Великая жертва

Хорошего настроения даже не смогли испортить пассажиры общественного транспорта, которым он добирался до отдела. Телефон копил разные смски: от поставщика подарка для Аличе, который назвал приблизительное время доставки и уточнял точный адрес; от Феликса, приславшего фото Пруберда в зеленой треугольной мини шляпке с красным пером и подписью "Вот уж кому идет лаймовый)))" и присланное около получаса назад "У тебя типа уже обед быть должен. Как тебе собойка?" Гилберт заехал за подарком для Аличе. "Замечательная шляпка, обед в отделе, а я в городе!" "Ты еще леди Мэриан не видел хd Как отобедаешь, тотально расскажешь о впечатлениях от тотального бэнто)))" "Как тооолькооо" — Гилберта стало накрывать, он похихикивал. "Если я типа правильно это понял, у тебя хорошее настроение. Это здорово! =D" "Дааа!!!!" Гилберт зашёл в отдел и потопал к себе. В коридоре он едва не столкнулся с Иваном. — Ты чего такой довольный снова? — поинтересовался Брагинский. — Может опять отчетами завалить, чтобы о работе больше думал? — Работаааа? — альбинос оценивающе посмотрел на начальство. — А ты ничегоооо, пойдем, побеседуем?! Он подхватил начальство под ручку и поглаживая поволок в кабинет. Начальство прифигело. Осознание того, что Гилберту весело не от какого-то счастья, а от чего-то иного, вызывало дикое желание скрутить ласкового немца в баранку. — Да уж, давай поговорим. Какое именно "не очень легальное заведение" ты посещал?! — Интересное! — закрыв двери, альбинос прижал к ним шефа. Тот ошарашенно смотрел на искрящиеся диким блеском красные глаза. — Ты обдалбался?! — рявкнул Брагинский, перехватывая шаловливые руки, расстегивающие ремень брюк. Это оказалось сложной задачей, ведь по силе оба были на равных. — Неааа, в рот ничего не брал! — Байльшмидт потянулся к губам начальника. Такую настойчивую борзость не смог остановить даже бьющейся в жилах адреналин, и Иван, стиснув зубы, ждал, пока у Гилберта закончится дыхалка, и продолжал сдерживать не бездействующие руки и колено альбиноса. Едва тот отпрянул на секунду, то тут же был схвачен за волосы и опущен головой в раковину прямо под сильную струю ледяной воды. — Ай!!!! — тот стал брыкаться. — Ты меня утопишь!!!! — Хотелось бы! — Брагинский скрутил его руки за спиной и увеличил напор. В какой-то момент и правда хотелось угробить нерадивого, наглого и обкуренного сотрудника. Сквозь сильный поток воды Гилберт не слышал, какими ласковыми словами называет его начальник и какие новые факты из его биографии и его семьи открывает ему Брагинский. Не слышал, а значит и предположить не мог ничего об этом. Когда Байльшмидт перестал сопротивляться, Иван брезгливо кинул его на пол. Тот закашлявшись отфыркивался. — Козел! Я к нему со всей душой, а он! За "козла" он тут же получил под дых. — Я к тебе тоже с душой, — навис над согнувшимся Гилбертом Брагинский. — Второй выговор за месяц и вторая объяснительная за неделю! И ты еще хочешь отпуска?! Я тебе могу прямо сейчас пожизненный отпуск выписать, укурыш! Гилберт закашлялся вновь. — А я сейчас рапорт напишу и ебись ты со всем этим сам... — Гилберт еле дополз до стола и мокрыми руками сцапал бумагу и ручку. — Ну-ну, я посмотрю на твой самодонос, — презрительно хмыкнул Иван, глядя через плечо сотрудника на его каракули, которые совсем не походили на буквы, а уж тем более на слова. — Ты совсем упорот. Гилберт посмотрел на него. — Завтра напишу, — он поплелся на выход. — Алеее, Стефан? А пришли за мной! Брагинский разорвал неудачный рапорт и поспешил в свой кабинет на дезинфекцию как наружную, так и внутреннюю. И сделать один срочный звонок. Русское предчувствие еще несколько лет назад убеждало его, что этот день настанет. Оно подозревало, что Байльшмидт не просто так втирается в доверие, а выжидает нужного момента. Эта паранойя теперь была практически оправдана, если бы не тот факт, что Гилберт сделал это в нетрезвом виде. На половину опустошив литровую бутылку водки, Брагинский впал в глубокое раздумье. Гилберт стоял у парадных дверей и выжидал, когда же приедет транспорт фирмы "вампир-экспресс". Его забрали от отдела на черном катафалке. Коллеги были в шоке. Они и так последнее время с него офигевали, но сегодня был очень удивительный день. Гилберт в машине уснул. Ему было все равно. Он вообще мало что понимал. Проснулся он только в самом вампирском особняке. — Твоя кровь просто пропитана пошлыми желаниями, — раздался насмешливый голос Стефана над ухом. — Ты ведь именно поэтому позвонил мне, верно? — Нет. Не только. Можешь память посмотреть? — Мне нравится твое "не только", — рассмеялся Калиш. — Твоя память просто обкурилась в хлам. Это будет трудно. Пока не сделаешь того, чего твоя кровь так и жаждет. Гилберт его притянул и впился в губы поцелуем. Туман в голове понемногу прояснялся, но вместо воспоминаний сегодняшнего дня всплывало прошлое. Прошлое, связанное со Стефаном, будто бы Байльшмидт вернулся на десять-пятнадцать лет назад. За это время Калиш никак не изменился, оставшись по-садистки нежным и по-мазохистки грубым. Он симметрично оставлял на бледной шее следы от клыков и делал лишь небольшие глотки. Из ран получались то ли узоры, то ли карта кровавого звездного неба. Однако сейчас ему было все равно. — Смелее! Вампир явно был счастлив. — Надо бы разузнать рецепт таких свечек, — пробормотал он. — Получше любого афродизиака будут. Гилберт хмыкнул. — Потом уже не поможет... — он отличался тем, что все вещества, изменяющие сознание, действовали на него лишь один раз. — Я не говорил, что буду использовать их на тебе, — Стефан заканчивал прелюдии. — Ты сам приходишь, когда готов отдаться без остатка. — Прихожу. Давай уж! — Гилберту было невтерпёж. Вампир выполнил мольбу-приказ. Обоих накрыло опьяняющей, возбуждающей тьмой, удерживающей до самого конца, стирающая напрочь все мысли и оставляющая после себя лишь обостренные инстинкты. Гилберт подставлялся под губы и зубы вампира. — А ты хорошо помнишь, что мне нужно, — он улыбнулся. — Всего... лишь... рефлекс... — делая паузы между словами, чтобы отдышаться в заданный Стефаном ритм, пробормотал Байльшмидт. Вещество, содержащееся в воздухе той сумеречной спальне уже не действовало и Гилбертом управляли совсем другие факторы. Стефан понял это по вкусу крови и вновь довольно оскалился. Гилберт лежа в постели потом усмехнулся. — Маньячишь, Стеф? — Слишком рад тебя видеть, — так же усмехнулся вампир. — Твоя память протрезвела вплоть до демонического кенара в зеленой шляпке. — Почему это Пруша демонический?! — удивился Гилберт. — Его вся тьма, включая меня, боится. Чем не демон? — усмехнулся вампир. — Моя не боится и даже красится в его цвета. Кстати, тебя она тоже не любит, как и дам. У моей тьмы своеобразный характер. — А ты меня любишь? — прищурился Стефан. — А как ты думаешь? — Гилберт взял его за подбородок. — Положительно, — рассмеялся вампир и поинтересовался: — Вина? — Нет, я сейчас озвучу свою просьбу и поеду сдавать дела, — Гилберт усмехнулся. — Насилия над собой шеф не простит. — Не забудь еще встретить иностранца и позвонить Элизабет, — напомнил вампир. — Иначе она не простит тебя. Сам думай, кто из них страшнее. — Нее, Эльзе я позвоню и Мэтью встречу, вот только раздеваться мне сегодня лучше в темноте... — он хихикнул. — Хотя мне кажется шеф уже брата настропалил... А жаль, — Гилберт сел и погладил Стефана. — Спасибо. — Рад помочь тебе, — улыбнулся Калиш. — Особенно, когда это выгодно. Когда Байльшмидт привел себя в порядок, вампир проводил его до холла. — Найди малыша и привяжешь кое-кого крепче крепкого, — улыбнулся Гилберт. — Не указывай, что мне делать, птенец, — совсем не злобно прошипел Стефан. — Это и так очевидно. — Кругом сплошные начальники. Уйду я от вас к Феликсу, — наиграно обиженно сказал Байльшмидт. — Конечно, над ним всегда можно командовать, — согласился Калиш. — Но я этого не делаю, — Гилберт улыбнулся. — Не вижу в этом ничего хорошего. — Зато весело.... Приходи еще, — вампир помахал рукой, и, когда Гилберт переступил порог, захлопнул дверь. Тот вздохнул и поехал на работу. Подражая ниндзя, он старался быть незаметным для всех и начальства в частности. Однако одного из практикантов он все же прихватил с собой в кабинет, нарекая его на ближайший час гонцом к Брагинскому. В самом кабинете он застал врасплох Мэтью, поливающего диффенбахию. — И-извините! — он тут же вытянулся в струнку. — Я-я просто давно н-на нее смотрел и она такая пожелтевшая и з-земля сухая. В общем неухоженная. Вот я и не удержался и решил полить ее. Извините. — Заберёшь её себе? — Гилберт улыбнулся. — А то ей нужен будет новый дом. — Я-я не знаю. Цветы не любят, когда за ними начинают ухаживать другие. И смены места пребывания тоже не терпят... — однако растение, подняв свои широкие листья, словно пес, едва заслышавший посторонний скрип, навостривший уши, явно было другого мнения и было очень за смену хозяина. Тем более, если учесть, что прежний за ней вообще ни разу не ухаживал и вообще купил только из-за плана кабинета, предусматривающий минимум два офисных растения. — Думаю, она будет рада сменить хозяина, — Гилберт улыбнулся. — Слишком я нерадивый. Да и некуда мне ее забирать. — Почему забирать? Вы уходите? — удивленно посмотрел на него Мэтью. — Скорее всего да, — он сел за стол и придвинул к себе бумагу. — Да ладно, не страшно. — А как же все эти дела? Как же мое заявление? — парню очень не хотелось, чтобы сложившийся перед ним образ честного и серьезно относящегося к делу сотрудника органов в один момент просто разбился вдребезги. — Это дело будет последним, — Гилберт улыбнулся, — если конечно шеф меня не выгонит сразу. Русоволосый облегченно вздохнул. Спрашивать причины ухода он не собирался из вежливости, ведь это не его дело. Из-под куртки высунулась любопытная рыжая мордочка. Затем, исчезнув на миг, она выпрыгнула из шиворота и оказалась маленьким рыже-белым котенком. Мэтью едва успел поймать его. — Забрал-таки малыша? — он погладил котенка. — Я забрал его сразу же, когда вы рассказали о нем, — улыбнулся Мэтью. — Когда вы приходили к нам в гости, он застеснялся выйти. Из домашних после меня он хорошо относится к Лукасу, а Халлдора побаивается из-за его игрушки. Но сегодня у Лукаса репетитор и котенок не захотел оставаться один. — Пусть бегает, — улыбнулся Гилберт. — Сегодня можно всё. Гилберт, написав рапорт, пошёл к Ивану. — Степаныч! — Тебя еще не отпустило? — каменным голосом спросил Иван, не отрывая взгляд от компьютера. — Или снова выборочная память? — Успокойся. Мне сделали кровопускание и массаж, я в порядке. Так что, мне это тебе подавать? — он протянул рапорт на увольнение. — Даже так, — Брагинский посмотрел на документ. — Каковы же причины добровольного увольнения? Не те, что прописаны здесь, а настоящие? — Ну, ты же вряд ли захочешь видеть меня рядом после сегодняшнего, да и брату уже скорее всего настучал... — Ты прав практически во всем, — вздохнул начальник. — Однако личные проблемы и рабочие не должны быть связаны. Твоя ориентация никак не отражалась на работе все эти пять лет, и разве я хоть раз обделял тебя премией или похвальным листом просто за то, что не терплю подобных тебе? Нет. Сегодняшний инцидент был вызван не капитаном юстиции Гилбертом Байльшмидтом, прекрасным следователем, проработавшем все время без единого глухаря, а просто укуренным и упоротым подонком с завышенным ЧСВ, не признающим никаких правил приличия. Ты понимаешь разницу. Время от времени ты разговариваешь со мной в уважительном тоне, а иногда, как сейчас, переходишь на неформальное общение. Словно у тебя есть альтер-эго. Пойми меня правильно, но сейчас я как никогда хочу избавится от того Гилберта, который не признает никаких правил, но не могу испортить статистику отдела, уволив капитана Байльшмидта. — Хорошо, я раскрою тебе это дело и ты сможешь с чистой совестью меня уволить, — Гилберт пошел прочь. Брагинский долго рассматривал рапорт и несколько протоколов по добытой сегодня информации. Рука сама поставила подпись.