Великая жертва

Крыло, в котором находилась его комната, не освещалось. Странно, что Байльшмидт предал значение этому только сейчас. Мрачный коридор молчал и даже проглатывал своей тишиной звуки шагов. Он был совсем не такой, как коридор в доме Стефана, и даже экспериментальное поглаживание стены не принесло результатов. Гилберт ошарашено остановился. — Пришшшел! Сссам пришшшел!!! — мелкое существо прыгнуло на него, стараясь вцепиться в горло Байльшмидта. Гилберт упал, пытаясь отбиться от нападающего. Альбинос не видел этого монстра, но, пытаясь убрать его от себя, чувствовал, какие у него длинные, шершавые, режущие как наждачка лапы и маленькое угловатое тело со множеством выступов. Оно что-то быстро и неразборчиво приговаривало сквозь свист и хрюканье, клацая зубами в миллиметрах от кожи. — Что тут есть творится? — блондин выглянул из комнаты. — О мой бог!!! Exorcizamus te, omnis immundus spiritus, omnis satanica potestas... Звонкий голос блондина разнесся по коридору. Он вытащил кинжал и, перехватив за лезвие образом креста, перекрестил нечисть. Такого воя стены не слышали еще ни разу. Нечто отпустило альбиноса. Глухой мрак в коридоре растворился вместе с монстром, разволновавшимися сонными голосами и линиями света, появившихся меж каждых дверей крыла, кроме одной. Гилберт, сбивчиво восстанавливая дыхание, разглядывал своего спасителя. Растрепанные ото сна светлые волосы, а на глаза бледно-зеленого цвета налезала челка. На груди висел массивный крест, блестевший от света из разных комнат. — Гил, неужто ты и до комнаты без приключений дойти не можешь?! — раздался за спиной Байльшмидта недовольный и взволнованный голос Элизабет. — Феликс!.. — просипел он и, не ответив, как мог поковылял к себе. Открыв со всей силы дверь, он вглядывался в темноту комнаты. Лукашевич был совсем не против освободившегося пространства, развалившись на двухместной кровати и вновь укутавшись в кокон из одеяла. Поняв, что с его сокровищем все в порядке, Байльшмидт потерял сознание. — Он есть больной! — Парень с легкостью переложил его на кровать. — Он есть камикадзе! Сражаться с бесом и не молиться есть дурость и самонадеянность! — В этом он весь есть, — вздохнула Элизабет, перенимая в речь вездесущее у блондина "есть". — Откуда здесь взяться бесу? Это есть освященное место. — Значит не такое уж святое, — проворчал парень. Такой тон совсем не понравился девушке. Было обидно после похвал и благодарений от Гилберта слышать о недостатках от эксперта в этом деле. — Тогда может любезный Кристиан исправит это? — спокойно спросила она. — Исправлю, но мне кажется тут дело не в святости. Любой барьер можно преодолеть, другое дело, что какую жертву ты готов принести ради этого... Ох и ждут нас с утра сюрпризы! — блондин пошел к себе. Не оборачиваясь добавил: — Сегодня больше не сунутся. Элизабет проводила его взглядом, а затем, обернувшись к спящему другу, прошептала: — Влип ты по полной программе... Она вышла из комнаты, не слышно закрыв двери. Утро началось с вопля дворника. Шесть трупов выпотрошенных младенцев нашли по периметру территории. Их сердечки были вырваны и исполосованы. — Е**ть ту Люсю вдоль и поперек! — Гилберт вызывал опергруппу. — Сука! Какая же он сука! Что б ему... Даже самое безопасное место, которое Гилберт использовал в качестве бункера чуть больше недели, теперь было вычислено и атаковано. Байльшмидта терзали страхи о том, что теперь даже тут будут разгуливать призраки, по ночам он опять будет страдать от кошмаров, но также он чувствовал вину перед Элизабет за то, что втянул ее в это и вот-вот подпортит ей весь бизнес. — Ох, ёёё!!!! — Феликс обошел периметр. — Что случилось? И почему именно дети?! Он был в таком шоке, что даже его типичные словечки исчезли из его речи, сам он был бледен. Чувство, посквернее тех, что испытывал при обнаружении обезглавленных эмбрионов котят, душили, заставляли слезиться глаза и делали сознание неустойчивым. Не удержавшись на ватных ногах, Лукашевич опустился на землю и зажмурился. Но даже это не помогло. Образ изуродованных, дьявольски убитых новорожденных все равно остался перед глазами. Гилберт подхватил его на руки и понесся в здание. — Феликс! Феликс, солнышко, смотри на меня! Ну же! На меня смотри! — он опустил его на постель. — Открой глаза и посмотри в мои. Блондин послушался и тут же отодвинулся от него. Ему казалось, что вместо красных глаз на него смотрят черные бездонные пустые глазницы. — Смотри в мои глаза и не мигай! — Гилберт словно забирал его воспоминания. — Смотри на меня. Сейчас ты уснешь. — Я-я не хочу с-спать, — как Феликс ни пытался, он не мог увидеть его глаза. Он слышал его голос, знал, что рядом, но глаз все равно не видел. — Не хочу... ничего не хочу... домой хочу... Гилберт зажал его голову между рук и прижался лбом к его. — Смотри в глаза говорю! Легче станет! — он умудрился сфокусировать взгляд блондина на своих глазах. Медленно он стал расслабляться. — Вот так. Не нужны тебе такие кошмары, пусть идут к моим. Спи, спи, солнышко. — А ты? Ты не уйдешь? — с надеждой, подобно той, с которой дети умоляют родителей прогнать подкроватного монстра, спросил блондин, засыпая. — Пожалуйста. — Спи я побуду рядом, — Гилберт рухнул в беззвучном вопле на пол. Спустя пятнадцать минут Хедервари так его и нашла, вцепившегося в одеяло и беззвучно кричащего, с расширенными до предела зрачками. — Гилберт? — она тронула его за плечо. Не дождавшись ответной реакции, девушка приметила на столе кружку с водой, которой Феликс запивает таблетки, схватила ее, побрызгала Байльшмидта и заставила его выпить оставшуюся воду. — Блять, да что ж он такой впечатлительный-то?! — Гилберт поежился. — Спасибо, Эльза. — Аличе не лучше. Я ее попросила остаться в комнате и никуда не выходить. И не смотреть в окно, — Хедервари села рядом на кровать. — Не думаю, что ее решат допросить, как и всех остальных моих посетителей... Если что, скажешь, что уже поговорил с ней. — Идем, я заберу её воспоминания. Так будет лучше. Ещё кто-то есть истеричный? Совсем истеричный... — Гилберт поднялся и опустил жалюзи, погружая комнату во мрак. — Так ему будет лучше, просто страшный сон, если вдруг вспомнит. — Не мучай себя. Она ничего не видела, только услышала несколько реплик, — Элизабет было неприятно видеть страдания друга. — Также весь персонал сам сможет разобраться с постояльцами. Тем более очевидцев не так уж и много. — Как скажешь. Но попроси Яо её усыпить. Так будет проще, — Гилберт вздохнул. — Где же он нашел шесть младенцев... — Роддомы, дом малютки, вариантов достаточно, — шатенку передернуло. — Не могу поверить, что это случилось... — Ладно, мы найдем, где они их взяли. Ох, как меня это достало, что-то я упустил... — Взгляд Байльшмидта зацепился за машину, на переднем сиденье лежала папка, что ему передали мальчики Стефана. Хотелось надавать себе звонких пощечин за такой огрех. И как бы внутренний голос ни пытался оправдать Гилберта тем, что в тот день было множество открытий, а в последующий сплошные разочарования, это звучало совсем неубедительно. Он открыл папку, но оттуда разлетелся пепел. — Вот же блин! — Гилберт долбанулся головой о машину. Байльшмидт злился преимущественно на себя, за свои ошибки, занятия не тем, чем следовало, за свою забывчивость и несобранность. Уж слишком он в этом райском уголке расслабился. Аж тошно. Был вариант вновь поехать к Стефану за копиями, либо использовать одного знакомого в качестве посыльного. Но рисковать, ребятами вампира ему не хотелось. Хватает того, что страдали люди вокруг него. Он взялся за телефон. — Але, Стефан, кто из ребят следил за этим выкидышем? — Те, что составляли нам компанию на фабрику, и еще парочка, — вампир явно был удивлен не столько звонком, сколько его целью. — Что произошло? — Собери их всех у себя. И не выпускай. Кёллера я привезу тебе сам. Не нравиться мне эта активность. Ты из демонов никому не должен? — Совсем. Это некоторые из них должны мне, — ухмыльнулся Стефан. — Будь по твоему. Мне дороги их жизни. Но твоя особенно. — Обо мне не беспокойся, — Гилберт вздохнул. — Я приду к тебе. — Жду. Вампир бросил трубку. — Жди, жди... — Гилберт вздохнул. — Элизабет, Феликса не выпускай на улицу, мне нужно к Стефану. Я лопухнулся. Девушка посмотрела на серый пепел на пассажирском сиденье. Все это ей совершенно не нравилось. — Езжай, я присмотрю за ним, — кивнула Хедервари. — А лучше пришпорю Яо. Он словно специально помогает другим врачам, вместо того, чтобы уделить внимание своему основному пациенту. — Эльза, пожалуйста, не надо Яо, не ладят они. Может лучше занять их с Аличе? — Гилберт посмотрел на девушку. — Посмотрим, — хмыкнула шатенка. Тут ее позвал кто-то из оперов. Гилберт показал удостоверение дежурному у ворот и уехал в город. Парни шли со школы и болтали. — Кёллер! Мэтью! — Гилберт остановился перед ними. — Быстро садитесь! Братья Кёллеры остановились и удивленно взглянули друг на друга. Альфред хмуро и недоверчиво посмотрел на своего близнеца. — Это не мы кинули спичку в вентиляцию, нет-нет, — помотал головой квартет четырех школьников. — Это все школота. — Все четверо сели в машину! Быстро! Мэтью, рыжик где? — Гилберт был строг. Шутки и пререкания сейчас бы не прошли. — У соседки. Мистер Кёллер сегодня на службе, и за ним присмотреть некому, — Мэтью по сравнению с остальными разговаривал с Байльшмидтом непринужденно и свободно, практически неформально и дружелюбно. — Мы заедем за ним? — Альфред, заберешь котенка. Халлдор, позвони родителям и отпросись к другу всей компанией на ночь, сегодня хоть и четверг, но завтра у вас тоже не будет занятий. — А почему Лукасу с Мэтью никаких распоряжений не поступило? — Халлдор посмотрел на брата, уставившегося в окно. — И к какому другу мне отпроситься? — Которого не жалко, — Гил сосредоточено вел машину. — Может объясните, что происходит? — недовольно заговорил Альфред, перебив очередной вопрос любопытного Халлдора. — Ага, твоим опекунам! Рассказать им, в какую кучу гадости вы по дурости влезли? — Гилберт подрулил к их дому. — Почему только мы? — недовольно нахмурился Халлдор. — Это мне ни о чем не говорит, — Альфред покачал головой. — Потому что. Иди за котом и учебники захвати. Бурча какие-то нехорошие слова на английском, русоволосый вышел из машины. Мэтью удивленно смотрел на Гилберта, также как и остальные чувствуя себя непросвященным. Он никак не хотел признавать того, что Гилберт даже его, своего названного крестника, обделит информацией. На то есть причины, твердил он себе, и если Гил так поступает, значит так надо. Гилберт, едва Альфред сел в машину, выехал из двора. — Мэтью и Альфред поедут со мной, вас я отвезу к Стефану. Уроки вызубрить так, что б от зубов отскакивали! Понятно?! — К репетитору Лукаса? — удивился Халлдор и стал копошиться в сумке. Альфред подал ему плюшевого тукана. Фиолетовоглазый тут же успокоился, обнимая игрушку. — Лукас, осторожнее со Стефаном. — Да уж, он же из тебя не человека сделал! — воскликнул Халлдор. — А какой-то высший интелект! Я не хочу таким стать, нет-нет! — А стоит, — улыбнулся. Лукас не понимал, почему его предупреждают об этом. — Я не хочу таскаться по олимпиадам и соревнованиям, когда могу валяться дома на диване, — плюшевый тукан клюнул Лукаса. — Так что мне репетиторы не нужны. Окстись. — А тебя никто не спрашивает! — Лукас закрыл ему рот. — А зачем его со мной? — За надом! — Гилберт был зол. — Мальчики, я вас очень прошу, давайте меньше вопросов. Готовые поцапаться братья притихли, и лишь Мэтью согласно кивнул. Одной из способностей Стефана являлось создание иллюзий, поэтому страшный дом-особняк казался ребятам скромной серой двухэтажкой, которой зачем-то понадобилось стоять на окраине кладбища. Сам Стефан вместо своего бордового плаща был одет в более человеческую одежду. — Так, вы двое остаетесь тут, — Гилберт кивнул на Кёллеров. — Лукас, проследи, что б этот охламон никуда не вляпался. Стефан, остальных предупреди и найди кого-нибудь, кто помнит, куда катался этот хмырь. Лукас спокойно зашел в дом, а его брат мертвой хваткой вцепился в его руку. — Заберешь его с собой? — решил уточнить вампир. — Или не спешишь и готов поговорить с ними? — Спешу, мне нужен лишь его маршрут. Стефан хотел было щелкнуть пальцами, но, вспомнив, решил пойти позвать нужного "экскурсовода" в живую. Гилберт сидел ждал. Подошедший к нему через минуты три знакомый парень в ошейнике тут же, после тихого приветствия, докладывал. Гилберт включил на телефоне диктофон. Он рассказывал обо всех местах, где бывали сектанты, включая также оружейную мастерскую. — ... они следили за вами, вашей работой и за местом, где вы сейчас живете. Перед тем, как прекратить слежку, мы видели, что владелец кинжала направлялся к кондитерской фабрике. — Спасибо. Предупреди остальных, пусть с ними не пересекаются и поживите пока тут, я приеду завтра, — Байльшмидт кивнул Стефану. — Обратись к нему, он поможет. Гилберт погладил дом и вышел. В машине тем временем между двумя близнецами шли какие-то словесные разборки с применением современного американского сленга, так что практически все слова казались неясными. — Ша! Иначе Альфред останется в этом милом и гостеприимном домике, а Мэтью поедет со мной и весь оставшийся день проведет в оздоровительном центре с Феликсом и докторами. — Гилберт нахмурился. — Четко и внятно, что или кого вы не поделили. — ААААА!!! — из дома вылетел Халлдор и понесся к машине. Он открыл двери и кинулся на колени к Мэтью, зарывая голову ему в куртку. Рыжик, дремавший в капюшоне, аж подскочил от резких движений и недоуменно огляделся. — Таак, и чего мы наводим тотальный шухер? — Гилберт посмотрел на Кёллера. — С чего такая паника? Халлдор покачал головой, начиная всхлипывать. Мэтью пытался успокоить его, насколько это возможно, но от поглаживания по спине и голове он лишь сильнее разошелся. — Альфред, ты боишься летучих мышей, вампиров, призраков и прочую нечисть? — Гилберт повернулся к парням. — Чт... Нет, — отрицательно помахал головой русоволосый. — Герои ничего не боятся! Мэтью закатил глаза, но решил промолчать. У него было дело и поважнее, чем чтение брату нотаций о скромности и правилах хорошего тона. — Отлично, тогда с Лукасом останешься ты, марш в дом! А чтоб у Героя не возникло желание повторить подвиг Халлдора, мы уедем сразу, как только ты войдешь. Я итак потерял слишком много времени, — Гилберт источал устрашающую ауру. — Брысь отсюда! Альфред от такого взгляда едва не прошел сквозь автомобиль. — Подумаешь кладбище рядом, — как можно пафосней фыркнул русоволосый. — Это совсем не страшно. Он вприпрыжку и что-то насвистывая направился к дому. — Как думаешь, теперь он боится больше меня или вампиров? — Гилберт подмигнул Мэтью и поехал в пансионат. — А причем тут вампиры? — Мэтью оставил Халлдора у себя на коленях. Тот практически успокоился. — Я думал, это было просто так сказано. — Халлдор, радость моя, что тебя напугало или кто? — Гилберт посмотрел в зеркало заднего вида. — Т-там, т-там, — заикаясь начал парень. — Тени живые, люди странные, если они вообще люди... и я мистера Пуффина потерял. И подвалы из ниоткуда появляются. — Вот видишь, что отсутствии птички может сделать с человеком... — Гилберт кинул игрушку тому на колени. — Держи. Но подвалы там действительно странные, если не подружиться с домом или его хозяином. Но ты не переживай, Элизабет найдет тебе психолога. — Я не псих! — воскликнул тот. — Не нужен мне психолог! Почему я не могу просто пойти домой? — Потому что вы со своим гребанным расследованием наследили где могли, и если ты не желаешь, чтоб мама с папой опознавали тебя в городском морге, то заткнешься и будешь делать то, что тебе скажут, понял?! — от добродушного дядьки не осталось и следа, перед ними сидел суровый следователь. — Я задолбался за вами подтирать, или думаешь это все просто так? Вы такие мега крутые сыщики? — А почему вы говорите это только мне?! — вновь вспылил подросток, но потом всхлипнул и опять обернулся к Мэтью. — Не я это все придумал, я просто... просто... это была общая идея, а я тогда просто не захотел как обычно оставаться в стороне, потому что брат их поддержал... У меня нет друзей и я подумал... Он не договорил и вновь расплакался. — Потому что больше никто, кроме вас четверых и того трупа, больше не лазил, где не велели! А ты сейчас порешь чушь. Вон с Мэтью дружите. — Доехав до санатория, он припарковался. — Мэтью, ты иди к де Варду, а потом Феликс встретит тебя и покажет, где вы переночуете. Халлдор, иди за мной и запомни, тут большая часть геи. Не стоит на них таращиться и тыкать пальцами, а еще они не кусаются. Сейчас мы идем к Элизабет. Она подскажет, к кому обратиться, и если ты хоть раз ослушаешься, то вернёшься к брату. Ты меня понял? Гилберт повел Кёллера к Хедервари. Огромные окна, заменяющие одну из стен, выходили на парк, где у кустов собирала останки младенца опергруппа. — Заебацца и не выебацца обратно, — Элизабет, витая где-то в мире документации, чахла над рабочим столом. Подняв голову, она заметила Гилберта и его спутника и, зардевшись, ударила себя по губам. — Твоего же кенара, Гилберт, ты когда стучаться научишься?! — А что тебе не нравиться Прушенька? Я думаю он просто хотел тебя видеть, — Гилберт подошел к столу. — Мне нужен психолог, вернее не мне, а ему. — Третий корпус, первый этаж, десятый кабинет, — отчеканила Хедервари. — С поисками педиатра придется повременить. Сам понимаешь, что за ебнутая тут ситуация. Спасибо локализации и операм, никакой прессы. Был бы полный kibaszott. — Обожаю, когда ты ругаешься, — Гилберт улыбнулся. — Спасибо, лапушка, а репортеры сюда не сунутся, Стефан позаботился. Гилберт повел парня в указанный кабинет. Потеряв защиту в виде Мэтью, Халлдор чувствовал себя очень неуютно и уязвимо. Говорить и оправдывать себя в том, что он ничего не делал, не хотелось, и парень решил вместо этого прожигать взглядом огромную дырищу в спине Байльшмидта. — Не поможет, — усмехнулся тот. — Я целовал начальника, а твой взгляд после его лишь приятная щекотка, — Гилберт открыл дверь кабинета дождавшись разрешения войти. — Это вам психолог нужен, — буркнул Халлдор. — А лучше психиа... Он подавился словом, стоило ему увидеть накаченного темнокожего мужчину с длинными дредами, перевязанными обручем, в гавайской рубашке, на столе перед которым лежала полусобранная мозаика. — Ба, мой бледнолицый пациент! — мужчина поднялся со стула. — О, привет, недоросль. А что, альбиносик, тебя уже выпускают без ошейника, поводка и намордника? Халлдор успокоился, догадавшись, что обращается этот накаченный афроамериканец не к нему. Он посмотрел на Гилберта, ожидая его реакции на эти слова. — А тебя отключили от капельницы? — Гилберт усмехнулся и втолкнул Халлдора. — А теперь по серьезному. Избегая смотреть на кого-либо, подросток решил рассмотреть пазлы и ракушки на обоях. — Чувак побывал у Стефана, — улыбнулся Гилберт. — Целый, целый, но поработать нужно: истерика, закрытость, самоуверенность и самомнение, все это прет через край! — Гилберт усадил парня. Халлдор наконец посмотрел на доктора своими безэмоциональными фиолетовыми глазами. Ему хотелось, чтобы все это было просто сном и он на самом деле дома. Но даже щипание самого себя не помогало проснуться, а лишь подтверждало реальность происходящего. — Ты иди, Гилберт, иди, куда его потом проводить? — Мужчина смотрел на Халлдора. — В столовую, там он найдет друга, — Гилберт вышел. Он отправился к операм. Едва он подошел к ним, как показалась машина начальства. Белый отполированный жигуль был только один на весь город, а значит спутать было невозможно. Мастерски с разворотом припарковавшись рядом с автомобилем Гилберта, Иван вышел из машины и выжидательно посмотрел на альбиноса. Нельзя было точно определить настроение Брагинского, но интуиция почему-то била тревогу. — Чего тебе? — Гилберт продолжил работу. — Все свидетели спрятаны. Ну а ночью у нас были гости, только их к делу не пришьешь. — Просто интересно понаблюдать за процессом твоей работы, — ответил Иван. — Наблюдай, но я буду благодарен, если ты побудешь с Феликсом. И запомни, пожалуйста, что для него это кошмарный сон. — Где мне его найти? — тут же спросил Брагинский. — Пойдем я провожу, и не говори с ним о младенцах, я его еле успокоил, — Гилберт вздрогнул снова. — Прости за поцелуй, я не в себе был. — Я знаю, — Иван кивнул, идя в ногу с Гилбертом. — Я знаю, как выглядят укуренные и лишенные рассудка люди. — И да, к Феликсу я не приставал, — Гил открыл двери в комнату и открыл жалюзи. — Феликс! Твой брат хочет убедиться, что я к тебе не приставал и не настаивал на обнимашках! Лукашевич с закрытыми глазами стоял на коленях перед кроватью. Можно было подумать, что он спит, но чуть сведенные к переносице брови и перебирание пальцами можжевельниковых четок доказывали обратное. Казалось, он даже не слышал Гилберта. — Понятно. Кристиан! — Гилберт выглянул в коридор. — Кристиан, нам нужна ваша помощь. Названный блондин вышел из своей комнаты. От своего ночного образа он отличался прилежно расчесанными волосами и более опрятной одеждой. — Вчерашний безрассудный камикадзе? — он удивленно поднял бровь. — Не мне. У нас Феликсу плохо, поговорите с ним. У нас тут нехорошести за окнами. Он очень впечатлительный, основное я забрал, но видно не все. — Не есть повод для беспокойства. Он есть учит свой урок, — ответил Кристиан, заглядывая в комнату. — Нельзя атаковать нечестивых, не укрепив себя. — И долго ему учить? — Гилберт выдохнул. — Уж больно он сосредоточен. — Когда закончатся бусинки, — ответил блондин. Гил кивнул. — А вы к какому ордену принадлежите? — Орден Иисуса Христа, — ответил Кристиан. — И давно вы практикуете? — Гилберт вздохнул. — Двадцать восемь лет, — продолжал отвечать блондин. — Это сколько же вам?! — удивился Иван. Кристиан рассмеялся. — Все такое спрашивают. Я стал экзорцистом будучи ребенком. Обстоятельства вынудили. — И все же, скажите, пожалуйста, — настаивал Иван. — Я переживаю за брата. — Тридцать восемь. Не переживайте за него. Он есть хорошим учеником. — А чему вы его учите? — Ивану было интересно, Гилберт под шумок улизнул. Он хотел продолжить начатое, а поэтому направился к опергруппе. — Я есть учить его экзорцизму, он уметь это, но не обучен, — Кристиан смотрел на Лукошевича. Тот дочитал молитву и досчитал четки. — Теперь его можно отвлечь? — спросил Иван. Феликс поднялся с колен и, так же не обращая ни на кого внимания, поплёлся в ванную, а вернулся оттуда завернутый в длинный черный халат с белым капюшоном, на котором что-то изображено, поверх своей повседневной одежды. — Феликс? — Иван ошарашено смотрел на него. От неожиданности, тот аж подпрыгнул. — Kurwa! Ты типа чего тут забыл?! — воскликнул блондин. — Заикой меня опять хочешь типа сделать?! — Ругаться не есть хорошо, — Кристиан положил ему на плечо руку. — Спокойствие есть благо! — Извините, пан Кристиан, — Лукашевич покорно опустил голову. — Я стараюсь избавиться от плохих привычек. Он снял халат, как-то заметно ласково погладив ткань, а затем открыл верхнюю шуфлядку комода, доставая оттуда шкатулку-пиратский-сундук с набором для шитья. — Смирение есть благодетель. А кто есть вы? — Кристиан повернулся к Ивану. Феликс хотел ответить за брата, но вовремя закрыл рот и стал колдовать над рукавами халата. Видимо, он ответственно и строго выполнял все советы и наставления экзорциста. — Я его двоюродный брат. Кузен, — Иван смотрел на Феликса. — А сейчас что он делает? Кристиан пожал плечами. — Я сделал слишком длинные рукава и Гилу с ними тотально неудобно. Поэтому я типа решил их укоротить, — ответил Лукашевич. — Правда Гил не сказал до какой длины, но я типа опять на глазок сделаю. Это тотально через раз срабатывает. — Самоуверенность, сын мой, это не хорошо, — улыбнулся Кристиан. — Это уверенность не в себе, а в памяти, — выкрутился Лукашевич. — Тем более, я не знаю, где он и когда вернется. Хочу тотально быстренько сократить рукава и сделать ему ожидаемый мини-сюрприз. — Феликс, ты из нирваны вышел? — Гилберт заглянул в комнату. Услышав знакомый голос, Лукашевич хаотично стал запихивать халат под подушку, наскоро собрал все вещи в шкатулку, отчего она едва закрывалась, и запихнул ее под кровать. — Нирваны? Ты типа о чем? — улыбаясь до ушей спросил Феликс. — Я типа просто молитвы учил и немножечко увлекся. — Ничего, это было очень вдохновенно. Там к обеду Мэтью и Халлдор от врачей освободятся. Встретишь их в столовой? Лукашевич задумался, а потом затараторил: — Типа если пани Элизабет разрешит. Я типа вообще должен был типа идти на кружок, но его сегодня нет. Пан Бервальд тотально придумал на завтра экзамен и надо типа к нему морально подготовиться... Думаю, ради моей работы пани Элизабет тотально сделает одолжение. Я их встречу, да, тотально обещаю. Кристиан вздохнул. — Импульсивный. Вы через чур импульсивны, это есть помеха. — Я типа не умею по-другому. Такой есть мой характер, — Феликс вновь опустил голову. — Практика нужна, — Кристиан улыбнулся, — но вряд ли она будет. — Практика чего? — не врубился блондин. — Практика спокойствия, — улыбнулся монах. Феликс содрогнулся. — Только не в тишине, пожалуйста, — попросил он. — Вот о том и речь, — улыбнулся Кристиан — Я не люблю тишину, — Лукашевич опустил глаза, а потом вновь принялся укорачивать рукава халата, вернув шкатулку снова на кровать рядом с собой. Гилберт отправлял группы в город. — Шеф, я сегодня тут, — он заглянул в комнату. Иван, рассматривающий огромную картину, кивнул. — Я это уже понял. — Что смотришь? — Гил посмотрел на начальство. Брагинский кивком головы указал на рыцаря. — Странно, что здесь не указан автор. Феликс, сравнивая длины рукавов, лишь тихо хихикнул, но промолчал. Он старался быть менее импульсивным, как говорил Кристиан, и более незаметным. Было трудно, но он старался. Кристиан улыбнулся, ему нравились старания Феликса. — И слава богу, — улыбнулся Гилберт. — Почему? — полюбопытствовал Иван. — Ты бы не поверил, — Гилберт вышел. — Кристиан, мне нужна ваша консультация. — Я есть здесь чтобы помогать вам, — Кристиан посмотрел на Феликса, а затем вышел к Байльшмидту. — Что хотите узнать сейчас? — Почему именно шесть младенцев? — спросил Гилберт. — Этого достаточно для призыва слабого, но жестокого беса, — ответил экзорцист. — Зачем так разделали? Побоялись не пробьется? — Гилберт прислонился к стене. — У них есть что-то из ваших вещей? — задал встречный вопрос блондин. Гилберт задумался. — Не исключено, но я не уверен. — Если нет, то бесу придется искать вас самим. А этом им не нравится. Вот их и задабривают жестокими деяниями, — Кристиан вздохнул. — Почему на тебе не есть креста? — Потому что я не такой уж святой, каким меня представляет Феликс. Я далеко не святой и тем более не светел. — Это можно и нужно исправить, — экзорцист улыбнулся. — Нет, падре, уже слишком поздно. — Никогда не поздно, — Кристиан вздохнул. — Но это есть только твой выбор. И только твоя жизнь. Нет есть нет. — Прости, Кристиан, это не в твоей компетенции, — Гилберт улыбнулся. — Пусть светлым будет Феликс. — Ясно, — монах посмотрел на часы. — Скоро есть обед. — Да, хотите познакомлю с еще двумя блондинчиками? Им тоже нужна помощь. — Цвет волос не имеет никакого значения, — Кристиан обернулся к комнате Гилберта. — Звать его? — Солнце! — Гилберт позвал его. — Что случилось, братишка? Ты звал меня? — раздался голос за спиной. — Хм, и тебя тоже, — Гилберт улыбнулся. — Аличе, солнышко, хочешь на кухне погонять стайку блондинчиков? — Эльза не пускает меня на кухню, — надув губки, пожаловалась Аличе. — Она мне выходной устроила. Может это из-за вашего подарка она до сих пор злится? Она держит меня подле себя и не отпускает. — Нет, я ее попросил, — Гилберт её обнял. — Но я могу попросить. Так как? — А они такие же прилежные и послушные как Феликс? — Варгас закатила глазки, раздумывая над предложением. — Мэтью ты видела, а Халлдор прилежный мальчик. — Раз так, то я посмотрю, что они умеют, — Варгас улыбнулась. Феликс вместе с Иваном вышли из комнаты. — Тебе тотально стоит заценить эту тотально классную столовку, — убеждал брата блондин. — Ох, пани Аличе! Извини, что я не пришёл сегодня! Меня тотальным силком оставили в корпусе! — Меня тоже! — воскликнула Аличе и удивленно посмотрела на Лукашевича. — Это странно... — Так, и что вы тут затеваете с той сногшибательной шатенкой, что ты ворковал так сладко у отдела? — Брагинский прищурился. — Но братишка ведь не по девушкам, — встряла Аличе. На ум ей приходила лишь одна шатенка, которая, кстати говоря, вчера и подвозила Гилберта до отдела. — Правда? А целовались они как... — альбинос со всей дури опустил каблук на ногу начальства. — Еще слово и я похвалю твой поцелуй перед всем отделом. — Братишка... — Аличе в шоке смотрела на всех, кто столпился в просторном коридоре. Она представить не могла, что после поцелуев с Элизабет можно предпочесть какого-то широкоплечего бородатого мужчину. Тем более она не ожидала, что Элизабет позволит кому-то, кроме нее, целовать себя в губы, а от того, что это сделал Гилберт, да еще и флиртовал с ней, сердце болезненно сжималось. Лукашевич схватил ее за руку. — Пани Аличе, пойдем искать подростков. Иначе они могут куда-то тотально заныкаться и мы их не найдем. Он увел шокированную девушку к парадным дверям. — Молодец, — Гилберт с разворота вдарил Брагинскому под дых. — Я пожалею твой начальственный фейс. Но если еще раз ты откроешь хавальник тут, я в красках растреплю, как славно мы любили друг друга, в отделе. Мы прикрываем твой зад, создаём правильный имидж сотрудников и отводим подозрения от твоего же брата, и что я получаю взамен?! Красные глаза сверкали в оболочке тьмы. Кристиан стал читать молитву, но альбинос от него лишь отмахнулся, а щупальца зашипели. — Отче, не мешай! Кристиан отступил, решив не ввязываться в разборки, и пошел в столовую, оставив согнувшегося от удара Брагинского наедине с Гилбертом. — Знаешь, я понимаю все, но какого хрена ты издеваешься над братом! — Гилберт его приподнял за чуб. — Мне это не приятно. — В смысле "издеваешься"? — просипел Иван, вырываясь из хватки. — Объясни. — Зачем ты его унижаешь? Привычка? Пусть его стихи не профессиональны, пусть он не может без эпатажа, но зачем его этим постоянно попрекать?! — Он сам этого хотел, — ответил Брагинский. — Или теперь он жалуется? — Нет, но когда это он хотел? — Раз не жалуется, значит и повода для конфликта нет, — подытожил Иван. — Значит он до сих пор хочет перевоспитаться. У него просто нет другого выбора. До сих пор. Либо Феликс становится совсем другим человеком, либо перестает существовать вообще. — Не ехидничай на его счет при мне, пожалуйста, — Гил вздохнул. — Идем есть. — Да уж. Надо же посмотреть, чем могут порадовать здешние повара, — Иван пошел следом за Байльшмидтом. Тот хмыкнул. — Ну и подставил ты меня... — Как именно? — по-мхатовски удивился Брагинский. — Как как... за каким ты стал про Эльзу говорить?! — Гилберт зло на него посмотрел. — Феликс опять завел свою шарманку про счастье для всех и каждого, в особенности о твоем счастье. Я всего лишь сказал, что с таким человеком, как директор этого санатория, тебя определенно ждет счастье. Строгая, но справедливая, может вовремя остановить и перевоспитать тебя. Она определенно подходит тебе больше, чем Феликс, хотя бы тем, что вы давно знаете друг друга и честны между собой, — просто отвечал Иван. — И брат со мной согласился. Почти. — И почему мне хочется набить тебе морду? — Гилберт вздохнул. — Но отпуск ты нам должен! — Ты ведь собираешься уходить, — напомнил Брагинский. — Зачем же тогда тебе будет нужен отпуск? Более того, — он оскалился, — зачем тогда отпуск будет нужен Феликсу? — За надом. И уходить я буду после отпуска, — усмехнулся Гилберт, — так что отпуск нам положен. — Это глупо.