Когда ты уйдешь под воду. Тебя отыщу на слух, Не глядя. Твои невзгоды Лишь ропот волны веслу. Когда ты уйдешь в подполье Я стану твоим клинком, Твоим палачом. Мне ролью Кичиться грешно. Венком Других награждай. Мне тесно Вселенная на двоих Ничтожна. Ты неуместно Красива. Скудны слои Для каверзных разговоров, Для воплей и для измен… Я время сгребаю вором В предчувствии перемен. Когда ты в безумье канешь Пером из судьбы крыла, Я знаю — я ждал веками Прислужником у стола. Личины спадут: свобода В молчанье подменит смерть. Когда ты уйдешь под воду — С тобою исчезнет твердь.
Аппетита не было — видимо, сказывалось выпитое вчера. Сандора душила жажда, но и с водой приходилось осторожничать: их запасы были до безобразия скудны. Надо было искать прицельнее, возможно, шарить по частным домам, а не по разоренным уже супермаркетам. Отодвигать в сторону трупы, вскрывать кладовые и багажники машин… Сандора передернуло. Выхлебав половину бутылки тепловатой, неуловимо отдающей затхлостью воды, он, с трудом справляясь с подкатывающей тошнотой, выскочил в микроскопический садик. Низкие, вольно растущие (хозяева с очевидностью не одобряли садовых ножниц) кусты тонули в легкой серой дымке, пахло сырым можжевельником и гнилью. Сандор прислонился к двери, вдыхая аромат утренней секретной Падуи — того, что обычно скрыто от глаз досужих прохожих, маленьких радостей добропорядочных домовладельцев. Он уже забыл, каково это — иметь свой кусок земли и порцию тщательно выбранных деревьев — много на дворе не высадишь, поэтому приходилось всегда выбирать. Сандору было отчасти радостно, что их не занесло в какой-нибудь рай придурковатой домохозяйки: с вышитыми подушками, залаченной, купленной на барахолке антиквариата «исторической» аляповатой мебелью, геранью и неизбежными розовыми розочками во всех проявлениях. Это дом был другим — и от этого становилось еще более тошно. Хозяин — а еще вероятнее, хозяйка, — явно любила свободу и не следовала стереотипам. Было паскудно мародерствовать в таком месте. И все же, если бы выбор у них имелся — он бы еще раз заселился именно сюда. Возможно, из-за Сансы. Он не привык к дому — по сути, Сандор уже не испытывал никакой потребности в «гнезде», — а она да. Эта с любовью обставленная квартирка, похоже, всколыхнула в ее душе целый сонм воспоминаний. «Не стало бы хуже», — мрачно подумал Сандор. Пока она радуется — пусть ее. Лишь бы не замыкалась, не тонула в этой своей книженции и не вытаскивала оттуда странных и провокационных идей. Может ли быть, что этот протухший фолиант ее возбуждал? Сандор чертыхнулся и выругался еще более грязно, вспомнив ядовитые реплики настоятеля о том, что сквернословят лишь тряпки, пасующие перед проблемой. Эта маленькая незадача казалась неразрешимой. Не отнимать же у нее книжку, в самом деле! «Пусть бы читала все время — не делая пауз и не отвлекаясь на…» — начал было бубнить сам себе Сандор и тут же прервался. Это была неправда — на самом деле ему вовсе не хотелось, чтобы Санса, как прилежная ученица, кисла над этим средневековым бредовым романчиком. Все, что происходило в последние сутки, не поддавалось описанию: ни то, что случилось в этом ракушечном раю, ни уж тем более его странствия по Падуе. Ага — особенно щупанье фонтанов и диалоги с покойниками. В голове промелькнула мысль о коньяке, на которую желудок отозвался ощутимым спазмом. Чтобы отвлечься (и вот чертов кот — когда надо, его никогда нет!), Сандор ступил в мокрую траву, добрел до могилы Джорди и тупо уставился на выжженные на дереве надписи. Интересно, он умер от «Морфея»? В общем, маловероятно, что молодой мужчина скопытится вот так — безо всякой причины. Сандор поймал себя на мысли, что уважает хозяйку дома — за похороны и отрыв от могилы, а к покойнику испытывает нечто вроде презрительного снисхождения. «Мужчина уходит из дома последним — должен уходить, куда бы ему ни приспичило отправиться». Это казалось единственно разумным, а что делать женщине в ситуации, скорее всего, разыгравшейся здесь — когда партнер просто взял и помер — Сандор не знал. Что бы сделала Санса, не проснись он сегодня утром? Спряталась бы в спальне, пока он не протухнет, а потом сбежала бы на поиски сестры? С видом мученика похоронила его рядом с Джорди и поселилась бы тут навечно — по вечерам читая вслух обоим закопанным под бдительным надзором Марцио? «Нет — я не могу умереть, — твёрдо заявил себе Сандор, сглатывая слюну. — Пока я нужен — я не умру». Надгробие Джорди беззубо ухмыльнулось ему витой надписью. За спиной хлопнула дверь. — Сандор! Эй, ты где? Поди сюда, пожалуйста… Ее голос звучал как струна — дернутая через силу, звенящая от возмущения таким варварским обращением. Сандор напрягся: тон Сансы напомнил ему угрюмое детство и занудных воспитательниц, резко переходящих от притворной любви к детям к резким упрекам. Ему доставалось ни больше, ни меньше других, но Сандор по жизни раздражал всех приютских теток — вероятно, отсутствием желания нравиться. Приют был только приютом — и ему было все равно. Пока где-то жив Григор, мечтать о семье не приходилось, а остальное было лишь суррогатом, бессмысленной тратой времени. Он не спеша развернулся. Санса стояла на пороге своей спальни — как и с вечера, в рубашке, едва покрывающей бедра. Взлохмаченные волосы темным пламенем окутывали длинную, как у косули, шею и узкое плечо. Она недовольно уперла руки в боки и взирала на него без какой-либо нежности. — Это ты пустил кота ко мне в комнату? Это что — шутка? — Чего? Не понимаю… Санса устало покосилась на дверь позади себя. — Твой дрянной питомец наделал мне на штаны! Опять! Я оставила их на полу с вечера, а проснувшись… Там воняет, Сандор! Я не понимаю. Ты не мог выгулять его в саду, а не в моей спальне? Сандор молча выслушал ее и, не выдержав, фыркнул. Марцио порой отличался каверзностью, но чтобы вот так, нарочито — это могло означать что угодно… Либо особую неприязнь, либо наоборот — он сообщал, что это его территория… — Я думаю, ты ему нравишься. Вот он и дает это понять… — Я думаю, вы оба чокнутые! Я не хочу нравиться этому твоему хищнику — и вообще никому не хочу нравиться… — зло бросила Санса, под конец фразы сдувшись, словно из ее уст вырвалось что-то против воли… — Я тебя понял, — серьезно сказал Сандор. — Ну уж извини. За кота я отвечать не могу. Прости… Мы найдем тебе другие брюки. Эти все равно тебе были тесны, как казалось… — Много ты знаешь! Лучше сто раз тесны, чем… Мерзость какая! — Может, пока ты наденешь что-то из хозяйкиных тряпок? Потом пойдем в город и подберем тебе что-то новое… — Мне казалось, ты против «заимствования» чужих вещей, нет? — ехидно отпарировала Санса. — Да, против. Но у нас, похоже, нет выбора. Если ты, конечно, не хочешь идти в город так. Мертвецы это оценят. И немертвецы тоже, — спокойно сказал Сандор. Когда она ругалась, ему было проще вести беседу и держать ее на расстоянии — том небольшом, которое допускала разница в возрасте. — Ах, еще и немертвецы были? Мне кажется, ты о чем-то не договорил вчера, — опять напустилась на него Санса. — Возможно, я договорил бы, если бы ты меня так старательно не отвлекала. — Вот оно что! — Теперь Санса превратилась в ледяную королеву: далекую и надменную. — Я хотела бы, чтобы впредь ты говорил мне всю правду — без умалчиваний. Я не нуждаюсь ни в твоей жалости, ни в покровительстве. Я не ребенок. — Тогда не веди себя как ребенок, — буркнул Сандор. — Найди любую тряпку, позавтракай, и пошли. — А кот? — взвизгнула Санса, метнув негодующий взгляд в сторону спальни, где на кровати в изголовье восседал с видом повелителя Марцио. — Ты что же, хочешь, чтобы я его наказал? Отлупил, придушил — за твои дурацкие штаны? — Н-нет… — неуверенно сказала Санса. — Но это же не дело, что он ссыт на вещи. — Он — кот. Прости, что запустил его в твою комнату. Я только хотел проверить… — Что? — Жива ты или нет. Не мог больше ждать. Ты спала, но из-за двери хрен поймешь… Санса потупилась и не нашлась, что возразить. Сандор воспользовался паузой и занырнул в спальню. Там и впрямь пованивало, злополучные штаны валялись возле кровати, а Марцио скосил на него сонные глаза с самым безразличным выражением. — Ну что, брат, подставил опять? И нафиг это тебе было надо? — с упреком прошипел ему Сандор. Тот не повел и ухом, всем своим видом показывая, что ни казус со штанами, ни ругань хозяина его не волнуют. Сандор сцапал зловредное животное, но кот зашипел, вывернулся и сбежал в коридор мимо с интересом наблюдающей за сценой Сансы. — Ладно. Ты будешь есть? — пробурчал он, отводя взгляд. — А ты? — Не хочу. Аппетита вообще нет, и голова болит. — Не стоило пить потому что, — назидательно произнесла Санса. — Я перед тобой, кажется, не винился. Что сделано, то сделано. Если хочешь есть — приступай. Ты помнишь, зачем мы здесь? — Помню, — опустила лохматую голову Санса. — Ну вот то-то же, — не мог не ответить ей отповедью Сандор. — Мы теряем время на всякую хрень. Я побуду в саду, а ты давай. Он опять притулился у двери — это было единственное несырое место, где можно было присесть, а стулья, похоже, у прежних хозяев симпатии не вызывали. Колокольцы над головой отплясывали от странно удушливого ветерка, принесшего во двор запах уже осточертевших глициний, тлена — и морского песка. Сандор наблюдал, как Санса носится по дому: сперва в ванную, потом обратно — с уже приглаженной головой. Волосы она собрала в демократичный пучок, и он почти пожалел, что не увидит, как развеваются закатные локоны от усиливающегося сирокко. В спальне она зависла чуть ли не на полчаса, а вышла оттуда в узких темных джинсах с дырой на коленке. — Вот, нашла. Хозяйка была чуть повыше меня, похоже, — виноватым голосом промолвила Санса. — Эти подошли. — А и хорошо, тогда завтракай и продвинемся. — А что ты будешь делать с котом? — заинтересовалась Санса. — Ничего. Посидит тут, в доме. — А дверь оставишь открытой? — Нет, конечно. Закрою его внутри, — возмутился Сандор. — Он же может удрать и потеряться! — Зачем ему удирать? — Санса открыла бутылку с холодным кофе, глотнула, поморщившись, и занялась помятым круассаном. — Затем, что Марцио, в общем, не домашний кот. Я не знаю, где он жил, пока я его не подобрал. Он любит свободу… — А если он опять надует? — пробубнила Санса с набитым ртом. — Ну, а тебе-то что? Твой дом, что ли? — отрезал Сандор. — Пусть лучше надует, чем потеряется. Впрочем, погоди. Ты дело говоришь. Неизвестно, сколько мы протаскаемся. Я сделаю ему лоток. — Чего? — Место, куда писать и вообще, — пояснил он, освобождая от журналов картонку, стоящую под столом. — Положу туда пару газет — ну и ладно. Приспичит — додумается. — Ты думаешь, что этот кот умнее, чем он на самом деле, — брезгливо бросила Санса, аккуратно выкидывая бутылку и пакетик от булки в помойку под неработающей раковиной. — А он просто гадит, где придется… — Ничуть, — фыркнул Сандор, закрывая внутреннюю дверь. — А если ты про штаны… Боюсь, что Марцио не очень-то нравится наше с тобой… сближение… — Не одному ему, — съязвила Санса. — Что ты имеешь в виду, собственно? — То и имею. Куда кот, туда и хозяин, — тихо сказала она. — Мы идем? — Да, — сердито ответил Сандор, плетясь за Сансой следом. Марцио остался на кухне — киснуть над миской с сухим кормом, что оставил ему хозяин. Сандор решительно отогнал от себя чувство вины. Хрена, не будет он играть в эти игры. Сейчас не до того. Пусть себе думает, что хочет. Бельцони они прошли в молчании. Возле Софии коварный ветер бросил им в лицо принесенный издалека песок. Санса ойкнула и утерла слезящиеся глаза. Сандор только порадовался, что сирокко отвлек их от наркоманши под галереей. Кто ее знает, Сансу. Да и самому ему было неприятно идти по собственным следам и вспоминать вчерашнее. Санса заметила только распухших от жары чернокожих в переулке и заметно побледнела. — Пора бы тебе привыкнуть к трупам, — пробормотал Сандор, заслоняя ее от неприятного зрелища. — К этому нельзя привыкнуть, — бесцветно обронила она. — Смерть везде, она идет за нами по пятам. — Ты слишком много читаешь. — А по-моему, слишком мало, — Санса задела его плечом и прошла чуть вперед. — У каждого своя мера, впрочем. Но книги тут ни при чем. Я так чувствую. Каждый раз, когда встречаюсь с покойником — думаю, что буду следующей. Или ты… И так — пока никого не останется, только пыль разрушающихся городов и птицы… — А что... если бы я? — рискнул спросить Сандор. — Я не знаю, — серьезно сказала Санса. — Я боюсь об этом думать. Ты — единственный мой ориентир. Иногда мне кажется, что в этом мире не осталось никого, кроме нас с тобой. Я не могу ставить под сомнение твое присутствие. Это как вообразить мир, что существует и вертится, когда тебя уже нет. Это нонсенс. Для меня оно так. — Это неправильно, — не удержался Сандор, обескураженный и тронутый ее неожиданной щемящей откровенностью. — Я не абсолют. Так же, как и ты… Но ты права — думать о такой перспективе слишком… — Слишком? — Санса уставилась на него вопросительно. Веки ее покраснели — видимо, от попавшего песка. Сандор автоматически отметил, что на синевато-белом белке глаза, прямо на границе с чудесной, как у фарфоровой куклы, темно-голубой радужкой лопнул маленький капилляр. Ему неприятно было неожиданно нахлынувшее ощущение, что она телесна — а, значит, уязвима. — Слишком невыносимо… Санса окончательно смутилась, и дальнейший путь до арки Альтино они проделали в молчании, старательно избегая любой близости, бредя рядом под арками и все же периодически сталкиваясь плечами. Оба вздрагивали, и Санса резко прибавляла ходу, а Сандор тащился за ней, как порядочный сторожевой пес. Пистолет был за поясом, да и разделяло их не больше метра. 2. На площади Санса безмолвно изучила вымазанные краской стены и памятники. Она смолчала даже когда увидела чумную маску на лике мадонны. — Куда дальше? — шепотом спросила она, зачем-то оглядываясь на слепые закрытые двери модных бутиков. — Так… — неопределенно бросил Сандор. — Пройдемся по городу. Я тут вчера нашел одну штучку — вроде как свежую. Обертку от батончика-мюсли. Думаю, будь она старой, едва ли ее оставили бы в покое муравьи. А там крошки и шоколад прилипший… Как думаешь, могла твоя сестра оставить такое? — Могла, — пожала плечами Санса. — Она любит шоколад. А еще фисташки и всякие странные вкусы мороженого. Вроде соленой карамели или черники с бананом. — Хм, — скривился Сандор, вспомнив о близлежащей лавочке с мороженым. Воспоминание о липкой сладости арбузного шербета заставило его снова сглотнуть — тошнота все еще болталась в гортани, изредка всколыхиваясь, как стоячая вода в темном канале. — А еще она неаккуратная. Мы с ней вечно спорили на тему сортировки мусора. Арье нравилось быть беспечной и вредной, — пожаловалась Санса, поджав губы. — Ага. Или ей нравилось тебя изводить. Тоже вариант. — Ты откуда знаешь? У тебя же нет сестер. — Зато у меня есть брат, — буркнул Сандор. — Брат? А почему я про это ничего не знаю? — Ты вообще многого обо мне не знаешь. Почти ничего, по совести сказать. — И кто в этом виноват? Я? — Никто. Просто не время. Потом когда-нибудь, — Сандор предпочел закончить неприятный разговор сейчас. Они брели длинной извилистой, похожей на змею с прямоугольными чешуйками улочкой, которая привела их к боковой части площади с часами. На этот раз под аркой никого не было. О вчерашних встречах напоминал лишь скрючившийся подо львом мертвец. — Зачем мы пришли сюда? — резко спросила Санса, таращась на усохший труп. — Куда-то надо идти, — пожал плечами Сандор. — Потом, еще одно. Я видел тут вчера… — Людей? — И людей тоже. Но не в этом дело. Те, кого я видел, нам не помогут. Это еще одна разновидность психов — вроде тех, что в Венеции. — Только здесь они страшнее… — пробормотала Санса и поежилась. — Ну как-то так. Я видел тут свет — в доме справа. Вечерело — и он был заметен. Мне не слишком нравится идея о беззаботных дурнях, что палят огни, не опасаясь последствий, но… — Что? — Я подумал — может, это твоя сестра? — Едва ли, — задумчиво протянула Санса. — Она — как дикий зверь. Скорее уж будет ночевать под мостами и есть траву. Арья осторожна — почти параноидальна. С ней невозможно было играть на улице — она обводила вокруг пальца всех, даже мальчишек. Это у нее в крови. Так что свет, нарочито — это не про нее. Но… — Но? — Там может жить кто-то, кто видел ее. Ты понимаешь? — Понимаю, — Сандор не хотел обнадеживать Сансу. Мало ли что за кретины могут сидеть в таких домах? Вроде тех любовников из арки. Эти и соврут — недорого возьмут. — Но мы точно не знаем, где они живут. Разве что окопаемся тут и будем наблюдать. — Ну давай, — нерешительно промолвила Санса. — А… Сандор, я придумала, ура! — Не ори, пожалуйста. Что ты придумала? — Я хочу залезть на башню. На ту башню — с астрономическими часами. Я сто лет об этом мечтала. Оттуда будет обзор — разве нет? Сандор схватился за голову. Ну что еще за бред? Впрочем, делать было все равно нечего… — Да там наверняка заперто, что ты себе придумала? — Ну попробовать-то мы можем? — Санса рванула под арку и потащила Сандора за рукав. — Только поглядим… Они зашли в пустынное здание коммуны — тяжелые двери не были заперты. В зале ожидания перед многочисленными столиками, где полагалось сидеть занятым клеркам, стоял здоровенный постер. Дальше путь был отгорожен толстенной цепью. На посту дремал утробистый старик-покойник в форме карабинера. Надпись (кроваво-красным, конечно — ну куда там у народа с фантазией!) орала: «Мы не даем справок о состоянии больных. За информацией обращайтесь в экстренную службу госпиталя. Все городские службы работают в режиме карантина с 9 до 11». Внизу шла подпись — небрежно, черным маркером было намалевано: «Вы будете пахать круглосуточно в аду, крысы! Там не спят никогда…» — Пойдем отсюда, а? — начал было Сандор, но Санса, проявив нетипичную для себя настойчивость, проволокла его под цепью — к лестнице, спрятанной за углом. — Нет, уж пришли, так не дело вот так поворачивать назад. Ты же обещал, ну… Сандор, пытаясь вспомнить, когда это он такое обещал, поперся за ней по мраморным ступеням, обклеенным антискользящей черной лентой. Спорить не хотелось. Хочется ей на башню — пусть лезет. Дурь, конечно, но вряд ли там прячутся орки — или убийцы. Это была блажь для сугубо романтических психов… Они добрались до колокольни быстрее, чем ожидал Сандор. Лестницу пришлось сменить — широкая вела только до третьего этажа. По пути им попалась еще пара трупов: неприглядного вида распухшая дама в коридоре второго этажа и еще один карабинер — помоложе, что заснул навечно на посту возле кабинета представителя префектуры. Сандор подумал, что неплохо было бы забрать и его пистолет тоже, хотя М9 его вполне устраивал. Глянув на замершую Сансу, он решительно вытащил у мертвеца оружие — неожиданно пистолет оказался больше и тяжелее — длинноствольная модель R93. Поразмыслив с десяток секунд, он опустошил еще и подсумки. — Тебе не кажется, что проще было взять всю кобуру? — тихо спросила Санса, напряженно наблюдая за его действиями. — Проще — но придется его щупать. Может, ты желаешь? — Нет, не хочу, — содрогнулась Санса. — А зачем тебе еще один пистолет? — Не мне, а тебе. Не этот, другой. Длинноствольный я возьму себе. Он тяжелее и вообще… Выберемся отсюда, я поучу тебя стрелять. Тут шуметь как-то неохота… — Если выберемся, — поправила его Санса. — С чего это? — воззрился на нее Сандор. — Не знаю. Мне тут очень неуютно, — ответила она, пряча глаза. — Хуже, чем в Венеции. Давай уже пойдем? — Пойдем, — пожал плечами Сандор. Второй пистолет он запихнул за пояс с другой стороны и стал подобием карикатуры на дурного ковбоя. Следуя за Сансой по узкой винтовой лестнице, он таки решился спросить: — А мне казалось, тебе нравится сидеть в этом «морском» домике, нет? — В домике — нравится, — не оборачиваясь ответила она. — А на улице — другое. Тут как-то жутко. Эти надписи… Тут больше бояться надо не трупов, а живых, ты прав. Как бы каннибалы не показались нам симпатичными… — Знаешь, что у тех, что у местных, подозреваю, отношение к женщине сходится, — фыркнул Сандор и тут же пожалел об этом. Санса замедлилась, оглянулась: с побледневшего лица на него сверкнули как-то внезапно выцветшие, невидящие глаза. Впрочем, длилось это лишь несколько секунд. Потом Санса продолжила путь, более уже не заговаривая. Тяжелая, отделанная проморенным деревом и металлом дверь на колокольню оказалась незапертой. Санса потянула ее двумя руками и та, невыносимо заскрипев, отворилась. Санса взвизгнула и отпрыгнула, чуть не налетев на Сандора. На ноги ей с узкой площадки вывалился засохший труп парня лет двадцати. Лицо мертвеца почернело, бритая голова была облеплена бледными опарышами. — Так, ты только не вырубайся, окей? — обнял Сансу за плечи Сандор. — Сама сказала — надо бояться живых. Не смотри на него и просто пройди мимо. Ну, глаза закрой… — По-моему, меня сейчас стошнит… — едва слышно пробубнила Санса. — И вот этого тоже не надо, — Сандор провел ее мимо трупака под огромный колокол и направил к полукруглому окну-арке. За ним белела открытая площадка балконады, опоясывающей колокольню. — Надо беречь ресурсы, сама же знаешь. Давай, дыши потихоньку. Сирокко, к счастью, дул им в лицо, так что запах гнили позади почти не чувствовался. Сандор проклял тот момент, когда согласился на эту авантюру. Как теперь тащить ее обратно — в полуобморочном состоянии, да опять мимо трупа? Проще было спустить ее на веревке с колокольни… — Ты как? — осторожно спросил он через пару минут. Санса молчала и только дышала — неглубоко, но ровно. Он видел сверху, как трепещут ее ресницы: значит, хоть глаза открыла. — Ничего. Лучше. Когда не пахнет… Знаешь, иногда я почти рада, что мир изменился… — Что? — Ну, не рада, но… В чем-то стало проще. Вот, к примеру эта колокольня… Захотел — и поднялся… — Ага, нашел приятный сюрприз… — буркнул Сандор, косясь на бритый труп. — То ли раньше было нельзя! Были всякие экскурсии. Мы с тобой живем в самом большом мировом музее, сама же знаешь. — Да. Но почему-то этим пользуются только приезжие, не находишь? У местных ни на что не хватает времени… — грустно заметила Санса. — Я вот мечтала сходить на башню Боволо в Венеции, да так и не сподобилась… — Н-у-у-у, у всего есть свои плюсы и минусы. Время — это вопрос выбора. А так зато не надо платить по шесть евро за чашку эспрессо, — хмыкнул Сандор. — А кто платит по шесть евро? — заинтересовалась Санса. — Я однажды зарулил в одну кофейню — ту, что на набережной Дзаттере. Башка болела нещадно, а надо было тащиться в Арсенал по одному делу, а катера, как назло, не ходили — дело было в прошлом ноябре, когда была высокая вода. Заплатил евро за двойной, а японке, что зашла после меня, дали альтернативное меню, — Сандор вспомнил тот день, липкий и серый, прямо как сегодня. Холод пробирал до костей, как это бывает в зимние месяцы, а сырость второй кожей ластилась к плоти. Он вздрогнул и заметил, как поежилась Санса и отстранилась, опершись на беленый неровный угол окна. — И что? — бесцветным голосом спросила она. Сандору показалось, что ответ Сансу нисколько не волнует, что она утонула в каких-то своих мыслях. — Ничего. С нее взяли по-туристски — шесть пятьдесят. Я спросил потом — а какого хрена? Бармен сказал: «Наш город — наши порядки». — Мерзко, — ответила Санса все так же уныло. Да что с ней такое? — Я готов поспорить, что тебе все же хотелось бы, чтобы все было как раньше, — сменил тему Сандор. — Ну, как там: подружки, зубрежки, айфоны, соцсети… — Я устала от этого, — пробормотала Санса. — Сейчас все более настоящее, что ли… Каждый показывает свое истинное лицо. Страшно, зато правдиво… Меня утомили маски. Ты знаешь, за ними такая пустота. Или… — Или? — Ничего, — резковато ответила она. — Я рада, что познакомилась с тобой. Едва ли это удалось бы в прежнем мире. Ты отличаешься… — От кого? — От всех. — Да уж, это точно, что отличаюсь. Чем больше — дурными манерами или мордой? — невесело пошутил Сандор, размышляя о тех, кто ее окружал до пандемии: беззаботных удачливых отпрысках остатков северной аристократии и выскочек из буржуа-нуворишей. Наверняка все они были смазливы до зубовного скрежета и сорили деньгами, не задумываясь. — Да при чем тут… — досадливо промолвила Санса, вглядываясь в туман, оцепивший площадь. — Манеры твои получше, чем у некоторых, а про лицо… Я уже и забыла. Ты... А как это случилось, Сандор? — Не хочу. Не сейчас… — отрезал он. — Типа несчастного случая. Знаешь, в детстве — глупые игры… — Я так и подумала, — заметила Санса. — Хотя иногда мне кажется, что ты что-то пытаешься скрыть… — Да? А что ты еще подумала? Я полагаю, я не один, кто пытается тут «что-то скрыть». Или я неправ? — Смотри! — неожиданно сменила тон Санса. — Там люди! Видишь? За львом, с правой стороны — выходят из тумана… В молочной дымке нарисовались два силуэта. Насколько Сандор мог судить, это были не вчерашние его знакомые. С колокольни казалось, что бредущая пара бесконечно стара. — Пожилые какие… — почти прошептала Санса. — Мне они не кажутся опасными. Пойдем? — Куда пойдем? — опешил Сандор. — Спросим у них, куда же еще. Они могут знать про Арью. Да пошли же! — заторопила его Санса, рванув к лестнице и игнорируя труп. — А то вдруг они повернут в переулок, и мы их не сыщем. Давай скорее… Она птицей слетела со ступеней. Сандор мрачно последовал за ней, полный нехороших предчувствий. Впереди, как языки пламени, мелькали пряди выбившихся из пучка волос. Санса уже пролезала под цепью, когда он задержался, чтобы проверить оба пистолета. Старики — не старики, а хрен их знает… Туман на улице становился гуще, белесыми змейками выползая из переулков. Сирокко стих, оставив после себя легкий аромат пустыни и хрустящий под ногами песок. Сандор вздохнул и побрел навстречу новому знакомству, радуясь, что Санса замедлила шаг и держится возле него. 3. Им было слегка за шестьдесят — так показалось Сандору, когда обе пары остановились метрах в пяти друг от друга. Мужчина — с густой гривой прямых длинных волос, в квадратных роговых очках, весь в светлом и седой как лунь — казался типичным чудиком-профессором. За его спиной дымчатым плащом стелился туман, и Сандор подумал, что эти странные персонажи выглядят как призраки пустого города. Женщина выглядела старше: какая-то помятая, в узких очках для чтения, криво сидящих на носу, с всклокоченной, когда-то светлой шевелюрой. Похоже, в лучшие времена она красила волосы, а сейчас махнула на себя рукой — бесцветные недочесанные пряди выглядели неопрятно, как и странноватая одежда — длинное платье-сарафан, надетое поверх блузки с пышными цветастыми рукавами. «Профессор» смотрел доброжелательно, а взгляд женщины — растерянный и отстраненный — то бегал от Сандора к Сансе, то вдруг останавливался, устремлённый в никуда. Сандору вспомнилась барышня из фонтана — она взирала так же, сквозь тебя. — Привет, — нарушил тишину мужчина. — Хорошо, что мы встретили вас. Давненько не было норм… Мы уже порядочно ни с кем не встречались… — Это я вывела тебя гулять, помнишь? — словно спохватившись, пробормотала женщина. У нее был низкий хриплый голос ведьмы из сказок. От этого тембра — и даже скорее от странного тона — у Сандора по спине побежали мурашки. — Да, радость моя, ты — молодец, — ласково похлопал по плечу свою спутницу седовласый старик. — Ну, раз так — давайте знакомиться. — Они не выглядят опасно, нет? — Женщина перевела беспокойный взгляд с партнера на Сандора. — Давай их оставим, дорогой? Пожалуйста… — Погоди, родная. Не начинай сначала… — В голосе мужчины прозвучало раздражение. — Я Пьетро, — он протянул Сандору загорелую ладонь. — Рад знакомству. Это моя жена — Марина. — Сандор. А это Санса, — кивнул Сандор в сторону напряженно молчащей Сансы. На лице той тут же появилась дежурная приветливая улыбка хозяйки салона, принимающей гостей. — Ну, молодцы, молодцы, — покровительственно пробормотал Пьетро. — А теперь давайте пойдем. Здесь… небезопасно. Мы живем в двух шагах, вон там — он указал на то самое здание, где вчера Сандор заметил свет. — Не откажетесь? У нас есть печенье, колбаса и кофе. И виски. Если хотите… — Нет, виски мы не хотим, — поторопилась с ответом Санса, сердито глянув на Сандора, словно он так и рвался из штанов — напиться. — А от кофе не откажемся… — У нас он теплый, — лукаво промурлыкал Пьетро, и Сандору вновь стало не по себе. Он вспомнил — совершенно некстати — глупую сказку про пряничный домик, что читал когда-то в детстве, еще до знаменитой Григоровой кастаньяты. После он перешел на комиксы про монстров, но ни один из них не пугал его больше той дебильной истории. У Сандора была кем-то подаренная книжка с раздвижными картинками, и зло улыбающаяся ведьма чертовски напоминала жену сладкоголосого Пьетро. Он переглянулся с нахмурившейся Сансой и пожал плечами. — Разве что ненадолго. У нас дела, — мрачно пробубнил Сандор, кладя руку на Беретту. — Мы вас не задержим, — Пьетро серьезно оглядел Сандора. — Знаете, иногда надо общаться. Хоть чуточку. А то происходит, как бы это… застой. Люди без общения перестают быть людьми. — Если они вообще ими когда-то были… — буркнул Сандор, решительно сцапав Сансу за холодную руку. Та сделала ему «большие глаза» и прошептала: — Не сжимай так сильно. И будь повежливее, прошу… — Окей… Они прошли за стариками к узкому проулку, поднялись по воняющей плесенью и хлоркой лестнице на второй этаж. Пьетро тщательно запер за ними дверь подъезда, защелкнул новенький амбарный замок и, заметив взгляд Сандора, пробормотал виновато: — По-другому нельзя. Я потом вам все объясню, честное слово… Так будет спокойнее… Если хотите, я могу отдать ключи вам… Вы не думайте, юноша, я понимаю… — Незачем! — махнул рукой Сандор. — Спокойнее мне все равно не станет, но хоть сюрпризов избежим. — Вот именно, — улыбнулся Пьетро, засовывая увесистую связку ключей в карман. Квартира была просторной, заставленной странными предметами декора вроде павлинов с проеденными молью перьями и висящими на стене куклами из полимерной глины высотой в человеческий рост. Бесконечные стеллажи с книгами тонули в пыли. Пыль, казалось, висела в воздухе, скрипела на зубах. Заходя, Сандор сшиб низенькую полочку с журналами, чертыхнулся и нагнулся, чтобы поднять кучу цветной макулатуры. Сверху обнаружился выпуск «Иль Газеттино» — экстренный, с тревожными заголовками — от конца апреля: «Город охватила эпидемия неизвестного недуга. Кома атакует… Падованский госпиталь делает прорыв в гипотезах…» — Кома? Они называли это комой? — фыркнул Сандор. — Ну, что-то надо было говорить, — спокойно ответил Пьетро. — Оставьте, я уберу потом. Прошу на кухню, там почище… Милая? — обратился он к жене, усевшейся с ногами в плюшевое кресло. — Поможешь мне на кухне? Это же твое хозяйство… Марина, казалось, вообще его не слышала, что-то тихо мурлыкая себе под нос. Она подпалила стоящие на низкой деревянной тумбочке палочки каких-то восточных благовоний, и по комнате поплыл удушливый сладковатый запах. — Ладно, — махнул рукой Пьетро, поморщившись. — У нее… бывают своего рода выпадения… Простите… Он провел гостей в маленькую кухню, завешанную медной декоративной посудой, гравюрами старинной Падуи и расписными тарелками. У внешней стены обнаружился объемистый камин. На решетке под почти погасшими углями стоял старомодный закопченый кофейник. — Повезло вам — с этим, — кивнул Сандор на очаг. — Это ведь ваш дом? — Да, — Пьетро вытряхнул спитой кофе в помойное ведро, ополоснул фильтр в кастрюле с водой, что стояла в раковине, и засыпал новую порцию молотого порошка. Воду для напитка он налил из бутылки, но на улице, на широком балконе, Сандор заприметил здоровенную дождевую бочку. Санса осмотрела гравюры и вышла на лоджию. — Мы живем здесь уже тридцать два года. Две квартиры из трех принадлежат нам — эта и верхняя. Мы купили их по возвращению из Южной Америки. Надеялись, что кто-то из детей захочет жить там… — Он отвернулся, раздувая угли под кофейником. — У вас есть дети? — У нас были дети. Были… Трое, — едва слышно пробормотал Пьетро. — «Морфей»? — Да. И нет. Сыновья ехали из Флоренции — они жили там, доучивались… Мать хотела, чтобы мы собрались вместе, когда все началось… Выехали в ночь. Старший был за рулем, да, похоже, задремал — или же… Мы точно не знаем… Влетели в парапет разделительной полосы. Оба мгновенно. Говорят, не мучились… — А…, а третий? — Третья. Дочь вернулась в Южную Америку два года назад. Мы ничего не знаем с того времени, как отключили связь. Последний звонок был больше месяца назад… — Значит, там тоже? — Везде. Откуда пошло, никто не знает. Но были слухи, что не то из Швейцарии, не то из Австрии, — Пьетро достал из шкафа сухие сливки и мед. — Утечка, что ли… Или нарочно… — Утечка из швейцарской лаборатории? — ахнула Санса, заходя в кухню. — Да. Или диверсия. Всякое говорили, — неуверенно пробормотал Пьетро, разливая дымящийся ворчащий кофе по белым фарфоровым чашкам. — Вы ведь преподаватель, верно? — спросил Сандор, таращась на белые завитки пара на коричневой глади и в душе костеря болтливого старика. Санса тихо села рядом — бледная и потерянная. — Литература средних веков. Медиоево. Очень полезная сейчас вещь, не правда ли? — горько бросил Пьетро. — Мед? — Нет, спасибо, — помотал головой Сандор, а Санса молча кивнула. Пьетро подвинул в центр стола металлическую коробочку со стопкой веселеньких салфеток с бабочками и вазочку с мельхиоровыми кофейными ложками. — А ваша жена? — Марина? Она искусствовед. Дети, к счастью, пошли не в нас — разве только любовью к чтению. Старший был программистом, младший — музыкантом. — А дочка? — тихо спросила Санса. — У нее был саббатик. Пока просто мама. Была. А училась на архитектора. — Наши соболезнования, — Глаза Сансы блестели. Сандор проклял все. И зачем они сюда поперлись? Толку ноль, одно сплошное расстройство… — Спасибо. Я вам благодарен, что вы зашли. Нам надо… Иногда Марине полезно отвлекаться. — Она ведь не в себе, верно? — ляпнул Сандор, в упор глядя на старика. — Да. В каком-то смысле она утонула во времени. Иногда — это как приливы и отливы, недаром и имя дали морское — у нее бывают просветления. Она помнит, кто она, но не знает, что произошло. Для нее окружающая жизнь словно стерлась, ушла в туман. Иногда туман рассеивается. Сегодня, к примеру… — Пьетро улыбнулся. — Парадокс, правда? Она была так адекватна, сама проснулась, испекла это печенье… Погодите, забыл про него. Сейчас… Он отошел к массивному буфету в углу и закопошился там. — Вот. Когда-то Марина прекрасно готовила. И сейчас, когда захочет… Санса нерешительно потянула из мельхиоровой причудливой корзинки печенье-сердечко. Сандор уставился на Пьетро. — А вас она помнит? — Иногда, молодой человек. Чаще — да. Смеется, почему я такой старый, — Пьетро шмыгнул носом и достал широченный платок в клетку. — Это так… тяжело… Извините. — Да что вы извиняетесь? Все нормально. Вы молодец! — громче, чем надо сказала Санса и недовольно покосилась на Сандора. — Это… Спасибо вам. Один вопрос. Мы ищем мою сестру — она училась в падованской средней школе, жила в пансионе. Вы случайно не видели ее? — На Бельцони? У монашек? Санса встрепенулась и подалась вперед, почти пролив свой кофе. — Да, да, там. — Нет, сожалею. Я редко хожу в ту часть города. На виа Венеция неспокойно, да и вообще. Я знаю, что школы закрыли еще в начале мая. Как объявили карантин. А вы откуда? — Из Венеции, — мрачно буркнул Сандор. — Мамма мия, вот дела! Город ведь был оцеплен, нет? И как там? — Он и сейчас оцеплен. Трупами. Там — да как везде, я понимаю. Мертвецы, чайки… — Чайки? — непонимающе переспросил Пьетро. — Ох, боже… Тут тоже… Впрочем, не хочу… Если вы будете искать ее, вашу девочку — осторожнее. Тут сложилось нечто вроде секты. — Какой еще секты? — Они… Они сжигают трупы, и еще… — И не трупы, да? Мне это и подумалось. Лицо Пьетро потемнело. — Мерзавцы, пакость… Мы с таким трудом избавились от фашизма, а эти отбросы… Нечисть! Не ходите на Прато и в область гетто. Там опаснее всего. Они бродят в потемках, ищут свет… — А вы зажигали… — укоризненно сказал Сандор. — Будто специально нарывались… Я видел ваш огонек… — Они знают про нас, — Пьетро снял очки и усталым жестом вытер глаза ладонью. — И не трогают. Мы же местные… Они не любят пришлых. Считают, что болезнь принесли со стороны. — Вы что, беседовали с ними? — Сандор уставился на прячущего взгляд старика. — Имел несчастье, да, — Пьетро взял печенье и безо всякого удовольствия принялся жевать. Сердечко сломалось пополам, меньшая половинка рассыпалась по столу. — Их главари… Тут есть ответвления вроде ультраправых и умеренных. Так вот, меня посетили умеренные — несколько недель назад. Их главарь — неплохой парень, спокойный, хоть и явно тронутый… Он посоветовал мне не принимать моих детей. Сказал, у меня будут неприятности. Я выставил его за дверь — тем более, мы уже знали про… Про аварию. — Пьетро покосился на коридор, где тенью скользнула Марина. — Я не хотел, чтобы она слышала, но Марина бывает чертовски незаметной. Она слышала все — и про поджоги, и про их способ остановить эпидемию. Это были тяжелые дни. С тех пор я не выпускаю ее на улицу. Те, что экстремисты — говорят, они отлавливают слабых и… Нет, не хочу. Увольте. Здесь почти нет нормальных. Остались либо больные — те, что не смогли сбежать — либо уже отмучившиеся. А мы — мы живем… У меня есть о ком заботиться… А Марина почти не переживает — мне это важно. Она просто находится в том времени, где у нас еще нет детей. Так ей проще… — Пьетро прилежно собрал все крошки подушечкой указательного пальца и одну за другой отправил в рот. — Не надо меня осуждать — что я не борюсь. Будь я моложе… да что там! Я никогда не годился в революционеры. А с тех пор, когда бог послал мне Марину… Это была сложная история — мы, видите ли, троюродные брат и сестра, родители противились, но мы выстояли… Я не могу ею рисковать, она — все, с чего началась моя жизнь и что ее закончит. Вы понимаете, не правда ли? — он с надеждой воззрился на Сансу. — Не беспокойтесь, мы понимаем, — Сандор чуть не ойкнул, потому что Санса пребольно долбанула его по коленке. — Все хорошо. — Мне жаль, что я не видел вашу девочку. Хочется вам помочь, — Пьетро уставился в окно, потом вдруг улыбнулся. — Слушайте, оставайтесь у нас. В верхней квартире. Там хорошо, просторно… Можем общаться… По очереди делать вылазки за продуктами — я знаю места… — Сожалею, но нет, спасибо, — Сандор перехватил инициативу и, не отвечая на Сансин возмущенный взгляд, уставился на хозяина. — У нас другие планы. Мы отлично устроились, да мы тут и не задержимся. Найдем сестричку — и в путь. — Куда, если не секрет? — Вперед, — Сандору не хотелось раскрывать карты. Старик не вызывал у него доверия. На такого нажмешь — и он все разболтает. — Понимаю, — кивнул Пьетро. — Ну что же… Я дам вам продуктов с собой. У нас много. Он тяжело встал и прошаркал в коридор. Санса сердито зашипела: — С чего это ты вдруг решаешь за меня? — С того, что незачем. Мы тут только время потеряем. Этим хочется кого-нибудь удочерить-усыновить. А у тебя уже есть родители, разве нет? — Отца уже нет, — Санса застыла и глянула мимо Сандора. — Ну мать, братья. Сестра — которую надо искать. Я не хочу, чтобы тебя заперли в этом книжном пыльном раю, хоть он тебе так нравится. Да и компания, прямо скажем, сомнительная… — Да ты что? Они милые. — Милые. И бесполезные, как вымя у быка. Еще навлекут на нас неприятности. Это мертвый груз, Санса, пойми. А найди мы девчонку потом, будет жалко уходить. Нет, к черту. Попрощаемся — и домой. Кот, опять же — ты уже забыла про Марцио? Из коридора послышалось истеричное: — Не собираешься ли ты их отпустить? Мы потеряли сыновей, дочь, мальчика… Пьетро зашел, тяжело дыша, и захлопнул дверь. — Я сожалею, правда. Вам лучше уйти. — Мальчика? Какого… — пролепетала Санса. — Ах, это. Марине показалось, что она видела из окна на улице мальчишку лет десяти. Я искал его до темноты. Ничего. Боюсь, это был плод ее воображения. Она скучает — скучает по сыновьям. Он выдал Сандору увесистый мешок, потом метнулся на балкон и вернулся с охапкой ароматических травок: базилика, орегано, мяты. — Мы сами выращиваем. Помидоры еще не созрели, но… Хоть что-то. В сумке, в основном, консервы — у нас кладовка ими забита. И питье. Если вы живете в доме со двором — советую поставить бочку или емкость для воды. Была длительная засуха, но теперь, вроде как, ситуация поменялась. И возьмите печенье! Пьетро высыпал сердечки из вазочки в целлофановый мешок, аккуратно завязал его проволочкой и сунул сладости в сумку. — Спасибо. Нам уже пора. — Вы еще заходите, — слабо улыбнулся Пьетро. — Я буду рад. Марина тоже. А теперь — подождите — я задержу ее. Мы почти все время дома. Достаточно постучать внизу — мне видно, кто пришел. Две минуты — и я провожу вас. Он осторожно вынырнул в коридор. Сандор сердито топтался у двери. Санса смотрела в окно с отсутствующим видом. Ему не нравилось, как поворачивался разговор — ее вид обещал очередной малоприятный диалог по дороге. Мало им было недомолвок! — Идемте! Она заперлась у себя. Скорее! — поманил их Пьетро. — Мне жаль, что так вышло, — сказала Санса, спускаясь по лестнице и грустно оглядываясь на прикрытую дверь квартиры. — Не нужно, дорогая. Это мне жаль, — вздохнув, сказал Пьетро. — Беспокойный день. Если передумаете… — Спасибо, нет, — твердо сказал Сандор. — А как выглядят вожаки-огнепоклонники? — Он рыжий. Высокий, лысоватый — не такой яркий, как Санса. Обычно он ходит с женщиной. А вот у нее почти красные волосы — за километр видно, — Пьетро оторвался на секунду от замков и ключей, проницательно взглянув на Сандора. — Она — здешняя дива. Перебегает из одного лагеря в другой, никак не решит, где она и с кем. Примечательная дамочка — увидишь, не забудешь точно… Есть в ней что-то… Я все себя спрашиваю — по цвету волос их, что ли, отбирают? Не в обиду вам, синьорина, будет сказано, конечно… — Я все понял, спасибо. Это тот, что ультраправый? — Нет, тот что умеренный. А у правых — был слушок — есть один тип, что туда-сюда мотается, пронырливый, как крыса, — что у них произошла смена власти. Кто теперь там заправляет, не знаю, да и знать не хочу. Этих точно надо избегать. Ночь — их стихия. Ночь — и огни… — Пьетро поежился и толкнул дверь. — Ну вот. Путь свободен — вперед! Удачи вам, друзья мои, в поисках! Будет желание и время — заходите на огонек. Я буду рад… — Спасибо, профессор. Будем помнить, — кивнул головой Сандор и зашагал в сторону площадей. Он увидел краем глаза, как Санса помахала Пьетро, и услышал, как хлопнула тяжелая дверь. — Зачем ты так… — начала было Санса, но прервалась. Из дома за спиной раздались душераздирающие крики: — Ты! Ты — зачем ты их выпустил? Они же умрут! Умрут, как наши дети, как весь свет! Садист! Садист и изверг! Я не понимаю, Пьетро, зачем? Зачем ты мучаешь меня? Пусти! Я ненавижу тебя! Мы прокляты… — безумная почти хрипела. — За грехи мы будем жить вечно… Вечно блуждать в этом тумане, пока огонь нас не настигнет… Санса замерла, прижав руку к губам, но Сандор грубо поволок ее за локоть. Крики стали глуше, пока совсем не стихли за поворотом. Они опять оказались на площади, которая превратилась из прямоугольника в странное подобие овала. Туман сгущался. — Пошли домой, при такой дымке хрен что найдешь. Скорее уж нас найдут! — буркнул Сандор и поплелся к переулку, таща за собой Сансу. — И все же я не понимаю… Зачем было быть таким грубым? — Грубым? Женщина, ты в уме ли? — рявкнул Сандор. — Тетка безумна, как сортирная крыса, а он за ней ходит, как за младенцем! Ты хотела бы жить в этом аду? Мало тебе, что ли, уже? Святые яйца, грубым! Я вообще не понимаю, зачем мы туда поперлись… — Мы узнали про эпидемию… — робко сказала Санса. — Ни черта мы не узнали. Из полезного старик сказал лишь о группировках — но это я подозревал и до него. Этот город оккупировали психи. И я не хочу стать их частью… Надо прошерстить все и валить нафиг. — Почему они так разозлили тебя? — недоуменно спросила Санса. — Мне показалось таким трогательным, как он заботится о жене. Это любовь — такое редко встречается… — Любовь! — презрительно сплюнул на землю Сандор. — Черта с два! Это слабость и эгоизм. Настоящий мужчина сделал бы, что должно… — А что должно? — Санса остановилась и уставилась на него в упор. — Сама знаешь. Избавить ее от мучений — а потом можно и поразвлечься. С этими ксенофобами — любителями костров. Благо оружия хватает… — Сандор поправил упирающийся в ребро пистолет и пошёл дальше. — Иногда мне кажется, что ты меня ненавидишь… — прошептала Санса, догоняя его. — Я не понимаю, зачем ты взял меня с собой… Я тебя не понимаю совсем… — Иногда мне кажется, что ты сошла с ума. Как эта Марина. Что ты тоже давно блуждаешь в тумане и не хочешь, чтобы тебя нашли… — не глядя на нее, буркнул Сандор. — Туман и чудовища, что прячутся там, тебе милее реальности, какой бы она ни была. Санса замолчала и отстала. Они шли молча до самого дома. К счастью, на пути им никто не попался. Город утонул в тумане, а к уже ненавистному запаху глициний примешался привкус сырой стылой воды. Когда Сандор отворил дверь, Санса скользнула внутрь спальни и почти закрыла дверь. Он придержал ее ногой. — Слушай, хотел тебя попросить… дай мне фотографию твоей сестры. Может, я еще поброжу, погляжу под галереями, авось отыщутся следы. В школу заверну… — Хорошо, — бесцветно пробормотала Санса и зашла внутрь. Через минуту она протянула Сандору мятый снимок. — Это прошлогодняя. Сейчас она заметно выросла. — Учту. Продукты я оставлю в кухне — сама разберешь, — так же бесцветно прошелестел Сандор. — Могу я тебя попросить в ответ? — Да. — Не беспокой меня сегодня. Я хочу побыть одна… — И отлично. Я и не собирался. Отдыхай… — буркнул Сандор, с отвращением заметив, что голос его дрожит от обиды. К черту — ее и всех психов! Он выпустил мающегося Марцио во двор, открыл ему банку консервов, подумав, выложил на стол пистолет — тот, что поменьше — и вылетел обратно на улицу. Туман молоком стелился по узким улицам. Сандор добрел до канала — в ту сторону он еще не ходил. Возле воды нашлись две дохлые, похоже, подравшиеся насмерть собаки и растянувшийся на ступенях кот — тоже рыжий и мертвый, как камни, на которых он возлежал. Тут же все было усыпано белыми перьями: не то чаячьими, не то лебедиными. Больше ничего примечательного не обнаружилось. За каналом в тумане плыл университетский кампус — его Сандор решил оставить на завтра. Он вернулся на Бельцони и еще раз хорошенько осмотрел школу-пансион пропавшей сестры. Очень кстати Сандор нашел узкую кладовую в подсобном помещении, где завалялся гигантский мешок картошки-фри и пакет со сморщенными яблоками. Все остальное было, как они его вчера оставили: пыльным, пропахшим цветами и тленом, нежилым… Он вышел на улицу и замер, размышляя куда бы еще податься. Оставалась виа Венеция — с ее многоквартирными домами, на осмотр которых уйдет месяц. Лучше было дождаться темноты — авось и туман рассеется. — Стой, где стоишь. В шею ему уперлось что-то острое — лезвие ножа? Сандор потянулся было к пистолету, но металл тут же прорезал ткань воротника, касаясь кожи. — Стоять — тебе было сказано. Непонятно, что ли — ты глухой или глупый? Твоя пушка посчитана. Не успеешь. Голос позади звучал нарочито грубо и хрипло, но было понятно, что его владелец юн. — Что тебе надо, здоровяк? Второй день ты тут шляешься — вынюхиваешь? Новый адепт «огненных» — тем более меченый? Они, видать, сменили тактику… — задумчиво произнёс стоящий позади. Лезвие чуть дрогнуло, наверняка наградив Сандора глубокой царапиной. Он рискнул глянуть через плечо. Владелец ножа был низкого роста — ниже Сансы. Можно было попытаться извернуться, но Сандор помнил о своих обязанностях — и стоял смирно. Дома оставались Санса и Марцио. Если коротышка пустит ему кровь, то что будет с ними — запертыми внутри? — Слушай, я ищу одного человека. Женщину. Девушку, вернее, — пошел Сандор ва-банк. Лишь бы отвлечь его. Там дальше уже будет неважно, что незнакомец знает — или не знает… — Ж-е-е-е-енщину? — насмешливо протянул коротышка. — Редкий товар по нынешним временам. А уж тем более девушку… Что, некуда воткнуть, дубина? Давай так — я тебя избавлю от терзаний, а ты мне — свой скутер. А? Ключик где? Женщину! — хохотнул он, отчаянно давая петуха — звонко и по-детски. — Меньше всего на свете я хотел бы сейчас быть женщиной… Последняя фраза прогнала последние сомнения. — Арья? Арья Старк? Нож дрогнул. — Какого… Откуда ты знаешь это имя? — Откуда надо. Горло, смотри, не перережь, а то хрен что узнаешь. На тебе, глянь! Он кое-как вытащил из кармана фотографию и бросил через плечо. Лезвие скользнуло вдоль позвоночника — его владелец поднял снимок. — Это ни о чем мне не говорит. Ты был в школе — спер альбом, да и только. — И имя спер, бездарь? — Я не знаю… Могло и быть где-то… Что тебе надо от Арьи Старк? — Ее ищет сестра. Санса. — Вот оно что. Мне следовало догадаться. Лезвие исчезло. Сандор обернулся. За спиной стоял мальчишка лет тринадцати — бритый и грязный, в мешковатой футболке и бесформенных штанах. С замурзанного загорелого лица на него с холодной ненавистью глянули серо-стальные прищуренные глаза. — Сама не может — нашла хахаля и его послала, — презрительно фыркнул мальчишка — он же Арья. — Фифочка, блин. Где она? — Тут, в двух шагах. — Ага. Иди вперед. И без шуток. — А то что? Покусаешь? — съязвил Сандор. — Я умею быстро бегать. Хрен тебе меня найти. Вечно будете бродить в тумане… — отпарировала зловредная Арья. — Не я вас искала — вы меня. Ну и иди, давай… Сандор знал, что маленькая дрянь ослабила хватку, и, захоти он сейчас — скрутил бы ее и приволок, как кутенка, к ногам старшей сестры. Но, прикинув в мозгу, решил, что игра не стоит свеч. В конце концов, ему теперь предстояло делить с паршивкой кров и еду — еще не хватало делать из нее врага. Что Арья Старк обидчива, злопамятна и не простит ему унижения — сомнений не возникало. Поэтому Сандор шел к двери под конвоем — а позади, пошаркивая и путаясь в неподрезанных шароварах, шагала наверняка довольная собой младшая Старк. Не глядя на нее, он отпер дверь. — Санса! Придется тебе оторваться от отдыха. Я привел тебе подарок. Вернее, — он покосился через плечо, — подарок привел меня…День пятый. Два на два
16 августа 2017 г. в 05:59