Кота в рюкзаке не утаишь

      Сегодняшняя смена была ознаменована счастливейшим событием — Толик наконец починил Чайник 2.0       От чайника 1.0 он отличался назначением — в нем кипятили воду для кавачая, а в 2.0 варили пельмени.       Возвращенный на родной подоконник 2.0 был немедленно протестирован, после чего осчастливленные подданные клавиатуры чокнулись чашками с чаем.       В большинстве своем ночные смены техподдержки ничем не отличаются от дневных: программеры Дневного предпочитали не перерабатывать и большая часть атак (кроме автоматических «тычков») приходилась на светлое время суток. Зато ночью разгуливалась нежить. В здание на Соколе заскакивали патрульные, получали сводки и расходились по подшефным районам, в дежурках закипали такие же, как и у программистов, чайники, уходила по домам бухгалтерия, и Ночной Дозор города Москвы разворачивал свою деятельность во всей красе. Однако количество поломок и мелких неприятностей в технической сфере было приблизительно равно и ночью, и днем.       Около полуночи заскочила Тигренок и пожаловалась на какие-то глюки в компьютере дежурного. От нее пахло хорошим табаком — она, как и большинство дежурных, с недавнего времени начала курить трубку. Толик повздыхал-повздыхал, да и ушел с ней, бряцая связкой флешек.       Антон подошел к окошку, залил кипятком пакетик «Майского» и навалился на подоконник, наблюдая за кем-то из патрульных, смолящих у офиса перед обходом. Из приоткрытого окна поддувало, но Городецкий не уходил, как в трансе, глядя на темную улицу и боевых магов. Потом медленно спросил:       — Почему я программист?       Завулон, вылизывающийся в это время на брошенном у стула рюкзаке, покосился на Светлого.       — Потому что это твоя профессия? А в чем собственно претензия?       Отвернувшись от окна, Антон постучал ногтями по кружке. Поразмышлял, чувствуя, как лица касается влажный чайный пар, а спину царапает едкий весенний сквознячок.       — Я мог бы сейчас тоже сейчас собираться в патруль. Мог бы носиться на ночным улицам и выслеживать вампиров. Ну, знаешь, быть боевым магом и все такое.       — Так подай заявку в отдел кадров, а не мне жалуйся. У тебя четвертый уровень. Возьмут.       Помолчали. Вскоре ветерок пробрался Городецкому и под свитер, так что он решил не рисковать здоровьем и сменить локацию.       — Окей. Хватит хандры. Музыку?       Завулон промолчал.       Новокупленный диск был вставлен в дисковод, тот задумчиво пожужжал, считывая информацию с нового носителя, Городецкий дождался прогрузки и запустил воспроизведение. Удовлетворенно откинулся на мягкую спинку стула.       Всем телепрограммам приходит однажды конец,       Ведь спутникам и их антеннам не всё держать связь.       Они могли бы тоже хотеть и любить отдохнуть.       Такое желание ещё не подкралось ко мне.       — Маму надо будет поздравить с восьмым марта. Да. И тетю. Чем больше родственников, тем больше надо помнить знаменательных дат и событий.       — Заведи блокнот, — Темный растянулся рядом с клавиатурой, чуть подергивая кончиком свешенного со стола хвоста.       Давно прозвенел последний трамвай,       Но всё не летит первый звездолёт.       Осталось мне что — посидеть у окна       И, видно, ещё подождать.       — Да. Блокнот, — в задумчивости отхлебывая чай согласился Антон, — небось заведи ты такой блокнот, он бы превзошел «Войну и Мир».       — Может и превзошел бы. Но я давно не интересуюсь родственниками. Быть может и в вашем Толике есть моя кровь. Или в Юлечке. Откуда мне знать, Светлый?       Поморщившись реплике Завулона, Городецкий принялся за проверку внутренней сети.       Скрестить ноги, в позе йоги на подоконнике.       Какие Бермуды! Какие треугольники!       Последний и предпоследний герой       Утонут в свою предпоследнюю-последнюю осень.       Давай будем мерить все наши новые джинсы,       На ужин в лучший китайский в стране ресторан.       Переходя с одной страницы на другую и мельком проглядывая оперативные сводки с компьютера главного дежурного, Антон запоздало подивился словоохотливости Темного. Надо пользоваться.       Зажегся давно этот красный фонарь,       Но как сесть на хвост тебе, дракон?       Осталось мне что — посидеть у окна       И, видно, ещё подождать.*       — Завулон.       — Ну?       Городецкий оторвался от монитора, сложил руки на груди. Потом полез под стол, куда убрал уходя домой папки с описью. Достал одолженный у бухгалтерии переносной сканер, больше похожий на альбом, чем на привычного стационарного монстра. Завулон наблюдал за этим копошением и ждал. Видимо Светлый хотел спросить о чем-то мучающем его. Это было интересно.       — Почему Гесер поручил тебя именно мне?       Кот смерил Светлого взглядом, потянулся и сел.       — Ты не об этом хотел спросить. Впрочем, Гесер тебе уже все объяснил. Не заставляй меня дословно повторять про мою «безопасную компьютерную безграмотность» и твои «педагогические качества». Это бред. Инквизиция дала добро, тебе раскрыли информацию о моем наказании и настроили канал связи. Серые дельцы никогда ничего просто так не делают. Причины есть. Хочешь подробностей — пытай шефа. Заодно скажи ему про свое желание перевестись в оперативники. Задавай свой вопрос или делай обиженное лицо и утыкайся в монитор, Тошенька.       «Делать обиженное лицо» по совету Темного Антон не стал. Только повторно постучал ногтями по кружке. Отметил, что надо бы их подстричь. И волосы. И пуховик сменить на весеннюю куртку. Столько дел… Обидно будет, если сейчас Завулон его прикончит. Горло перегрызет или ночью придушит. Помедлив, вслушиваясь в свист Лагутенко, Антон собрался и скороговоркой попросил:       — Вышли мне, пожалуйста, мыслеобраз того, как ты выглядел.       Завулон молчал. Молчал и смотрел. Потом протянул:       — А в компьютере поискать слабо?       — Не слабо. Пусто. Совсем пусто! В открытых досье ничегошеньки нет, а иные хранят в бумажном, — разъяренный Городецкий постучал пальцем по папкам, — виде! Что за конспирация, я не понимаю? Неужели порчи боятся? В досье про тебя только про приверженность Тьме, должность, имя и пометка «вне категорий». Даже фотку не прикрепили, ироды! И кто это вообще делал?       Темный заперхал, что, должно быть, означало смех.       — Смотри комок не отхаркни, — пожелал смеющемуся коту Городецкий и в сердцах допил остатки чая. Подавился заваркой и тоже закашлялся.       Так, кашляя, он и получил мыслеобраз. Замер, чувствуя, как саднит горло. Сопоставил свое кухонное видение с полученным образом. Мистика.       Он ведь никогда не видел в живую главу Дневного Дозора Москвы. Ну, в человеческом облике.       — Доволен, Городецкий? — кот был сама непоколебимость. Насмеялся.       — Да, благодарю.       Совпадение образов было стопроцентное.