Камышонок

Идиотское предположение Анечки никак не выходило у него из головы, прочно поселившись в черепной коробке и генерируя дурацкие вопросы, которые он предпочитал игнорировать, хоть и не очень-то получалось. Разве мне кто-нибудь нравится? Да нет, чушь какая-то. А если не чушь? А если всё же нравится? Бывает ведь так, что ты сам не замечаешь своей симпатии к кому-то, вон вспомнить хотя бы как Поз со своей Катей дружил-дружил и додружился. Может, мне Анечка нравится? Нееее, дурацкий вопрос. Она, конечно, хорошая, симпатичная, работает нормально, а не как эта бестолковая Ленка, но как-то… Просто нет. Я же помню по своим детским влюблённостям, что с понравившейся девочкой хочется провести как можно больше времени, так что будь объектом моей симпатии Анечка, я бы наверняка приходил на работу раньше всех и уходил самым последним, а то и провожал бы её или даже по-дружески довозил бы её до дома на машине. Нет, это точно не Аня. Так, стоп, я уже не сомневаюсь в том, что у меня есть симпатия к кому-то, и теперь гадаю, к кому именно? Бред. Лучше бы делом занялся. Таааак. Договор. Касатцын Игорь Валерьевич, далее именуемый как Клиент, бла-бла-бла… Дурацкая фамилия какая-то, прям гибрид касатки и сарацина. Или чёрно-белого кита правильно писать через О? Ладно, неважно. Следующий документ. Блин, да что за день дурацких фамилий — Тронутый Евгений Борисович. Видел я того Евгения Борисовича, стрёмный мужик, такого не то что трогать — и смотреть-то лишний раз не хочется. Дальше кто там у нас? Косицына Ольга Николаевна. Помню такую, я тогда чуть не рассмеялся, увидев, что у неё волосы заплетены в длинную косу — интересно, она специально старается соответствовать фамилии, или это просто совпадение? Эх, вернуться бы в первый класс да снова дёргать девчонок за косы… Вынужденный сражаться с отвлекающими мыслями, Антон еле дождался конца рабочего дня. На сегодня у него была назначена очередная прогулка с Арсением, и, предвкушая хороший вечер, Шастун постарался смотаться с работы при первой же возможности. Прохладный от близости воды ветерок, радостные крики речных чаек, вкусное мороженое и приятное общество друга — что может быть лучше? Но, как обычно, идиллия не продлилась долго. Какой-то долбанутый велосипедист, невесть почему ехавший не по велодорожке пятью метрами правее, а по пешеходной зоне, что была ближе к воде, чуть не сбил зазевавшегося Арсения — Антон чудом успел потянуть друга на себя. Удостоверившись, что с Поповым всё в порядке, и вдогонку обложив придурочного водятла изрядной порцией матов, Шастун возвратился в нейтральное расположение духа и собирался уже вернуться к нормальному течению прогулки, но вовремя заметил, что до сих пор держит Арсения за руку. И что ещё хуже — ему это нравится! Поспешно убрав конечность и запихнув идиотскую мысль на задворки сознания, Антон попытался было возобновить прерванную беседу, но не тут-то было: с неизменной улыбкой Арсений приобнял его за плечи, благодаря за спасение от чокнутого противника велодорожек, и дурацкая мысль вернулась из ссылки, обзаведясь подкреплением, состоящим из серии других не менее дурацких мыслей и вопросов, и все они так или иначе были связаны с Поповым. Какое-то время он безуспешно пытался слушать очередную историю друга, одновременно сражаясь с одолевающими его сознание мыслями, но вскоре понял, что одно лишь присутствие Арсения придаёт им сил. Вынужденно прервав его рассказ, он распрощался с Поповым под предлогом нехорошего самочувствия, наскоро договорился о дате следующей встречи и бросился к ближайшей остановке, стремясь скорее попасть домой.

~•~

Переживая за здоровье друга, Ар-Сино быстрее обычного нашёл подходящее для развоплощения укромное местечко, тщательно спрятал одежду и спешно понёсся по лабиринту водопровода, безошибочно сворачивая в нужных местах. Примчавшись на место слишком рано, он еле-еле дождался Антона и, пользуясь невидимостью бесплотного состояния, тщательно оглядел его в поисках симптомов недомогания. Но больным Шастун не выглядел, лишь чуть усталым, растерянным и немало встревоженным. Обеспокоенный отсутствием видимых следов возможной болезни, Ар-Сино решил как следует понаблюдать за Антоном, отмечая малейшие странности в его внешнем виде и поведении. Первой странностью было то, что вопреки обыкновению Шастун не полез сразу под душ, а ничком завалился на кровать, уткнувшись носом в подушку. Полежав так пару минут, он с тяжёлым вздохом перекатился на спину, подложив руки под затылок, и с отсутствующим видом уставился в потолок. Провалявшись так минут пятнадцать, он возмущённо воскликнул «ДА ЧТО ЗА БРЕД?!» и, резко вскочив с кровати, отправился готовить ужин. Во время приготовления и приёма пищи Антон выглядел вполне здоровым, но, судя по выражению лица, мысли его плавали где-то далеко. После трапезы он вернулся в комнату и сел за ноутбук, торопливо стуча пальцами по клавишам. Ар-Сино был не слишком уверен в своём умении различать буквы, всё-таки в этом он был самоучкой и мог многое делать неправильно, так что приходилось больше полагаться на картинки. Антон листал фотографии различных мужчин — возможно, искал изображения признаков заподозренной у себя болезни? На всякий случай водник придирчиво осмотрел его лицо, но не нашёл никаких отклонений от нормы: цвет кожи правильный, ничего не распухло, не покрылось какой-нибудь корочкой или сыпью, всё в точности так, как должно быть. Так почему же Антон занервничал сильнее? Почему он закрыл глаза и протянул руку перед собой, а потом, будто ожёгшись, отдёрнул её, прикусив губу? Не является ли это каким-нибудь редким признаком страшного недуга? Антон ещё какое-то время помучил компьютер, но, так и не найдя ответа, вскоре лёг спать, пробормотав, что по запарке любая чушь могла примерещиться, да и утро вечера мудренее. Ар-Сино, какое-то время посторожив его сон и убедившись, что в этот раз друг обойдётся без кошмаров, вернулся на озеро. На рассвете дух вернулся к Шастуну и продолжил наблюдения. Вопреки его утверждению, утром ничего не прояснилось, по крайней мере для водника — сам-то Антон ограничился тяжким «Значит, не показалось. И что теперь?». Глубоко задумавшись, парень даже не обратил внимания, что говорит отдельные фразы вслух, а вот Ар-Сино его слова заметил и обеспокоился ещё больше, но вовремя понял, что «Ладно, ещё пара дней осталась, придумаю что-нибудь» относится к назначенной на послезавтра встрече с ним, а не к сроку жизни человека. Всё оставшееся до следующей встречи время встревоженный водник незримо провёл с другом, отлучаясь только когда он спал или работал, и то не дольше чем на час. Антон всё так же выглядел вполне здоровым, но был непривычно хмур и раздражителен, да и занимался нехарактерными для себя вещами. Например, он мог открыть видео и внимательно просмотреть его начало, а потом психануть, захлопнуть крышку ноутбука, отбросить многострадальный компьютер в изножье кровати, ударить подушку и бессильно рухнуть на неё, а потом, полежав и успокоившись, вернуться к просмотру видео. Обычно, когда Антон что-то делал за компьютером, Ар-Сино смотрел на него, а не на экран — изучать лицо Антона, читающего забавную историю, с кем-то беседующего или во что-то играющего было куда интересней, чем пялиться на россыпь полупонятных значков или придуманных человеческой фантазией странных тварей. Но в этот раз, видя столь необычную реакцию друга, он нарочно уделил особое внимание тому, что Шастун смотрит. На экране целовались двое людей — ничего особенного, Ар-Сино тыщу раз подобное видел как вокруг озера, так и в местах, где ему довелось побывать в человеческой форме. С чего бы Антону до такой степени странно реагировать на столь обыденное зрелище? Изображённая на экране парочка принялась раздеваться, и Антон по непонятным воднику причинам снова захлопнул и отложил ноутбук. Ар-Сино недоумевал: во-первых, ему вообще было непонятно, почему люди считают обнажённое тело чем-то постыдным, а во-вторых, он уже неоднократно видел, как Антон глазел на изображения нагих людей, и раньше друг реагировал на это совсем не так. Быть может, непонятный недуг Антона лишил его потребности к размножению, и теперь друг не может спокойно смотреть такие видео, потому что это напоминает о его потере? Вскоре Шастун продолжил просмотр видео, и по характерному бугорку на штанах Ар-Сино понял, что потребность в размножении далеко не утрачена. Догадаться, что же тогда с Антоном не так, становилось всё сложнее и сложнее. Лишь когда целующаяся парочка с экрана окончательно разделась, он понял — или, по крайней мере, понадеялся, что понял, — в чём было дело. Теплокровные создания размножались не откладыванием икры, а посредством тесного физического контакта. Многие животные занимались этим не ради потомства как такового, скорее ради удовлетворения собственной потребности — зачастую им не то что пол партнёра, но даже его биологический вид был не важен. Люди же были исключением. Они возвели удовлетворение потребности в культ, но утяжелили столь простую вещь грузом всяческих условностей, столь же нелепых, как идея ношения одежды в хорошую погоду. Даже для разовой случки, нарочно проведённой таким образом, чтобы исключить деторождение, они искали в партнёре строго определённые характеристики вроде телосложения, цвета кожи или волос, пола, возраста, расы и тому подобного — хотя, казалось бы, если в результате соития всё равно не появится ребёнок, то какая разница? Однако для людей разница, очевидно, была. Более того: людское общество отличалось крайне странным подходом к соитию не ради деторождения. С одной стороны, всюду рекламировалась защита от нежелательных последствий, включая незапланированное потомство, а с другой — контакты между представителями одного пола, которые уж точно прибавлением в семействе не грозили, считались чем-то неприемлемым и негласно, а порой и гласно, порицались. Вот и Антон, ранее предпочитавший смотреть записи, где действующими лицами были парень и девушка, явно порицал собственную тягу к просмотру текущего видео, где парень ласкал парня, и оттого злился на самого себя и вымещал злобу на ноутбуке, а потом, чуть успокоившись, возвращался к своему «неправильному» занятию. И Ар-Сино вопреки своим привычкам увлечённо пялился в экран вместе с ним, тщательно запоминая все детали в надежде, что когда-нибудь это знание ему пригодится. Ему не раз доводилось видеть, как люди удовлетворяют свои половые инстинкты, но раньше для него это было не более захватывающим, чем охотящаяся лягушка или гадящий бобёр — банальное удовлетворение существующих у всех живых созданий потребностей. Теперь же... То ли повлияло длительное пребывание в человеческом облике, то ли излишняя привязанность к человеку, но теперь соитие — хотя люди обычно называют это дурацким словом «секс» — его более чем интересовало. В нём как будто просыпалось нечто изначальное, гораздо более древнее, чем он сам. И если его многовековую жизнь нахлынувшая волна новых чувств и желаний сносила как песчинку, то что же чувствовали люди, жизнь которых столь мимолётна? Хотелось уже не только видеть Антона и говорить с ним, хотелось прикасаться — и не тайком, невидимой и неощутимой для людей бесплотной сущностью обволакивая его прекрасное поджарое тело, когда он принимал душ или ванну, а открыто, так, чтобы Антон чувствовал эти прикосновения, обвить его, соприкасаясь всем телом, кожа к коже, сердце к сердцу, глаза в глаза. Дышать одним воздухом и осыпать любимое тело поцелуями и ласками, чтобы дыхание сбилось, кровь прилила к щекам, тонкий стан призывно изгибался, а с уст слетали сладкие стоны и мольбы о высшем наслаждении.