Конвой вел брюнета по длинному коридору к железной двери допросной. Парень старался напустить на себя как можно более печальный и мрачный вид. Когда его грубовато пихнули в спину, заставляя зайти в темное и тесное помещение, брюнет увидел сидящего за столом вчерашнего следователя-вампира. Он сидел один, без своего коллеги, припечатывающего кого попало дверью.
На низком потолке тускло-зеленоватым светом горела лампочка, а настольная яркая лампа хоть и была направлена в столешницу, но все равно резала глаз.
— Тобой заинтересовались, но не с гастрономической точки зрения. Я не стал отказывать Стефану, зачем? Когда ты выйдешь, он тебя сам разделает, — Байльшмидт отошел в тень.
И если он казался вампиром, то представший перед ним мужчина им был.
— Так вот ты какое пугало лесссное… — он его обошел. — И зачем ты шшшваль сссвязалссся ссс этим?
Контраст тусклого и яркого света перемешивал краски. Кожа на его лице становилась то бледного, почти мучного цвета, то серого с бледной голубизной, что делало его похожим на мертвеца.
Жестикулируя, он задел люстру на потолке, от чего та стала качаться из стороны в сторону, откидывая бешеные тени на Байльдшмидта и Калиша. Они то пропадали во тьме, то появлялись совсем близко, сверкая безумным взглядом и меняя выражение лица. От таких страшных оскалов подозреваемый едва ли не сходил с ума.
Брюнет не мог оторвать взгляд от нечеловеческих красных глаз. Он уже начал видеть красные круги повсюду: черном потолке, на щеках, руках и форме следователя, даже конвой и тот стал огромным красным шаром.
— Потому что это работает!
— Бедный мальчик, тебя надули, — Стефан вышел. Камеру привели в порядок.
— Эй, гот-обормот, давай приводи себя в порядок! — Гилберт его похлопал по щекам. — Да что ж ты такой впечатлительный?!
Конвоир подал стакан с водой, тот тут же был вылит на голову парня. Последний стал моргать, пытаясь понять где он и что происходит.
— Вы готовы разговаривать? — Байльшмидт холодно смотрел на него
— Это работает! Это работает… это работает… это работает, — он повторял как заведённый. — Тогда у меня сработало. Я видел Его. Я призвал Его. Когда я был один, у меня все получилось. Цена была небольшая. А теперь нас много, и все хотят все себе. Они хотят свою долю. И из-за этого Ему нужно больше.
— Стоп! — Байльшмидт смотрел на него. — Когда и кого ты призвал в первый раз и кто послужил жертвой?
— Вы же читали моё досье, читали же. Знаете, знаете же, — он прерывисто дышал, едва ли не срываясь на истеричный смех. — Знаете, что мы были сиротами, верно?
— Верно, дальше что?
— Сестры не знали. Думали, что это было ограбление, что бандиты убили родителей. Ложь. Это было не ограбление. Наоборот, это был ключ к богатству.
Гилберт незаметно включил диктофон.
— Вот как, и в чем же он заключался? Что тебе дало убийство родителей?
Он не понимал сидящего перед ним человека, да и человека ли? Даже животные редко когда убивают своих родителей, а тут…
— Благодаря Ему, мы зажили по-другому. Он одарил нас богатством. Мы были счастливы… Я был счастлив. Я нашёл других, кто хотел себе счастья. И я помогу им стать богатыми. Я знаю, что Он выслушает и одарит каждого, как одарил меня.
— Вызывайте неотложку и пусть санитаров покрепче прихватят, клиент буйный, — Байльшмидт кивал. — И где же прощальный аккорд будет?
— А где играет для человека прощальный марш? — вопросом на вопрос ответил брюнет. — Где человек перестаёт быть человеком?
— Послушай меня, если с девчонкой что-нибудь случится, без угрызений совести отдам тебя Стефану, пусть сам разбирается. — Гилберт кивнул вошедшим санитарам. — Считает, что вызвал демона и тот помогал ему с деньгами, склонен к побегу, осторожней с ним.
— Деньги не являются богатством, — твёрдо и трезво сказал парень, прежде чем, согнутый пополам, был выведен из комнаты.
— А это ты теперь санитарам в психушке доказывай, — Гилберт проводил его взглядом.
В ответ донеслись какие-то слова на латинице, переходящие с крика на бубнение и постепенно таявшие в стенах коридора.
— Увели? — Байльшмидт поднял глаза на вошедшего Феликса.
Тот покачал головой.
— Нет, исчез, — он плюхнулся на стул. — Растворился в воздухе, санитары в тотальном шоке.
— Бесы забрали? Как-то не верится. Думаю, что им такое чудовище и даром не надо. Конкуренция же.
— Боюсь, поставщик потребовался хозяину. Скоро тотальное жертвоприношение в час Х, а он у нас чалится. Хотя это конкретно настораживает. Очень настораживает, ведь если этот лох не такой уж и лох, то может настать армагидец.
— Смотря что подразумевать под «скоро». Время — странная штука, — Байльшмитд уставился на календарь. Была пятница, второе октября. — На календаре ещё не закончилась первая неделя октября, а само мероприятие в последний день месяца.
— Гилберт, я же уже говорил, им нужна подготовка! Не думаю, что так просто найти беременную женщину, — Феликс вздохнул. — Вот только как нам не прошляпить это?
— Я конечно не в курсссе, как у вассс тут дела делаютссся, — подал голос Стефан, вновь объявившись в допросной. — Но разве вам не полагаетссся, как предссставителям власссти, выдать информацию о всссех беременных женщинах города, кто по сссроку подходит к вашему делу?
— Стеф, это около двухсот тысяч мамочек. Или нам пустить бегущую строку с просьбой не ходить с незнакомыми людьми и так далее, ведь один хрен найдется доверчивая дура, не в городе так в деревне, — Гилберт вздохнул.
— Насчет бегущей строки, это кстати идея, — Феликс оживился. — Типа просить СМИ передать сообщение об особо опасной группировке и все тотально прочее. А вдруг сработает?
— Феликс, ты что, не знаешь беременных? Ладно, если сыграет инстинкт самосохранения и муж толковый попадется, а ну как малолетка какая романтику Тьмы захочет? Нет, в принципе бегущую строку попросить можно, но это придется сделать через твоего брата, а я уже просил. Так что твоя очередь.
— «Твоя очередь»… Мы в детском саду, что ли? — обиделся Лукашевич, но со стула встал. — Я по-любому уходить собирался. Меня эта комната раздражает своим освещением и теснотой.
Он быстро вышел из допросной и тут же зажмурился от резкого и больно-бьющего по глазам света.
— Стефан, что скажешь, имеет ли эта затея смысл или же ограничиться слежкой? — Гил убрал с шеи вампира локон.
— Вам лучше знать сссвою работу и ее поссследссствия.
— Мдэ, ладно, идем я тебя выведу, — Байльшмидт повел его. — Однако с такими психами мне сталкиваться не приходилось. Сделаю-ка я запрос в консультацию, сколько у них подходящих барышень.
— Мудрое решение.
***
Темно-серые тучи заволокли небо плотным одеялом. Гром рычал все громче и устрашающе, где-то за многоэтажками изредка мерцала молния. Дождь все ближе подбирался к району, где располагался полицейский участок. Такая мрачная погода была только на руку человеку, не переносящему солнечный свет и любящему пешие прогулки по полупустым улицам.
У ворот стояло несколько человек в черных дождевиках. Завидев вышедшего из здания Стефана, кто-то нажал на сигнализацию, и стоящая около них черная тонированная машина замигала фарами.
— О, твоя свита ждет тебя, Лорд, я позвоню, как справимся. Если что, блондинчика, к себе возьмёшь?
— Не надейссся, что избавишьссся от этого мира так легко, — Стефан усмехнулся. — Пусть мир жесссток, он в то же время умудряетссся быть очаровательным. Да и таким, как ты, сссудьба уготовила еще кучу всссего поссстрашнее демонов. Сссправишьссся. Я верю в тебя.
— Мое дело маленькое, я свое словечко замолвил. Ладно, иди давай, пока светила нет, — Гилберт помахал ему рукой в след. — Объявлю-ка я этого хмыря в розыск, чем рогатый не шутит. Эй, светлячки, как бы нам жертву узнать?
—
Ее зовут О.А., — прошипел один. —
Но раньше звали О.Ч.
— Ее называют умной, но наивно-глупой.
— Она счастлива.
Тут сквозь одного из призраков пробежал Феликс.
— Эфир типа будет сегодня вечером, — довольно заявил он. — И еще вот, смотри, что нашел у Ваньки на столе.
Лукашевич достал из кармана небольшую визитку, на которой был изображен комплекс двухэтажных аккуратных домиков, а сверху красовалась надпись «Коттеджи-хостелы».
— Прикинь, муж Оли подарил ей чуть ли не целый поселок, и она теперь там гостиничные дома тотально сдает. Может, туда рванем, а?
— О.А… была О.Ч… блять, она же на сносях?! Где твоя сестра?! — резко развернулся к нему Байльшмидт.
Его лицо было перекошено, и, явно, он хотел быть неправым.
— Ну…так это… д-дома н-наверное, — Феликс от неожиданности отошел на пару шагов назад. — Я ей звонил, типа, уточнить, сделает ли типа, как члену семьи, скидку.
— Тоже стало страшно? Позвони ее мужу и предупреди. Не ее, его. Я к Брагинскому.
— Да мне страшно от того, как ты на людей бросаешься, тотально громко и злобно оря и матерясь, — Лукашевич отобрал визитку обратно и стал искать номер Алдана среди всех телефонов, указанных внизу.
— Я лучше буду дураком, над которым все посмеются, чем тем, кто не уберег вашу сестру!
— Я про твое умственное развитие ничего не говорил, — блондин отмахнулся, дескать, тебе надо было срочно идти к начальству. Услышав, что гудки прервались и на звонок ответили, он сразу заговорил на чисто английском.
Гилберт пошел к Ивану.
— Вань, а ты не мог свою сестру спрятать, скажем, до второго ноября? — с порога спросил он.
— А что такое? — не понял Брагинский.
— Ей грозит смертельная опасность. Как и вашему племяннику.
— Опасность? Но у неё муж и охрана рядом, спрятать-то я могу, вопрос, спрячется ли она, — Иван потер переносицу. — Ладно, я поговорю с ней. А почему именно до второго числа?
— На всякий случай, — не задумываясь, ответил Байльдшмидт. — А еще лучше вообще до рождения ребенка.
— Ты понимаешь, что она на это не пойдет, слишком большой срок.
— Понимаю, — кивнул Гилберт. — Но пока все это дело полностью само себя не уничтожит, лучше ей… им быть в безопасности.
— Хорошо, я с ней поговорю, — Иван указал ему на двери.
Гилберт вздохнул, ему очень не хотелось, чтобы сестра его друга попала в беду.
— Эй, призрачные, вы можете чем-нибудь помочь?
Но туманообразные силуэты молчали и тупо смотрели на человека черными бездонными дырками вместо глаз. Они стояли в два ряда около стен в коридоре и еле поворачивали голову, когда Байльдшмидт проходил мимо. Но в конце пути, по центру коридора, стоял, видимо, самый разговорчивый призрак той самой маленькой девочки с ножом. Но теперь про брата она ни слова не промолвила.
—
Не оборачивайся, — строго сказала она. —
Они не трусы, нож в спину не всадят… Не оборачивайся, они пойдут следом. Не оборачивайся и не зевай. Смотри вперед и не споткнись об смерть.
Девочка молниеносно сократила расстояние между ними и взмахнула ножом.
Гилберт почувствовал боль в груди. Форма, на удивление целая и невредимая, стала пропитываться кровью.
***
— Эй, ты чего застыл? Типа памятник тотальному себе? — Лукашевич обошел друга и помахал у него рукой перед носом. — Очнись!
Гилберт вздрогнул и стал ощупывать себя.
— Спасибо. Идем, что ли, пообедаем. Господи, как я хочу отдохнуть.
Он опасливо потрогал рубашку. Сухая. Кровавого пятна не было. Но боль не прошла, щипалась и отзывалась неприятным покалыванием.