгои, даэдра их забери! Припёрлись сюда из Предела, разгулялись вона теперь! Народ честной режут. А на помощь лекаря не надейтесь: последний раз, когда я там был, люд судачил, что его пришлёпнули. А было-то это, почитай, недельку назад. Огорчённая этими известиями троица молча ехали до самого Драконьего моста. Но и там было не радостней: тихо, как на кладбище, одинокие прохожие старались поскорее зайти в дома, а улицу весьма неохотно патрулировала стража. – Спасибо, что подвезли, дядя! Вы извозчик? – всё выспрашивал Герберт. – Вообще я торговец, продаю всякую мелочёвку, – спрыгивая с телеги, сказал путник, – но когда я возвращаюсь обратно в Солитьюд или Маркарт, то со мной обычно едет парочка попутчиков. Вы собираетесь ехать в Маркарт? – Посмотрим, как дело пойдёт, дядя, – беззаботно пресёк все попытки расспросить их Герберт. – Если надумаете, свистнете меня. Я как раз скоро поеду. Ну, до встречи! – Ладно, дядь, спасибо за помощь, дальше мы уж сами как-нибудь, – распрощались друзья с дедушкой-возницей и потащили спящего Эйви в деревню. – Герберт, что-то не так? – вполголоса спросил у товарища Варди. – Ты как-то странно себя вёл с тем приветливым дедушкой. – Он что-то скрывает, помяни моё слово. Ни один здравомыслящий торговец не будет пользоваться этой дорогой. Эйви говорил, местным известно, что переправа около Сломанной башни контролируется Изгоями. Все путешественники, в основном, переплывают Карт к северу или знают о переправе гномов, как мы. Его повозка не пересечёт реку, да и по тем буеракам не проедет. – Твои рассуждения мне понятны, но давай по одной сложной задаче за раз. Сперва найдём кровать для Эйви, а уж потом решим, что будем делать. – Согласен! Хоть деревенька и выглядела мёртвой, все сразу узнали, что приехали гости, да к тому же с раненым. Две женщины: Сара и Эльза приютили их у себя, поскольку и них было две лишних кровати для Эйвинда и Варди, а Герберт предпочитал спать в собственном спальнике. Сара и Эльза оказались женой и дочерью того самого пропавшего лекаря, который действительно исчез около недели назад. – Вы просто безмозглые олухи! – хлопотала вокруг Эйвинда Сара. – Додумались тоже, даже раны не промыли. Надавали зелий и решили, будто всё закончится хорошо?! Вот ни разу! Он в любой момент может подхватить столбняк или заражение крови! И так далее и так далее… Варди не стал упоминать, что в силу природы оборотня, его приятель совершенно не подвержен болезням. А Герберту уже стало казаться, что все целительницы такие же безумные, как Лаффориэль и Сара. Домик семьи целителя выглядел изнутри именно так, как и представлял себе Варди. Весь первый этаж занимала палата для лечения. Там стояло несколько кроватей для больных, тяжёлый стол, на котором стояло несколько алхимических аппаратов, напоминавших стеклянные вазы. На полках вдоль стен стояли рядами склянки с зельями и настойками, вперемежку с книгами по алхимии. Помещение было очень ярко освещено множеством свечей. Сама семья жила подвале, где и обедала. Но сейчас алхимический инструмент убрали, и накрыли стол прямо в палате. – Уважаемые путники, – обратилась к ним Эльза, миловидная девушка лет двадцати пяти, – вы ужасно грязные, к тому же все в крови, можете спуститься к реке и искупаться. – А разве Драконий мост не под угрозой нападения Изгоев? – с опаской поинтересовался Варди, на что Герберт лишь фыркнул. – Не беспокойтесь, на эту сторону они никогда не переходили, но как только вы минете мост – окажетесь в большой опасности! – утешила их дочка лекаря. К моменту их возвращения ужин был готов. Более того, к великому изумлению ворчливой Сары, Эйвинд очнулся и порывался встать. – О, Варди, Герберт! Вы вернулись, – одновременно зевая и улыбаясь, встретил их раненый. – Зевает – значит живой, – сразу съязвил Герберт. – Знаете, что, господа, – встряла жена целителя, – не знаю, каким образом ваш друг выжил, но уверена: он сделал это вопреки всем вашим усилиям. А теперь прошу к столу, больного накормлю сама. После целой ночи без сна, длительного перехода без еды, валившиеся с ног путники с радостью упали на стулья и начали жадно уплетать похлёбку из говядины. В перерывах между ложками Варди не переставал уверять хозяев в том, что они выполнят любую работу, какую им дадут. – От помощи мы и вправду не откажемся, но не стоит нас так благодарить, мы исполняем волю отца: помогать всем, кем бы они ни были, – грустно улыбнулась Эльза. – С тех пор, как он пропал, вся деревня нам помогает, а мы их лечим, как можем. Так что у нас всё есть, чтобы более чем хорошо жить. – Я понимаю вас, – тихо отозвался Варди. – Надеюсь, он вернётся живым. Его слова вызвали хоть и мимолётную, но улыбку на грустном лице девушки. Ему было отлично понятна её печаль: его семья также пропала без вести, как деревенский лекарь, но у Эльзы с матерью просто не было возможности найти пропавшего. «Точно так же, как и у меня нет никаких шансов отыскать маму и сестрёнку», – внезапно напал на Варди приступ пессимизма. Однако печаль Эльзы была недолгой: через несколько минут она беззаботно болтала с Гербертом, и казалось, будто она не с незнакомцем разговаривает. Варди поражала невероятная способность Герберта быстро расположить к себе любую девушку. Стоит ли говорить, что многие из таких знакомств заканчивались жаркой ночью и холодным расставанием утром? После ужина Эльза и Сара спустились в подвал и легли спать, а три товарища собрались вокруг Эйвинда. – Как ты себя чувствуешь, Эйви? – обратился к лежачему Герберт. – Отделали тебя что надо, но я искренне благодарен тебе, волчок, что ты нас тогда выручил. Будь ты хоть трижды не в себе, не будь тебя – нас бы точно там прикончили. – Это… меня ещё никогда так не благодарили, – засмущался раскрасневшийся Эйвинд. – Но сейчас прошу очень серьёзно – никогда, – подчеркнул Эйвинд, – не называй меня волчок! – Понял, не вопрос, – невероятно быстро пошёл на попятную шутник. – Раз просишь, то не буду, соня. Тогда, может быть, Спиногрыз? Хвостатый? Серый? О, придумал – Черныш! – Нет!!! Что это вообще за клички? Я тебе не собачка! – Ладно, соня, так и быть. В честь твоего славного подвига, о котором, правда, никто не узнает, я буду звать тебя по-старому. – Спасибо… но, мне тоже стоит извиниться за то, что я не сказал про себя… В комнате повисло молчание, порождённое сложностью произошедшего. Хоть опасность миновала, но вопрос с Эйвиндом по-прежнему был не решён. И об этом думал каждый. Но больше всего вопросов задавал себе сам Эйвинд. «В этот раз повезло, но что потом? Что будет, если мне всё-таки удастся достать Герберта или Варди? Когда Варди позвал меня, я понадеялся, что смогу вернуть всё, как было раньше. Пора уже расстаться с глупой мечтой и принять единственное правильное решение», – как никогда ясно понял Эйвинд, прежде чем провалиться в сон. – Эй, Эйви, представляешь, Ленколиа, оказывается – очень известная семья потомственных мастеров меча, – попытался разрядить обстановку Варди. – Эй, Эйви, ты что, дрыхнешь? – Ха-ха-ха, вот уж точно, теперь у меня два новых друга: соня и зануда! – Не начинай, Герберт, пойду-ка я спать! Спокойной ночи тебе. – Ага, того же. Герберт ещё никогда не засыпал так быстро, всё-таки этот поход его невероятно уморил. Едва мечник принял горизонтальное положение, его сознание моментально отключилось. Ситуация у Варди была аналогичная, единственное отличие состояло в наличии у него кровати.***
– Вересковое сердце, – подбежал к вождю Изгоев один из разведчиков, – Мы патрулировали старый мост и обнаружили там много трупов закованных в железо нордов и эльфов. У всех порваны глотки, оторваны головы или выдернуты конечности. Я не раз слышал о подобных зверствах, это вервольф, Вересковое сердце! – А куда смотрели дозорные на мосту? – Они все были перебиты нордами в доспехах, да позаботятся о них Старые боги! – Да позаботятся о них Старые боги! – повторил воин с печалью, – Мы ещё отомстим за них, когда вернём себе наш дом! Я доложу обо всём нашим друзьям, нужно сообщить их шпионам в Драконьем мосту, чтобы приглядели за новыми людьми в поселении. Думаю, эта новость их не обрадует. А ты ступай и отдохни, нам ещё понадобятся силы, чтобы отвоевать Предел! – За Изгоев! – попрощался с главарём разведчик. «Я уверен, что эти иноземцы нам не враги: им нет дела до власти и земли – им нужен лишь хаос. Зато нам они очень даже помогут вернуть своё!», – размышлял сильнейший воин Изгоев, приложив руку к груди, где когда-то было его сердце.