***
Проснулся Гилберт от звонка телефона, когда на дворе уже было светло. — Я типа сделал все, что только тотально можно, чтобы тебя от начальства отмазать, — донесся из динамика голос. — Но тебе лучше поторопиться, если ты вообще собираешься сегодня на работу выходить. Кстати, помнишь, ты вчера спрашивал о брате погибшей? Ну, типа вот, у нее младшие брат и сестра. Точнее сейчас только типа остался только брат. — Феликс, а сколько время? — Байльшмидт сел, потирая челюсть. — И куда делась девушка? — Ну, обеденный перерыв почти заканчивается, так что считай сам, сколько ты пропустил, — парировал Лукашевич. — Так что неси свой полный мистических приключений зад сюда, и я тебя обо всем тотально проинформирую. — Хорошо, сейчас приеду, — Гилберт, встав, вышел, даже не посмотревшись в зеркало, а потому не увидев круги под глазами.***
— И так, что там с сестрой? — зевая, Байльшмидт устраивался поудобней в кабинете Феликса. — У нее было завышенное чувство справедливости, и она типа решила мстить за сестру. Но, видимо, нарвалась не на тех, — разъяснял блондин. — Прикинь, четырнадцатилетняя девочка с ножом против шайки головорезов. И главное, она ж тотально порешала парочку… И это, типа, я их брата тебе в кабинет отправил, так что поторопись. Почему-то я уверен, что у тебя к нему есть вопросы. — Угу, — Гилберт отпил кофе. — Слушай, а к тебе котик не заходил? — Зашел, нагадил, ушел, — пофигистично ответил блондин, раскачиваясь на стуле. Байльшмидт, спросивший от балды, закашлялся. — О, боже… Ладно, пойду на этого парня гляну, — зайдя в соседний, свой, кабинет, он зевнул. — Достали эти дневные смены. Парень, который все это время дожидался следователя, едва увидев Гилберта, побледнел и взвизгнул: — Ааааа, вампир! — он попытался сбежать через дверь, также пытаясь как можно дальше держаться от альбиноса. Благо просторный кабинет позволял такой маневр. Гилберт с силой хлопнул себя по лбу, едва не вызвав сотрясение. Теперь на его бледном лице красовались два черных мешка под глазами и красный отпечаток ладони в середине лба. Парень тем временем побежал к двери, но оная тут же припечатала того к стенке. — Чуть не забыл, — Лукашевич держал в руках флешку в форме летучей мыши с распахнутыми крыльями. — Это один из тех юнцов-нудистов просил от босса передать. Он вдруг замер и аккуратно прикрыл дверь. Вид приплюснутого к стенке молодого человека совершенно не радовал. — Интересно, если позвать Брагинского, он ему все выложит? — спросил Гилберт, отскребая юношу от стены и сажая его на стул. — Тот как раз бороду отрастил как священник. — Угу, шкаф с бородой это тотально. Но, думаю, отвлекать его от складывания карточного домика не стоит, — блондин уходить не собирался, даже нагло развалился на диване. Хоть это темное дело пугало, но этим оно также и притягивало, поэтому Феликсу хотелось узнать больше. — Я вам типа компанию составлю. Типа я же на беса не похож. Не похож же, ну? — Ты — нет, а вот кошара точно не от мира сего, — Гилберт стал хлопать брюнета по щекам и лить на голову воду. — Давай приходи в себя, бегун. — Ты так говоришь, потому что он тебе стекла в машине оцарапал? — поинтересовался Лукашевич, а потом посмотрел на встрепенувшегося опрашиваемого и, с усмешкой, обратился уже к нему: — Не советую убегать. А то опять дверь башка попадет. Да и вампиры, насколько мне известно, блондинов не едят. Парень ошарашено посмотрел на Феликса, а потом покрутил прядь черных волос и нервно сглотнул. — Блондинов не ест Стефан, — Гилберт потянулся. — И котик твой царапает стекла, противно царапает. А вот давай их пригласим, глядишь, и человек разговорится. Слышь, человек, не хочешь ничего рассказать? — Что вас интересует? — опасливо спросил парень. — Если что-то про сестру, то она никогда не связывалась с плохими компаниями, а тем более с сатанистами или что-то в этом роде. Она таких боялась. А-а из врагов у нее были только завистливые сокурсницы, н-но даже они так не поступили бы… — Продолжай, соловушка, продолжай петь, — Байльшмидт зевнул. — Хотя, какой ты соловушка. Так галка потрепанная, помойная. Ты давно этой чернухой увлекаешься? — Гилберт кивнул на его костюм аля гот. Феликс покрутил пальцем у виска. — В-вы не подумайте, мы… я… даже не серьезно ко всему этому относимся. Так просто, типа стильно и модно… — Было лет пятнадцать назад, — прыснул блондин. — А вот употребление наркотиков, похоже, тотально в любое время актуальным будет. — Я-я не употребляю! — парень вконец потерялся и стал дрожать. — Готов? — Гилберт посмотрел на Лукашевича. Тот кивнул. — Вполне, но ничего сказать не сможет, а жаль, — блондин встал с дивана, подошел к парню и указал на карманы. — А это типа стиральный порошок? — Это-это не мое! — парнишка попытался выкинуть пакет в угол. — Мне подложили! — Давай сюда, — Гилберт протянул пустой пакетик для вещдоков. — Они говорили… говорили, что это надо… что без этого не получится… иначе они меня не… — всхлипывал брюнет, закрыв лицо ладонями. И опять эти гребаные «они». От этого местоимения уже тошнило. — Кто они и что надо сделать? — Гилберт улыбнулся. Его лицо стало напоминать маску злобного монстра. — Говори, рассказывай. Парень опустил голову. — С каждого новичка по семь кошачьих сердец. А потом надо в-вот это, — кивок на пакет, — чтобы рассказали обо всем, что необходимо. Я не знаю всех, но те, кого я видел, не называли свои имена и не показывали лиц. Сказали, что я особенный, что я помогу им, если приведу кого-нибудь по указанному адресу. Я случайно отправил смску сестре! Я не хотел! А она такая доверчивая, поверила… — Тааак, и сколько человек ты к ним привел? — Гил уставился на него не мигая. — Никого… только ее, — у брюнета начиналась истерика. — И то случайно! Я не хотел!!! — Вот тебе листочек, пиши, гаденыш, — Байльшмидт дал ему листок и ручку. — Пиши где виделись, когда, зачем и как убивал невинных котеек, и как сестренку свою на радость этим ублюдкам заманил. А мне вот интересно, ты ее потом, после разделки, видел? Он испуганно и яростно замотал головой. — Оторвется, — предупредил Феликс. — Я лично за этим прослежу. — Конечно, это должны видеть эксперты, криминалисты и эти выкидыши, — Гилберт достал фото. — Феликс, придержи его руки, чтобы не дергался. А вот это, урод, то, что осталось от твоей старшей сестры! — Не надо, — еле слышно прошептал брюнет, не отрываясь от фотографий. По щекам стекали ручейки слез. — У-уберите, пожалуйста. Я не могу… не могу смотреть… Почему? Почему они… мои сестры… я ведь люблю их. Я так виноват перед ними. Я так виноват! — Он тебе своими соплями и слезами сейчас полпачки бумаги извазюкает. Пускай типа в себя придет, а потом все напишет, — сжалился Лукашевич, ослабляя хватку. — Я тебе урод на зоне обещаю веселую житуху, выйдешь, будешь петушком кукарекать, — альбинос кинул ему салфетки. — Утирайся и пиши, жертва аборта. Он встал, открыл двери и дал указание первому попавшемуся сотруднику: — Оформите мне конвой в кабинет. Пока брюнет с горем и слезами пополам строчил все требуемое, Гилберт решил посмотреть, какую информацию ему предоставил Стефан, а заодно и найти центр звезды, ведь от пацана совершенно никакого толку. — Твою мать! Феликс, седьмая жертва еще не рожденный младенец. Он приносится в полнолуние. Сколько до него? — Гилберт стал искать информацию в лунном календаре. — Ого, полнолуние тридцать первого. Во время этого шабаша можно не то, что убить кого-то, здание взорвать — не услышат. — А я говорил вчера, что концерт будет именно на Хэллоуин, — поддразнил Феликс, заканчивая мазюкать линии на карте. — Ты же даже со мной согласился. Ну, типа смотри, вот относительная середина этой звезды Давида. Он указал на пересечение нескольких линий. — Там промзона, хрен кто пройдет, проедет, — Гилберт опять стал крутить ручку. — А если проедут, то так, чтобы не останавливаться. Эй ты, петух гамбургский, они жертв живьем разделывают? Брюнет встрепенулся, а потом кивнул. — В-вот, — он показал исписанные листы. — Все что знал, я записал, правда. — Неправда, — съязвил Лукашевич. — Мы тебя до усрачки напугали, а при стрессе и испуге многое забывается. Так что мы тебя попозже навестим, когда твоя голова типа не будет полна каши. Наверняка тотально ещё что-нибудь вспомнишь. — Жесть, представляешь, что испытывает несчастная, когда из чрева вырывают плод и тут же его обезглавливают? Судя по записям Стефана, при этом освобождается колоссальное количество энергии и возможно вызвать кого угодно, вплоть до демонов, — Гилберт бросил ручку. — И кого же вы призвать собираетесь? — Я не помню, как они его называли, — парень истерично вцепился в волосы и задрал голову. — Но они говорили, что если пройдёт как надо, то все будут богаты, что всем заплатят. А моей семье нужны были деньги… — Но теперь семьи у тебя нет, — блондин развёл руками. — И до вызова он бы не дожил. Он шестой, — Гилберт почесал затылок. — Беременной среди них не было? Парень задумался, а потом отрицательно помотал головой. — Если честно, я вообще не помню, чтобы среди них были девушки… Я уже ничего не помню… — Значит теперь им придется искать шестую и седьмую жертву, -Гилберт почесал переносицу. — Феликс, как думаешь, стоит ставить у здания шестой вершины охрану или мы не сможем их накрыть? — Думаю, страховка тотально не помешает, — кивнул блондин. — Слушай, хватит типа его допрашивать. А то тотально сорвется и срок мотать будет не в тюрьме, а в психушке. — Знаешь, а может ему там самое место? Хотя ты прав, за убийство сестер пусть сидит, — Байльшмидт кинул фото сестер парню. — Запоминай, козлина, — затем он вновь обратился к сослуживцу. — Интересно начальство добро даст на пост или придется самому караулить? — Таки сходи к Брагинскому и спроси как есть, — предложил Феликс. — Тебе-то он по-любасу не откажет. Пришедший конвой, заметив жест капитана, увел брюнета. Точнее потащил, так как эмоционально измотанный парнишка уже не мог ни передвигать ногами, ни даже стоять. — Интересно это почему он мне не откажет? — Гилберт запихивал тошнотворные фото в дело. — С чего это ты начальство подозреваешь в такой предвзятости? — Потому что он на меня типа обиделся, что я ему на Пасху подарил шерстяные носки в красно-белую полоску, а он хотел в красно-сине-белую! — вскинул руки Лукашевич и трагично опустил голову. — С тех пор он мне тотальный бойкот объявил. А твой спасательный круг в виде желтой пташки, который ты ему дарил на летний отпуск, ему тотально пришелся по душе. — Ну, кто ж знал, что он такой любитель экстремального отдыха, — Гилберт, взяв чашку, стал насыпать кофе. — Тебе заваривать? Кстати, не хочешь, в случае чего, составить мне компанию у места Х? Чайник быстро закипел, и Байльшмидт разлил кипяток по чашкам. — После вчерашнего я уже сомневаюсь, что ты сможешь меня еще хоть чем-то удивить, — блондин показал язык. — Я не собираюсь тебя удивлять. Знаешь, а еще мне интересно, почему эти ублюдки не прячутся, — Гилберт поставил кофе перед Лукашевичем.- Логично было б собрать жертв, вывезти за город и там их того. — Ты же помнишь, что сказал Стефан. Действуют дилетанты и, скорей всего, такие же желторотики, как этот. Ума им хватает только на скрытие улик, — Феликс сделал глоток. — И у меня тоже есть к ним немало вопросов. Вот, например, зачем они собрались связываться с черной магией и что будут делать после? — Нууу, это зависит от того, что они преследуют. Если вызов, то разочарование. Разбегутся. А если это сектанты, продолжат убивать. И почему-то мне кажется, что второй вариант более правдивый. — И печальный, — блондин со скучающим видом посмотрел в окно. — А прикинь, было б круто, если бы они вызвали какого-нибудь демона, а мы его типа какими-нибудь супер-пупер серебряными пулями, которые нам подарили бы близнецы мафиози, или каким-нибудь зельем твоего вампира победили! Было бы тотально! — Тебе понравилось в гостях у Стефана? — Гил посмотрел на него. — Да, блин, думаю в рыжий перекраситься, авось повезет! — воскликнул Лукашевич, с явным сарказмом. — Судя по прикиду и мустангу, на котором приехал сегодня один из его пацанов, им не хило так платят! Бальшмидт рассмеялся: — Хочешь, попрошу за тебя? Он хороший, вот только со службы придется уйти. У него работают только с ним и больше ни с кем, зато платят шикарно. — Я подумаю. Если ты все же это дело раскроешь и останешься при своем уме и психике, то я останусь. А если нет… то меня тут ничего больше не держит. — Это получается, что ты сидишь тут из-за меня? — удивился Байльшмидт, вплотную приблизившись к блондину. — И почему же? — Ни для кого не секрет, что мы с Брагинским братья, кстати, ты к нему собирался сходить, — Феликс попытался перевести тему, но не вышло. — И сначала я пришел сюда типа ради него, чтобы было с кем поболтать, вот как сейчас с тобой. Я боюсь вступать в новое общество, мне сложно заводить новые знакомства, поэтому я хотел, чтобы рядом был тот, кого я знаю. Но его быстро продвинули по карьерной лестнице, и я не успел ничего понять, как Иван вдруг стал нашим начальником. Я уже тогда хотел уходить, потому что когда нет того, с кем можно обсудить что-то и высказаться, то работа становиться сплошной нервотрепкой, рутиной и убивающей скукой. А потом к нам перевелся ты, а счастливая рука постового указала на меня, как на того, кто должен тебе тут все показать и рассказать обо всем. И почему-то с тобой было легче общаться, чем с собственным братом. Ты мой первый лучший друг, который у меня когда-либо был. Даже Толис не сделал и половины, что сделал для меня ты. Сейчас я вижу, как ты страдаешь из-за недосыпа, ночных кошмаров и призраков, и я хочу помочь тебе, правда! Я хочу сделать все возможное, чтобы ты раскрыл это дело и не пострадал сильнее, чем уже есть, потому что если у меня не будет друга, что у меня останется? — Эх, ты, чудо блондинистое, — Байльшмидт взъерошил волосы друга. — Спасибо, что так относишься ко мне. Вот, держи, наверно бабулька, пихнувшая мне их, была провидицей. Гилберт протянул Лукашевичу коробочку с рогаликами, покрытыми розовой глазурью. — Пойду до Ивана пройдусь, авось да согласится. Кстати, не хочешь со мной? — Спасибо, откажусь. Я лучше твои кружки помою. Серьезно, что в них было до этого? Если в падлу их мыть, бери пластиковые стаканчики из автомата, — по-хозяйски схватив кружки, блондин пошел к умывальнику. — Холера тебя возьми, они же внутри белые должны быть, а не черные! — Разве? — не дожидаясь ответа, Гилберт ушел к начальству с докладом.***
— Разрешите, Иван Степанович? — Байльшмидт заглянул в кабинет к начальнику. Обстановку кабинета Брагинского с натяжкой можно было назвать официальной. Скорее это было что-то на подобии уютной гостиной: большие картины на стенах, диваны, на которых лежали маленькие подушечки, сделанные вручную, по центру большой круглый стол для совещаний, а в уголках огромные секции, заставленные папками и книгами, но эпиком всего служили растения. Начиная от небольших вазочек с фиалками и заканчивая огромным горшком с монстеры и подсолнухом. Правда, последний появлялся только в августе, но был таким огромным и прекрасным, что мало кто брал отпуска в конце лета, дабы узреть величественный цветок, выращенный при помощи одной лишь любви. — Я пришел по поводу пяти убийств с расчленёнкой и каббалой, — Гилберт расстелил карту, подал документы от Стефана. — Боюсь, у нас секта. — Нехорошо, нехорошо, — покачал головой Брагинский, рассматривая карту и мельком читая содержимое документов. — Их нужно обезвредить как можно скорее. И так уже много невинных погибло. — Хотел попросить разрешение попробовать последить за этим зданием, — альбинос ткнул в вершину звезды. — Людей дадите? — Конечно, — человек с радостью кивнул. — Все ради спасения граждан. А если еще и под Вашим, Байльдшмидт, командованием, то я не сомневаюсь, что операция пройдет успешно! — Я Лукашевича прихвачу? — Ну, вы ведь и так работаете над этим делом вместе, так что на это разрешение не требуется, — Брагинский широко улыбнулся. — Тем более, ему следует набраться опыта у такого замечательного сотрудника как Вы. — Угу, замечательного… Ладно, план мы предоставим завтра, я могу идти? Тот молча кивнул и помахал рукой на прощание.***
— Что-то ты долго, — заныл блондин. — Пока тебя не было приходила пара привидешек, спрашивали, когда к тебе на прием записаться можно. А я им типа: «Чуваки, он тотально не психолог, вам в соседний дом», а они такие: «Ну ок. Пойдем у других сердечные приступы повызываем». — И я по тебе соскучился, — Гилберт его прижал к себе. — Твой брат даст нам людей. Уверен, что хочешь пойти? — Тотально уверен, — с готовностью кивнул Феликс. — Я же сказал, что после вчерашнего меня вряд ли может что-то напугать. — Хорошо, судя по очередности, сидеть нам завтра ночью. Вопрос: найдут ли они жертву и что успеют сделать? — Гилберт вздохнул. В дверь громко постучали. — Товарищ капитан, на выезд, — заглянул рядовой. — Ваш Потрошитель объявился. Байльшмидт взглянул на Феликса. — Вот тебе и очередность, — поддразнил Лукашевич, выходя в коридор и направляясь к своему кабинету. — Я за курткой. Если вчера я видел, что они делают с животными, надо и посмотреть, как издеваются над людьми. Он управился очень быстро. И догнал Гилберта уже на лестнице, на ходу застегивая куртку. — Лукашевич, ты извращенец, раз едешь. Будешь писать и не заблюй мне там улики! — Байльшмидт уже выходил в куртке. — Чья бы корова блев… мычала! — огрызнулся блондин в ответ. — Думаешь, я типа никогда раньше на выездах не был? И да, бухать водку в одиночестве и не предлагать мне — это тотально не круто! Так хоть повод стырить ее у тебя будет! — Не повод нажираться после задания, вредина, — Гилберт протянул ему папку с бланками. — Господи, почему мы просчитались? Как думаешь, может стоит у центра поставить наблюдение? — Гил, прекрати мне задавать такие вопросы! Я тебе не Википедия! — Феликс пытался идти вровень за широким шагом Байльдшмидта, но не поспевал. — Но, опять же, страховка тотально не помешает. Чем больше точек будет отслеживаться, тем вероятнее шанс их поймать. — Послушай, а почему они поспешили? Или может это не они? — Байльшмидт притормозил, наконец сообразив что к чему. — Надо же быть таким тупым! Где телефон этого козла?! — Какого из? — не понял Лукашевич. — У нас полгорода козлы, бараны и прочий зоопарк. — Того, что сестер подписал на перо. Они же наверняка ему должны были звонить, как-никак следующей жертвой должен был быть он. А он в КПЗ у нас. Наши яйцеголовые смогут отслеживать звонки на номер? Феликс подошел к дежурному, что-то спросил и ждал, пока тот дозвонится до других и спросит все что надо. — Типа он использовал право на один звонок, а что сказал — никто не понял и понимать не собирался. У них тотально судоку не получалось, — проинформировал Гилберта блондин. — Скорей всего, этот придурок знает латынь. — Черт! Кретины, мать их за ногу! — Байльшмидт вышел, хлопнув дверью. — Ты понимаешь, что мы можем теперь не ставить людей? Они перенесли точку от начальной! Какой адрес? — Все здесь, — Феликс указал на папку. — Хочешь сказать, что нам нужна новая карта? Все заново?! — Не думаю. Скорее всего, дело они доведут, если мы им позволим. У них времени нет, — Гилберт стал сравнивать карту. — У них есть ещё двадцать девять дней до завершения ритуала, сам же говорил, — нервный Гилберт да еще и в замешательстве тотально сбивал Лукашевича с толку. Байльшмидт открыл дверь машины для Феликса. — Да, но это на седьмую жертву, а шестая должна была быть завтра. А не сегодня. И знаешь, мне кажется, что этот хмырь нас офигительно провел. Он не лох, он из верхушки. — И нафиг он занимается этим, когда у него есть такие актерские таланты! Но… Если ты так уверен, что он один из главных, то это значит, что по возвращению его ждёт допрос с пристрастием? — Пожалуй, а на все остальное я не психиатр, а он пока ничего толком не сказал, — Гилберт вздохнул. — Какая же он все-таки мразь. — Если ему своей родни не жалко, то его тоже жалеть никто не собирается, — Феликс сжал кулаки. — Судя по тому, как он играл, он знает все наши уловки, а значит, он уже не единожды был арестован. — О его арестах ничего не известно. Феликс, я не знаю, что нам делать, они нас опережают. Машина не захотела заводиться с первого раза, еще сильнее раздражая Байльшмидта. — Первое, что тебе надо сделать — это успокоиться. Тотально ты сам на себя не похож, когда паникуешь, — как можно серьезней сказал блондин. — Безвыходных ситуаций не бывает. — Ты прав, Феликс, раскроем дело и в загул. Пойдешь со мной? — Гилберт вздохнул. — Думаю, после моей тотальной исповеди ты и так знаешь ответ, — усмехнулся Лукашевич. — Но если под загулом ты имеешь в виду свалить куда-нибудь за город… Гилберт, за столько лет исколесив город вдоль и поперек, быстро доехал до места преступления по короткому пути. Феликс не успел закончить мысль, как они уже доехали. — Идем, поговорим об этом позже. Зайдя в здание, они пошли в комнату с трупом. — Как же они достали. О, вон видишь, и эти набежали…