Свадебные игры

Я просыпаюсь с оптимистичными мыслями. Может, Хеймитч прав и для Сноу будет достаточно публично поженить нас с Питом, а то, что творится между нами в спальне, ему безразлично? Хорошо бы если так. Раньше я считала себя единственной жертвой происходящего. Ведь Пит меня любит и вроде как должен быть рад сложившейся ситуации. Но после вчерашнего разговора я поняла, что у него положение ничуть ни лучше моего. Такое же рабское и унизительное. Как-то раз я поймала для Прим светлячков в лесу, посадила в банку и принесла домой. Мы долго и с удовольствием разглядывали их, выясняли, в какой момент они начинают светиться, как реагируют, если тыкнуть в них соломинкой и тому подобное. В конце концов, мы потеряли интерес, и светлячки через пару дней умерли в той банке. Кажется со мной и Питом сейчас происходит что-то похожее. Только к нам интерес потеряют не так скоро, будут подкармливать, приручать и только потом отошлют с глаз долой. Пит еще спит. Разглядываю в утренних лучах его лицо. Сейчас на нем ни единой хмурой складки, и потому Пит выглядит моложе. Замечаю едва заметные веснушки на щеках, пробивающуюся светлую щетину на подбородке, а потом с интересом разглядываю красивые по форме губы. Тут же ощущаю неудобство и отвожу глаза. Хотелось бы встать и освежиться в душе, но мы с Питом так сплетены по рукам и ногам, что если я встану, он тоже проснется. А мне не хочется его будить без особой причины. Так что я поднимаю глаза в потолок и пытаюсь мысленно заглянуть чуть дальше в свое будущее. Оптимизм растворяется. Даже если сейчас все пройдет без тяжелых жертв с моей стороны, и мы с Питом сможем остаться друзьями, я понимаю, что уже никогда не смогу быть с Гейлом. С тех пор, как я вызвалась добровольцем на Игры, я старалась забыть все, что связано с ним, вырвать с корнем все зарождавшиеся чувства и выкинуть из головы рассуждения на тему «если бы…». Я победила и в принципе могла бы впустить Гейла обратно в свою жизнь по возвращении домой и может даже начала бы с ним встречаться, но Пит сломал все мои планы. Точнее я сломала, когда отказалась убить его. И не жалею. Лучше жить без любимого парня, чем с чувством вины за чужую смерть. Хотя какое там. Впереди меня ждет менторство. И мои руки обагрятся кровью десятков детей, которых я не смогу спасти, сколько бы сил к этому ни прикладывала. Теперь заглядывать в будущее кажется мне скверной идеей для начала дня. Смотрю на своего мирно спящего друга по несчастью, высвобождаюсь-таки из его рук, и тело тут же обволакивает прохладный воздух комнаты. Пит недовольно ворочается и хлопает сонными глазами. - Ты уже проснулась? – потягиваясь, бормочет он. - Да, а ты бы поспал еще, мы вчера поздно легли. - Я забыл, нам сегодня куда-нибудь надо ехать? - Только ближе к вечеру. Не беспокойся, если что разбужу тебя. - Хорошо, Китнисс, твоя вахта, - улыбаясь, говорит он и снова зарывается в одеяло. По спине пробегает холодок от упоминания об Арене. Пойду –ка в душ и смою с себя все склизское мысли. На часах 12, и в нашу комнату вносят обед, который мы впервые делим вместе с Питом за одним столом. В качестве десерта к нам влетает Эффи, разряженная больше обычного. В руке у нее портативный телевизор. - Смонтировали ваше вчерашнее свидание, сегодня в 13.00 покажут. Так что не пропустите! Эффи показывает нам, как управлять устройством, а потом уходит и уже в дверях произносит: - Ой и как я могла забыть самое главное! Через пару часов мы придем вас наряжать для финала голосования и последующего интервью. - Будет еще интервью? – с возмущением спрашиваю я. - Конечно, будет, ты что не помнишь? Я же рассказывала вам обо всех мероприятиях еще в первый день! - Где тут все упомнить, Эффи, - с улыбкой говорит Пит. - В общем, ждите нас. В нашем распоряжении остаются подвешенные 2 часа. - Хочешь посмотреть передачу? – спрашиваю я у Пита, который лежит на животе поперек кровати и копается в листах бумаги. - Нет, а ты? - Нет. - Можно я тогда тебя порисую? - Меня? - удивляюсь я. - Да, почему бы и нет. - А это долго? Я успею умереть от скуки? - Надеюсь, нет. Сядь в какую-нибудь удобную для тебя позу. - Ладно. Я сажусь на одной стороне кровати, а Пит на другой. Пока он точит карандаш, я раскладываю для себя подушки. Честно говоря, меня заинтриговала идея, потому что я еще ни разу не видела рисунков Пита. Разве что на праздничных тортах. Но одно дело нарисовать глазурью цветок и совсем другое сделать портрет. Вспоминаю забавные, корявые рисунки маленькой Прим, которые она малевала угольком на обшарпанных стенах у нас дома. Надеюсь, у Пита выйдет лучше. Его взгляд становится очень состредоточенным, и поначалу мне не по себе находиться под таким пристальным вниманием. Я все еще ощущаю невольный трепет от прикосновения его взгляда ко мне. Есть в этом что-то интимное и волнующее, доверительное, уязвимое. В комнате сгущается тишина, лишь карандаш скребется по бумаге. Я слышу свое взволнованное дыхание, а потом и стук взбудораженного сердца. Не в силах выносить это, затеваю шутливый разговор, который Пит активно поддерживает. Проходит час. Пит отпускает меня, а сам добавляет последние штрихи. Я разминаюсь, пью сок, прогуливаюсь по саду, пока он еще минут 15 возится с портретом. Наконец, зовет меня обратно в комнату и смущенно показывает работу. Я удивлена. Получилось живо и похоже. Правда, манера немного детская, грубоватая. Но учитывая, что Пит нигде не учился, кроме как дома на пирогах, уровень меня впечатляет. - Вышло не так аккуратно, как я хотел, - говорит он слегка расстроено. - Пит, да у тебя талант! Незря ты кучу времени извел на разукрашивание пирогов. Линии уверенные. А главное сходство. Хотя ты, пожалуй, меня приукрасил. - Просто я тебя такой вижу. Немного смущенно улыбаюсь. - Теперь, когда мы вернемся домой, ты сможешь всерьез заняться рисованием. - Пожалуй. Теперь и денег, и времени на это хватит. Сделаю в новом доме настоящую мастерскую. - Нам видимо придется жить вместе, - не успеваю заметить, что мрачнею при этих словах и едва вспоминаю, как хотела закончить фразу. Чтобы не расстраивать Пита, пытаюсь улыбнуться. – Значит, я смогу тебе часто позировать. Пит тоже пытается улыбнуться, но с грустью опускает глаза. - Можешь взять себе, если хочешь. В знак нашей дружбы. От этих слов на душе снова теплеет. - Покажешь мне другие свои рисунки? Ты ведь много рисовал в саду. - Да, конечно. Мы ложимся на мягкие подушки и вместе разглядываем рисунки Пита. В основном изображения цветов из оранжереи, фрагменты интерьера, зарисовки статуй, поднос с едой, фигурки и предметы интерьера в нашей комнате. Натыкаюсь на несколько рисунков спящей меня. Хмурюсь, а Пит быстрее пролистывает их дальше. В конце концов, не зная чем заняться, мы просто лежим рядом в ожидании стилистов. - Вот бы все дни были такие, как сегодня, - говорит Пит. – Простые, наполненные нормальными человеческими делами и заботами. - Да, - только и говорю я. Пит прикрывает глаза, а я поворачиваюсь и кладу на него руку, как вчера перед сном. Моя голова оказывается у него на груди. Пит в ответ лишь слегка наклоняется ко мне. Так мы лежим, пока несколько минут идиллии не нарушает звук открывающейся двери. С неохотой погружаемся в суету телевизионного мира. От натянутых улыбок и наигранной радости у меня начинает болеть голова. Но в отличие от предыдущих дней атмосфера между мной и Питом меняется в лучшую сторону. Мы действуем как-то слаженно и гармонично, иногда даже находим повод посмеяться. Неужели я привыкаю ко всей этой бутафории Капитолия? Или привыкаю к Питу?.. На интервью мы делимся с Цезарем впечатлениями о событиях прошедшей недели, отвечаем на вопросы о предстоящем торжестве, делимся ожиданиями, страхами. Наши поцелуи с Питом снова другие, теперь мне кажется, будто мы уже лет десять женаты. В них нет ни страсти, ни смущения, только обыденность. В эту ночь долго не можем заснуть, смотрим друг на друга со страхом и волнением. Завтра последний день нашей свободы. И в то же время завтра президент вернется на виллу и будет где-то рядом с нами. Разговоры между мной и Питом переходят в шепот, вряд ли это защитит нас от прослушки, но мне так спокойнее. - Может, мы себя как-то покалечим перед церемонией? – то ли в шутку, то ли всерьез предлагает Пит. - Что? - Можешь со мной что-то сделать, я не против. Зато свадьбу перенесут. - На Арену нас выгнали бы, даже будь мы при смерти. Не думаю, что здесь с нами будут нянчиться. Даже если я тебе руку отрублю, стилисты тебе искусственную натянут и вперед. Пит смеется. - Ну ты и кровожадная, Китнисс, я надеялся только на перелом. Ну или сотрясение мозга. - Забываешь, с кем мы имеем дело. - Но если я буду без сознания, как они… - Даже спорить об этом не хочу. У тебя итак ампутирована нога из-за меня. Больше я тебя калечить не собираюсь. Какое-то время молчим, потом Пит осторожно произносит. - Хеймитч говорит, что президенту безразлична наша личная жизнь, лишь бы это не просочилось в СМИ. Так что ты не должна переживать, что нас заставят… ну ты понимаешь. - Да, я тоже это слышала. Будем надеяться. - И еще ты говорила, что нас скорее всего поселят в одном доме. Хочу, чтобы ты знала, я никогда не упрекну тебя, если ты будешь вести свою личную жизнь. И как только камеры отвернутся от нас, ты вольна делать все, что захочешь. Я в долгу перед тобой до конца своих дней. Ты спасла мне жизнь очень дорогой для самой себя ценой. Я не в праве что-то от тебя требовать. Я смотрю на Пита, чувствую признательность, сочувствие, жалость. Хочу сказать ему, что он тоже не раз спасал мне жизнь и что мы квиты и как я ему благодарна за помощь, но внутри все сжалось от подступающих слез. Я лишь обнимаю его. Крепко-крепко. Он отвечает тем же.