глава 53
21 марта 2019 г., 09:54
В столовой было на удивление тихо. Потрясенные утренним происшествием постояльцы все еще не могли оправиться или же были совсем растерянны в своем неведении.
За столиком около двери на кухню сидели подростки, которые, уже съев свои порции супа и второго, уплетали желе со взбитыми сливками и весело болтали о чем-то с Феликсом. В окне, ведущем на кухню, так и мелькала рыжая голова радостной, вернувшейся в свою родную стихию, Аличе.
Гилберт подошел к Элизабет и что-то прошептал ей на ухо, та с неприязнью посмотрела на Ивана.
С кухни раздался звон разбитой тарелки.
Лукашевич тут же подорвался со своего места и побежал на помощь к Аличе. Мальчишки удивленно переглянулись, а Халлдор тут же посадил своего тукана на освободившееся место и принялся понарошку кормить его желе.
— Вот видишь, а Аличе все восприняла всерьёз... — вздохнул Гилберт.
— Szarházi, — прорычала Хедервари. — Обиженные и ревнующие Варгасы — это просто оторви и выбрось. Поиграли блин.
— Чшшш, можешь убить мое начальство, труп прикопаем на заднем дворе, — улыбнулся Гилберт. — Я поговорю с Аличе.
— Подожди. Разве ты не знаешь, что бывает с обиженным Ловино, когда остальные пытаются оправдать перед ним в большинстве своем невиновного ни в чем Антонио? — остановила его девушка. — Варгасам надо доказывать правду не словами, а действиями... А пока что я предлагаю проучить этого бородача.
— А как? — Гилберт с интересом посмотрел на нее.
Зеленые глаза загорелись таким дьявольским блеском, что Кристиан, прервав обеденную молитву, решил перекрестить ее и заодно всех людей в столовой.
— Как насчет сыграть на его слабостях и страхах? — голос Элизабет упал до шепота. — Нас-то он не пожалел.
— Хм, я за. Вот только я о страхах не знаю... стоп. Он боится за семью.
— За ее пропажу или распад? — Хедервари следила за Феликсом, который поторопил Мэтью и Халлдора. Те понесли свои пустые тарелки на кухню.
— Вообще за семью, но при этом Феликса он унижает, Ольгу любит, а вот Наташу явно побаивается, она у них серьёзная тетя, в ВДВ служит. Об остальных не знаю.
— Он унижает пупса?! — переспросила шатенка. — Тогда я ему устрою зимний отпуск. Такой, что сестра из ВДВ ему покажется ангелом.
— Он обозвал его стихи отвратительными и детскими, но они просто не доработанные... — вздохнул Гилберт. — Он говорит, что он лжец, но мне Феликс не врал.
— Не существует ни одного человека, который никогда в жизни бы не солгал. Тогда уж всех людей стоит называть лжецами, — с каждой секундой неприязнь к Брагинскому только росла. Хедервари стиснула зубы, но потом решила перевести разговор в более спокойное русло: — Я не знала, что пупс пишет стихи. Да у него полно удивительных способностей!
— Пишет, только зачем-то папку спрятал в мое прошлое... — альбинос вздохнул.
— Мало ли. Может стесняется. Сам понимаешь, какими непостоянными и ранимыми могут быть творческие люди, — она пожала плечами. — Поговори с ним, он тебе доверяет больше, чем нужно, так что, думаю, что расскажет тебе все, что захочешь.
— Поговорю, — немец посмотрел на кухню. — И с Аличе тоже. Мне нужно с ней обсудить кое-что.
— Конечно. А я позвоню Антонио. Пускай расскажет, что нужно сделать, чтобы это не выглядело в глазах Аличе простым извинением или обманом, — Элизабет ушла в другом направлении.
Гилберт вздохнул и пошел за свой стол.
Почти сразу к нему подошел Мэтью с тарелкой супа. Руки у него изрядно дрожали, но он очень старался поставить тарелку на стол, не расплескав ни капли. С большим усилием и помощью Байльшмидта ему это удалось.
— Приятного аппетита, — улыбнулся русоволосый, покраснев.
— Ты главное не волнуйся, — улыбнулся Гилберт, — все получится.
— Нас попросили побыть официантами, — смутился Мэтью. — У меня это плохо выходит...
Он посмотрел в другой конец столовой, где еду разносил Халлдор. Но судя по тому, как умиленно, но при этом немного испуганно смотрели на него посетители, от своего злобного взгляда он так и не избавился.
— Ничего, я думаю, у вас все-все получится. Раз дали поручение, значит сможете.
— Спасибо, — смущенно улыбнулся Мэтью и направился к другим столам.
— Как мало иногда нужно молодёжи, — Гилберт улыбнулся. — Похвалить и все.
— Не только, — раздалось сбоку. — Многие тотально тащатся от похвалы.
— О, умница моя златовласая. Я горжусь тобой! Ты им помогаешь.
— Они этого заслуживают, — пожал плечами Лукашевич. — Я типа думаю их заселить в комнату, где я раньше типа обитал. Соседи прекрасные, отвечаю. Вот только разрешит ли пани Элизабет перенести туда еще одну кровать? Там мне и одному было постоянно тесно.
— Ну, вряд ли они согласятся вместе спать, — Гилберт подал Феликсу маленькую коробочку.
— Вот поэтому я типа и хочу попросить Элизабет о дополнительной кровати, — Лукашевич потряс коробочку. — А что там?
— Попробуй. — Альбинос улыбнулся. — Открой и узнаешь.
Блондин открыл ее и тут же его щеки стали такого же цвета, как брелок в виде розового мультяшного пони.
— Э-это... мило, — Лукашевич подцепил брелок на палец. — Спасибо. А типа в честь чего такие подарки?
— А для этого нужен повод? — удивился Гилберт. — Никогда не думал, что для подарка нужен повод. Ну коли нужен, считай что я хотел сделать тебе приятное.
— Да куда уж приятней, — Феликс отвел взгляд. — Мне за тобой по безповодным подаркам тотально не угнаться.
— Подари мне стих. Пожалуйста.
— О чем? На каком языке? — уточнил блондин.
Мэтью и Халлдор закончили с разносом еды и только присели отдохнуть, как Аличе вновь дала им новое задание. Гоняла она их почти так же, как Феликса, но только задания давала совсем другие и к кухонным предметам почти не подводила.
— Сочини его сам, пожалуйста, — Гилберт улыбнулся. — Мне нравятся твои стихи.
— Это типа ни на один из вопросов тотально не ответило, — парировал Лукашевич.
— О лошади. На любом.
— Даже если ты там нихрена не поймешь? Я пишу тотально как курица-доктор, — предупредил Лукашевич. — Или мне типа его потом нужно будет прочитать?
— Я разберусь, — успокоил его Гилберт. — Кстати, а чем заняла Аличе ребят?
— Это типа тест на пригодность в кухонном хозяйстве и способность к обучению, — улыбнулся блондин. — Я типа через подобное тоже проходил.
— Да? И как? Справляются? — он заинтересованно смотрел на парней, носившихся по залу.
— Они тотальные молодцы, — подтвердил Феликс и тут же громко заявил: — Это я тотальный бездельник и лоботряс треплюсь тут с тобой, вместо того, чтобы помогать прекрасной пани Аличе.
Байльшмидту не составило труда догадаться, что эти слова были адресованы не ему, а проходящему мимо Брагинскому.
Однако из кухни выглянула Аличе.
— Ты не бездельник и не лоботряс. Не наговаривай на себя. — Она улыбнулась и погладила его по плечу. — Все что нужно делаешь.
Лукашевич самодовольно усмехнулся, заметив краткий поворот головы от брата. Этого жеста ему было более, чем достаточно.
— Раз ты так говоришь, значит так тотально и есть, — а вот Аличе он улыбнулся куда искренней.
— Не ехидничай, сын мой! — Кристиан положил руку на плечо.
— Но это правда, — возразил зажатый с двух сторон блондин. — Все, что Аличе говорит хорошее о людях, то тотальная правда!
— Смирение есть благо, гордыня — грех. — Кристиан погладил его по голове. — Смирись.
— Но я ведь не гордился и не тщеславился... — расстроенно сказал Феликс, понявший, что спорить с монахом бесполезно.
— Ты невольно обижаешь близких, как это... — монах призадумался, — ...пренебрежением и бахвальством. Мол посмотри, меня хвалят, не то что ты. Смирение должно проявляться в похвале больше, чем когда либо.
— Святой отец, Феликс не монах. — Гилберт нахмурился.
— Значит, я должен смириться тотально абсолютно со всем? — блондин совсем поник, а защита со стороны Гилберта его еще больше смущала. — Так что ли?
— Гордыню нужно усмирять. — Кристиан похлопал его по плечу и отошел.
— Тогда от меня ничего не останется, — вздохнул Феликс и закрыл лицо руками. Красные от стыда щеки обжигали ладони. И ведь Кристиан прав: Лукашевич только и умеет что спорить, язвить, бахвалиться и врать. И от этого практически невозможно избавиться. Он не готов меняться.
Гилберт его обнял и прижал к себе.
— Вот поэтому, падре, я никогда не буду Светлым, — сказал Гилберт в спину монаха. — Феликс, успокойся, ты ничего такого не сделал. От твоего брата не убудет, если он поймет, что ты нам дорог такой, какой есть. И потом, ты же не собираешься в монастырь.
— Не надо меня жалеть, — блондин пытался вырваться из объятий. — Не надо. Это типа только хуже сделает.
— Успокойся. Святой отец грешен своей гордыней не меньше чем ты, — Гилберт его погладил по макушке.
— Но это не значит, что он не прав. Я тотально должен изменить себя. Я давно должен был это сделать, — Лукашевич отвернулся. — Пожалуй, я тотально пойду на кухню. Там мне тотально некем пренебрегать.
Он мягко оттолкнул Байльшмидта и скрылся за дверью на кухне.
Аличе повернувшись к Гилберту и хотела съязвить, но потерянный вид Байльшмидта заставил её проглотить колкость. Она похлопала его по плечу.
— Ну, что приятно? — Иван усмехнулся. — А с нами он такой всегда. Плюнет в душу и уйдет.
Ни Аличе, ни Гилберт не успели его грубо послать, как рядом появились подростки.
— Мы закончили убирать посуду и протерли освободившиеся столы, — доложил Мэтью, то ли вытирая о полотенце руки, то ли просто нервно теребя его. — Есть еще какие-нибудь поручения?
Гилберт посмотрел на ребят и улыбнулся.
— А вы молодцы. Справились. И ведь не так страшно это оказалось, правда? Мэтью, зайди на кухню и посмотри как там Феликс.
Не задавая вопросов, которые так и читались на его лице, паренёк кивнул и пошел к Лукашевичу.
Феликс чистил огромный противень, возя щеткой туда сюда.
Мэтью, привыкнувший к тому, что его мало кто замечает, неслышно подошёл к блондину. С такого ракурса ему стало видно, что движения щеткой оставляют на поверхности противня узоры, буквы, а иногда и простые рисунки.
Феликс его не заметил.
Гилберт ждал юношу.
Халлдор нарушил тишину:
— Можно мне телефон? Я забыл свой у Лукаса. Мне нужно позвонить родителям.
— Да, конечно, — Гилберт протянул ему свой.
Вместо благодарности, подросток лишь незаметно кивнул, забрал мобильник и отошел от Байльшмидта с Аличе.
— Ненавижу святош! — процедил Гилберт, — они хуже темных.
Аличе вздохнула и пожала плечами. Она вспомнила, что решила не разговаривать с Гилбертом за ненадобностью. Так как мальчишки уже все убрали, в столовой для Аличе работы больше не находилось, кроме как проверить качество их работы.
— И начальника ненавижу тоже! — вздохнул Гил и понес посуду на кухню.
Начищенный до блеска и отражения высокого разрешения противень служил едва ли ни еще одним светильником на кухне. А судя по хмурому, серо-черному небу всего лишь в три часа дня, освещение явно было нужно.
Мэтью и Феликс колдовали над каким-то еще одним блюдом.
— Хэй, Гил, — Лукашевич окликнул его. — Хочешь тотально поиграть в дегустатора?
— Хочу. А что готовите? — Байльшмидт подошел к ним.
— Не подглядывай! — блондин спрятал свою миску за спиной и прикрыл Мэтью. — Закрой глаза, попробуй и тотально узнаешь.
— Хорошо, — Гилберт открыл рот и закрыл глаза.
— Это варианты начинок для булочек на полдник, — поспешил разъяснить Мэтью. — Поможете нам выбрать какая лучше?
— Конечно! — альбинос попробовал первую. — Переборщили с сахаром. Не сладите тесто.
— А эта? — блондин подвинул ему другой крем и усмехнулся: — Или типа первый уже тотально вне конкуренции?
— Конечно продолжаем! — Гилберт улыбнулся и взял второй. — Вкусно. Только малина вкуснее.
— Я достал только до вишни, — оправдывался Феликс. — Ну так как? Какая начинка тотально выиграла?
— Вторая. — Гилберт улыбнулся. — Вишенка рулит!
— Значит вторая будет на завтра, — заявил Лукашевич.
Мэтью ничуть не обиделся и был даже рад тому, что у него появилось больше времени на совершенствование своих кулинарных навыков. Тем более его ведь тоже похвалили, а критика даже таковой и не показалась.
— Вкуснотеень! — улыбнулся Гилберт.
Но тут блондин вплотную подошел к нему и прошептал:
— А теперь тебе типа лучше уйти. Аличе пока что не хочет, чтобы ты крутился рядом с на... с кухней. Надеюсь это типа скоро пройдёт.
Гилберт легонько коснулся его губами.
— Надеюсь. Я подожду тебя в комнате.
— Если ты решил готовить с нами, то почему не вымыл руки и на тебе нет фартука? — Аличе сложила руки на груди. — Элизабет про свободные места на кухне ничего не говорила.
Без привычного "братишка" и "Эльза" ее говор становился таким же нахальным и грубоватым, как у брата.
— Да простит меня благочинная сеньорита Аличе, я сейчас уйду. Ребята у вас все получится, я в вас верю.
— С-спасибо, — Мэтью смутился.
Халлдор, явно набравшись умений неслышной ходьбы, кивнул и подкинул Байльшмидту его мобильник, поленившись подойти ближе.
Тот поймал и подмигнул.
Халлдор закатил глаза и отвернулся, имитируя вид занятости.
Байльшмидт вышел из столовой. Тучи покрывали все небо, ветер исчез и воздух словно застыл.
— Господи, только не очередной геморрой, — посмотрев на небо Байльшмидт вздохнул.
Погода ответила еще таким не долгим молчанием, пока тут же сильный ветер не сорвался с невидимой цепи, стоило альбиносу зайти в главный корпус.
— Ну и что сие было? — Гилберт поморщился.
— Ты о чем и почему разговариваешь сам с собой? — Элизабет, доселе диктовавшая что-то девушке на ресепшене, посмотрела на Байльшмидта.
— Да погода портится, то штиль, то шквал. Неприятно.
— Такое всю неделю творится, не обращай внимания, — Хедервари усмехнулась и, показав секретарю еще пару каких-то строчек из документов и дождавшись ее кивка, вышла из-за регистрационного стола. — Как Аличе? Ты поговорил с ней о чем хотел?
— Нет, она меня избегает и прогнала с кухни. — Гилберт подал Элизабет конверт. — Тут до конца нашего прибывания и оплата лечения мальчишек.
— До конца — это сколько? — девушка взяла конверт, но не стала пересчитывать деньги.
— Пока до конца месяца, а что? Или нам съехать?
— Я не выгоняю вас. Просто это было очень неожиданно, — Элизабет вздохнула и помассировала виски. — Особенно после сегодняшнего. И так уже многие хотят съехать... Я устроила им в актовом зале концерт и вечер кино, но правильно ли это сработает?..
— Успокойся, больше не нападут и все устаканится, — Гилберт оперся о стойку. — Я устал. И отдых мне только снится, а все из-за чертова начальства.
— Который свалил не попрощавшись, и не заплатив за обед, — добавила шатенка.
— А ты ему счет заказным письмом на службу пришли, — гаденько захихикал немец.
— Вообще он просил оставить это на счет его отпуска, но, знаешь... иногда в бухгалтерии случаются осечки... упс, — Хедервари произнесла это как можно наигранно невинно.
— Вооот, пусть понервничает. А то ведёт себя как свинья! — Байльшмидт ушел, едва заметив Аличе.
Элизабет искренне улыбнулась девушке, выполняя один из первых советов Антонио.
Та сбилась с шага и невольно улыбнулась в ответ.
— Удружил начальничек, — Гилберт подглядывал.
Глядя, как его друзья постепенно сокращают расстояние между собой, Байльшмидт невольно задумался, что было бы, если Феликс тоже принял слова Брагинского также близко к сердцу, как и Аличе. Как бы он себя вел и как бы Гилберт смог его утешить, переубедить и извиниться? Однако было бы это вообще?
— Подсматривать тотально не хорошо, — Феликс тоже выглянул. — Мирятся. Типа круто, брат плохо поступил.
— Определенно, — согласился Гилберт. — Я бы даже сказал, что это было тотально отвратительно.
— Согласен! А он твое заявление типа подписал? — осторожно спросил Феликс. Он очень хотел что бы Гилберт остался.
Все таки он был единственным другом, который не просто в один момент стал ему главным собеседником, но и спас ему жизнь. Лукашевич был очень благодарен за это, и хотел, чтобы так продолжалось и дальше. Даже если они будут жить вместе, хотелось бы почаще видеться и на работе. И поэтому блондин собирался набраться как можно больше опыта у экзорциста, выполнять все его наставления, чтобы безоговорочно победить, выжить и сохранить жизнь и рассудок Гилберту.
— Подписал, но я уволюсь после отпуска, так что в лес мы съездим обязательно. Ведь нам нужно о многом поговорить!
— А, ну... да, — немного нервно согласился Феликс. — Это точно.
— Не переживай, я не буду лезть в душу, я не падре, — улыбнулся Гилберт и обнял его, — это светлые обижают почем зря, тьма принимает тебя таким какой ты есть, но ты оставайся светлым, взбалмошным, игривым и главное улыбчивым, не обращай внимание на слова остальных.
— Пока что эти типа мои характеристики лучше засунуть куда подальше, — усмехнулся Лукашевич. — Если я типа на время стану полумонахом, то меня так мутить от призраков и бесов не будет. Надеюсь. А как типа на пана де Варда реагируют твои щупальца?
— Прячутся, не нравится он им. — Золотой лег на плечо блондина и потерся о его щеку. — Ты ему очень нравишься.
— Взаимно, — усмехнулся Феликс, погладив щупальце. — Я типа укоротил рукава на халате. Сходи примерь и скажи, нормально или тотально коротко. А то я тотально самонадеян и мог тотально недо- или перестараться.
— Спасибо, солнечный мой, — альбинос попытался уйти, но щупальце вцепилось в Феликса. — Ох, прости. А ты еще занят?
— Надо тотально заселить Мэтью и Халлдора. Я хотел типа подойти сейчас к Элизабет, но она тотально занята, — Лукашевич аккуратно отцепил золотого от плеча, извиняюще погладив. — Я скоро приду. Надо типа еще решить твой ребус.
Золотой сник, но потом, стремительно подлетев к Феликсу, потерся об его нос и вернулся обратно. Черныши стали его утешать.
— Однако они все с характерами. Пойдем, я помогу заселить их, недалеко от твоей комнаты есть небольшая двухместная, если свободно, то поселим туда.
— Но мальчишек типа тоже спросить нужно. Вдруг им не понравится, — блондин, заметив, что Элизабет с Аличе, помирившись, уже куда-то ушли, пошел следом за Байльшмидтом.
— О чем? Они только на ночь вроде, а если что, я сниму дом семье и пусть живут с родителями. Стефан не будет долго терпеть Альфреда. — Золотой тут же окружил его руку.
— Ты отправил кого-то к Стефану?! — пораженно воскликнул Лукашевич.
— Спокойно. Лукас и так у него обретается, а Джонсу полезно там побыть хотя бы для того, чтоб весь его псевдо героизм сбить. — Гилберт улыбнулся. — Я хотел оставить Халлдора, но у того сам дом вызвал панику.
— Но зачем? Стефан что, нянька или педагог? У него высшее образование в педагогическом универе? — разошелся Феликс. Пускай Стефан им помогал и был не таким уж и страшным, каким казался с первого взгляда, но странное недоверие и беспокойство за детей не давало покоя. — Или ты ему типа тотально доверяешь?
— Доверяю, хотя бы потому, что Лукаса он не трогает. Лишь учит.
— Чему это? — нахмурился блондин.
— Управлению тьмой, магии и прочим веселым и не очень делам. — Гил убрал прядь с лица Феликса. — Не переживай, с нормальными птенцами он не спит.
— В смысле нормальными? — не понимал Лукашевич.
— О, я эксцентричный птенец, — усмехнулся Гилберт, — то надышусь, то призраками убьюсь, то еще чего-нибудь этакое сотворю.
— И поэтому с тобой он спит? — не сколько предположил, сколько подытожил блондин.
— Не только, скорее не он со мной, а я сплю. Вернее спал, — усмехнулся Гилберт. Его было тяжело соблазнить.
— Даже так, — хмыкнул Феликс. — Но ты ведь его любишь?
— Я люблю тебя, а Стефан это Стефан. Он любит меня, — Гил отвел глаза, — а я бессовестно этим пользуюсь.
— Это типа не очень хорошо с твоей стороны, — покачал головой Лукашевич. — Он тотально спас тебя и меня, помогает нам больше, чем "добрые" призраки, которые тебя мучают, он типа даже столько раз пытался приготовить твой любимый пирог! А с твоей стороны создается впечатление, будто ты его только из корысти используешь. Хотя может я и не прав, не знаю.
— Я эгоист. Но Стеф прекрасно знает, что я слишком люблю жить, а значит рано или поздно вернусь к нему насовсем, — альбинос погладил Феликса.
— Главное, чтобы ты потом не пожалел о своем выборе, — блондин улыбнулся, добавив про себя: "и лучше бы это случилось поздно".
— Вот как, — протянул блондин. — Значит ты тоже хочешь быть вампиром?
— Я не горю желанием умирать, — он провел по шее, — а вампиризм... ну что ж, кровь ничем не хуже мяса.
Феликсу надоело разговаривать на эту тему и он просто указал на дверь, около которой они остановились.
— Ты про эту комнату говорил?
— Да. Я понимаю, тебе это неприятно... — он вздохнул и открыл двери. Нежно зеленые стены с золотым орнаментом, две кровати XIX века. — Почти как в лицее.
— Но это типа им не наказание или ссылка, — Лукашевич осматривался, замечая большой письменный стол, за которым могли поместиться четыре и больше человек. — Забавно, что тут все комнаты отличаются. Я слышал, что в лагерях и санаториях комнаты отличаются только по размерам и числу кроватей.
— Не у нас. Все комнаты абсолютно разные, тут нет ни одной одинаковой, — Гилберт улыбнулся. — Мы тут все порезвились, когда шли отделочные работы. Вот комната Хедервари вышла шедевром дворцового стиля.
— Там наверно тотально круто, — блондин подошел к окну. Здесь ни балкона, ни террасы не было, но возможно это было даже к лучшему. Из окон была видна лишь часть стоянки и больше было видно шоссе, ведущее в город. — Ты меня заинтриговал. Может типа как-нибудь в гости к ней запроситься?
— Попроси Аличе. Вы с ней подружились, а у нее тут только одна комната вот уже семь лет. — Гилберт улыбнулся. — Элизабет не отпустит ее, слишком любит. Она тоже эгоистка.
— Да, похоже мы прямо-таки сплошное сборище эгоистов, — рассмеялся Феликс.
— Нет, Аличе не эгоист, да и ты на него мало тянешь. Комната свободна, думаю, можно проводить ребят сюда. А потом отдохнуть после обеда и заняться адресом "ванильки".
— Пойду приведу их, — вызвался блондин. — А то мало ли, они все варенье клубничное пожрут и ничего не оставят.
— Не думаю, Аличе им этого никогда не простит. — Гилберт пошел к окну.
— Вот-вот, пойду тотально спасать их, как типа тотальный супер герой, — блондин сжал кулак, поднял руку вверх и пародируя полет супер-героя громким "тадада-даам-та-даам" выбежал в коридор.
Гилберт улыбнулся.
— Шутник.