Отменить восход

— Беги, Юри, беги! И он побежал. Юри не был уверен, что знает, кому принадлежит этот голос — Виктору ли, или кому-то совершенно другому. Он просто слушался и бежал. Пространство вокруг менялось — от пустынного песка, забивающегося в глаза и обувь, он отмахивался и тут же увязал в грязи какой-то болотистой местности, а лицо морозили холодные ветра, словно покрывающие кожу ледяной броней. По крайней мере, ощущения были именно такими. Он несся, не разбирая дороги, охваченный ужасом — и не мог вспомнить, чего же так испугался. За спиной ощущалась тьма, она сгущалась, тянула к нему свои щупальца, опутывала все вокруг паутиной, словно большой голодный паук. Обернувшись один раз, Юри понял — больше нельзя. Но как можно уйти от хозяйки этого места, куда спрятаться? Перепрыгнув поваленное небольшое деревце, он оказался в лесу, погруженном в сумерки и мертвую тишину, лишь тьма за спиной шептала что-то множеством голосов, сводя с ума и заставляя ускорять шаг. Может быть, в лесу удастся скрыться, рассудил Юри, и тут же совершенно неуклюже споткнулся о торчащий корень, которого не было тут еще секунду назад, и кубарем полетел носом в землю. Земля прогнулась под его телом и начала осыпаться, утягивая его, судорожно пытающегося уцепиться хоть за что-нибудь, вниз, пружинисто смягчив падение на дне. Он лежал на мокрой земле, чувствуя, как промокает кофта, как ноет нога и по телу ползут жуки, покрывая его живым одеялом. С головой. Тьма склонилась над ним, оглаживая, играя, шепча. Он открыл рот, делая последний вздох. И она устремилась внутрь. Он распахнул глаза, сел на кровати и закашлялся — горло скребло. Сон был невероятно реалистичным, он терпеть не мог такие — особенно если они страшные. В квартире царила тишина. Судя по пустому месту рядом, Виктор куда-то ушел, и уже относительно давно. А, ну разумеется, экран мобильника показывал бодрую половину двенадцатого — почти полдень, само собой у него есть дела, кроме как валяться на кровати до второго пришествия. Но, чтобы окончательно успокоиться и убедиться, что это все было только сном, Юри было почти необходимо увидеть Виктора, и как можно скорее. Тяжело вздохнув, парень рухнул обратно на подушку, поднимая руки с телефоном над лицом — пару лет назад он уронил так тяжеленную книгу и потом еще несколько дней ходил с синяком, — и открывая Инстаграм. Ежедневная традиция как его, так и Виктора, Крис даже шутил однажды, что они, наверное, переписываются, даже лежа рядом под одним одеялом. Юри улыбнулся, вспоминая об этом — пару раз так действительно происходило, первый раз — когда он болел и временно потерял голос, а второй — когда было просто лень открывать рот. Вернув свое внимание на ленту, Юри куснул угол подушки от досады — с фото в сами знаете чьем профиле на него смотрел он сам, умиротворенно пускающий слюну во сне, а сбоку в кадр влезла половина знакомой хитрой морды. — Ну, только попадись мне теперь, папарацци чертов! — зашипел он, краснея и швыряя телефон в складки одеяла — больше в ленте ничего интересного не было, а читать комментарии под тем фото он попросту не решился. Однако, как бы приятно ни было просто валяться в кровати, вставать все же пришлось. Прошлепав в ванную, Юри аккуратно обошел ванну стороной, оглядел пустую раму зеркала и, склонившись над раковиной, включил холодную воду, ополаскивая лицо. На кухне ждала записка «Маккачина покормил, люблю, В.» и накрытый полотенцем завтрак — подобная забота умиляла даже спустя все прожитое вместе время. После завтрака пришло время домашних дел. Вытащив мокрую кипу тряпья из недр стиральной машинки, Юри с трудом открыл балконную дверь и поежился — погода сегодня особым теплом не радовала, особенно когда ты совсем недавно выполз из-под теплого одеяльца. Одежда нашла свое место на веревках, сосед на балконе справа, бодрый дедуля, курящий, как иногда казалось фигуристу, просто круглые сутки, — ибо как еще объяснить то, что как не выйдешь, тот с сигаретой? — приветливо помахал ему и состроил из пальцев «козу», с хитрой улыбочкой погрозил ею. Кажется, временами он путал Юри со своим малолетним внуком. Стоило парню сунуться обратно в теплую комнату, как в ушах внезапно зазвенело, а пол под ногами содрогнулся. Землетрясение, с тоской понял Юри, устало вздыхая. Для него, как для японца, землетрясение не было чем-то невероятным, знаем, видели. Правда, всего пару раз от силы, но все же… Лишь после до него дошло, что дело-то сейчас происходит в России. Конечно, ничего не мешало данному явлению начаться и тут хоть прямо сейчас, говорят же «принес с собой непогоду», может, Юри сюда землетрясение с собой принес, однако прямо на глазах изумленного до крайности фигуриста взлетевшее в воздух кресло явно было чем-то новеньким. К тому, что ему придется уворачиваться от кресла, вознамерившегося за что-то его прикончить, прямо в собственной квартире посреди белого дня, его явно жизнь не готовила. Однако спасаться пришлось — рыбкой нырнув за стену, отделяющую комнату от балкона, Юри поморщился от звука разбившегося стекла, ибо кресло пронеслось над ним, обдав воздухом, и вылетело с балкона. Куда оно делось потом и не получил ли кто неудачливый взбесившимся предметом мебели по темечку узнавать, если честно, не особо хотелось, потому что следом за креслом наружу вылетела картина со стены. — Ну вот, балкон теперь точно чинить придется, у этого нечто личная неприязнь к стеклам или что? — еле слышно пробормотал Юри, осторожно выглядывая из-под нижнего края окна и проверяя комнату на наличие других вздумавших полетать объектов. Коих, к слову, не обнаружилось, царила тишь да гладь — за исключением выбитого окна и, пожалуй, парочки седых волосков в шевелюре самого Кацуки. Переведя дух, он на коленях подполз ближе к двери. Вовремя — спустя пару мгновений в том месте, где он находился ранее, стекло рассыпалось с громким треском и через него вылетел столик. В комнате творилось невесть что — все тряслось, непонятно откуда взявшиеся порывы ветра буквально сносили с ног, вещи бились об стены, затем вылетая через балкон и заставляя Юри пригибаться и дергаться из стороны в сторону. Затем началось что-то совсем невообразимое. Юри готов был поклясться, что ничего не принимал, но стены вдруг начали рушиться прямо на глазах, бросая ветром в лицо горсти пыли. За ними, вместо соседних квартир, царила непроглядная тьма, а обломки, вместо того, чтобы мирно улечься на пол, играли с ним в вышибалы — несколько даже попали, вышибли дух и явно наставили нехилых таких синяков. В итоге от комнаты остался лишь пол, разрастающийся трещинами, и балкон, последнее спасение — впрочем, и балконные стены вскоре тоже рухнули, обдав его пылью и мелкой крошкой. Фигурист остался стоять на балконном пятачке, окруженный пустотой, и боялся даже представить, что с ним будет, если он рухнет вниз с такой высоты. А ветер явно преследовал цель скинуть его — порывы толкали в грудь, и лишь хороший вестибулярный аппарат пока позволял удерживать равновесие. Впрочем, это не могло длиться долго — от очередного удара ветром в грудь он покачнулся и начал заваливаться назад, судорожно пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь и словно в замедленной съемке чувствуя, как расступается позади пустота… …под до боли сжатыми пальцами чувствовался холодный пластик. Юри распахнул зажмуренные глаза, чувствуя, как дико колотится сердце, подтянулся на руках и огляделся. Все было как раньше — целая квартира, целый балкон, никакого ветра и летающих вещей, абсолютно целые стекла — правда, балкон открытый, хотя точно был закрыт во время развешивания вещей. Смущала лишь одна деталь — сам Юри висел за окном, чудом цепляясь за подоконник и раму, и понятия не имел, как оказался в таком незавидном положении. Вывод напрашивался неутешительный — под влиянием всех этих странных галлюцинаций он сам открыл окно и попытался сброситься вниз, но все же успел уцепиться и теперь висит тут, словно придурок какой, и не понимает, как же втянуться обратно — руки слишком устали, чтобы поднять тушку вверх. — Помогите! — крикнул он наугад. Разумеется, именно в этот момент деда-соседа на балконе не оказалось, а внизу царила тишина и пустота. — Кто-нибудь, пожалуйста! Маккачин заливался лаяем с балкона, но что он мог сделать? Руки слабели, Юри не знал, сколько времени сможет провисеть вот так прежде, чем упадет. На глаза навернулись злые слезы, а дыхание перехватило от внезапно накатившего приступа паники. «Я умру здесь!» — понял он. — «Все будут смотреть на лепешку из моего тела и думать о том, какой же я неудачник, выпал из окна во время развешивания белья… И Виктор? Как отреагирует он? Вдруг он будет винить себя в том, что ушел?». В общем, картина нарисовалась очень и очень нерадостная. В глубине квартиры что-то громыхнуло. Сначала японец подумал, что вещи опять решили полетать, однако потом вспомнил этот звук — так входная дверь бьется об соседнюю на лестничной площадке. Соседка в свое время очень ругалась по этому поводу. Манера так открывать дверь и ключ от квартиры на случай ЧП имел лишь один человек среди их знакомых — и Юри тут же преисполнился надеждой. — На помощь! — заорал он со всей громкостью, на которую был способен, почему-то путая русские и английские слова. — Ты где? — заорали в ответ. Маккачин, вот ведь умный пес, с лаем бросился навстречу, словно показывая путь. — На балконе. Юрио, скорей, помоги мне, я сейчас упаду! Послышались быстрые шаги, и изумленная мордашка Плисецкого нависла над ним. — Ты чего тут делаешь? — поинтересовался он, от удивления явно позабыв все грубые словечки, и вцепился в чужие запястья, упираясь ногами и тазом в балконную стенку. — Вишу, как видишь… — прокряхтел Юри, честно пытаясь помогать, но это скорее напоминало беспорядочное дрыганье ногами, и, получив злое восклицание «не дергайся, блин, только мешаешь!», послушно повис без движения. Как худенький, тонкий Юрий тащил вверх своего более плотного и тяжелого тезку — отдельная история, но, когда Юри перевесился через край балконного окна и ввалился внутрь, растягиваясь на полу и все еще не веря в свою удачу, его случайный спаситель со стоном рухнул рядом. — Ну ты и тяжелый! — поделился он. — И как только Виктор тебе на том показательном поддержку делал? — Это просто ты палка, — устало огрызнулся Кацуки и, приподнявшись на локте, сгреб парня в объятия. — Спасибо, Юрио, ты мне жизнь спас. — Да уж… — прохрипел тот, пытаясь выбраться из захвата. — Даже не буду спрашивать, какого черта ты висел за балконом, всегда знал, что ты чокнутый. И не называй меня Юрио! Его собеседник лишь вздохнул. Говорить кому-то о том, что происходит в их квартире? О, увольте, в психушку ему еще рано… вроде бы. — Поверь, лучше тебе не знать. Юра даже спорить не стал. В итоге Юри все же не удержался и рассказал все, начиная с самой первой странной ночи. Юрий слушал внимательно, хмурясь, и если сначала он явно сомневался в психическом состоянии своего тезки, то потом рассказ его явно захватил, и он начал выдвигать самые разнообразные идеи о том, как можно от этой потусторонней фигни избавиться. На вопрос, откуда он все это берет, он посмотрел на Юри как на дебила и снисходительно пояснил «из ужастиков, само собой». — Юри-сан, Юри-сан! — заорали с лестничной площадки, и, вновь стукнув дверью о соседнюю — нет, соседка определенно убьет его, если этого не сделало «нечто», — в квартиру ворвались те самые малолетние вызыватели потусторонних тварей, соседи Виктора. Этакие Винчестеры, только трое и наоборот — если те избавлялись, то эти призывали. — Юри-сан, мы из школы идем и видим, как вы на балконе висите! Испугались ужас как, сразу побежали, но нас на первом этаже одна дура задержала! — видимо, с подачи одной из девочек это «Юри-сан» прицепилось к нему намертво. И Виктора, и, как оказалось, Юрия они звали просто по именам и довольно панибратски, а вот с ним «санкали» как могли. — А почему вы там висели? — поинтересовался, наконец, паренек, сунув руки в карманы и изображая из себя не то крутого копа на допросе, не то человека, которому на все на свете наплевать, но горящие интересом глаза выдавали его с потрохами. — Решил повисеть от скуки, — закатил глаза Юрий. — Миха, не тормози, если он висел — то явно не просто так. — А ты тут самый умный что ли? — тут же возмутился Миха. Сначала Юри слегка удивился тому, как они явно хорошо друг друга знали, но потом вспомнил, что Виктор и с Плисецким, и с ребятами знаком давно, и Юрий явно не первый раз приходит сюда в гости. — Я понял, что не просто так, вот и спрашиваю. Пришлось Юри рассказывать все и им тоже. Ребятам история понравилась. Ну еще бы, действительно призвать что-то во время детской глупой игры — это вам не хухры-мухры. Теперь идей изгнания стало раза в два больше, но все они были… мягко говоря, странные, и Юри очень сомневался даже не только в том, что это и правда поможет, но и в том, что это в принципе получится реализовать: начиная с заклинаний, амулетов, свеч, соли и святой воды и заканчивая вином с ядом, кровью девственниц и сжиганием квартиры. О да, особенно последнее… Входная дверь хлопнула, Маккачин подскочил со своего места, словно торпеда, и, высунув язык, умчался встречать хозяина, шебуршащего в прихожей. Вскоре тот вошел в комнату и лишь удивленно поднял брови, узрев в своей квартире детский сад. — Что это у вас за собрание без меня? — весело поинтересовался он, приглаживая растрепанные ветром волосы, и Юри с удивлением понял, что за всеми этими странными разговорами и обсуждением любимых фильмов ужасов наступил вечер. — А мы тут… — начала было Кристина выдавать их план — Виктор же свой, ему можно. Однако Юри, решивший скрыть сегодняшнюю ситуацию, чтобы не расстраивать и так нервного сожителя, так не считал и сделал огромные глаза, раздумывая над тем, как бы незаметно заткнуть ее. Плисецкий, заметивший это, тут же пнул ее по ноге и, воспользовавшись отвернувшимся хозяином квартиры, провел пальцами по губам, имитируя застегнувшуюся молнию. Девочка понятливо кивнула и закончила предложение чем-то вроде «пришли поболтать», после чего все гости спешно засобирались по домам, а перед уходом Юри шепотом пообещали поискать более действенные способы. — Так… хочешь сказать, Юра просто пришел с тобой повидаться? — не удержался от вопроса Виктор во время ужина, и Юри понял, что на самом деле понятия не имеет, для чего же тот в действительности приходил. Перед сном Юри, наслушавшись за день баек о призраках и демонах, зажег прикроватный ночник, принес с кухни соль и, пользуясь тем, что Виктор ушел принимать душ, посыпал ею перед дверями, окнами и — чем черт не шутит — даже вокруг кровати, предварительно ее слегка отодвинув от стены. Он не особо верил в действенность данного метода, но все же спать ложился в куда более спокойном состоянии, чем обычно. Но ночью он вновь рывком был выдернут из сна. Время на экране телефона показывало ровно третий час, в квартире царила тишина, но Юри старательно прислушивался к каждому шороху и вглядывался в углы, не освещаемые ночником, чтобы не пропустить появление тени. Все было спокойно. Поняв, что все это время почти не дышал, Юри нервно выдохнул и лег обратно на подушку, когда внезапно ночник замигал и резко выключился. Парень в панике рванулся к нему, нащупывая переключатель, и включил снова, медленно выдыхая и успокаивая дико колотящееся сердце. Со светом было спокойнее. Опершись руками о постель, он почувствовал, что с правой стороны, со стороны Виктора, простынь была словно мокрая. Опять с мокрой головой спать лег, решил японский фигурист, поворачиваясь, и крик застрял у него в горле. Простыня из белой превратилась в красную, пропитавшись кровью, текущей из разодранного горла Виктора, чьи глаза были широко раскрыты, а рот, уже засохшая кровь из которого когда-то стекла на подбородок и подушку, искривлен в мучительной гримасе. Одной рукой он вцепился в простынь, и пальцы застыли, сведенные в судороге, а вторая превратилась в ошметки мяса, костей, мышц и остатков разорванных сосудов. Юри казалось, что он умрет прямо там, на месте, глядя на труп своего такого любимого человека. В голове не было ни единой связной мысли, все вокруг перестало иметь значение, кроме того, что вот Виктор, лежит рядом мертвый, а сам он ничего не мог сделать — не защитил, не уберег, домолчался, идиот, расстраивать он не хотел! Закрыв лицо руками, он зашелся в рыданиях, задыхаясь от боли и чувства вины, и закричал, чувствуя, как кровь стекает по его собственным рукам. «Ты убил его. Ты убьешь его» — шепнул голос в голове. И Юри согласился, размазывая слезы и кровь по щекам. Убил, и теперь умрет сам. «Проснись». — Проснись! Ну же, все хорошо, давай, открой глаза! — знакомый до боли голос звучал испуганно и растерянно. Юри задергался в чужих руках и резко сел, чувствуя, как лоб больно бьется обо что-то твердое. — Айч, Юри, больно, ты чего так резко?! — Ви… Виктор? — он прищурился, пытаясь без очков разглядеть родное лицо — тот, живой и невредимый, потирал лоб, хмурясь. — Что… Что такое? — Ты опять кричал во сне. Что тебе снится такое, мне даже интересно стало… Юри всхлипнул, вспомнив кровь на простыне и мертвое тело рядом, и бросился к Виктору на шею, утыкаясь носом в плечо и дрожа — думать об этом было почти физически больно. Нечто стало играть еще более жестоко. Что означало то «ты убьешь его»? И, разумеется, о своем сне он не сказал ни слова.