Выжившие: в побеге от смерти

      Сандор дождался, пока за сестрами закроется дверь спальни и вышел в сизые, сырые сумерки двора. Казалось, что время потеряло всякие ограничения и сменяет день на ночь, когда ему заблагорассудится. Ни намека на заходящее солнце, ни звезд — про фонари он уже давно забыл — только ровная серая мгла, прожженная черными силуэтами мокрых кустов. Марцио выглянул на улицу и замер на пороге, глядя на хозяина загадочным взглядом. В полумраке глаза кота казались почти черными, огромными. Сандор вздохнул, и ему мучительно захотелось себя чем-то занять: покосить примятую дождем траву, обрезать тяжелые ветки желтофиоли, да хоть перетащить подальше от дома черные пластиковые мешки, из которых выглядывали старые глиняные горшки. Когда работают руки, из головы легче выбросить ненужный, надсадно зудящий в мозгу хлам. Он говорил не то, говорил не так и не тем, и уже теперь отчетливо понял, насколько изменится их с Сансой путешествие из-за этой бритой пацанки, и то, что прежде казалось сложным, теперь станет недостижимым.       Сандор пнул ногой камешек, едва заметный в буйной, давно не стриженой поросли. Больше всего раздражало, что как раз Арья-то была ему понятна, она была куда ближе к его кругу, не по выучке, так по сути: вредная, недоверчивая, всегда в защитной позиции, строящая из себя не то революционера, не то маргинала.       Такие девицы были ему привычны, как с ними обходиться, Сандор знал, да и ставить подобных на место было куда проще, чем урезонивать ту же Сансу. Но он понятия не имел, как совместить необходимый Арье подворотный стиль общения с той болезненной недосказанностью, что в последние дни висела между ним и Сансой. От мысли, что придется разговаривать с ними одновременно, находиться втроем в том же самом помещении, двигаться в одну сторону, его кидало в холодный пот. А ведь и так было все до усрачки запутанно!       Марцио неслышно подошел поближе, понюхал задетый Сандором камешек — кисточки на его ушах затрепетали, как от легкого ветра — и величавой походкой вернулся к постоянному месту наблюдения: могиле Джорди. Сандор почти позавидовал коту, да даже мертвецу лучше: никаких непоняток, никаких душевных терзаний — лишь тишина и шелест травы вокруг. В ад, чистилище и рай Сандор так и не поверил, сколько ни трудились над его духовным образованием монахи. По ту сторону были только темнота и одиночество — для кого-то само по себе это сочетание было хуже любого пекла. А ему казалось, что ад — это теплая летняя ночь на балконе, когда от брата отделяет лишь хрупкая стеклянная стенка да плотно задернутая гардина, и никогда не знаешь, занят ли он чем-то или смотрит на тебя через прорехи на изломах ткани. Сандор поежился. Проще было думать, что мертвец на мосту был тем, кем он на деле не являлся. Пусть сегодня так и будет — ему проблем и так хватало.       Крыша дома меж тем утонула в густом тумане, второй этаж соседнего здания Летучим Голландцем плыл в майских сумерках, где-то далеко в канале распевали жабы. Сандор уныло подумал, что зря он не запасся впрок чем-нибудь горячительным: похмелье уже прошло, а сегодня ему необходимо было выспаться. Плана на завтра не было, а диспозиция в корне изменилась: им надо было двигаться дальше. Он отлил в кусты, сплюнул в ирисовые заросли и поплелся в дом, искренне надеясь, что ни одна из сестричек Старк не высунет нос из спальни. Сейчас он не хотел видеть даже Сансу. А может, особенно ее. Несмотря на мрачное ожидание бессонницы, Сандор вырубился почти сразу, и буквально, как ему показалось, пару минут спустя в лицо полезли надоедливые солнечные лучи. Спать на диване было не очень-то удобно, но лучше, чем на полу и в миллион раз приятнее, чем на исповедальной скамейке венецианского собора. Жесткая подушка все еще пахла Сансиными волосами: свежий, молочный запах с примесью какого-то фруктового шампуня и духов, что она стащила в аэропорту. Он разлепил веки и ожидал увидеть в дверной арке кого угодно: аккуратненькую Сансу, любящую таращиться лишь тогда, когда на нее не смотрят, ехидную Арью, пришедшую изучить нового спутника, но в комнате никого не было, даже кота. Судя по низкому солнцу в окне, было еще очень рано, но есть хотелось зверски.       Сандор сполз с дивана и отправился в кухню, досадуя, что она проходная. Он привык есть в трапезной монастыря, когда половина братьев изучает тебя с любопытством зрителя в зоопарке, а другая, большая — с укоризной, словно уже сам факт наличия аппетита греховен. Он много с чем смирился за эти годы, но это не значило, что ему надо следовать всем традициям дома бога. Сандор полагал, что бог обошелся со своими избранными слишком уж жестоко. Бог расправился со своими гостями примерно так же, как сам Сандор до появления Марцио травил крыс на чердаке над библиотекой монастыря. «Мы лишь гости в этой обители — пришли из праха и в прах вернемся», — вспомнилось ему. С полки у окна призывно поблескивала башенка из узких металлических кирпичиков — банок сардин. Вот и ушли все в прах, дом бога предоставлен лишь богу.       Расковыряв очередную порцию индейки с сыром для Марцио, он занялся завтраком для себя, размышляя, будет ли у них когда-нибудь возможность выпить горячего свежезаваренного кофе. Пока Санса не смотрела укоризненным взглядом, Сандор съел банку сардин и запихал пустую емкость в мешок с мусором. Марцио проигнорировал свою трапезу и полез мордой в пакет, немилосердно шурша и отфыркиваясь. Оттаскивать кота было бесполезно — любовь к сардинам была безграничной, а любое препятствие воспринималось как личное оскорбление. Еще только больше шуму поднимет. С Марцио Сандор старался играть по-честному, соблюдая паритет и взаимное уважение, но после знакомства с переноской кот, похоже, точил зуб на весь мир, не исключая хозяина.         — И ты туда же, приятель, — вздохнул Сандор и уставился на мокрый от росы сад за окном. Марцио приглушенно зашипел в ответ и еще яростнее зашуршал мешком. С края притворенного зеленого ставня спустился на нитке черный паучок и закачался от легкого ветра.        — Ты с кем, с мухами беседуешь? — прозвучало в спину. Сандор обернулся. Из гостиной бесшумно появилась Арья, остановилась в дверном проеме, почесывая одну босую ногу об другую. У нее была отвратительная манера таращиться не мигая, пока собеседник не отвернется. Вот и сейчас она буравила Сандора ехидным взглядом серых глаз и явно ожидала, что он спасует. Не выйдет, голубушка.         — С мухами я не беседую. Убиваю без предупреждения, — отрезал он, продолжая играть в гляделки. — Как и всех, кто меня раздражает.       Арья пренебрежительно фыркнула, опустила темные ресницы — на секунду в ней промелькнуло что-то знакомое, Сансино — и склонилась над торчащим из пакета хвостом Марцио.         — А ты у нас кто? Приятель приятеля Сансы? — Она оттащила мешок, не обращая внимания на шипящего кота, и заглянула внутрь мусорки. — Сардины? Это все, что было? Сандор кинул ей последнюю запасенную банку и кивнул на пачку крекеров на столике. Арья ловко поймала жестянку, открыла и, капая на кота и на пол маслом, занялась рыбой, накладывая ее на крекеры. Ела она жадно, видимо, изголодалась, хотя Сандор не мог понять, кто или что мешали ей пройтись по магазинам.         — Убила бы за чашку горячего эспрессо, — закончив с последней сардиной, бросила она, покосившись на Сандора. — У вас хоть какое-то есть питье?         — Энергетики, — буркнул Сандор, не желая признаваться, что Арья озвучила его мысли о кофе. — И вода.         — Давай воду. От энергетиков потом в сортир не набегаешься, — решила Арья. — Как зовут кота?       — Марцио. Ты повежливей с ним, — с сомнением протянул Сандор, вытаскивая из изрядно полегчавшей сумки банку Редбулла себе и бутылочку швейцарской горной воды для Арьи.         — Я буду с ним повежливее, если он будет вежлив со мной. А то знаешь — я тоже не люблю тех, кто меня раздражает. — Арья одарила его злой ухмылкой и уселась на полу, вытянув вперед грязные ноги. Пила она так же жадно, как и ела, не отрывая губ от бутылки, пока та не опустела наполовину. В некоторых ракурсах она поразительно напоминала сестру, хотя на первый взгляд ничем не была на нее похожа. Сандор опять отвернулся к окну, отчаянно желая оказаться где угодно, лишь бы не здесь. Марцио подлизал капли масла на полу, но к Арье приближаться не посмел и тихо улизнул во двор, напоследок сердито зыркнув на хозяина.         — Санса еще дрыхнет, — сообщила Арья, прихлебывая воду и хрустя оставшеимся крекерами. — Стащила на себя все одеяло, спихнула меня на край кровати и сопит, как младенец. А, что я тебе все это рассказываю, сам, небось, знаешь, как она отвоевывает спальное пространство.         — Не знаю, — бесцветно пробубнил Сандор только для того, чтобы раз и навсегда прекратить сальные шутки девчонки. — И не интересуюсь.         — Ой ли? — захихикала Арья. — Впрочем… Ты сирота?         — А что? — Смена темы удивила Сандора настолько, что он обернулся.         — Думаю, что сирота, — пожала плечами Арья. — Иначе не стал бы цепляться за Сансу. Сироты вечно хотят кучковаться, не знаю уж, зачем. Одному выжить проще. Если ты с ней не спишь, то зачем она тебе сдалась? Разве что надеешься переспать.         — Это не твое дело! — рявкнул задетый за живое Сандор. Тоже еще, телепат нашлась!         — У меня есть теория, что брошенные дети боятся одиночества. Знаешь, как выкинутые на улицу котята.         — Что ты знаешь про одиночество, недомерок? — в тон ей хмыкнул Сандор. — Ты-то уже точно одна не была никогда, младшенькая любимица. Вот и радуешься теперь, что такая самостоятельная…       Из угла на него сверкнули сталью ненавидящие глаза. Арья встала, отряхнула крошки, аккуратно подобрала с не слишком чистого пола кусочек упавшего крекера, съела его и, не глядя на Сандора, вышла, шлепая по мрамору босыми ступнями. При ходьбе Арья слегка косолапила, но Сандору почему-то показалось, что делает она это нарочно. Бутылка, почти допитая, осталась на полу. Сандору на секунду стало стыдно — лишь на секунду. Таким, как эта штучка, палец в рот не клади — откусит руку. Пусть знает свое место, тем паче дьявол знает, сколько им тащиться на север бок о бок. В голове опять надоедливо застучала мысль, что нужен план действий — хотя бы на ближайшие пару суток.       Сандор сел на пол, с досадой выкинул пустую бутылку в облюбованный Марцио мешок и задумался. В коридоре хлопнула дверь ванной. «Теперь воды понадобится больше», — автоматически отметил для себя он. Это не значит, что девчонке не надо мыться — разит от нее, как от уличного пса. Лишь бы не ляпнуть это Сансе — видно, что отношения у них не сахар, а сестринские увещевания редко помогают с погодками. Либо жестко, либо вообще не надо. Сандор поморщился от собственных рассуждений. С каких это пор он стал поборником методов Григора? Лучше в это вообще не влезать, сами разберутся. Он был рад, что они нашли девчонку, потому что чем больше проходило времени, тем меньше нравился Сандору этот город, и что отсюда надо было валить — это еще слабо сказано.       Через полчаса он наметил себе примерный план. Провизия, аптека и, самое главное, еще один мотороллер или, в худшем случае, машина. Как-то он справится, а полицейских на дороге точно не предвидится. Неплохо было бы найти где-нибудь магазин спортивных товаров — в скором времени им понадобятся спальники и палатка. «Ага, а лучше две», — мрачно сказал себе Сандор, вспомнив беседу с Арьей. Если хотят перетягивать одеяло — пусть развлекаются сами. Подальше от него. В нынешней конфигурации им придется поделиться по половому признаку.       От умывания Арья едва ли выиграла, скорее, теперь казалась еще худее. Лицо порозовело, и стало заметно, как ввалились от недоедания глаза, обведенные черными кругами, на шее и плечах остались грязные разводы. Кинув на Сандора сумрачный взгляд, Арья, все так же косолапя, прошла во двор и устроилась где-то там.         — Знаешь, чей это дом? — орнула она, совершенно не заботясь о спящей сестре. И то дело, будильником теперь работать ему не придется. Сансе уже пора бы встать. Сандора страшно выматывала их утренняя первая встреча: проснулась ли, жива ли? — А что за Джорди?       Со двора в дом метнулся недовольный Марцио и беззвучно исчез где-то в гостиной.         — Хозяин, — ответил Сандор, глянув в окно. Паук уже исчез.         — Это вы его закопали? Нет, едва ли. Земля уже заросла, даже фиалки цветут… — бубнила Арья, бродя мимо могилы. — Санса любит фиалки…         — Она все цветы любит, — сказал Сандор, сам не зная зачем.         — С чего ты взял? — Арья облокотилась на внешний подоконник, ехидно прищурившись. На солнце ее серые глаза отливали свинцом. — Она терпеть не может розы, к твоему сведению. Находит их вульгарными. А еще она прикидывается, что обожает лилии, но на деле у Сансы на них аллергия. Даже именинный букет от родителей она выставляла на ночь из спальни. Тайком, чтобы никого не обидеть. В этом вся Санса — лучше откусит себе язык, чем признается в своих антипатиях. Но это не от доброты душевной, нет… — Арья откровенно глумилась, но глаза при этом оставались серьезными, мрачными, — Все оттого, что она боится упасть со своего пьедестала. Знаешь, королева всегда должна быть доброй. Обязана. Поэтому и Санса заставляет себя быть великодушной… Есть у вас хотя бы холодный кофе?         — Ничего нет, — на автомате пробубнил Сандор, отгоняя от себя скверные мысли о «великодушии» своей спутницы. Ему отчаянно не хотелось думать, что его в очередной раз пожалели, хотя в глубине души еще с Венеции черной тучей клубилось подозрение, что все именно так. Дело привычное — что может еще заставить такую, как Санса, связаться с фриком вроде него самого? Жалость и отчаяние. Безысходность. Монахи тоже жалели его — но то было иное сочувствие, деятельное, без примеси снисхождения или брезгливости. Они знали ему цену и помогали подбрать ключи к дверям, о притолоку которых он не шарахнется головой. А Санса — неужели ей просто нравилось рисоваться на его фоне? Играть в щедро раздающую милости небожительницу? Эта мысль была неподходящей, почти кощунственной для такого светлого утра. Сандор тряхнул головой и осклабился Арье в такт, зная, как малоприятна может быть его ухмылка. Не у всех есть деньги на пластическую хирургию, да.         — Погоди, кофе… Я брал несколько банок в булочной, не помню, выпили ли мы с Сансой все. — Он наклонился, для вида пошарил в сумке и улыбнулся еще шире, чувствуя, как натягиваются на щеке поврежденные, негибкие мускулы: не резинки, веревки. — Нет, извини. Все кончилось. Есть абрикосовый сок, как раз для детишек — брал на стойке школьных завтраков. Хочешь?       — Обойдусь, — скривилась Арья и отошла от окна. На секунду Сандору стало мерзко, но он тут же напомнил себе, что такие, как Арья, жалят, если у них появляется намек на возможность, а чувство стыда у них отсутствует в принципе. Пусть привыкает — ему же будет проще.         — Разбуди сестру, — кинул он ей в спину. — Пора.         — Сам разбуди, — Арья обернулась, вложив во взгляд из-под темных бровей все свое презрение к миру. — Что я тебе, будильник?         — Да. Должна же быть от тебя польза, — пожал плечами Сандор.         — Я думала, что тебе нравится ее будить, — попробовала с другого захода Арья, пиная тот самый камешек в траве, на который он напоролся с вечера.         — Что мне нравится, а что нет — не твоя забота. Хочешь идти с нами — разбуди сестру, да поживее. Или же возвращайся в свою крысиную нору и жди, пока до тебя доберутся мама с братиками. Если доберутся.         — Мне не нужна ничья защита, чертов ты урод! — Арья пошла красными пятнами, а худые руки сжались в кулаки, даже костяшки побелели, — Я сама отлично справлялась, как ты заметил.        — Как я заметил, ты пряталась в подворотнях и голодала, потому что боялась выползти на свет. И правильно делала, я думаю, — спокойно ответил ей Сандор. — Если тебе это надоело — делай, что говорят. Если нет — дверь там. По крайней мере, у нас всегда остаются липкая лента и садовые мешки. Просто ради того, чтобы твоей сестре было приятно от мирного ощущения твоей близости. Найдем хороший фургон и посадим тебя, как тюфяк, под солнышко в кузов. Подвялишься, зато выживешь. Тоже мне, герой Лоста.       Арья ссутулилась и угрюмо поплелась в дом, по дороге отпихнув сидевшего на пороге Марцио. Кот зашипел и нырнул в кухню, спрятавшись за мусорным мешком.       В коридоре едва слышно скрипнула дверь — Арья зашла в спальню. Сандор нахмурился, ожидая шума и грубых окриков, и почти пожалел, что скинул свою обязанность на вновь прибывшую. С чего он решил, что так будет лучше? Обязанность — или честь? Будить, понимать, что и эту ночь она пережила — они пережили — стало почти ритуалом, как каждодневная пасхальная заутреня. Они словно воскресают из небытия, проходят по темному лезвию из вечера в утро. Внизу, под ними, в липкой мгле Сандору мерещилась бездна, поглотившая уже почти весь мир. А теперь он будет получать весть из вторых рук. Идиотские шуточки Арьи или же сдавленный крик. Да и полно, будет ли она кричать по сестре? Он бы не стал, хоть сестры у него не было. Мертвым нет дела до воплей. Из-за двери спальни послышался негромкий разговор, но Сандор не разобрал слов. Арья вышла из спальни примерно минутой позже с прежней ехидной рожей.        — Встает твоя спящая красавица. Или же принцесса на горошине?* – бросила она, прошлепав мимо Сандора. — Да, пожалуй что второе… Она скрылась на кухне, и оттуда раздалось деловитое шуршание — в дело пошли оставшиеся крекеры.       Санса шмыгнула в ванную, словно стыдилась своего сонного вида, и там задержалась минут на десять. За это время Сандор уже решил, что она останется дома, с котом. Вылазку в город надо было непременно совершить с Арьей — ознакомиться и с обстановкой, и с личными тараканами, да и попробовать ее в деле. Девчонка знает больше, чем говорит, а откровенничать при Сансе она едва ли станет. Сандор с досадой подумал, что и он, и Арья скорее всего откладывают разговор по душам о происходящем в городе по той же самой причине — это может напугать их спутницу, а это невыгодно каждому из них по-своему. Младшая сестричка с радостью запихнет паука в кроссы старшей, но в ситуации экстрима загрызет за нее. Он был таким же — когда-то. Да что там говорить — не пропади Григор в Ираке, скорее всего, так было бы и сейчас. «Но он пропал, — сердито напомнил себе Сандор. — Он пропал, его замочили боевики, или же он сам решил не возвращаться». Возможно, дезертировал или подался в те же талибаны: что они вербуют из союзных профи, не раз говорилось — не в новостях и газетах, официально позиция была все та же — наши не предатели, но кулуарно, в холле у кофе-машины бубнили разное, шёпотом бранили продажных итальянских политиков и бесхребетный, так и не восставший после оккупации военный высший состав. Не далее как год назад он услышал разговор двух студентов-математиков во дворе: «Реваншизм — он и в Африке реваншизм. Наемники и в американской форме не перестанут быть итальянцами, вот и переходят на сторону врага, лишь бы отмыться от звёздно-полосатой маркировки». Базу НАТО в Авиано ненавидел весь север, хоть и радостно обслуживал ее — от проституток до священников из окрестных церквей, отпускавших грехи янки-католикам.       Григор улетел на восток именно из Авиано, а он, насупленный и похмельный, провожал его с вокзала в Местре, куда приехал частный двухэтажный автобус тридцать первого истребительного ВВС США, который одолжили союзным европейским «миротворцам». Да и даже тогда он боялся и сам не знал, страшится ли брата или за брата. Но когда защитного цвета немецкий красавец завернул за поворот, Сандор отогнал долбящую мигренью в висок мысль «Пусть он вернется», и поплелся на дребезжащий оранжевый рейсовик, что уныло нарезал круг от Пьяццале Рома в Венеции до границ Местре и потому считался междугородним транспортом. Там все равно воняло прелой тканью, потом и немытыми телами. Разило страхом и безнадежностью, как и вся его жизнь.       Санса вышла из ванной тихая, опустив глаза, а увидев Сандора, еще больше насторожилась: между бровями залегла тревожная морщинка, и она вмиг стала казаться старше. Завтракать Санса отказалась, сославшись на мигрень, и села на почти плоскую ступеньку выхода на улицу, прихлебывая тот самый энергетик, от которого отказалась Арья. Сандор вспомнил заявление о сортире и хмыкнул, отчего Санса покосилась на него через плечо — недоумевающе и отчего-то покраснев — Редбулл, что ли, на нее так действует?         — Санса, слушай, я вот что… Мы с Арьей пойдем в город — натаскать продуктов и на поиски мотороллера, — оборвав свое же дурацкое бормотание, резковато бросил Сандор. Ну что, давай, начинай возражать. Он не сдержал вздоха.         — Хорошо, как раз хотела вам это предложить, — спокойно выдала Санса, от чего даже зловредная бестия, занявшая пост у окна и со скуки терзающая паутину утреннего гостя, прекратила свое варварское занятие и уставилась на сестру с некоторым замешательством.         — Ты не против? — для верности решил переспросить Сандор.         — С чего бы это? — невесело улыбнулась Санса и в очередной раз приложилась к сине-красной банке. Газировка зашипела, пачкая ей подбородок. Санса небрежно утерлась ладонью и отставила Редбулл в тень от двери. — Я вам не особо нужна, лучше соберу пока вещи и поищу, нет ли в доме чего-нибудь полезного нам. И в окрестных тоже. Какой от меня толк — у вас почти что миссия! — Последнее слово было произнесено с особым ехидством, и Сандор усомнился, так ли ей все равно. Между сестрами повисло почти ощутимое физически застарелое напряжение, задевая своей липкой нитью и Сандора. Его передернуло.         — Ладно, ну тогда мы пойдем. Ты, — кивнул Сандор торчащей за окном и внимательно наблюдающей за диалогом Арье, — давай на выход. И без глупостей! Арья по-утреннему косолапо, нарочито нехотя прошлепала в дом — звук шагов странно отразился от залитых солнцем стен. Проходя мимо Сансы, она недобро усмехнулась, и Сандор заметил, как вздрогнула старшая сестра, отводя взгляд. Он не понимал, что происходит, но ему уже заранее это не нравилось. Вставить бы мелкой провокаторше мозги на место — авось попридержала бы улыбки. Так они перегрызутся, еще не добравшись даже до Фриули.       Марцио проводил его пренебрежительным мявком с порога — он сидел, положив хвост на босые ноги Сансы, по прежнему глядящей в никуда. Та, не оборачиваясь пробубнила «Удачи вам!» и что-то еще, но ее слова отрезало захлопнувшейся дверью. Арья, шаркая берцами впереди, проверяла свой тактический кнопочник. Сандор не решился дать ей вторую Беретту, да и Сансе нужна хоть какая-то защита. Он уныло глянул через плечо, и неожиданно по-подростковому защемило в виске нехорошим предчувствием. Будь он один, Сандор бы вернулся, но в двух шагах пинала клубы пыли Арья, и он нехотя повернул налево, на широкую, уже подсохшую от утреннего тумана и росы улицу, на которой все так же стояли брошенные веселеньких цветов ситикары. Они брели по мосту через канал с утками на проспект Венеции к предместьям, застроенным неуклюжими высотками времен семидесятых, и с каждым шагом беспокойство Сандора крепло. Уж очень отрешенно Санса отреагировала на то, что ее оставили за тепличное украшение — сделай она так в Венеции, Сандор бы подумал, что у нее есть какой-то свой тайный план. С другой стороны, она редкостная домоседка и даже в вымершем городе умудрялась найти себе чинное занятие, вроде обустройства монашеских могил. Ну, может, она хочет почитать эту свою задрипанную книжку, срелаксировать, осознать то, что сестра нашлась, наконец. Если у кого из двух синьорин Старк и есть здравый смысл — или страх, почему бы и нет — то именно у нее. В конце концов, она выжила.       Сандор решительно отогнал скверные мысли и, проходя мимо белой обшарпанной церкви в стиле барокко, запретил себе оглядываться. Вдали, под платанами, замаячил перекресток, где Санса давеча закатила ему истерику из-за обдувшего ее Марцио, и тут же немедленно возникло знакомое чувство, что за ними следят. Арья беззвучно потянула его за рукав направо, на узкую тропку, петляющую под низкими ивами вдоль канала, и Сандор, не раздумывая, последовал за ней.       Дорожка огибала спальный квартал возле канала, солнце, казалось, освещало ее в любое время суток, а сейчас она сияла, словно залитая расплавленным золотом. Сандор угрюмо хмурился на молчащие за невысокими заборами городские виллы. Солнечные очки были безнадежно забыты в кофре мотороллера, а щуриться он не любил — ныли так и не восстановившиеся до конца лицевые мышцы, а упражнения после месяца в больнице, помнится, он так и не стал повторять. Отец не настаивал, а самому Сандору было понятно еще с первого дня дома — прежнего не воротишь, и как ни кривляйся, выбор сделан — шрамы украшают мужчину. Это он твердил себе в самые гнусные моменты жизни: когда прежние друзья стали избегать его, не в силах просто взглянуть в лицо, не отпрянув, когда молоденькая дура-выпускница венецианского архитектурного училища, проходившая у них в средней школе стажировку, выставила его за дверь «за гримасничанье». Кастаньята стоила ему дорогого, а порой казалось, что и сама сущность Сандора сгорела в тот вечер на маленьком заваленном хламом и старыми досками дворике. Осталось некое чудовище, фрик, не то вызванный огнем Григоровой зажигалки, не то зародившийся в тот миг, когда брат впечатал его в костер. Подменыш занял место в изуродованном теле, и именно его чурались лоботрясы квартала Сан-Домини в Маргере — слишком много ненависти пряталось под спаленной бровью бывшего приятеля.       Арья, странным образом, не боялась, казалось бы, даже не реагировала так, как Сандор привык: робко, виновато и с жадным любопытством пялясь на него исподтишка. Нет, она смотрела прямо и безразлично, чуть презрительно, но так же Арья таращилась и на сестру — лишь кот вызвал у нее минимальную симпатию. Вот и сейчас она шагала, не оглядываясь, жевала травинку, периодически почесывая заросшую темным пушком бритую башку.       — Почему мы идем в обход? — полушепотом спросил Сандор, досадливо морщась на сверкающий жидкой ртутью канал.       — Потому что. — Арья бросила на него быстрый взгляд через плечо, явно означающий «Ну, ты и козлище». — В съемных домах возле фонтана засели соглядатаи огневиков, у них большие военные бинокли хрен знает, откуда — все спортивные магазины давно разграбили, я уже не говорю об оружейной лавке возле ратуши. Сделать они ничего не сделают, но доложат кому надо, и если мы до вечера не уберемся из города, нас навестят. Они приходят на закате.         — Кто?         — Рыжая и ее нынешний ебарь, — Голос Арьи звучал нарочито грубо, но именно по выбору слов и небрежной интонации Сандор понял, что она боится. — Они сменяются. Иногда он приходит один — лысоватый мужчина с дурацкой бородой — или в пару с такими же не запоминающимися. Один носит желтую походную декатлоновскую куртку, знаешь, из тех, в которые наряжаются охотники. Другой все время свистит, словно ему в гортань зашили блок-флейту. Я не люблю их, да и посещения их никогда ни для кого хорошо не кончались.       — А что, у рыжей были и другие…х-мм... партнеры? — Сандор припомнил странную парочку возле часов. По описанию, они.         — Так говорят, — бесцветно пробубнила Арья, сплёвывая травинку. — Говорят, что предыдущего любовника она собственноручно спалила на Прато делла Валле возле церкви Софии. Как Бефану после Рождества. Они собрали здоровенную кучу хвороста, вытащили из университетской библиотеки книги и зажгли ритуальный костер. Мне сказали, что этот тип шел в огонь добровольно и даже не кричал.         — Херня, — содрогнулся Сандор. Все орут, и он не был исключением — собственные вопли до сих пор звенели в ушах во время ночных кошмаров. — А что добровольно — все они тут психи, да и наркоту можно достать проще, чем было раньше. Бери не хочу в тех же аптеках.       — Тебе видней, — пожала плечами Арья. — Но я бы не стала светиться лишний раз. В этом квартале всего несколько жителей, и всех я знаю, они не доложат. В том домишке у воды живет одна тетка, из простых, я к ней заходила пару раз. Она классно готовит утку с лимоном. В многоквартирных дальше кантовались мальчишки из приюта святого Бартоломея, они прозвали себя «дозором» — дурни, но стучать не побегут. С арбалетами из Декатлона и кухонными ножами из Ашана вообразили себя робин гудами, а сами и в слона не попадут под прожектором с трех шагов, — Арья недобро хохотнула.         — А ты что — великий стрелок? — хмыкнул Сандор, почувствовав в тоне девчонки нотку хвастовства.         — Ну, стрелок не стрелок, а с ножом управлюсь лучше тебя, — надменно отпарировала Арья. — Делать было все равно нечего. Сняла в парке мишень и тренировалась.         — Что, нож в кружок кидала? — Сандор едва не расхохотался, представив себе картину тренировок под мостом. Детский сад в мертвом городе.         — Нож, дротики, из лука стреляла, — Арья нахмурилась. — Лишь бы не шумело. А ты вон прицепил полицейскую пушку на бедро, а пальнешь — и все тут же явятся. В этом городе стало слишком тихо — муха не пролетит незамеченной…         — Да кто все? — Они дошли до обещанных многоквартирников — широченных массивных постмуссолиниевских построек с подземной парковкой, окольцованных рядами лоджий. На одном из поделенных бетонными перегородками балконов Сандор приметил птичью клетку, в которой прыгала оранжевая канарейка. С другого свисали вниз пестрые розетки герани и топорщились к свету желтые соцветия помидорок-чильеджино.         — Кто-кто… — Арья поморщилась. — В Ашане болтаются неонацисты, эти с огневиками не дружат, дерутся из-за продуктов и оружия и все ждут какой-то вести с севера — надыбали мотоциклов и готовы рвануть прочь. В хозяйственном Брико живет псих-одиночка — у него есть дробовик, и он там выстроил баррикады из досок и металлических шкафов, палит по всему, что движется, и сильно портит жизнь этим горе-наци. Я не понимаю, почему его до сих пор не прихлопнули, с другой стороны, эти соплежуи те еще вояки — а воображают себя чуть ли не спецгвардией Дуче. Поскорей бы уж свалили. Ну, еще есть пара челов в старом городе, два голубка-старикашки — этих вы уже видели, нелепые, но не злые. И еще всякий захожий люд болтается… — она почему-то побледнела и вздрогнула. — Смотри, вон там, — Арья показала рукой с остриженными под корень ногтями куда-то за дома. — Так мы выйдем на задворки Медиаворлда, там есть детский супермаркет, ну и продукты там имеются. Но сперва я бы забежала в Декатлон — ты же палатку хотел…       — Палатки, — машинально поправил ее Сандор. — Одну брать нет смысла.         — Что, стало тесно с сестричкой? — хохотнула Арья — Ну-ну. Вторую сам потащишь на хребте, она целый рюкзак занимает, зараза.         — Ты уже была там? — полюбопытствовал Сандор, проигнорировав недвусмысленный намек. Надо отдать ей должное — с того момента, как они покинули их временное пристанище, Арья вела себя почти идеально, без стеба и ехидства. — В Декатлоне?         — Неа, давно не ходила, да и лень было связываться с колышками и веревками. Я нашла в одном дворе тент, ну, мне и хватило — тепло же. Я не задерживаюсь на одном месте и люблю обзор. Не хочу сидеть в мешке. — Арья нахмурилась и отступила в тень дерева. — Смотри, — одними губами прошелестела она. И правда, по другому берегу вдалеке двигались двое: уже виденный Сандором рыжеватый худой мужик, а с ним высокий, ему под стать, парняга с черными волосами — они блестели на солнце, словно залаченные.        — Огневики. Впрочем, — шепнула Арья сосредоточенно вглядываясь в уже свернувшую в глубь квартала парочку, — пацана я не знаю. Новенький, как вы.         — Сколько ты уже здесь? — беззвучно спросил Сандор.         — Где, в Падуе? — не поняла Арья.         — На улице.         — А-а. Второй месяц. Завтра было бы сорок дней. Сорок дней, как я похоронила последнюю монашку, — стараясь казаться безразличной, ответила она. — На улице безопаснее, чем в доме. Если захотят, тебя все равно найдут. Надо двигаться, все время путать следы. Им слишком лень, да и жертв и без меня хватало.       — А они ищут жертвы? — тупо проговорил Сандор.       Арья смерила его еще одним фирменным презрительным взглядом.         — А ты думаешь, они коптят человечинку, чтобы отпугивать комаров? Там какой-то культ. Или очередной бог, я не вникала. А еще они орут, что земля отторгла нас, и поэтому надо жечь трупы, а не закапывать. И иногда не трупы тоже — потому что есть свет, а есть тьма.         — Что? — уши отказывались верить. Словно все они снова вернулись в средневековье, во времена инквизиции, про которую так не любил говорить отец-настоятель, даже когда Сандор попросил помощи с докладом по Жанне Д’Арк.         — Ты еще вдобавок и плохо слышишь? — Арья потянула его в подворотню, где валялась раздувшаяся лысая ворона. Утренний ветерок собирал черные перья в маленькие вихри и бросал им под ноги. — Свет и тьма. Они думают, что если сожгут всех пришлых, то уцелеют. Это дань их глупому богу. И заодно способ избежать инфицирования. Но они неправы.       Сандор оторвался от пустых глазниц вороны и уставился на Арью, кусающую губы. Казалось, она все утро готовилась, чтобы выдать ему свою картину мира. И наконец дозрела.       — Нет никакого бога. То есть есть, — замялась она, ища подходящее слово, — И это смерть. А смерти все равно, кого брать. Я все думала — предрешено ли, отмечены ли мы — но нет. Первая волна уже случилась, а вторая… Это как эволюция, понимаешь? Выживание сильнейших. Сначала всех забирали без разбора, а теперь это вроде игры. Но победит не сильный, а умный. Поэтому у тебя нет шансов против меня. — Арья зло засмеялась.         — А как же Санса? — не подумав, брякнул Сандор.       Арья помрачнела.         — Иногда мне кажется, что смерть придумала все это, чтобы столкнуть братьев с сестрами, детей с отцами. Что в конце концов мы придем с ней на пепелище нашего дома с разных сторон, и нас заставят сражаться друг с другом. Или мы сами захотим…         — Что за бред, — буркнул Сандор, старательно отгоняя мысли о Григоре. О краденой зажигалке на неровном столе и о так и не испечённых каштанах.         — И я не уверена, что смогу победить. Я сделана, чтобы бороться, а она — чтобы выжить. Ну, хоть так, — словно сама себе сказала Арья. — Идем, что мы тут нюхаем эту воронью тухлятину? Или ты любишь дохлых птичек? Тогда давай по пути назад поймаем утку — Санса не станет вонять, если пути назад не будет.         — Хе, она заставит нас ее похоронить, как бы не так, — фыркнул Сандор. Арья по-девчоночьи прыснула в кулак, и в кои-то веки на мгновенье стала выглядеть на свои четырнадцать. Они тихо скользнули узким коридорчиком между магазинными складами и, крадучись, вышли на проспект Венеции прямо напротив зияющего разбитыми стеклами Ашана.