Монтегю-Затейник

Судьба распорядилась так, что я оказался не в ладах с капитаном. Это было, если так можно выразиться, началом конца. Сперва Бертрам Сухохвост - собственно, он капитаном и был - посадил на весла своих же матросов, что вызвало почти что праведный гнев у команды. Потом заставил грести моих белок, и тогда уже настала моя очередь возмущаться. "Они еще не старые, могут и спинку погнуть для разнообразия," - сказал он в тот единственный раз, когда соблаговолил обратить на меня внимание. -На то воля Сезонов, - в свою очередь говорил Линден и опуская взгляд на стертые в кровь лапы. - Ежели им угодно, чтобы я стал гребцом, то так тому и быть. Глупый лекарь! Он сам настоял, чтобы Олмонд, устававшая сверх всякой меры в первые свои дни в качестве галерной рабыни, продолжала работать в лазарете, в то время как сам он с утра до вечера за двоих ворочал тяжелое весло. Абрикосина сохраняла внешнее спокойствие, но я видел, чувствовал: что-то в ней переломилось. Впрочем, с мужем она держалась, как и прежде, исполненная понимания и уважения. Новый лекарь, присоединившийся к команде в Рифтгарде, вынудил ее и вовсе переселиться в мою каюту. Там она бывала только под самое утро, в остальное время спускалась на нижнюю палубу, к мужу. А потом Линден начал гаснуть. Кашлял в свой пестрый, алый с синими крапинами, платок, поэтому мы не сразу заметили кровь. Заметили, и тогда же Сухохвост заговорил вдруг о новой партии гребцов. -На Западе Шпротии есть поселение выдр, - заметил он как-то раз, за обедом. - Зайдем туда на денек-другой. Заодно подновим наши рабочие лапы, мм? Меж тем Линдену становилось все хуже. На нижней палубе ему было слишком сыро, и мы с Абрикосиной перенесли его наверх под неодобрительные замечания Сухохвоста, Вырвиноса и остальных. Шерсть начала облезать, а серые глаза словно бы помутнели. К тому времени, как команду "подновили", ухмылка более не сползала с капитанской морды, а Линден уже не вставал с постели. Я чувствовал, как косятся на меня остальные члены экипажа, как мучается злосчастный нинианец, как сокрушается его жена. Сухохвост беспрестанно бранил нас за то, что переводим продовольствие на мертвеца. "А как нинианцы смотрят на несправедливость своих подопечных?" - спросил я у Абрикосины в один из последних вечеров, когда "Семиногий Осьминог" был на полпути к острову Терраморт. -С пониманием и прощением. И... - белка прикусила губу до крови, но лицо не выражало ровным счетом ничего. - С тупым приятием. Да, Монтегю, мне претит существование самоотверженной безмозглой терпилы, жаль, что Линден этого не понимает! Он... Он мог бы поправиться, если бы не истязал себя ради этих поганых морд, не пойми меня превратно... Она плакала. Я бормотал какие-то банальные утешения, о том, что мы будем заботиться о Линдене до самого Терраморта, а там найдем аптекаря, который точно ему поможет. Она почти успокоилась. ... А когда мы вернулись в каюту, там было пусто. Линдена нигде не было. Море было неспокойное, а сам лекарь слишком слаб, мы не слышали ни крика, ни всплеска. Команда безмолвствовала. *** Через два дня нас едва ли не пинками согнали на берег. Вид у нас был удручающий. Правый глаз я не мог открыть из-за жирного сливового фингала, зато почти все карты и инвентарь мне позволили забрать. Олмонд практически не пострадала: шрам на щеке от стилета Вырвиноса, наверное, и вовсе бы нормально затянулся, если бы швы накладывал не я, а Линден'. Но Линдена больше не было, а мы, вздорные, взбалмошные, трясущиеся от боли и гнева, едва не последовали за ним. Портовые отбросы смотрели на нас с интересом, но никто не решился подойти. Мы шли, не глядя по сторонам, не ожидая, чтобы кто-нибудь окликнул нас. Поэтому, когда передо мной появился Мэри, я чуть не подпрыгнул. Мой дорогой брат рано поседел, а взгляд полнился воистину звериным испугом: -Хвала Сезонам, ты вернулся! Похоже, наша чета в немилости у Щучьей Лапы... Якорь мне в глотку, если хоть кто-то был у нее в милости... -Они убили Мэйса, Монти. Мэйс умер!