Отменить восход

Прошло ровно три с половиной недели с того домашнего сеанса экзорцизма. Три потрясающие, спокойные недели — и за все это время никаких следов потусторонних сил в квартире обнаружено не было, поэтому Виктор и Юри, расслабившись, старались жить как раньше и навсегда забыть все то, с чем им пришлось столкнуться. Дни шли своим чередом. С ребятами-соседями они теперь поддерживали теплые дружеские отношения, те время от времени приходили в гости и иногда даже выгуливали Маккачина, когда хозяевам было некогда или лень. Часы показывали ровно одиннадцать пятьдесят вечера. В прихожей хлопнула входная дверь и послышались голоса — кажется, Виктор привел с собой гостей. — Юри! — позвал любимый голос. Ну да, конечно, обещал явиться раньше, а пришел лишь сейчас, да еще явно не совсем трезвый. Скрестив руки на груди и постаравшись принять самый суровый вид, он вышел из комнаты и хмуро уставился на жениха. Кроме Гоши, Милы и Юры, который вообще непонятно что забыл в этой взрослой компании, с ним были еще парочка не слишком знакомых парней и одна девушка — не подопечные Якова, их тренировки заканчивались раньше, поэтому Юри видел их всего несколько раз, пока те собирались домой, и имена, когда-то названные Виктором, в памяти не задержались. — Ты обещал вернуться два часа назад! — кто же знал, что, отпуская его на встречу с друзьями и отказываясь идти тоже, он пропустит возможность проконтролировать процесс и утащить его вовремя домой? — Ну, прости, встретил ребят, поболтали по душам… — улыбнулся тот и потянулся с обнимашками, но Кацуки извернулся и пихнул его в грудь, отталкивая. В душе свернувшимся драконом клокотало недовольство — и это было странно. Раньше подобное, случающееся, к слову, довольно редко, он переносил вполне спокойно. — От тебя алкоголем несет, иди проспись. — Ух ты, Кацудон тебя строит, — ехидно ухмыльнулся Юрий и тут же зачем-то добавил. — Если что — я не алкашничал с ними. Просто проверял, не собьет ли их по пути какая-нибудь машина. — Ты что, обиделся? Я выпил совсем немного, честно, — возможно, это было правдой, вел Виктор себя вполне осознанно, разговаривал четко и достаточно твердо стоял на ногах, но Юри все равно не собирался спускать ему с рук все так просто. — Мы с ребятами тебе вкусняшек принесли, посиди с нами, а, Юри? И тут он сам не понял, что произошло — внезапно ему показалось, будто тело парализовало на мгновение, а затем сознание захватила такая ярость, что хотелось убить всех присутствующих, раскромсать их тупым ножом, перебить все предметы в квартире и сжечь ее к черту, а затем перейти к соседям и вырезать весь дом. В глазах потемнело. Отставив руку назад, он, сжав зубы, вслепую начал шариться на полках в поисках чего-то, что можно воткнуть Виктору в сердце и сделать разрез до самой паховой области, но из острого там, разумеется, ничего не лежало — разве что он мог попытаться зарезать жениха лопаткой для обуви. Но зато краем глаза он заметил большую напольную вазу с искусственными цветами, стоящую в углу. План созрел мгновенно — бросившись в сторону, он подхватил керамическую бандурину и, почти не напрягаясь, швырнул ее в сторону изумленно наблюдающего за этим Никифорова. Ваза, ранее казавшаяся ему не слишком-то легкой, казалась теперь почти невесомой, словно пушинка. Юри вообще был твердо уверен, что сможет теперь одной рукой поднять даже огромный шкаф в спальне — как же прекрасно он врезался бы в живую плоть, снося всех и расплющивая по стенам! Послышался грохот, звон и вскрики гостей, разбежавшихся в разные стороны — кто-то даже выскочил из квартиры и захлопнул дверь. Виктор успел увернуться и теперь, хмурясь, переводил изумленный взгляд с осколков вазы, покрывших пол у входа, на внезапно сошедшего с ума жениха. — Какого черта, что на тебя нашло? Ладно, опоздал, выпил, но это уже слишком! Ты меня убить этой штукой мог! — А может, я и хотел тебя убить? — медленно, с расстановкой выговаривая каждое слово, заметил Юри — и бросился на него, впечатав спиной в стену и сцепив руки на шее. Все, что сейчас им двигало — мысль «Убить! Убить! Убить!», словно кто-то нашептывал ее прямо в голове. «Он опасен». «Он хочет уничтожить тебя, пока ты спишь». «Он ненавидит тебя». «Ты должен избавиться от него первым, чтобы спастись, затем разберись с остальными». Он мотал головой, пытаясь избавиться от этих голосов, но при этом сжимал руки все сильнее, чувствуя, как сопротивляется Виктор, как кто-то цепляется за него сзади и пытается оттащить — ну да, те два незнакомых парня и Юрий с Милой, как мило. Но что они могут по сравнению с ним? Отпустив одну руку, он ударил тыльной стороной кисти Плисецкого по лицу, и того отшвырнуло вбок, словно это не рука была, а что-то тяжелое. Мила от изумления ослабила хватку — и тут же получила локтем в живот. С остальными двумя он тоже церемониться не стал — на время отпустив свою уже почти обмякшую жертву, взял одного за затылок и впечатал лицом в стену, любуясь оставшейся на светлых обоях кровью из разбитого носа, а другого схватил за ворот и потащил к двери, открывая ее и вышвыривая его вон, словно провинившегося котенка. Парень покатился по лестнице вниз, и что там с ним стало в итоге, Юри уже не интересовало. Впрочем, его сейчас вообще мало что интересовало. Вспышка ярости прошла так же быстро, как и появилась, но теперь все стало еще хуже. Он не контролировал свое тело. Голоса в голове становились все громче и надоедливей, он словно выбирался из связывающего, давящего темного кокона, чтобы глотнуть воздуха, получал контроль над телом и ужасался тому, что происходит, но затем вновь уходил вглубь и мог лишь наблюдать, не имея возможности вмешиваться. Виктор все же остался жив, хоть и красовался теперь пятнами на шее, а самого Юри оставшиеся, несмотря на весь творившийся пиздец, в квартире люди все же сумели каким-то чудом скрутить. Однако внезапно только что шипевший и бьющийся в их руках, тот внезапно присмирел и, оглядевшись, уставился на напряженного Виктора виноватым взглядом. — Юри? — на пробу позвал Виктор, уже начинающийся догадываться, что вещи в него швырял не совсем его любимый человек. — Это я… — пробормотал тот в ответ, кусая губы. — Прости меня, пожалуйста, прости, я не понимаю, что происходит… Я не могу управлять своим телом, клянусь, это был не я! Я бы не… — Ты хочешь сказать, что кто-то управляет тобой? — уточнили у него откуда-то позади. — Да, именно это я и хочу сказать! Пока я еще могу… Привяжите меня куда-нибудь, — Юри чувствовал, как чужая воля вытесняет его, и честно старался придумать, как бы защитить окружающих от себя самого. — Сделайте что-нибудь, чтобы я не мог двигаться, пока я еще могу помочь вам! Вокруг него развели деятельность, пытаясь быстро придумать, куда бы его пристроить, пока сам Юри изо всех сил пытался остаться в своем теле, но постепенно проигрывал. — Может, запереть в шкафу? — В ванной уж тогда. — А вдруг он утопится? — Может, просто связать? — Точно! Давайте привяжем к стулу! Есть веревки? — Тащите стул покрепче! Ноги отнялись сразу после того, как их привязали к ножкам чуть ли не на десяток оборотов, и Юри видел, как они дергаются, но ничего не мог сделать с этим — странное ощущение. — Ноги уже не мои, быстрее! — коротко поторопил он привязывающих сзади его руки — если бы они вдруг начали сопротивляться и отвязывать ноги, было бы совсем не круто. Остальные это понимали прекрасно, поэтому послушно ускорились, но поработали на славу — руками было не пошевелить совершенно. — Теперь туловище на всякий случай. Не слишком сильно затянули, Юри? Тебе долго сидеть, если кровоток нарушили — можешь конечности вообще потерять в итоге, — заботливо поинтересовалась Мила, сдувая с лица прядь волос. Тот покачал головой, промолчав о том, что руки уже тоже взяли под контроль — они шевелили пальцами, пытаясь нащупать узлы на веревках. В итоге его спеленали, словно младенца, почти полностью ограничив движения, и парню лишь оставалось надеяться, что в итоге нечто в его теле не сумеет выбраться из этого плена.