Великая жертва

Людвиг, проснувшись от шума, стал делать зарядку. Зайдя на кухню за стаканом воды, он заметил мигающий экран телефона. Судя по золотому чехлу и брелку в виде Патронуса-лошади, блондин решил, что это телефон Феликса. На экране было оповещение о новом сообщении и сам текст смс. Тактичность не смогла остановить любопытства, и Людвиг все же одним глазом решил посмотреть на сообщение. Оно было от того друга-официанта. Всего лишь перечисление заказанных вчера блюд, их цены и общий счет за все. Больше ничего. Блондин переписал номер, а затем отправил на него указанную в смс сумму. Он не считал правильным то, что за них должен расплачиваться Феликс. Ни он, никто другой из них не виноват во вчерашнем. Но Людвигу хотелось отблагодарить Лукашевича за то, как много тот делает ради брата, пускай даже просто инкогнито заплатив за вчерашний обед. Гилберт проснулся после полудня, его разбудил солнечный луч, бьющий в глаза. — Утро что ли? — но блондина не было. — Феликс?! — Он ушел еще пару часов назад, — на крик появился Людвиг. — Куда — не знаю. Сказал, что намека на то, что сегодня воскресенье, достаточно. Пообещал вернуться к часу. — Ах, да, воскресенье. — Гилберт улыбнулся, — пусть идет. Глядишь, что-то полезное выйдет. Может узнает, как нам быть. Ну а чем мы займемся? Людвиг так и не понял, куда пошел приятель брата, но решил что тот сам, по приходу, все расскажет. — А как ты обычно проводишь свои выходные? — вопросом на вопрос ответил блондин. — А никак. Сижу дома, пью кофе, ищу материалы по делам. Кормлю Прушку, а потом мы смотрим кино. — Гилберт посмотрел на брата. — Типа я вернулся! — Феликс поставил на стол огромный торт. Байльдшмидт выглянул в коридор и увидел распахнутую настежь дверь. — Я одолжил ему ключи, — опережая вопрос брата, сказал Людвиг, выходя в холл. — Какое тотальное утро, — Лукашевич светился счастьем. — И на душе тотально полегчало, и типа много полезного узнал. Мне сказали, что у тьмы и света силы равны и на всякого демона найдется равный по силе ангел. Только для его вызова потрошить типа никого не нужно, — он достал из сумки фолиант, который вновь был на непонятной латинице. — Стефан был прав: нам тотально помогли!.. А как у тебя дела? Скучал типа без меня, да? — Типа ты тотальный идиот! Я же волнуюсь. А этому хипстеру я яйца оторву, нашел понимаешь дуру, которой детё не нужно. — Гилберт закрыл двери. — Там даже психолог не нужен, сама на все согласна. — То есть как? — Феликс грохнулся с небес на землю. — С чего ты решил? — С того, что мне это все снится! — Он шарахнул кружку о стену. — Мне мало призраков и этой хрени на груди, так теперь мне еще и снится этот хмырь! — Но кружка же типа не виновата! — Феликс подскочил к шкафчику под умывальником, где, он запомнил, Людвиг оставлял вчера веник и совок. Собирать осколки голыми руками не рисковал, во избежание симметричной ранки на другой ладони. — Тебе тотально необходимо успокоиться, съесть большой кусок тортика и подумать: зачем ему давать тебе подсказки? — Это не он. Это эта хрень на груди. Так объяснил мне один призрак у Стефана. Кстати, я сбагрю ему Сталоне на перевоспитание. — Гилберт разделил торт на три части. — У него есть замечательный Тубрик, милая собачка размером с небольшого пони. — Собака? — Лукашевич удивился. — Разве может милый пёсик жить в доме-людоеде вместе с пафосным кровососом? Или он что-то типа оборотня? Гил рассмеялся. — Собака — призрак. Вообще у Стефана какой только нечисти не водится и, поверь, вампиры и оборотни не самые опасные. Ты же видел живые книги? — Угу, — блондин поморщился. — Голосовой поиск это тотально круто, но вот подача типа хромает. — О, эти самые безобидные, есть и такие, что будут жрать тебя в прямом смысле. — Есть меня типа не ели, а за палец цапнули, — вспомнил Феликс и вздрогнул: — Получается, что все типа его слуги это не факт, что все типа люди? — Из людей у него только мальчики. Он с ними спит, их ест и играет, так же он поручает им пробежаться и блондинов он не любит после меня. — Даа, брат его тогда знатно огорчил... — Людвиг заткнись! Зеленые глаза загорелись любопытством. — Нет, не затыкайся. Я два тотальных года проработал с этим альбиносом, а узнаю о нем столько всего только типа на этой неделе. — Я тебе потом расскажу, — Гилберт осуждающе смотрел на брата. — Это не интересная история. — Даа, Стефан тогда знатно грустил, вся нечисть на полусогнутых ходила, — хихикнул Людвиг. — Хватит! Придет время, расскажу сам. Феликс поднял руки в знак капитуляции, показав, что доставать вопросами не собирается, а потом молниеносно стащил с верхушки гилбертовского куска торта клубнику. Тот захлопал глазами. — Посягаешь на мою собственность?! — Он же твоя сссобссственосссть вроде? — Раздалось под потолком, — а ее нужно кормить сссамым вкусссным! — Ч-ч-чего?! — Лукашевич, испугавшись, уронил ложку. — Я т-типа свой с-собственный! Он завертел головой в разные стороны, пытаясь найти неприглашенного гостя, который уже второй раз пугает его своей внезапностью едва ли не до сердечного приступа. — Нет его тут. Нет, не бойся. — Точно? — нахмурился недоверчиво блондин. — Он нигде типа летучей мышью не обратился? — Нет, это у него такая связь со мной. Подслушивает и подсматривает. Надеется сбагрить в добрые руки. — Лошшшь! Наглая лошшшь! — Ты так спокойно об этом говоришь, будто тебя тотально не гложет, что за каждым твоим шагом наблюдает какой-то бабник... нет, типа... эм... ну ты тотально понял. Это ж типа никакой личной жизни! — Наглецссс, — на расстоянии почти все шипящие у вампира выходили с присвистом. — Такой жшше как и мой птинецсс. Я буду жшшдать вассс... — Он присматривает за мной только в таких гадких делах, — Гилберт, улыбнувшись, достал клубничное варенье и отдал Лукашевичу. — Но в чем-то он прав. Тебя надо кормить вкусностями. — Угу, без него ты бы тотально не догадался, — Феликс решил поэкономить посуду и стал есть прямо из банки. — Лучше б с тобой такие типа гадкие дела тотально не происходили, а то от таких внезапных комментариев можно тотально заикой остаться. Да и не только поэтому. Ты тотально не заслужил этого. По комнате разнесся тихий смех и все смолкло. — Все, он нас пока оставил. — Гилберт улыбнулся, — может тебе чаю налить? Людвиг подал чашку. — Надо же, у брата завелся чай. Значит все же дорог тебе твой друг. — А это типа не тот каркаде? — Феликс не мог вспомнить, когда это Байльдшмидт успел купить чай, ведь вчера постоянно был рядом, кроме того инцидента в доме у кладбища. — Нет, это высшего сорта улун, не все в доме Стефана пьют кровь, некоторые предпочитают чай. — Гилберт поставил чайник. — А попросить отсыпать мне не в падлу. — Это ж типа сколько им платят, что они тратятся не только на Хаммера, но и чай себе покруче позволить могут... — Им не платят. Их содержат. А возможности Стефана безграничны, он уже больше трех тысяч лет живет. — Ну да, за такое время типа можно накопить тотально много бабла, — согласно кивнул Лукашевич, соскребая оставшееся на дне банки варенье. — Вкусно? — улыбнулся Гилберт. — Сам собирал. — Это типа где? — Блондин облизывал ложку. — У тебя типа огород? — Нет, но меня любезно пустили собирать в лунную ночь в загородном имении вампиров. Честь, однако. — Тотально, — усмехнулся Феликс. — И клубнику дадут, и чая отсыпят, и совет дадут, и за все это никого в жертву приносить тотально не нужно... ну, кроме себя, наверное. — Себя он принес давным-давно, он птенец Стефана, хоть и не инициирован, — усмехнулся Людвиг и тут же огреб от брата. — А что это типа значит "птенец"? Зачем типа вампиру нужна птица? — Лукашевич рыскал глазами в поисках еще чего-нибудь сладкого к чаю. — Ты вообще типа внешне не похож на Пруберда тотально ничем... Кстати, а почему его сегодня типа нигде не видно? — Прушка вон на окне, ванны принимает солнечные. А птенец — это вновь обращенный вампир. — Гилберт поставил перед Феликсом чашку с медом. — Ч-чего?! — Феликс поперхнулся чаем. Чем дальше заходили разговоры о связях Байльшмидта со Стефаном и другими темными силами, тем меньше всего этого блондин хотел знать. Весь настрой, полученный мирной и спокойной утренней службой, в костеле испарился полностью. — Н-но это типа не значит, что тебе тоже типа за тысячу, да? — Нет, мне тридцать семь. — Гилберт улыбнулся, — и я как-то не стремлюсь пока в птенчики, уж больно хлопотно это все. — Я типа снова не понял. Если ты не метишь в птенцы, то почему тебя им называют?.. Гр, я тотально запутался, — Лукашевич помассировал виски, пытаясь унять головную боль, появившуюся из-за тысячи вопросов. Потом взглянул на часы. — Людвиг, когда это тебе типа надо за своим заказом идти? — А что? — Тот отпил почти остывший кофе. — Я типа с тобой пойду. Мне тотально необходимо проветриться, а то у меня от перегрева процессора винда в мозгу сейчас тотально полетит, — Феликс поморщился от пульсирующей боли, смешал мед с чаем в одной кружке и залпом выпил. — А то Гил, как я типа понял, не позволит мне ходить в одиночку. Тебе-то он больше доверяет. — Ааа, ну тогда идем. Я расскажу тебе то, что тебя интересует, если конечно ты хочешь. — Спасибо, это может подождать, — он медленно встал из-за стола. — Все-таки впереди еще столько лет совместной работы, что будет тотально скучно, если я все узнаю типа вот так тотально сразу, за один день. И так, мне кажется, уже тотальный перебор. — Эх, Фел, не парься, поедем отдыхать, расскажу все сам. Гилберт проводил их взглядом. — К тебе можшшно? — прошелестел голос Стефана. — Если уже тут, то зачем спрашивать? — Еще нет, ты всссе время забываешь, мне нужно приглашение. — Мышь сидела в тени за окном. Гилберт поднялся и открыл окно. Он заметил две удаляющиеся в сторону трамвайной остановки фигуры. Похоже, они решили пройтись пешком, вместо того, чтобы брать машину. — Ты и вправду решил ему всссе расссказать? — Стефан погладил его по щеке. — Не надумал еще прийти ко мне? — Расскажу все, что посчитаю нужным, — отстранено ответил Байльшмидт. — И что не взорвет мозг. — Ты мудрый мальчик, надеюсссь не надо напоминать, что расссказы про посстель не желательны? — Стефан сел на стул. — Я не считаю это нужным, — оскалился альбинос. — Мудрое решение. Он такой же сссладкоежка, как и ты. Подобные притягиваютссся. Вот, держи, это нанессешь на кинжал. Гилберт посмотрел на записку. Он пытался вспомнить, такие ли слова ему вчера привиделись в ресторане, но на ум ничего не приходило. Однако к Стефану доверия больше, чем к каким-то призракам, поэтому Байльшмидт послушно кивнул. — Это выудили из твоей головы, пока валялссся в отключке. Куда нанесссти есссть? — Стефан сидел как школьник на подоконнике и болтал ногами. — Будет. Правда, после всего этого надо будет как-то избавиться от надписи, — Гилберт сложил записку и сунул в карман. — Кто знает, как на подобное не посвященные отреагируют. — Покажешь кинжал, Я подумаю, что можно сссделать, — Стефан улыбнулся. — Я пока пошел. Он сиганул с окна и мышью устремился за крыши ближайших домов. Гилберт захлопнул окно. *** — Это тотальная штука! — Феликс восторженно рассматривал кинжал. — Переплетения металла так красиво и завораживает! — Надеюсь, что у других он вызовет такой же восторг, — Людвиг почесал затылок. — Этот оружейник весьма неплохой мастер своего дела. Но у кинжала все же внешний вид не главное. — А что же главное? — Лукашевич вертел оружие. — Заточка? — И простота в использовании, — добавил Людвиг. — По крайней мере, ее брату это важно. — Простота? А он так часто использует их по назначению? — В загородных домах, особенно с большим хозяйством, ножи из разных материалов, разных размеров и даже форм просто необходимы. — А я типа думал, что только у моей сестры тотальный фетиш на холодное оружие. — Оружие нравится многим, но некоторые его коллекционируют, а некоторые с ним работают. — Людвиг улыбнулся, — брат моей красавицы именно работает, но, думаю, что этот положит в коллекцию. — Тотально такую красоту нельзя типа портить какими-то деревенскими делами. Его надо типа в рамочку вешать. — Оружие в рамочку не вешают. Его кладут на полочку или в витрину. — Людвиг открыл дверь, впуская Лукашевича. Гилберт сидел в позе лотоса и медитировал. Вокруг его головы порхал Пруберд, а внизу в обратном направлении вышагивал призрачный кот. Феликс на цыпочках прошёл мимо него, стараясь не мешать. Но если бы даже у него это получилось, то от громогласного творчества Scorpions, раздавшегося в лежащем на диване телефоне, это бы все равно не спасло. Пруберд набросился на бедный телефон на пару с зашипевшим котом. Было похоже, что парочка пришла к компромиссу и решила оберегать хозяина. — Брысь! — голос Гилберта был глухим и отстраненным. — Да? Сейчас будем. Феликс, погнали, у нас труп. То ли у кого-то сдают нервы, то ли кто-то маскируется под нашего хмыря. — Сегодня выходной же, — недовольно пробурчал Лукашевич, но машинально, по привычке, уже обувался. — Если это не по нашему делу, то зачем нас дергать? — А нас уже экспертами по такому считают. Так что поедем, посмотрим и если что домой. Гилберт взял удостоверение и оружие. — Говори типа за себя, тебе ж позвонили, — Феликс перекинул сумку через плечо. — Нам типа далеко тащиться надо или как? — А ты телефон после мессы включил? Или он балластом в кармане лежит? — Гилберт пошел к машине, — поехали. — Скажу тебе тотально больше: я на выходных ставлю тотальный беззвучный, а то задолбали номерами ошибаться. Я что типа так тотально сильно похож на круглогодичного продавца картошки? Этот вызов был совершенно не похож на предыдущие. Никаких тебе органов на блюдечке, никакой каббалы. Только на стене, к которой был прислонен труп молодой девушки, пальцем был нарисован ее кровавый портрет. А вместо каббалы на теле были стихи, написанные зеркальными буквами. — Псих, но не наш, — констатировал Гилберт. — Да и наследил знатно. Дилетант. — Тогда нам тут тотально делать нечего, у нас конкретный выходной и провести его лучше отдельно от трупов. Вот наступит понедельник или наш маньяк объявится, тогда звоните, а это не наш профиль. — Поляк, развернув Гилберта, потолкал того на выход. — Домой, домой, домой, нам тут делать нечего! — Все равно тут делать нечего. Улик достаточно, чтобы за пару часов найти преступника, — Байльшмидт махнул рукой. — Вот и иди отдыхать. — Феликс запихнул его в машину. — Все, поехали, нам еще гравировку делать или просто нанести письмена, а это тотально сложно! — Когда у тебя в близких знакомых есть ювелир-гравировщик, все "тотально сложное" заключается только в выборе вина подороже и получше, — Гилберт усмехнулся и специально пропустил поворот к дому. Лукашевич закатил глаза: — Я тотально не удивлюсь, если у тебя в знакомых еще окажется какой-нибудь мафиози и популярная кинозвезда, у которой всегда есть лишние для тебя пропуски в вип-зону и типа за кулисы. — Нет, этих нет, но есть Стефан. А у него в знакомых кого только нет. — Улыбнулся Гилберт, тормозя у небольшого особняка. — Хотя я не знаю, как потом возвращать брату кинжал, ведь гравировку потом не уберешь. А вот интересно, сколько Стефан заплатит за такой? Нужно будет у него потом спросить. Иногда я становлюсь меркантильным. Нажав на звонок и услышав в ответ марсельезу, Гилберт улыбнулся. — Бонфуааа открывай! Мне нужна твоя помощь и твои умелые руки! — Я надеюсь не для того, чтобы надеть на них наручники, моншер полицейский, — слащаво пропел за дверью голос. — Я виноват лишь в том, что слишком красив и обаятелен. А у современных девушек нет ни капли романтизма, что огорчает мою лиричную натуру. Высокий голубоглазый блондин с длинными волнистыми волосами и явным перегаром открыл двери. Феликс ретировался за спину Гилберта. — Один тотальней другого, блин, — прошептал он в лопатки Байльшмидту. — Ты поосторожнее, Бонфуа бисексуален, может принять за комплимент. Хотя на мою пассию не посягнёт, давай-ка ты моя пара на ближайшие три-четыре часа. — Гилберт подал ему за спиной руку. — Типа намекаешь, что я постоять за себя не смогу? — тихо процедил сквозь зубы Лукашевич. — Ниче, будешь у меня дома, я тебе продемонстрирую свой тотальный белый пояс по карате. Знакомый Гилберта их не слышал, продолжая сетовать на то, что когда он делает комплименты, то тут же огребает или слышит о себе, своей натуре и происхождении полную клевету. — Собственно, мне нужно нанести надпись на кинжал, харе сетовать на жизнь. Я не намекаю, ты в его вкусе. — Гилберт зашел в дом и подал кинжал. Тот повертел оружие в руках и улыбнулся краешками губ. — Ты всерьез задумал портить такую качественную работу, да еще из дорогого материала гравировкой? Хотя если надпись этого стоит... Что-то взвешенное вроде "Твоя любовь — кинжал, проткнувший мое сердце"... Хотя, о чем это я. Ты никогда не ценил прекрасного, да и романтик из тебя слабый. До нас тебе далеко в науке любви. — Да не, я тут вляпался в одно дельце тухлое. — Гилберт улыбнулся, — вот и нужно. Феликс, а ты бумажку свою взял с надписью? — Эта типа та, что у тебя из кармана выпала, когда мы на вызов типа уезжали? — тот принялся искать записку в сумке. Аккуратно сложенный листочек нашелся прямо на дне, но доставаться не хотел добрых секунд десять. — Типа вот, держи. — Спасибо. Вот то, что нужно нанести на кинжал. — Гилберт подал записку Франциску. — Ну-ка, ну-ка... Святой Михаил защити... — Франциск поднял глаза, — Ты куда вляпался? Он нащупал за спиной диван и сел на него. — Ты что, Потрошителя ловишь? — Браво, Холмс, — Байльшмидт усмехнулся. — Я настолько великолепный работник с устойчивой психикой, что это дело повесили на меня. — Да уж, с такими друзьями без тотальной устойчивой психики типа ну совсем никуда, — тихо пробурчал под нос Феликс. — Я все слышу! — Франциск улыбнулся. — Они тренируют мою психику так, что спасибо им за это — Гилберт сел на диван, — так ты сделаешь это? — И это, и то конечно сделаю, только ты это, к священнику потом сходи, освяти, а то молитва молитвой, но я не монах. — А можно типа не гравировать, а нанести какой-нибудь застывающей, но легко отдирающейся потом, типа жидкостью или чем там...? — нерешительно спросил Лукашевич. — Тотально жалко же. — Боюсь тогда и эффект будет такой же. — Франциск сидел и рассматривал кинжал, — Это займет дня два, у меня есть время? — Да, время еще немного есть, — Гилберт посмотрел на друга, — Франциск, а как убедить женщину, что б она не убивала своего ребенка? — Плохая учеба и ужасное поведение это еще не повод для убийства, — хозяин особняка был рад смене темы. — Все может измениться. И ты — прекрасное этому подтверждение. — Тайны, сплошные тотальные тайны, — Феликс вздохнул, — Считай, что ты мне должен разговор, Байльшмидт. — Хорошо, в отпуске поговорим. — Гилберт показал кулак Франциску. Тот понимающе улыбнулся и тут же поднялся с дивана. — Какой же я бестолковый и бескультурный хозяин! У меня два гостя, а я ничего им так и не предложил. Я оставлю вас на пару минут, дорогие, — он направился в сторону кухни. — Чтобы искупить свою вину за бестактность, я приготовлю свое особенное фирменное блюдо. — Это блюдо будет съедобно? — поинтересовался Феликс. — Абсолютно! Он изумительный повар. — Гилберт улыбнулся. — Мон шери, сладкое нести? — выглянул Франциск. — Неси, мы не откажемся. Лукашевич в свободную минуту решил осмотреть дом. Если у Гилберта все было в лучших традициях простой холостяцкой жизни, то здесь было все иначе. Во всех углах стояли белые мраморные фигуры, в золотых рамках с подсветками сверху сияли пейзажи и натюрморты, полы, застеленные коврами с густым ворсом, едва ли не засасывали ноги, а мебель была сплошь в бежевых и кремовых тонах. Было уютно и роскошно, но при этом чувствовалось какое-то грустное, душащее одиночество. — А у этого твоего друга, — блондин кивнул в сторону, куда ушёл Бонфуа. — У него типа есть кто-нибудь? — Фрося, ты сейчас один или в паре? — крикнул альбинос. — Пока один, а ты хочешь стать моей парой? Нет уж, увольте, пусть с тобой другие носятся, твоя способность привлекать не самые лучшие приключения на задницу мне не нравится. — Вот видишь, один, а если ты об обстановке, так Франциск личность утонченная и немного не от мира сего как любые люди искусства. — Сейчас... — тихо повторил Феликс. — То есть тут надолго никто не задерживается?.. Даже если и типа "человек искусства", здесь все равно как-то тотально пусто. И обстановка не причем. Я типа не могу объяснить. Когда Стефан сказал, что его дом живой и людоед, то было понятно, откуда такое ощущение страха и бреда преследования. А здесь он типа тоже как живой, только, не смотря на колоритный интерьер, тотально серый. — Это потому что я затеваю ремонт! — Франциск вынес блюдо. — А то у меня кое-где трубы потекли и крыша, так вот думаю, почему бы все не обновить? — Господи, ты же с этим ремонтом никогда не закончишь! — Гил смотрел с осторожностью на друга, — пообещай, что сначала сделаешь мне кинжал, и только потом возьмешься за ремонт. — Если к тому времени у меня не будет огромного бассейна вместо дома, — Бонфуа легко передвинул ногой журнальный столик ближе к дивану и расставил на нем маленькие горшочки с жульеном и одну большую тарелку с устрицами. — Кому какие напитки? Он смотрел исключено на Феликса, так как прекрасно знал, что предпочитает Гилберт. — Э, мне только чаю. — Феликс покраснел от внимания. — Он не шутит, ему просто чай, — подтвердил Гилберт. — И кто из вас интересно за рулем? — Франциск, хмыкнув, вновь исчез на кухне. — Не я,— улыбнулся Феликс. — Значит я, и я пью томатный сок с медом! — Предупредил его Гилберт. — Ты опять связался со Стефаном, хотя о чем я говорю, не опять, а наверняка. — Не наверняка, а точно. В таком деле просто необходим прошаренный в таких темах информатор, — Гилберт утвердительно покивал головой. — И сделать гравировку на кинжале это тоже его совет? — донеслось с кухни. Видимо Стефан не нравился Франциску чуть меньше, чем Людвигу. — Неа, гравировка это тотальный совет свидетелей. — Феликс принюхивался к аромату блюд. — К-ка-каких свидетелей? — Франциск выглянул из кухни. — Самых обыкновенных призраков. — Гил слямзил устрицу. — О да, это тотально надо было видеть, как Гил устраивает им допросы типа с пристрастием, — Лукашевич все же принялся за жульен. — Это было тотально! — Когда у тебя из свидетелей только призраки, невольно будешь работать с ними. И между прочим нам повезло, что они сотрудничают. — Гилберт тоже стал есть. — И тотально помогают узнать о следующем шаге секты, — вспомнил про недавний разговор Феликс. — А ещё есть тотально милый, но наглый до невозможности Сильвестр. — Сталлоне гад полнейший, правда в последнее время с Прушей они поладили. — улыбнулся Гилберт. — А Сталлоне это кто? — Франциск посмотрел на Феликса. — Это эктоплазматический котик размером с небольшую собачку. — Я ничего не понял — замотал головой Франциск. — Ну да ладно, короче приедешь за кинжалом через три дня. Жаль портить такую вещь, но иначе не получится. — Спасибо, нам это тотально важно, — поблагодарил Франциска Лукашевич и резко сменил тему: — А еда типа просто потрясающая! — Ооо, вы тоже гурман? — Франциск улыбнулся. — Я тотально люблю вкусно поесть. — Феликс улыбнулся. — Франц, а круассаны у тебя сегодня есть? А то у меня Людвиг в гостях, он хоть и не признается сейчас, но твои вкусняшки любит. — Да-да, твой младший брат раньше просто обожал меня и мои подарки, — ностальгически вздохнул Бонфуа. — А теперь серьезный весь из себя бизнесмен. И как ты мог допустить это? Зачем позволил мечтательному летчику стать офисной крысой? — Он сам этого пожелал. — пожал плечами Гилберт. — В конце концов у нас демократия. — Людвиг хотел быть летчиком? — Феликс удивленно смотрел на альбиноса, — тотальная семейка! — На свою посмотрел бы, - парировал Байльшмидт. — Все друг друга стоите. — Да ладно, у нас таких тотальных скелетов не водится. Ну, девочки у нас странноватые, а так все нормально. — Феликс взял мидии. — Странные девочки? — Голубые глаза заискрились любопытством, и Франциск подсел ближе. — А можно поподробнее? В необычном поведении, особенно у девушек, есть свой шарм и очарование. — Ольга замужем, а Наташа служит в ВДВ. Хочешь познакомиться? — Байльшмидт с интересом посмотрел на друга. — С первой только познакомиться, — лукаво улыбнулся Франциск. — А со второй... сильные, волевые и храбрые девушки чертовски заводят. — Смотри, если ты с ней сойдешься, то потом на право-лево не посмотришь. — Гилберт улыбнулся. — Лучше вообще типа сходиться не надо, — буркнул Феликс. — Иначе я тотально останусь без лучшего и единственного друга детства. И это мне типа не нравится. — Это ты сейчас про кого? — не понял Гилберт — О Толисе естественно, — Лукашевич закатил глаза, словно объясняя очевидные даже первоклашкам вещи. — Ему тотальный отворот-поворот уже лет двадцать, если не больше. Он типа уже смирился, но это только типа до тех пор, пока Наталья супруга себе не найдёт. Тогда все, верняк коньки отбросит. А пока что типа держится... Так что лезть к сестренке тотально не советую и не разрешаю. — А тогда ищи гравировщика в другом месте. — Франциск надулся. — Так с Наташей я тебя познакомлю, но не более того. И то если шеф разрешит. А гравировка нужна мне, а не Феликсу. А твой друг не умрет, если они познакомятся, насколько я знаю Франциска, он и дисциплина понятия не совместимые. — Спасибо, успокоил типа, — Феликс перестал волноваться о друге и уставился на принесенную вместе с чаем конфетницу с огромным разнообразием сладостей, и не мог выбрать, какую конфету взять первой. — О да, это всегда сложно, — прошептал ему на ухо Франциск, — выбрать, какую съесть первой. Они манят и зовут, как самая лучшая женщина... Под столом его пнул Гилберт. — Отстань от него, он со мной! Лукашевич взял наугад первую попавшуюся. Попались два макаруна светло- и темно-розового цветов. — Тотально везёт мне на клубнику сегодня, — распробовав первое печенье, усмехнулся Феликс. — Ага, может мне предложить тебе свежей со сливками или сахаром? — Франциск состроил ему глазки. — А может мне тебя выпороть? — Спросил Гилберт. — Тотально ша! Пороть типа никого не нужно, а клубнику тащи. — Тебя так и манит к абсолютам, Гилберт, — Бонфуа, кажется, совершенно не испугался угрозы друга. — Абсолютный мастер спорта по всем видам спорта, абсолютный неромантичный вампир, а теперь абсолютный сладкий ангел. — Мастер, это мастер, вампир очень даже романтичный, это ты не понял его, романтик, а ангел мой! И его не лапай! — Гилберт улыбнулся зловеще. — А то покусаю. — Фу, — Франциск поморщился. — Не надо мне нелюбовных укусов от злого немца. — Так я типа дождусь свою клубнику или это типа был тотально неудачный прикол? — скрестил руки Лукашевич. — Я тебе дома ведро с ней выдам, успокойся! — Гилберт улыбнулся Лукашевичу. — На! Не ведро, но поесть можно. — Франциск пихнул ему в руки миску. — Да, Байльшмитд, ты всегда был слегка сумасшедшим. — Ты это о какой стороне моего лёгкого сумасшествия сейчас говоришь? — наигранно наивно спросил Гилберт. — О той, что собственник ты жуткий. — вздохнул Франциск. — Ничего не поделаешь. Я такой родился, — Гилберт развёл руками по сторонам, и будто бы случайно дотрагиваясь до плеча блондина, медленно опуская ее ниже и выхватывая из миски пару ягод. — Теперь мы квиты. — Ого! А у вас все по серьезному. Ты я смотрю реально запал, Байльшмидт. Ладно не буду лезть. — Франциск сцапал круассан. — Жулик! — запротестовал Феликс. — Я типа только одну забрал. Злопамятным быть тотально плохо! Гил макнул вторую в сливки и положил в рот Лукашевича, собирающегося сказать что-то еще. — Торопыга. Жуй. Тот насупился и отвернулся. — Вроде бы я ненадолго упустил из виду, а ты так изменился, — умилился такой сцене Бонфуа. — Хотя, ты изменился ещё два года назад, когда поменял работу. Сажать преступников легче, чем защищать их за огромные деньги? — Обалдеть, сегодня день тотальных откровений! — Лукашевич повернулся к Франциску. — А что он еще делал? — И откуда вы взялись на мою седую голову? — Гилберт откинулся на спинку. — Ты не седой, ты альбинос, — напомнил Феликс и улыбнулся: — А если забыл, то я взялся из кабинета по соседству с твоим. А про то, откуда взялись остальные личности, я тотально затрудняюсь ответить. Ну, Людвиг типа не в счёт. — А я не про тебя, а про болтунов. Кара наверно господня, за грехи мои. — Байльшмитд вздохнул. — А что, Людвиг тоже что-то не то сказал? — улыбнулся Бонфуа. — А братья типа всегда знают друг о друге все, что можно и нельзя, — отстранённо ответил вместо Гилберта Феликс. — Если типа хочешь тотальной справедливости, то можешь у Брагинского узнать обо мне, что типа пожелаешь. — Я предпочту узнать это от тебя. — Гилберт улыбнулся. — Фрось, мы, пожалуй, поедем, устал я что-то. — Ах, как тяжело признать, что я тебе понадобился в корыстных целях, — Франциск драматично откинулся назад, приложив тыльную сторону ладони на лоб. — Но задерживать вас не буду. Я все прекрасно понимаю. Жду тебя через три дня. С символической ценой, разумеется. — Конечно. — Гилберт подал руку Феликсу, — да бери ты клубнику с собой. Потом я ему тазик верну. — Спасибо за ужин и клубнику, — он отправился вслед за Байльшмидтом. — А, ну ещё и тотально за сотрудничество со следствием. Как все закончится, мы вам тотальную медаль вручим. — Шоколадную? — Франциск улыбался. — Зефирную, — ответил Лукашевич, хитро прищурившись. — Среди сладостей типа не было ни одной зефирки. А шоколад это не тотально. — Хм, хорошо. Зефирка, так зефирка, — Гилберт повел Феликса на выход. — Гил, — Франциск окликнул его. — Да? — Обернулся альбинос. — Будь осторожен. Все, вали, через три дня жду. Лукашевич стоял возле машины и смотрел на лиловое небо. — Какие-то выходные совсем не выходные, — он знал, что Гилберт уже стоит рядом, и оборачиваться нет смысла. — Тотально долго тянутся. — У меня так всегда, — Байльшмидт встал рядом. — Поехали, там Людвиг один. — Чего? — Феликс удивленно посмотрел на него. — Я типа думал, что ты меня до дома подвезёшь. Меня тотально попрут, если я и на третий день не появлюсь. — Как скажешь, хотя я не представляю, почему. — Байльшмидт повез Феликса домой. — Да потому, что пани хозяйка знает, кем я работаю, и как только я типа на день пропаду, то для неё тотально мертв, убит, расстрелян или типа того тотально хуже. А телефон, Kurwa старая, не берет, — объяснил блондин. — Меня так один раз чуть типа бомжом не оставили. А я всего лишь на свадьбу Ольги поехал. — Хочешь переезжай ко мне. Людвиг бывает очень редко, так что может поспать на диване. А так и я просыпать не буду, и тебе платить не придется. — Гилберт остановился у дома Лукашевича — Только если после отпуска. А то хозяйку не поймешь, к чему она типа придерется. То я еврей жадный и не хочу платить за весь месяц, либо она тотальный божий одуванчик и состроит глазки, типа: "Дотерпи, Фелёк, до конца месяца. Зря что ли деньги заплОтил?" — Феликс сымпровизировал старушечий голос, и вышло у него весьма правдоподобно. Немец рассмеялся. — Хорошо, у тебя есть время подумать. — Он дождался, пока Феликс зайдет в подъезд, и уехал.