Монтегю-Затейник

Как и большинство выходцев с Западных Островов и Большой Земли, я относил себя к натуралистам. Конечно, я жил не по всем канонам Тетрады Сезонов и, наверное, в чем-то гневал Мать-Природу, но, думаю, что вы согласитесь со мною в том, что жизнь становится полнее и осмысленнее, когда у живущего есть своя путеводная звезда? Природа велит нам жить по совести, а у каждого понятия о совести свои (не правда, что у пиратов ее совсем уж нет). Природа велит соблюдать баланс, а учитывая, что мирных развелось уж больно много, ты начинаешь ценить свое уравновешивающее сословие. Природа велит брать, но отдавать взамен что-нибудь еще... Ну, на Терраморте и рыболовов много. Мы едим много рыбы и моллюсков, а в замен топим в море неугодных нам зверей, которые кормят оставшуюся рыбу, приумножая ее вес и численность. Натурализм приятен для долгих размышлений и в то же время прост до безобразия. Наверное именно поэтому в равной мере ценится и у нас, и у мирных. Однако Линден был нинианцем, тошнотно-приторно откровенным и до зубного скрежета правильным. Его с супругой команда захватила при набеге на Южноземье. Тамошние белки, выдры и крысы - вот уж настоящий позор нашей породы! - условно выражаясь, дали прикурить папоротниковых семян' всей команде "Осьминога", поэтому вместо свежей партии сильных гребцов и доброго запаса южноземского вина, мы получили лишь несколько бочек пресной воды, мешок проса, с дюжину резаных-рубленных-колотых ран и пару чахлых белок-праведников; и тех бы за борт отправили, не окажись они лекарями. Поскольку наш собственный корабельный лекарь потерял обе кисти, мы уповали на любую помощь, а Линден сам ее предложил: -Сезонам отрадны добрые дела, для кого бы они ни делались. "То есть я могу пустить его жену себе на воротник, а его самого - на коврик, и ублажу таким образом Сезоны добрым делом для своей персоны?" - заключил Вырвинос. Кажется, что именно после этого мы почти перестали общаться. Не то, чтобы мне было жалко этих двоих. Просто они охотно делились знаниями, о которых я прежде не знал, а шуточки Вырвиноса могли отбить у них всякое желание общаться со своими пленителями. Поскольку мы плыли по давно уже разведанным землям, работы у меня было не много и я, признаюсь, не без удовольствия проводил время с Олмонд и Линденом, помогая больным и раненым. -Нет-нет, Монтегю, таким количеством мака ты его просто убьешь, - сказала плотная, приземистая супруга лекаря-нинианца (из-за этой ее комплекции и цвета меха я за глаза звал ее Абрикосиной). - Надо чуть-чуть, понемногу... Они рассказывали мне и о лекарствах и, так уж получилось, о ядах тоже. Много сезонов спустя знания про мак помогли мне расправиться с Вырвиносом. Говорили о нашествии Серых Крыс в Южноземьи", о властвовании Фераго на Юго-Западной равнине. Обо всем этом я знал и раньше, от братьев, но теперь события предстали предо мной в ином свете и это... Признаюсь, это было необычайно интересно. Вопрос веры был мне отнюдь не так интересен, но к счастью Линден знал не только про нинианство: так уж вышло, что он рассказал и о истоках натурализма, породившего нинианскую церковь, и о Юска, поклоняющихся инфернальному лису, о богах жаб, птиц, разбойников, кочевников, туземцев - обо всех на свете. Как это не парадоксально, но о биверизме он тоже знал, но предпочел лишний раз о нем не заговаривать. Когда старпом умирал от невиданной прежде лихорадки (как позже выяснилось, капитан отравил его сам, опасаясь бунта), Линден сразу сказал, что от болотной лихорадки - а он знал, что это она - средства у него нет'". Когда я спросил, откуда старпом мог ее подхватить, тот пожал плечами и сказал, что это тайна, достойная настоящего бивериста. -Что еще за биверисты? -Не бери в голову, - лекарь поморщился. - Сектанты. Всегда носили перевернутые кресты на поле из отрубленных бобровых хвостов и мешали нормальным зверям. О том коротком разговоре я вскорости забыл, поглощенный куда более подробным рассказом о племени Льюка Воителя, уничтоженном Вилу Даскаром. Я разменял второй десяток и уверенно шел по жизни, довольный своей скромной бескровной работой, обществом двоих рабов, никогда не носивших цепи, и историями, которыми они заполняли мое сознание, не наполненное более более никакими сверхважными мыслями. Меж тем над Террамортом сгущались тучи...