Великая жертва

— Это многое объясняет. Гилберт обернулся. Элизабет стояла прямо за его спиной. — Садись, бери кофе и выкладывай, — хмуро сказала она. — Во что ты, а я стопроцентно уверена, что это именно ты, втянул этого пупса? Это не просроченные конфеты. Такой яд тяжело добыть. Если бы организм так сразу не отреагировал, то позже уже поздно было бы... И я не потерплю, чтобы ты что-нибудь, да утаил. Не расскажешь добровольно... — она красноречиво посмотрела на сковородку, которая, по сути, являлась трофеем за первое место в кулинарном поединке. — Ты мои методы знаешь. — Пупс... — Гилберт улыбнулся. — Да, вляпались мы по самое не балуйся. Работаем мы в следственном комитете. Ну и как результат дают нам разные дела. Наши пересеклись, и пришлось объединиться. У меня сейчас дело Потрошителя, наверняка знаешь о ритуальных убийствах. Феликс же занимался кошками, их тоже потрошили во множестве. Вот так и объединились. — Чего это тебя на служебные романы потянуло? — Хедервари насыпала в миску печенья. — Не знаю. Наверно сыграл тот факт, что он единственный, кто не шугается меня. — Гилберт отпил кофе. — Как всегда божественный. Твои спецы вытащат его? — Не сомневайся, — девушка убрала каштановую прядь за ухо. — Но остаться ему тут придётся на неделю точно. С такими патологиями могут возникнуть осложнения. Хотя, судя по твоему телефонному разговору, вы даже за, чтобы перекантоваться здесь. Или ты завтра уедешь? — Неее, завтра обойдутся без нас. — Ну тогда, — она достала из папки заявление, - прошу зачислиться и внести первые взносы. Гилберт заполнил бумажки. — Картой принимаешь или только наличными? Я очень спешил, и еще я кенара привезу и Сталлоне, но он не гадит. — Кого? — Элизабет удивлённо посмотрела на давнего друга. — Если с Пру я знакома и могу бесплатно поселить его в наш тропический уголок к гарему ара, то второй что за покемон? — О, второй — это ценный свидетель кошачьего племени, но он не живой. Хотя я в этом сомневаюсь. — Гилберт улыбнулся. — Завтра покажу, если сможешь увидеть. — Увижу, не сомневайся, — Хедервари улыбнулась. — Если я вижу твою тьму в виде ментальных щупалец, то и какого-то кота замечу. — С Прушей он не разлей вода, тот на нем катается, — альбинос улыбнулся. — Так значит до него ещё и дотрагиваться можно, ну прекрасно, — Элизабет по-злобному улыбнулась. — Значит, за любой его косяк его тряпкой наказать можно будет. Тебе повезло, что не придётся отвечать за прирученных питомцев. — Не стоит бить Сталлоне, он хороший и урчит здорово, никто же не виноват, что его выпотрошили. Жаль его, даже больше, чем людей. — Гилберт улыбнулся уже устало. — Мне всё равно, кто виноват. Кот есть кот, и если он что-нибудь сломает или разобьёт, я лично займусь его перевоспитанием, — девушка убрала пустые чашки и передала Байльшмидту ключ, который единственный никогда не висел среди остальных. Да и вместо брелка с номером двери был брелок с чёрным орлом. — Ты помнишь, где твоя комната, или проводить? — Помню. Но я зайду к Феликсу. Хотя и буду рад, если мы с тобой потом еще посидим. — Гилберт забрал свой ключ. — Знаешь, почему я приехал сюда? — Соскучился? — несерьёзно предположила Хедервари, усмехнувшись. — И это тоже. Просто понял, что тебе я верю. И знаю, что Феликс останется человеком. — А кем он может стать? — она с интересом посмотрела на Байльшмидта. — Вампиром, душенька, вампиром. Хотя со Стефано он знаком. — А он сможет стать вампиром? — Вампиром может стать каждый, если в этом заинтересован Калиш. Элизабет вновь отвесила альбиносу подзатыльник. — Как ты мог допустить, чтобы он попробовал его кровь?! — Меня не было рядом. Я в тот момент полутрупом валялся. Тоже не весело. А Феликс решил сходить в библиотеку Калиша. — С чего такое рвение пойти туда... Он не похож на тех, кому не хватает адреналина и мистики в жизни, — девушка посмотрела в сторону, будто видела сквозь стены комнату Лукашевича и его самого. — Ты должен быть благодарен, что в обоих отношениях нет места ревности. — Он не считает нас парой. — Гилберт улыбнулся печально. — А я готов быть для него и просто другом. А к Калишу я все равно вернусь, но не как пара. И он это прекрасно знает. Более того, бесстыдно требует плату за услуги. А ты по-прежнему одна? — Не считает или признавать не хочет? — решила уточнить Хедервари. — Я не одна. У меня есть любимая работа и по несколько камер в каждой комнате. — Шалунья, — Гилберт поправил ей прядь волос. — Не знаю я, правда не знаю. — А надеяться на лучшее боишься, — девушка вздохнула и посмотрела на часы. — Реалист ты пессимистичный. Ладно, я тебя мучить больше не буду. Иди хотя бы подремли пару часов. Завтра допрос с пристрастием продолжим. У меня, помимо вас, еще постояльцы есть. — Конечно, спасибо Элизабет. — Гилберт чмокнул ее в щеку. — Пойду посмотрю, как там пупс. — У тебя есть пять минут. Хотя может и меньше. Наверняка он уже спит, — серьезно, но не очень строго сказала Хедервари. — Предписания врача следует выполнять хотя бы с большего... Увидимся утром. Помахав рукой, она пошла в другом направлении. Гилберт улыбнулся. По своему он любил эту красотку, но сейчас его мысли занимал совсем другой человек. — Феликс? Ночник в виде светлячка слабо освещал комнату. В его мерцании можно было уловить движение в кровати. — Это были самые тотально огромные пять минут в моей жизни, — Лукашевич поднялся и потянулся за кружкой с водой. — Лежи я подам. — Гилберт сел, придерживая его, и дал напиться. — От Элизабет так просто не уйдешь. Завтра привезу живность. Пока поживем тут. Ты есть хочешь? Гилберт, обняв блондина, перебирал его волосы. — Хочу, но нельзя, — сделав несколько больших глотков, Феликс отставил кружку. — Элизабет обещала, что завтра приготовит мне особую еду, которую нужно и тотально можно есть. Я типа весь день не ел, так что и ночь тотально потерплю. Гилберт продолжил его гладить. — Я Ивану позвоню завтра. Успокою его, если что. Мне остаться или предпочитаешь спать один? — Тут тесно для двоих, — блондин положил свою голову на плечо Байльшмидта. — Гил, а расскажи мне сказку. — Какую? Грустную или веселую? — Гилберт обнял его. — Подлиннее, — прошептал ему в шею Феликс, обнимая в ответ. — Чтобы я типа точно уснул. — Ну что ж, — альбинос налил воды в кружку и поставил рядом. — Поехал как-то один чел с женой и друзьями в Прибалтику на фестиваль... Слушай, а давай я тебе лучше буду читать? Я диалогов не помню. — Конечно. Читай, пиши, но, пожалуйста, просто говори, — Лукашевич кивнул. — Рассказывай, я слушаю. Гилберт, взяв телефон, открыл читалку и, найдя книгу, стал читать «Меч без Имени» Белянина. Феликсу не мешал яркий экран телефона. Он даже не открывал глаз, а только слушал. История оказалась интересной, и даже далеко не мастерское исполнение Гилберта, который то терял нужную строчку, то неправильно читал слова и тихо чертыхался, не портило ее. Блондину нравился голос Байльшмидта, он был счастлив, что тот рядом. Потому что больше всего Лукашевич боялся не больниц, а молчания. Все те полтора часа, которые он провел один, после того, как ушел доктор, Феликс старался прислушиваться ко всему, пытался что-нибудь да услышать и неважно, что это были за звуки, каких источников и какого содержания. Если с одиночеством он уже давно сдружился, то тишина и молчание были худшими врагами, будоражащими прошлое. Может быть, из-за иремофобии Феликс так мало пробыл в вампирской библиотеке. Лукашевич хотел что-то спросить, но сон уже строил иллюзии, окончательно путая блондина, внушая, что он куда-то идет, крепко держит над головой зонтик, а дождь все равно мочит длинные волосы. Блондин не понял задал ли вопрос или нет, но настолько важным и необходимым он уже его не считал и решил, что все может подождать до лучших времен. Гилберт, убедившись, что Лукашевич спит, выключил телефон. Идти куда-либо в 4 утра он посчитал неудобным и пристроился с краю постели. — Кто у нас удивительный так это ты, — прошептал он и провалился в сон.