Великая жертва

На дверной ручке все также висела табличка "Не беспокоить". На тихий, а потом уже и громкий стук никто не спешил открывать двери. Впрочем, помня вчерашнюю историю, Гилберт знал, что комната и вовсе не заперта. Заглянув внутрь, он увидел спящего Феликса. — Это бесполезно. Давай я вызову такси и ты поедешь домой. А завтра встретимся после работы. — Хорошо, — Мэтью кивнул. — А скажите, чем именно болен Феликс? — Последствия сильного отравления, а что? — улыбнулся Гилберт. — Просто было интересно... — парень занервничал и неуверенно продолжил: — Главное, что теперь он в порядке. Это ведь так? — Так, успокойся. — Гилберт усадил его в машину, — вот визитка. Если что позвонишь. — Просто такие люди... ангелы не должны болеть. Остаться душой ребенком не могут даже те, кто к этому возрасту ближе всего, — Мэтью взял визитку. — Спасибо вам еще раз. До завтра. Такси тронулось с места и через пару секунд уже скрылось за поворотом. — Не должны, но даже они не железные. О, Яо, как дела у тебя? Твоя консервативная сестренка все еще дуется на меня? — Гилберт посмотрел на друга и помахал рукой перед его глазами. — Эй! Осторожнее! — А? — Яо в недоумении посмотрел на Гилберта. — Почему осторожнее? — Ступеньки впереди, дружище. Вернись в бренный мир. — Гилберт открыл двери. — Идешь? — Иду, — кивнул китаец. — Надо разбудить больного. Сон это хорошо, но не днем и не в таких количествах. — Да ладно, хоть он отоспится. А что, обед он проспал? — Похоже на то, — Яо кивнул и пошел в комнату Лукашевича. — А полдник он ни за что не пропустит, потому что ни за что не захочет расстраивать Аличе. Блондин дрых раскинувшись на кровати. — Феликс, проснись! Полдник! — Гилберт улыбался. Зов не принес результатов. Лукашевич даже не шевельнулся. Пруберд решил помочь хозяину, подлетел к кровати и заверещал над самым ухом Феликса. Тот нахмурился, потянулся рукой к голове кенара, то ли погладив, то ли ища выключатель. Тот отлетел на голову Гилберта. — Тортик съедим, чай выпьем. — Попытался Яо. — А где мой персональный клиент? — Аличе подошла к ним. — Феликс! Вставай давай! Я что, зря старалась?! — Нет. Не зря, — раздался тихий шёпот. — Я встаю.. сейчас да... Никому тотально не отдавайте мой чай и моё пирожное... Я уже тотально встаю... да... — Феликс, давай просыпайся, иначе их съем я! — Гилберт стащил с него одеяло. — Нет, я... Я хочу... Я хочу проснуться! — блондин заметался по кровати. — Но этот чертов сон не отпускает меня! Гилберт сел к нему и прижал его. — Тише, давай просыпаться вместе. Успокойся. Дыши медленно. Вот, держи мою руку, — альбинос взял его за руку. — Лишь она материальна. Следуй за ней, я выведу тебя. — Офигеть, мне еще и спать вредно, потому что проснуться не могу, — Феликс крепко сжал ладонь. — Я вообще могу что-нибудь сделать типа нормально в этой жизни?! — Можешь, — Гилберт дернул его не сильно за руку, ловя в объятья. — Проснуться и съесть пирожное с чаем, потому как обед ты проспал. — А я типа вообще завтракал? — Лукашевич жмурился и пытался открыть глаза. — Этот сон типа совсем все тотально перемешал в моей голове. — Правда? — Гилберт его поцеловал в лоб. — Открывай глаза, а то мне грустно без твоих изумрудиков. — А разве я их не открыл? — вполне серьезно спросил блондин. — Я вас и все вокруг тотально вижу. — Так, либо мы открываем глаза, либо я несу тебя под холодный душ. — Гилберт был серьёзным. — Подъем, спящая красавица! — Но я серьёзно всех тотально вижу! — настаивал на своем Феликс. Он потянулся руками к лицу и пальцами раскрыл глаза. — Вот! Ничего не изменилось! — Феликс, прекращай! — Гилберт приблизился к нему. — Я верю, что ты нас видел, но не шокируй других. — Да я сам от себя в тотальном шоке, — теперь блондин смотрел прямо на Байльшмидта и вдруг отстранился и перевёл взгляд на Аличе: — Так что там типа про полдник? Она рассмеялась. — Ты обломал братика, шутник. Идем уж. Ждет тебя и обед, и полдник сразу, только час потом никаких процедур. — По-моему я все процедуры, что сегодня типа нужны были, прошел. Кроме маджонга, — Лукашевич пожал плечами. — Только я наверно тут побуду. Чтобы дойти до столовой нужно пройти мимо тотальной кучи техники... это выше моих сил... Гил, а как я тебя типа обломал? — А это не очень важно. Сейчас принесу тебе все. — Он погладил его по голове. — Если хочешь, можно перейти ко мне, в том крыле техники нет совсем. — Тотально, я ведь ещё вчера просил у Элизабет переселить нас типа в одну комнату. А так как у тебя кровать почему-то двуспальная, то решили, что к тебе будет тотально удобней, — вспомнил Феликс. — А раз там нет того, что тотально плавит мне мозг, я ещё сильнее согласен. — Может быть она замоталась? Давай вещи перенесем, от этой тогда отказываемся? — Жалко от неё отказываться. Она очень красивая и комфортная, — блондин вздохнул. — Но твоя наверно будет тоже тотально мега крутой. — Как интересно, — подал голос все это время молчавший Яо. — У Элизабет появилась странная фишка предлагать всем от чего-то отказываться. — Не понял? — Гилберт повернулся к нему. — Мы обсуждали это не с ней. Сейчас я просто пытаюсь выяснить, хочет ли Феликс на постоянную основу в мою комнату или предпочтет, чтобы его комната пока осталась за ним. А ты чего? — Вчера она предложила Феликсу отказаться от роли экзорциста и готова предоставить для вашего дела профессионала в этой сфере. А сегодня из-за того, что я уделял слишком большое внимание сестре, она предложила сменить пациентa. — Тотально не правда! Она говорила, что пригласит кого-то, что б я пообщался, а на счет услуг я спросил сам! — Феликс надулся. — Вы не ссорьтесь, — Гилберт помогал упаковывать вещи и переносить. — Элизабет конечно может предложить все что посчитает нужным, но соглашаться или нет это ваше право. Блондин молча посмотрел в окно, а потом вновь на Яо и тихо спросил: — Наверняка я вас тотально задолбал своими типа психами и вы будете рады смене пациента... да? Гилберт его обнял. — Тише, все мы не сахар, не торопись. — Есть немного, но я своих пациентов, даже если они меня бесят, не отдаю. — Яо улыбнулся. — Так куда приходить для партии в маджонг? — К Гилу, — не задумываясь ответил блондин. — Спасибо... Спасибо, что терпите меня. — На здоровье, вам попросить чтоб еду привезли? — Яо отлепился от косяка. — Гил сказал, что сам мне все привезет. Так что не стоит утруждаться. Я чувствую себя тотально хорошо, и вы можете идти к своей сестре. Семья тотально важна для каждого. — Спасибо. — Яо вышел. — Не печалься, это вредно. Мэтью теперь тоже будет тут лечить свою астму. Будете видеться чаще. И тебе скучно не будет и ему хорошо. — Кто... а, мальчик с пантерой, — догадался Феликс. — Ты ведь его ещё сегодня опросить должен был. — Опросил. Да, наш клиент к сожалению, Сталлоне такой из-за пантеры. — Гилберт все помог разложить. — Так, я за едой. Осваивайся. Гилберт вышел из комнаты и пошёл в столовую. Оставшись один, Лукашевич огляделся. Комната Гилберта также включала в себя такую же, как в прошлой комнате, ванную и еще одну комнату, которая была заперта. Бежевые стены по всему периметру спальни освещались светильниками. Пол и потолок также были светлого, кремового цвета. По правую сторону от двери стоял круглый стол и несколько кресел. Кровать стояла также, как у Байльшмидта дома: с высокой спинкой и располагалась не у стены, а между длинным комодом для одежды и комодом поменьше для мелочи, на котором лежала книга в синем переплете, воспоминания от которой мурашками пробежались по спине блондина. Он сделал шаг назад и чуть не споткнулся о низкий подоконник углового окна. Располагаясь в самом конце коридора, комната имела два окна, едва не соединяющихся на углу. Удивительным было то, что одно окно выходило в сторону сквера, а другое в сторону других корпусов и столовой. С такого ракурса санаторий оказался поистине огромным и напоминал целый поселок. Пленённый видом, Феликс не сразу оторвался от окна, пока случайно не задел кактус, стоящий на угловой фурнитуре. Возле другого окна стоял выкрашенный в черный цвет деревянный шкаф, где висели такие же стандартные наборы, как и в прошлой комнате: спортивный костюм, дождевик, строгий деловой костюм и неизвестный костюм, спрятанный в черном чехле. Только сейчас Лукашевич заметил полку над кроватью, заставленную фотографиями Гилберта, его друзей и неизвестных Феликсу людей в разных странах и разных местах; кубками за победу в разных спортивных и творческих соревнованиях; а в самом центре стояла пустая белая рамка без фотографии. Рассматривая и читая названия чемпионатов, в которых побеждал Байльшмидт, Лукашевич заметил в отражении одного из кубков огромную картину на противоположной стене, которую странным образом не увидел сразу. На ней был изображен рыцарь тевтонского ордена в белом плаще с белым щитом, на котором был изображен черный крест, на черном коне с белыми попоной и капором и поднятым к небу мечом. Самое поразительное было то, что картина была нарисована только черной и белой красками, а серое небо и шлем рыцаря получались лишь при смешении этих красок. Гилберт не врал, когда говорил про черно-белую обитель. Пускай в комнате были вещи совершенно других цветов, но именно эта картина являлась воплощением духа комнаты. Так блондин думал, пока не поднял голову. От увиденного перехватило дух, ноги подкосились, а сам Феликс упал на кровать и заворожено смотрел на это чудо: в центре бежевого потолка сияло темно-синее небо с яркими звездами, соединенными в созвездия. Вокруг каждого созвездия были бледные картины, изображающие животных, людей и мифических существ, отображающих название созвездия. Это небо медленно двигалось, показывая все новые и новые звезды, созвездия и картины. Байльшмидт, зашедший с тележкой, улыбнулся. Лукашевич лежал на кровати и любовался потолком, едва не открыв рот. — Мне кажется, что от твоей комнаты можно отказаться? — Гилберт улыбнулся. — Пора поесть, иначе Аличе обидится и будешь есть угольки. Она может. — Я никогда не отказываюсь от сладкого, — блондин еле оторвал взгляд от интерактивного неба. — И обижать Аличе я тотально не хочу. Просто... просто... ты типа слишком хвастаешься своими бабками, хотя типа можешь быть и скромным... — Феликс, я не хвастаюсь, это раз. И два, эта комната старше, чем все корпуса, которые видны отсюда. Когда-то тут был интернат для богатых детишек, потом его прикрыли. Мы сейчас в комнате, которая осталась почти неизменной с того времени. Ну разве что я поменял мебель и потолок. А так даже оттенки потолка и пола остались прежними. О, как злорадствовала Эльза, когда заняла кабинет директора. Тут такой же мой дом, как и квартира в городе, плачу я лишь за кухню и медобслуживание, как и ты заметь. А вот твоему брату оплачивать придётся все. Элизабет он не понравился. — Потому что хотел произвести эффект неожиданности, — блондин сел за стол. — Он любит так делать, но только потом думает, как на это отреагируют другие люди... Извини, я просто тотально до сих пор в шоке от такой роскоши. И твоя квартира, и эта комната... они настолько офигенно тотально восхительно-потрясающие, что я не знаю, как можно их назвать. Когда работаешь с четырнадцати лет, а денег за все эти пятнадцать лет хватает только на оплату самой дешевой однокомнатной квартиры, в которой пришлось самому покупать всю мебель и все вещи, вроде посуды и банального постельного комплекта, вся эта роскошь кажется просто одним огромным сейфом Скруджа Макдака, а того, кому все это принадлежит — самым расчетливым и богатым селезнем... Но это все моя вина и моя зависть, так что не бери в голову... Ммм, с малиной пирожные тотально вкуснее, чем с клубникой! Аличе просто волшебница! — Работаю я с одиннадцати, было у нашего директора-скупердяя такое представление, что труд облагораживает. Трудишься — ешь, лентяйничаешь — ходишь голодным. Нам выдавали карточки-талоны, по которым можно было питаться потом в столовой, и главное предков все устраивало. Они считали примерно так же. Потом были призовые деньги от соревнований и выступлений. А потом меня нелёгкая занесла не в то время и место. Лет в девятнадцать я связался с мафией, а в двадцать три еле выбрался, вытянув за собой китайца. В то время на моих счетах явные и тайные суммы были приличные, а интернат приказал долго жить. Элизабет подыскивала место для базы отдыха, на интернат у нее денег не хватало и мы купили его вскладчину. Дела она ведёт превосходно, потому я сюда и не лезу. Жил я поначалу тоже тут, но добираться на работу отсюда мне стало лениво. Купил квартиру в городе. Но не в центре, нафиг его. — Я все больше уверяюсь в том, что ты тотально похож на моего брата, — Лукашевич быстро расправился со своим полдником. — Неудивительно, что в первый же день, как ты пришёл в отдел, я выкинул заявление об увольнении в мусорку. — И чем же? — Байльшмидт отобрал у него пирожное и подал суп. — Вы оба трудоголики. Только двигают вами разные приоритеты. Вы оба заслуживаете то, что имеете. Вы оба всего добились тотально сами, — блондин был готов продолжать перечислять все бесконечно, в перерывах между предложениями кушая суп. — Да хотя бы тем, что оба терпите меня уже тотально сближает вас... Гилберт расхохотался. — Противоположности притягиваются. Мне с тобой легко, я тебя не терплю. Мне нравится твое общество. Жуй давай, демагог великий. Феликс молча принялся есть, обдумывая все, что сказал Гилберт. Ему было непонятно, настал ли тот момент, когда Байльшмидт решил все рассказать, либо же это всего лишь та малая незначительная часть его биографии, как то упоминание о работе бухгалтера под началом вампира. В принципе, ничего уж очень страшного Лукашевич не услышал. Скорее ему стало жаль Гила. Но при этом блондин зауважал друга ещё сильнее и гордился им. Хотя куда уже больше? — По-моему ты как-то странно это все воспринимаешь, словно я какой-то Робин Гуд с мафиозным уклоном. Не очаровывайся, пожалуйста. — Робин Гуд сам по себе был ещё тем мафиози. И умер от руки женщины, в женском монастыре и из-за женщины. Я тотально не собирался тебя с ним сравнивать, — Лукашевич принялся за второе. — И типа хватит читать мои мысли! — Они слишком хорошо читаются. — Улыбнулся Гилберт. — Увы, это не взаимно. Пока ты ничего не объяснишь — тотально ничего не понятно, — Феликс задумался. — Ну, или это я просто в людях тотально не разбираюсь и постоянно туплю. Я ни мысли читать не умею, ни читать то, что написано на лбу... Мне всегда все разжевывали и объясняли все так подробно, словно я аутист. Хотя я себя типа таким и чувствовал... до тех пор, пока эти объяснения не превратились во внушения... Тогда Иван взял надо мной шефство, сказав, что мне пора учиться самостоятельной и взрослой жизни без каких-либо объяснений и конкретизации действий. Только если типа уж совсем тяжелый случай. — Знаешь, в этом их ошибка, до всего следует доходить самому, даже если вывод ошибочный, он твой. — Гилберт подсел к нему. — Не переживай, пройдет немного времени и ты научишься читать мои мысли. — Если ты так и будешь непроницательно или странно смотреть куда-то насквозь, то ничему я не научусь, — парировал блондин, уже по привычке положив голову на плечо Байльшмидта. — Хотя, если ты имеешь в виду экзорциста, то может он типа может научить меня этому... если он это умеет Альбинос его обнял. — Научишься сам. Ты же умница. — Он погладил его по голове. — Как тебе тут? Легче? — Меня кое-что интересует, — Лукашевич посмотрел на Гилберта снизу вверх. — Я слышал где-то за лесом поезда, во сне видел, будто где-то там недалеко есть станция. Может, тут типа где-то рядом есть деревня или что-то типа поселка или городка? — Есть деревня в трех километрах. А что? — Гилберт его продолжил гладить. Ему было важно, что бы Феликсу было хорошо. — Завтра воскресенье, — просто ответил Феликс. — Я узнаю что можно сделать. — Гилберт его поцеловал в лоб. — Ты сможешь выдержать поездку на машине? — Я бы и пешком прогулялся. Три километра это тотально немного. Я всегда хожу до костела пешком и неважно, что он тотально далеко от моего дома. Тем более за городом воздух тотально лучше, особенно раннего утра, — Лукашевич вдруг встрепенулся. — А почему Элизабет нашла тебя сегодня утром на крыльце? — Ох, Феликс, пришлось пробежаться за телефоном мадам Чунь. Не хотелось бы, что б Яо остался совсем один, но кто ж об этом узнает. Завтра я тебя провожу до церкви. — Так вот, что ты искал... — блондин залез с ногами на кресло. — Утром же тотально был туман, да? — Вот этого не помню, уж больно быстро пришлось бежать. Феликс сильнее насторожился. Так много совпадений ему совсем не нравилось. Нужно было прекратить с расспросами. — Это ведь все из-за призраков? — он указал на книгу. — Из-за неё, да? — А что с ней? — Гилберт посмотрел на книгу, — у меня не было времени ее прочитать. Хочешь завтра я с тобой в шахматы сыграю? Интересно вот только одно... Почему Вань решила, что сегодня я раньше свалил с работы? Я и пошел-то туда из-за парня. — Я не про книгу, а про того, от кого у тебя эта книга, — сказал блондин. — Если шахматы опять компьютерные, то я не буду. А обычных тут нет "из-за стерильности". Мне так Яо сказал. Кстати, он тотально обещал мне маджонг... Я когда пойду к нему, то тотально объясню все его сестре. — Книга у меня из магазина, шахматы обычные завтра, Яо придет сам, у него куча техники, Вань ничего говорить не нужно. — Байльшмидт выставил тележку в коридор и нажал кнопку персонала. — Феликс, а почему ты остался рядом, когда понял, что это не очень хорошее дело? — Хватит говорить, будто все так просто. Я открывал эту книгу и понимаю для чего она и от кого она. — Лукашевич в упор смотрел на Гилберта. — А что ты предлагаешь мне делать, если моему лучшему другу тотально плохо, а оставаться одному ему опасно? Как я должен поступать? Тот его обнял. — Спасибо... — он вновь поцеловал его через руку. — Я счастлив, что ты остался со мной. — Ну раз так, значит моя миссия тотально выполняется, и останавливаться или бросать тебя я не собираюсь, — улыбнувшись и покраснев, Феликс тихо с заиканием добавил: — Кстати, знаешь, т-типа можешь больше так н-не делать?... ну типа не то что сов-всем... а типа не так... ну.. Гилберт кивнул. — Хорошо, я больше не буду лезть с обнимашками. Ну что, звонить Яо? — Да нет же, от обнимашек я тотально не хочу отказываться! — воскликнул блондин, а едва услышав про Яо, потянулся за таблетками. — А ты знаешь как играть в маджонг? Просто, если он будет жульничать ты тотально мне бы намекнул. — Хорошо, тогда не целовать? — Гилберт посмотрел на больного. — В маджонг я играть умею, но попроси Яо тебя научить и он не будет жульничать. — Он тотально и будет учить. Но я так, типа для страховки, — улыбнулся Феликс.