Камышонок

Как известно, всё хорошее когда-либо заканчивается. Да и плохое тоже. Словом, ничто не вечно под луной. Вот и десятидневный отдых ребят подошёл к концу. Изначально Ар-Сино — хотя за это время он привык называть свой человеческий облик Арсением — полагал, что ему будет сложно столько дней подряд посвятить общению с людьми, но когда срок вышел, он осознал, что не прочь продлить его вдвое, а то и вчетверо. Люди — может, не весь людской род, но именно эти конкретные пять человек — оказались гораздо лучше, чем он думал. Матвиенко-гроза-черепах был вовсе не столь кровожадным и агрессивным, как показалось изначально; он проявлял заботу к друзьям и даже подкармливал потихоньку островную живность — мелких, не крупнее белки, обезьянок и пёстрых попугаев. Его девушка уже не казалась такой шумной, а её смех и вовсе походил на журчание ручейка, переливаясь нежной музыкой. Её подруга и жена Димы, Катя Позова, была мила и заботлива, и всегда следила, чтобы «эти тощики», как она окрестила их с Антоном, «отъедались и набирались сил». Сам Дмитрий, вечно спокойный, как озёрная гладь в штиль, был надёжен как якорь и безотказен как весло, благо друзья имели совесть не пользоваться этим его свойством сверх меры. Шастун же… Он был хорош, как все остальные вместе взятые, и даже лучше! Его смех и вечные приколы, разговоры обо всём на свете, начиная с цикла размножения амфибий и заканчивая философскими рассуждениями о смысле жизни, трогательная в своей неуклюжести манера двигаться, извечное позвякивание браслетов на запястьях… Ар-Сино сам не заметил, как привязался к спасённому долговязому парнишке пуще прежнего. Он с ужасом думал о возвращении на родину, ведь ему придётся вернуться к нематериальному существованию, и у него не будет возможности снова поболтать с Антоном, поиграть с ним в волейбол, скоротать время за чашечкой кофе и порцией анекдотов… Они попрощались на острове, когда их вещи уже были собраны и погружены в катер, готовый отвезти ребят на материк, к аэропорту. Девушки даже чуть всплакнули, парни же были более сдержанны и старались поднимать боевой дух, перекидываясь шуточками. Впрочем, перед самым отплытием они всё-таки не выдержали и кинулись обнимать своего провожатого, сопровождая процесс многочисленными похлопываниями по спине и плечам. А потом они спешно запрыгнули на палубу катера и умчались вдаль, до последнего активно размахивая руками и что-то крича. Ар-Сино проводил их грустным взглядом, понимая, что в ближайшие несколько лун не сможет с ними и словом обмолвиться. Ещё в домике ребята дали Арсению свои номера телефонов, взяв с него обещание, что тот непременно позвонит им всем, когда вернётся на родину, чтобы продолжить общение уже в России. Невыполнимое, конечно же — слишком сложно воднику среди зимы обзавестись гаджетом, да ещё и столь уязвимым к жидкостям. Да и узнав о том, что живут они практически в одном городе, друзья наверняка захотят встретиться — и как им объяснить, почему загорелый Арсений в тридцатиградусный мороз разгуливает всё в тех же шортах, футболке и шлёпанцах, причём совсем не мёрзнет, и даже дыхание в пар не обращается? В этот раз Ар-Сино не стал сопровождать Антона при перелёте, занятый перетаскиванием вещей в родное озеро. Если в прошлый раз он ограничился лишь любимой монеткой, то сейчас количество принадлежащих ему предметов изрядно возросло: футболки, шорты, обувь, монетки — старая с дырочкой и новая, отданная Шастуном океану — и даже тяжёлый металлический браслет, соскользнувший с руки Антона в тот шторм и затерявшийся под осевшим песком. Помнится, Арсений спустя пару дней не устоял перед искушением нацепить на себя эту толстую серебристую цепочку, а Шастун узнал украшение, и пришлось соврать, будто Арс нашёл его на том пляже, среди выброшенных прибоем водорослей, и надел, чтобы не забыть спросить у друга, не его ли цацка, и вернуть, если да. Услышав это, Антон улыбнулся и сказал оставить браслет себе — дескать, раз его нашёл именно Арсений, значит, океан хочет, чтобы браслет был у него и ни у кого другого. Вынужденный изрядно замедлить темп, чтобы вещи не пострадали при транспортировке, Ар-Сино закончил с переездом спустя много часов — по его подсчётам, к этому времени Шастун должен был уже добраться до своей квартиры и завалиться спать. Перетащив последний груз, которым оказалась памятная монетка на верёвочке, водник не устоял перед искушением заглянуть к товарищу. В отличие от острова, здесь царило мрачное зимнее утро, не становящееся светлее даже от наличия толстого слоя укутавшего улицу снега. Невыспавшийся Антон мрачно собирался на работу. Отсутствие возможности пообщаться с Шастуном и без того угнетало, а тут ещё и перспектива его многочасового отсутствия в поле зрения! Водник нахмурился, пытаясь найти выход, и подходящий вариант сам всплыл в его сознании: снег. Снег ведь тоже вода, а за пару часов, прошедших с прилёта Антона, снега выпало столько, что Ар-Сино фактически получал полную свободу невидимого передвижения по городу — а значит, можно сопроводить Шастуна на работу и понаблюдать за ним там!

~•~

С выхода на работу прошло уже три недели, а Арсений всё не звонил. Антон то и дело одёргивал себя, запрещая волноваться: скорее всего, новый знакомый и думать забыл о своих курортных друзьях. Небось вернулся на родину, и всё завертелось, закружилось — работа, дом, быт, привычный образ жизни, восстановление утраченных документов… Тут уж не до воспоминаний о случайных спасённых недоутопленниках. От подобных мыслей портилось настроение, так что Шастун старался занять мозги чем-нибудь полезным. Например, работой. Производительность его отдела повысилась в разы, и это было исключительно его заслугой: он приходил в офис раньше всех, а уходил поздно вечером, чтобы быстро добраться до дома и провалиться в бездну сна без сновидений. Не всем коллегам его ажиотаж пришёлся по душе: босс, отчего-то уверенный, что худощавый менеджер вознамерился его подсидеть, стал придираться чуть ли не к каждой мелочи, а вечно расфуфыренная бездельница Ленка почувствовала, что на фоне Антонова трудоголизма выглядит ещё большей лентяйкой, и вовсе принялась ему гадости всякие подстраивать — то клиента внаглую уведёт, то о важном звонке не сообщит вовремя, то и вовсе кнопку на стул подложит, как прибабахнутая пятиклассница. Впрочем, за Шастуна заступалась сама судьба: в последний раз, когда начальник подловил его у кофемашины и принялся устраивать незаслуженный и оттого ещё более обидный разнос, аппарат выплюнул струйку обжигающей воды аккурат в Пидора Ебаныча (так он окрестил про себя Сидора Иваныча). А в конце дня, как раз перед корпоративом, когда изведшая на себя половину косметички Ленка отошла помыть руки, кран сломался, обдав её нехилой такой струёй воды, испортив разом причёску, макияж и платье. А уж когда Шастун по вечной своей неловкости уронил только что вскипевший чайник, но вопреки ожиданиям не обжёгся, потому что наперекор законам физики на него не попало ни капли кипятка, да ещё и ни разу не поскользнулся на мокром полу, коллеги парня окончательно уверились в том, что за время отпуска Шастун овладел какой-то непонятной магией. К середине марта всё устаканилось: босс наконец-то понял, что Антона вполне устраивает текущая должность и в начальники он не метит, а Ленка ушла в декрет, и на её место взяли милую работящую Анечку. Но даже несмотря на столь позитивные перемены офисная жизнь всё равно была неспокойной, ведь неадекватных клиентов ещё никто не отменял, равно как и внезапные авралы. После одного такого аврала поздно вечером Антон возвращался с работы пешком, потому что буквально накануне отогнал машину в автосервис, а общественный транспорт в это время зимой уже не ходил. Шастун брёл по набережной, зябко кутаясь в шарф и поглядывая на сковывающий реку истончившийся лёд, светящийся отражённым сиянием фонарей. Его внимание привлёк тёмный движущийся силуэт посреди белёсой глади. Поначалу Антон подумал, будто это чёрный мусорный пакет ветром вынесло на лёд, где он каким-то образом зацепился и трепыхается, но, приглядевшись, с ужасом понял, что это провалившийся в полынью человек. Первым побуждением было позвонить в службу 112, но, выхватив телефон, Антон понял, что хвалёный айфон не выдержал мороза и вырубился наглухо. Парень кинулся к спуску к воде и, притормозив у самого края, осторожно ступил на лёд, тут же опускаясь на колени, а потом и вовсе ложась плашмя. Распластавшись на льду, он пополз в сторону утопающего, одновременно пытаясь вспомнить, что ещё рекомендовал сделать в этой ситуации отставной майор-обэжэшник. У края полыньи лёд был уже настолько тонкий, что Шастун не рискнул на него выползти, опасаясь, что тот не выдержит. Вместо этого он скинул с шеи свой длинный шарф и бросил его конец барахтающемуся в воде парнишке — теперь, когда он был близко, стало видно, что это сопливый подросток, один из тех, кто всегда уверен, что уж с ним-то ничего плохого не случится. Антон боялся, что парень слишком замёрз и испуган, чтобы ухватиться за шарф, но тот явно был везунчиком: всего-то со второй попытки поймал его и вцепился мёртвой хваткой. Увидев, что пацанёнок крепко держится за импровизированный трос, Шастун принялся подтягивать его к себе, стараясь двигаться как можно плавнее. Поначалу при контакте с мальчишкой лёд с хрустким звоном ломался, но чуть дальше нашлось место, выдержавшее напор его веса, и вскоре Антон уже ухватился за шиворот куртки спасаемого, подволакивая его к себе. Ощутив под собой твёрдую поверхность, мальчишка рванулся было вставать, но крепкая хватка и смачное «Кудабля?!» заставили его остановиться. Кое-как они вдвоём выползли к спуску набережной, где Антон подсадил обессилевшего пацана, помогая ему преодолеть пятьдесят сантиметров вертикали, оделяющие его от твёрдой земли. В процессе Шастун слышал потрескивание льда, что вовсе не обнадёживало, однако окончательно лёд подломился через миг после того, как Антон выбрался на бетонный парапет. Казалось бы, всё это заняло от силы пяток минут, но Антон умотался так, будто ещё одну смену без отдыха проработал. Однако останавливаться на передышку было нельзя: со спасённого пацанёнка ручьём текла вода, что на морозе грозило весьма устрашающими последствиями, так что, буркнув под нос парочку ругательств и запустив в реку чуть ли не полную горсть откупных монет, Шастун ухватил продрогшего мальчишку за локоть и потащил к ближайшей поликлинике, благо та была всего в паре дворов. Антон раньше не бывал ночью в поликлинике, так что, достигнув цели, слегка растерялся, но светящаяся табличка «ТРАВМПУНКТ» привела его на третий этаж (ну и дебильная же идея размещать травмпункт не на первом! А если у пациента нога сломана, как ему без лифта на третий ковылять?), где их встретил дежурный травматолог, похожий на добродушного медведя крупный русобородый мужчина, который с первого взгляда понял ситуацию и тут же принялся за дело. Не сговариваясь, они вдвоём синхронно и слаженно помогли подростку стянуть с себя мокрую липнущую куртку, а за ней и отяжелевший от воды свитер. Когда пацан был избавлен от промокшей одежды, врач достал из недр стола какую-то пелёнку, аккуратно вытер продрогшего мальчишку и накрыл его собственной курткой, снятой с рогов спрятанной за дверь вешалки. Мальчонку всё ещё била крупная дрожь, и Шастун тоже поспешил поделиться с ним одеждой, закутывая в свою куртку его слегка синеватые, покрытые мурашками дрожащие ноги. Напоследок врач поставил чайник и, подогрев воду, не доводя её до кипения, налил её в большую пол-литровую кружку с рисунком в виде R2D2 и Дарта Вейдера и, вручив посудину своему пациенту, наказал постоянно пить и греться. Лишь после этого врач позволил себе расслабленно сесть рядом, уже в более спокойном темпе проверяя мальчонку на предмет обморожения, и Шастун наконец-то смог разглядеть на его бейджике имя: Макаров Илья (отчество скрывалось за невесть откуда взявшимся потёком зелёнки). Убедившись, что обморожения нет, а парнишка потихоньку согревается, доктор Макаров нехотя вернулся за стол и принялся оформлять бумаги. — Ну-с, как братишку вашего непутёвого зовут? Антон даже не врубился, что врач обращается к нему, а потом, всё же осознав этот факт, недоуменно посмотрел на спасённого. При ближайшем рассмотрении парнишка оказался почти столь же худ и лопоух, с точно такими же вихрами всё ещё влажных и оттого чуть потемневших русых волос. — Я его не знаю. — А-а-а-р-р, — стуча зубами, начал было парнишка, и Антону почему-то подумалось, что его зовут Арсений, но нет. — Ар-рт-тёёём. Хвы-ы-л-лин-к-ков.

~•~

Антон быстро сдружился с Ильёй и Артёмом, и, с одной стороны, Ар-Сино был рад за друга, ведь это позволило Антону не столь болезненно переживать отсутствие вестей от курортного знакомого, а с другой… Его это раздражало. Он не понимал, почему, ведь прекрасно видел, какие они замечательные — и добродушный доктор, ко всем пациентам обращающийся с мягкой улыбкой, каким бы вымотанным он ни был, и застенчивый парнишка, жмущийся к своим спасителям так, будто они были его давно потерянными и вновь обретёнными братьями. И тем не менее ему было невыносимо смотреть на то, как Шастун с ними общается, как знакомит их с остальными друзьями — Димой, Серёгой и Пашей, как проводит с ними всё больше времени. Порой Ар-Сино хотелось утопить этого мальчишку и доброго доктора вместе с ним, но он тут же шугался этой мысли, стыдясь сам себя: мало того что эти люди ни в чём не виноваты, так они ещё и дороги Антону, и любой причинённый им вред отразится на Шастуне. Уж чего-чего, а причинять боль лучшему из известных ему людей Ар-Сино не хотел.