Камышонок

Холодно, мокро, на зубах песок, всё тело дрожит… Придя в себя, Антон не сразу сообразил, что с ним произошло, но всё же в итоге вспомнил, что чуть не утонул, и что, судя по ощущениям, всё же был спасён. В голове гудело, собравшаяся вокруг него толпа шумела, его кто-то зачем-то трогал, куда-то перетаскивал, что-то ему говорил… Всё это сбивало с толку, мешая соображать, а дерьмовое самочувствие тем более не способствовало мышлению. Тем не менее, кое-как осмотревшись, он выцепил взглядом своего спасителя. Узнать его было нетрудно — все вокруг стояли сухие, лишь с одного парня ручьями стекала вода. Да уж, дедукция, достойная Шерлока Холмса. Уверенный голос Серёги убедил народ расступиться, и к нему наконец добрался доктор. Врач оказался англоязычным, так что переводом занялся более-менее знакомый с этим языком Поз, легко растолковав Шастуну, что тому невероятно повезло, и что всего-то пару дней придётся провести на берегу, восстанавливая здоровье. — Ег-го тож-же н-надо. Он-н с-сп-пас, — кое-как выдавил из себя Антон, пытаясь не стучать зубами и не отплёвываться от песка. — Со мной всё в порядке, я только переволновался и всё, — послышался на удивление спокойный голос спасителя. Рядом снова разразился жутким акцентом местный доктор, и Дима поспешил объяснить, что спасителю не помешало бы продающееся без рецепта успокоительное типа валерьянки. Дурнота отступила, и Шастун наконец почувствовал детали окружающего мира: полотенца мокрые и уже не греют, под лопатку впивается ракушка, нога чешется… Он решительно сел и, понимая, что сам по себе вряд ли куда-то дойдёт, обратился к друзьям. — Да-давайте д-домой. Позов взял ситуацию в свои руки. — Так, граждане, расходимся, дайте недоутопленнику пройти. Серый, ты веди Шаста домой, а я пока за чем-нибудь согревающим сбегаю, у нас же в домике ни чайника, ни кипятильника, ни даже пледа захудалого… Оставив низкорослого южанина хлопать глазами в попытке понять, как ему такую дылду до дому тащить, Дима куда-то испарился. Но прежде чем Матвиенко успел открыть рот для вполне закономерной жалобы, в поле зрения Антона возникла чья-то протянутая рука, за которую он и ухватился. Его с лёгкостью поставили на ноги, под одну руку поднырнул Серёга, под другую кто-то повыше, и вся эта конструкция в стиле «гном и человек несут мачту» направилась в сторону их бунгало. Антон пытался идти, но тело слушалось его через раз, да ещё и шатало как пьяного, так что вскоре он забил на бесполезные попытки и покорно волокся, от нечего делать рассматривая всё, что попадётся на глаза. А попадалось не так уж много, ибо голова поневоле клонилась вниз. Песок, песок, песок… Тьфу, на зубах песок, под ногами песок, и в плавках, кажется, тоже песок… Любовь к галечным пляжам резко возросла. Песок, опять песок… Слева ноги Серёги в знакомых шлёпанцах дурацкого кислотно-зелёного оттенка, вторых таких ни у кого на острове не найдётся, что поделать, столь экстравагантный вкус здесь только у Матвиенко. А справа мелькали чьи-то босые ступни, идущие по усеянному ракушками раскалённому песку с такой непринуждённой лёгкостью, будто это был пушистый ковёр. Когда Антона всё же доволокли до его комнаты, усадили на кровать и закутали во что под руку попалось, он после множества неудачных попыток всё-таки сумел собрать расплывающееся сознание в кучку и наконец увидеть своего спасителя, которого раньше замечал лишь фрагментарно — рука, ноги… Оказалось, что в комплекте с крепкими руками и изящными ступнями шли бездонные ярко-синие глаза, точёный нос с хищными ноздрями, чётко очерченные губы и торс, столь плотно облепленный и без того тесноватой футболкой, что прорисовывалась каждая мышца. Пожалуй, встреть он этого парня в обычной обстановке, решил бы, что это самовлюблённый нарцисс, на едва не спадающие с бёдер шорты которого легко ловится любая свободная девушка и даже некоторые занятые. Однако здесь и сейчас парень вовсе не казался эгоистичным казановой; его глаза смотрели участливо, а губы… Губы что-то спрашивали вот прямо сейчас, а Шастун, как назло, просто смотрел на них и тупил. — …еня слышишь? — А? Ч-что? П-прости, з-задумался. Точнее, завис, — наконец справился он с дрожащей от зябкости и пережитого стресса челюстью и, пользуясь этой маленькой победой, поспешил поблагодарить своего спасителя. В ответ незнакомец лишь пожал плечами, философски заметив: «Видно, судьба у меня такая — всяких недотёп из воды вытаскивать», причём произнёс он это с таким видом, будто каждый день только этим и занимается. От пережитого стресса и нелепости ситуации Шастун рассмеялся, и, видно, столь заразительно, что спаситель тоже издал один смешок, другой, третий, а потом и вовсе заржал от души. Как следует отсмеявшись, Шастун протянул руку: — Я Антон Шастун. Мужчина пожал его ладонь, вроде бы и крепко, но так аккуратно, будто боялся сломать хрустальные косточки. — Я поо… Попов. Арсений Попов. — Красивое имя. Тебе идёт. Неловкое молчание было нарушено появлением Серёги с невесть откуда взявшимся на тропическом острове тёплым пушистым пледом и Димы, каким-то чудом умудрявшегося держать в руке четыре стаканчика с горячими напитками. — Так, Антоха, держи кофе и грейся им снаружи и изнутри, — назидательно пробурчал Позов, одной рукой ставя стаканы на тумбочку, пытаясь при этом не уронить тяжёлый поднос с едой, который он держал во второй руке. — Тьфу ты, — освободив руки, он хлопнул себя по лбу, — совсем забыл, что Паша с нами не поехал, по привычке взял четыре. — Ты всё правильно сделал, — улыбнулся Шастун. — Нас же всё равно тут четверо, просто вместо Паши мой спаситель. Арсений, будешь кофе? Только сейчас Позов заметил, что Антон был в номере не один, и, слегка стушевавшись, пожал руку Арсению и поблагодарил за спасение друга, а потом всё то же самое проделал Серёга. Чуть ли не залпом выпив половину большущего стакана, Антон наконец-то почувствовал тепло. Странное дело — он провёл в воде не больше минуты, но замёрз так, будто в морозилке два часа провёл. Может, это из-за того, что воды наглотался? Или это были отголоски могильного холода чудом разминувшейся с ним смерти? Бррр, придумается же такое. Как будто его оптимизм затерялся в волнах вместе с одним из браслетов. Хм, а может, штормовые воды отпустили его именно в обмен за этот браслет? Вон как бросил в озеро когда-то монетку, и с тех пор ни разу с ним ничего плохого там не произошло — и ногу не сводило, и вода всегда на удивление чистая оказывалась, и камышины пятки не кололи, и водоросли в плавки не лезли… Кто-то назвал бы это чушью и примитивизмом, всё-таки двадцать первый век на дворе, не время и не место для суеверий, но сам Антон подобные вещи суеверием не считал. Поэтому завтра — сегодня обеспокоенные друзья явно никуда его не отпустят — он пойдёт на берег и отдаст волнам самую красивую монетку.

***

Пару дней спустя ребята вовсю дурачились на пляже. Неожиданно для всех Арсений замечательно вписался в их компанию: охотно поддерживал любую затею Шастуна, пропускал мимо ушей подколки Матвиенко, подыгрывал Позову, был вежлив с их дамами, но не пытался их кадрить… Казалось, он всегда был частью этой компании, а не прибился к ребятам в их первое утро на острове. Антон не уставал поражаться новому знакомому. Потерять при перелёте багаж, вдобавок при транспортировке на остров утопить единственную оставшуюся сумку, в которой были все деньги, телефон и документы, кроме обратного билета, не быть допущенным в отель, дикарём выживать на острове, собирая в лесу фрукты и ночуя на лавочках или в гамаках у пляжа — и всё это с необыкновенной лёгкостью, будто в этом не было ничего такого! Да ещё и всяких тонущих дылд спасать мимоходом, теряя в океане шлёпанцы, и при этом всё равно пребывать в феноменально хорошем настроении, глядя на мир с задорной искоркой в синих глазах… Подобная стойкость и оптимизм восхищали и вдохновляли. Разумеется, Антон бы не потерпел, чтобы его спаситель ночевал на лавочке, как какой-то бомж, и питался чем бог пошлёт. Он настоял на переезде Арсения в его комнату и даже уступил ему кровать — всё равно Шастуну она была коротковата, в то время как на расстеленном на полу одеяле он мог вытянуться в полный рост, не боясь спихнуть ногой вазу со столика. А ещё Антон упорно брал на себя все расходы и следил за тем, чтобы его спаситель хорошо питался, — да он за собственным рационом так не следил! Впрочем, остальные тоже считали нужным выразить благодарность за спасение друга — Позов отдал ему несколько своих футболок и шорты поприличней, а Серёга купил нормальную обувь взамен потерянных сланцев. Арсений оказался замечательным человеком. В первый день, пока Антону нельзя было перенапрягаться, он остался рядом и развлекал его разговорами. На родине он работал эдаким аналогом лесника (только следил за водоёмом, а не лесом) и потому знал много интересных историй про всякую водную живность, незадачливых рыбаков и хитрожопых браконьеров. А свой досуг он проводил за чтением исторических романов и книг по мифологии, так что мог порой блеснуть интересным фактом из жизни древних славян. Вдобавок помимо таланта рассказчика он обладал редко сочетающейся с ним способностью слушать, так что собеседник из него получился очень приятный. На второй день после недоутопления Антон уже пришёл в норму, но пока побаивался снова идти в воду, тем более что океан был всё ещё недостаточно спокоен, так что ребята, оставив девушек наслаждаться загоранием на пляже, отправились в пеший поход до водопадов. Арсений, как наиболее знакомый с островом, взялся вести друзей сам, без экскурсовода, и ребята ни разу об этом не пожалели: можно было идти с комфортной скоростью, без понуканий и скучных однообразных псевдолегенд, которых для любой захудаленькой достопримечательности с десяток найдётся. Антону особенно понравилась природная чаша одного из водопадов, в хорошо прогретой солнцем воде которой было так приятно плескаться. А на следующий день, когда океан окончательно успокоился, а Шастун почти набрался смелости попробовать в нём искупаться, Арсений, догадываясь о боязни друга, зашёл в воду вместе с ним и всё время был рядом, благодаря чему Антон чувствовал себя в безопасности. Как-то сама собой компания разбилась на части: днём Позов с Матвиенко экстремалили, пробуя то дайвинг, то водные лыжи, то ещё что-нибудь, в то время как дамы загорали на солнышке, купались или играли в пляжный волейбол с французскими туристками, а Шастун с Поповым сидели где-нибудь в тенёчке, попивая прохладительные напитки и болтая обо всём на свете, или следовали примеру дам. К вечеру же компания собиралась и полным составом шла на площадку, совмещавшую в себе функции дискотеки, бара, караоке и фаер-шоу. Обычно Антон с Катей Позовой первым делом отправлялись в караоке, где Шастун охотно исполнял что-нибудь из репертуара Снуп Дога, а девушка предпочитала песни Бейонсе и Леди Гаги, благо возможности голоса позволяли. Вдоволь напевшись, они присоединялись к остальной компании, переходя в танцевальную часть площадки. В очередной такой вечер Антон сидел у барной стойки, посматривая на танцующих товарищей. Он изрядно устал во время волейбольного матча против сборной немецких пенсионеров, — подтянутые старики и улыбчивые бабульки оказались настолько бойкими, что для победы пришлось выложиться на все сто! — поэтому почти не танцевал, предпочитая потягивать коктейль, от нечего делать рассматривая публику, ибо поговорить было не с кем — Поз и Серый танцевали каждый со своей дамой, а вокруг пластичного Арсения девушки всех мастей и национальностей так и вовсе вились в огромных количествах, привлечённые как его внешностью, так и грациозностью движений. Шастуну было слегка досадно — сам он таким уровнем танца похвастать не мог, находясь где-то на уровне ритмичных подёргиваний в такт музыке и расслабленных полупрыжков, так что неудивительно, что девушки обходили его вниманием. Быстрый танец сменился медленным, и на соседний стул плюхнулся Арсений, привычным жестом заказывая у бармена стакан воды — то ли трезвенником он убеждённым был, то ли не хотел тратить деньги платившего за него Антона, а может, и то и другое сразу. — Что не танцуешь, Арсений? — поинтересовался Шастун лишь бы не молчать. — Вокруг полно девушек, пригласил бы одну на медляк. Арсений пожал плечами. — Не вижу смысла. Да и устал уже, если честно. Охота отдохнуть в тишине… Ну, насколько это возможно на столь маленьком острове, где всюду то музыка, то долбанутые тропические птицы, не затыкающиеся и после полуночи. Антон сомневался, что друг назвал истинные причины. Скорей уж ему было неловко не иметь возможности угостить понравившуюся девушку коктейлем или привести её к себе в номер. Хотя вполне возможно, что с его-то данными Арсений привык к постоянному вниманию со стороны женщин и оттого стал особо переборчив.