Свадебные игры

Следующий день крайне осложняет ситуацию. Нет никаких мероприятий, ни одной спасительной соломинки, которая могла бы оттянуть неизбежное столкновение с Питом наедине. От воспоминаний о вчерашнем я мгновенно покрываюсь краской стыда и смущения. Мне противно от себя самой при мысли, что я повела себя такой лицемерной слабачкой с человеком, которого еще сутки назад считала своим врагом, которого клялась ненавидеть. Дорого же стоит теперь мое слово. Но хуже всего, что мне понравилось… Настолько, что едва разлепив глаза от солнечных лучей, бьющих в окно, я первым делом вспомнила поцелуи Пита, его ласки, прикосновения. И это не спишешь полностью на алкоголь. Приподнимаю голову и вижу, что на кровати я одна. А Пит снова в три погибели свернулся на кресле. Теперь о том, чтобы позвать его спать на кровати и речи быть не может, но мне так жаль его. На реабилитированном столе дымится обед. Значит, завтрак мы уже проспали. Сонная, тихонько прошмыгиваю в ванную. Меня тут же будят сильные ледяные струи душа. Вскрикиваю от неожиданности. Я даже не потрудилась настроить температуру воды, видимо Пит вчера так остужал свой пыл. И снова я возвращаюсь мысленно во вчерашний день. Я ощущаю то, чего не было прежде – у меня больше нет неприязни к Питу, нет ощущения, что он чужой, что мы разные. Неужели это все из-за пары поцелуев? Ведь мы и до этого много раз целовались, но ничего такого я раньше не чувствовала. Прошедшая ночь изменила все. Войдя в комнату, замечаю, что Пит уже встал, видимо мои крики в ванной не дали ему поспать. Он жадно пьет воду стакан за стаканом и потирает висок. - Доброе утро, - робко произношу я. - Не уверен, что доброе, - охая, но с улыбкой отвечает он. Когда наши взгляды встречаются, Пит сразу отводит глаза, а за ним и я. Видимо, он тоже озадачен случившимся. Он вздыхает, краснеет, неуклюже ставит пустой стакан на край стола и говорит: - Прости, если я обидел или испугал тебя вчера, я просто… - рука все-таки задевает стакан, и от его падения Пит вздрагивает и теряет мысль. Пытаюсь помочь ему подобрать неразбившийся стакан, но едва не ударяюсь о голову Пита, который наклонился с той же целью. Атмосфера очень неловкая. - Нет, нет, - тут же начинаю отрицать я, - Ничего страшного. - Я просто никогда не напивался, даже не знал, что на меня спиртное так подействует. Прости пожалуйста. - Да и ты меня тоже, наговорила тебе всякого. Он озабоченно смотрит на меня. - Так значит, ты не думаешь того, что говорила? Значит ты все-таки ненавидишь меня? – обеспокоенно спрашивает он. - Я говорила правду, - досадую, что сама запуталась в своих словах. – Я не ненавижу тебя. Наоборот, я кажется лучше стала тебя понимать. Он слегка улыбается. - Значит все не так плохо. Под его взглядом я снова краснею и решаю сменить эту щекотливую тему. - Что там на обед? - Куриный рулет с овощами, суп из морепродуктов и клубничное суфле на десерт. - От одних названий слюнки текут. Давай поедим? – с энтузиазмом предлагаю я. - Да я еще в душ не сходил, пойду-ка освежусь. Пит убегает так быстро, что не дает мне и слова сказать в ответ. Немного расстроено сажусь за стол в одиночку. Пита долго нет. Отчаявшись дождаться его, выхожу погулять в сад в надежде, что Пит немного позже присоединится ко мне. Все-таки он так любит тут бывать. Спустя время начинаю подозревать, что Пит нарочно меня избегает, в чем убеждаюсь, когда вхожу в нашу комнату. Тарелки пусты, а мой жених умиротворенно читает, сидя в своем кресле. Я злюсь на него. - Ты что избегаешь меня? - Что? - Пит, я серьезно. Не веди себя так. Мы должны действовать сообща. А у меня ощущение, будто ты скрываешь от меня что-то. Откуда мне знать, может ты сговорился с Капитолием за моей спиной? - Не конечно, Китнисс. Просто я… - он становится красным как рак. – Мне так стыдно за вчерашнее, я не могу на тебя посмотреть без смущения. - Давай просто забудем, - говорю я твердо, а внутри чувствую разочарование. На самом деле я не хочу забывать, но Питу я говорю: - Что бы ни произошло, мы команда и наша главная цель выбраться отсюда и спасти наши семьи, помнишь? - Да. Конечно, - мне кажется, в его голосе я тоже чувствую разочарование, но зато стена, за которой мы прячем наше смущение, начинает таять. - И сегодня ты будешь спать на кровати, - твердо добавляю я. Когда он начинает возражать, я говорю: - Ты нужен мне бодрым и собранным. Сам знаешь, как я плохо играю на публику. Вся надежда на тебя. Пожалуйста, Пит. - Хорошо, - нехотя соглашается он. Ближе к вечеру к нам приходит Эффи, затем подтягивается Хеймитч и команда подготовки. Ужинаем практически как одна большая семья. Все говорят о пустяках и молчат о самом главном. О нашей свадьбе никто не заговаривает, будто всех заранее предупредили. И я благодарна им. Забыть хотя бы на день о давящем ужасе для меня сейчас большой подарок. Когда приходит время ложиться спать, Пит занимает самый дальний край кровати. Так и гляди свалится во сне. Я молча улыбаюсь этому. Пит долго ворочается и не может заснуть. Ко мне сон тоже не идет, а вот воспоминания о прошлой ночи как назло лезут в голову. Пит, сморенный многодневной усталостью, все же через полчаса засыпает, а я еще пару часов верчусь мысленно вокруг родного дистрикта, погружая себя в сладостные грезы о доме. В ту ночь я впервые вижу, как Пит просыпается от кошмаров. Он не мечется по всей кровати как я и не кричит, а лишь подергивается и иногда приглушенно стонет. Дыхание неровное, а в самый страшный момент он слегка привстает, очнувшись, и жадно глотает воздух. Я делаю вид, что сплю, чтобы не смущать Пита еще больше, не вторгаться в его личное пространство. Несколько минут он пытается прийти в себя, глубоко дышит, чтобы успокоиться, а потом неуверенно, будто побаиваясь, снова кутается под одеяло. Мне становится страшно, что мои страшные сны тоже придут за мной. Кошмары мучили меня и до Голодных Игр. Они были связаны со смертью отца. На Арене я слишком выматывалась, чтобы вообще видеть какие-то сны, а после кошмары были только пару раз в тренировочном центре. И оба о смерти Катона. Снова и снова я ясно видела его разорванное тело от десятка челюстей переродков. Кроваво-красные, мрачные сны. Интересно, что снилось Питу? Может, однажды он сам расскажет. Утром замечаю, что лежу к Питу гораздо ближе, чем ночью. Мой лоб касается его спины, которой он повернулся ко мне. Я лежу так еще немного, осознавая, что мне приятна его близость, а потом убираю голову на свою половину кровати. Сегодня у нас будет предсвадебная фотосессия для журнала. Опять переодевания и нудные часы подготовки. Даже не знаю что хуже – сидеть без дела и трястись от страха за свое будущее или изнывать от рутины всех этих показушных мероприятий. Несмотря на все вчерашние уговоры, атмосфера между мной и Питом напряженная. И хотя ничего нового не произошло, ночь в одной постели, похоже, только ухудшила положение. Когда мы едем в машине в фотостудию, Хеймитч подозрительно смотрит на нас, но спрашивать, в чем дело, не решается. Все идет как обычно, как на любом другом мероприятии. Но когда нас просят поцеловаться для фото, мы подозрительно колеблемся и ведем себя как два незнакомца, которых просят о подобном впервые в жизни. Пит так осторожничает и церемонится, будто ему приказали улей с осами-убийцами поцеловать. Выходит как-то неуклюже и неловко, будто бы и правда первый раз. Благо никто, кроме Хеймитча не замечает ничего странного. Даже наши внезапно запылавшие щеки всех только умиляют. После фотосессии я вижу, как Хеймитч отводит Пита в сторонку и, кажется, пытается выяснить, что происходит. Пит снова пунцовый. Он отнекивается, потом что-то смущенно объясняет, отчего Хеймитч закатывается хохотом. Пит с опаской смотрит в мою сторону и тычет Хемитчу локтем в бок, чтобы тот успокоился. Я злюсь на обоих, и пока нас везут в павильон для новой передачи, исподлобья пускаю стрелы из глаз в этих любителей пошутить. Сегодня также предстоит снять передачу о том, как я представляю на суд зрителей 10 свадебных платьев, из которых путем голосования будет выбрано то самое, в котором меня поведут под венец, Пит то же самое сделает с обручальными кольцами. Сначала мы будем сниматься вместе, а потом разойдемся в разные павильоны. Перед тем, как уйти, Пит снова меня целует. Получился вполне обычный формальный поцелуй, но, возможно случайно вышло, в конце Пит слегка прикусил мою нижнюю губу. Так мы делали в ту пьяную ночь. Быть может, он понял тогда, что мне это нравится и решил повторить, но меня это сбило с толку. Легкая волна желания пробежала внизу живота. В мозгу как искра пронеслись пьяные ночные ласки, и я наверняка снова вспыхнула румянцем. - Ты не заболела, солнышко? Какая-то красная весь день, - посмеивается Хеймитч. - Твоя улыбочка меня так смущает. - Ну-ну. Этим вечером, не сговариваясь, мы с Питом не только не разговариваем, но и не смотрим друг на друга. Буркнув бесцветное «Спокойной ночи», поворачиваемся спинами и пытаемся забыть о существовании друг друга. И все равно я слышу, какое у Пита тяжелое взволнованное дыхание. А меня сегодня вновь посетил кошмар, в котором Рута становится переродком, а глаза у нее светятся как вспышки фотокамер. Кричу во сне и кричу наяву. Когтистая лапа переродка на моем плече превращается в руку Пита. Я вижу его испуганные глаза и прихожу в себя. Дрожа, рассказываю ему свой сон, всхлипываю, зарываюсь в теплую ткань его футболки. И только когда он обнимает меня, я со временем успокаиваюсь. Он шепчет что-то ласковое и гладит меня по волосам. А я лишь крепче обнимаю его и пытаюсь унять слезы. Остаток ночи Пит пытается меня успокоить, а я в панике кричу, что больше не буду спать. Это была тяжелая и изматывающая ночь для нас обоих.