Великая жертва

Гилберта бесил вай-фай в гостинице. Уже пятый раз его связь с Элизабет прерывается из-за разъединения подключения. Девушка уже на третий звонок предложила другу общаться выключив камеру, но Байльшмидт был непреклонен, ведь Хедервари обязательно должна была видеть его счастливую и довольную бледную, местами красную, из-за ожогов жаркого азиатского солнца, рожу. — ... никогда не видел плюсов в том, что Людвига записали в кружок каллиграфии, однако теперь он появился, — распинался Гилберт, начиная с того места, на которым в прошлый раз оборвался. Говорил он быстро, дабы донести до Эльзы как можно больше своих чувств и эмоций. — Их новый руководитель устроил поездку в Китай, ради "Просвящения европейской молодежи в восточную культуру", якобы в тех иероглифах и закорючках недостаточно души. Лично я считаю, что все, чтобы Людвиг ни сделал, имеет душу. Но то, что он хранил эту поездку в тайне от меня все эти недели, а вчера вот так устроил сюрприз, это конечно было очень неожиданно! И главное, до этого ведь он не давал никаких намеков... — Я счастлива, что ты скоро увидишь брата. — Хедервари хрустела яблоком. — А где ты так себе рожу подпалил? И почему не намазал ее кремом? — Да? — Гилберт принялся вглядываться в маленькую иконку внизу экрана, где отображалась его камера, и осматривать свое лицо на наличие ожогов. — Я даже и не знал о них. — Господи, Байльшмидт, в этом ты весь! — рассмеялась девушка. — Я очень надеюсь, что ты помажешь свою рожицу. — Да могу прямо при тебе это сделать! Гилберт резко вскочил с кровати, не заметив, что задел проводок, а когда достал из шкафа мазь и вернулся к ноутбуку, от злости сильно топнул ногой и чертыхнулся. Связь опять была прервана. Хедервари улыбнулась и ждала, когда же ее бледнолицый друг вновь свяжется с ней. Около месяца назад Гилберту посчастливилось вместе с еще парой человек из группы попасть в Китай на трехмесячное обучение юриспруденции по обмену. К сожалению, из выбранных деканатом счастливчиков никого из друзей Байльшмидта не оказалось. Поэтому, чтобы поддерживать с ними общение, альбинос с горем пополам пользовался интернетом, который то исчезал, то появлялся. Не выдержав, Эльза набрала его сама. — Помазал свои подпалины? Мне скучно, не с кем даже обсудить мою подружку! Байльшмидт поперхнулся. — Нифига ты быстрая. Я только уехал, и ты уже нашла мне замену? — он явно прикалывался. — Тебя и на минуту нельзя оставить. Рассказывай папочке, кого ты там нашла. — О, она милашка! Блондиночка, правда тупааая... — Хедервари закатила глаза. — Зато никуда не лезет. — Хочешь сказать, что она лучше меня? — Я же говорю, она тупая. А ты умница и красавец, — Эльза послала ему воздушный поцелуй. Гилберт поймал его в ладонь и приложил к щеке. — Ты права, лучше меня никого не бывает. А раз она никуда не лезет, значит скучная. Это просто еще одно твое временное увлечение? — Да, наверно я ищу кого-то похожего на тебя, но не могу найти. Ты незаменим, я скучаю. — Мне тоже скучно и одиноко. К азиатам вообще не тянет. Все-таки европейская внешность приятнее, — Байльшмидта тронуло такое откровение. — Мы с тобой обязательно переживем эти злосчастные два месяца. И ничто и никто не сможет помешать нам поддерживать связь: ни галимый интернет, ни разница в шесть часов... А где эту блондинку отрыла? Из соседних групп или в более романтичной обстановке? — Она на меня упала. — Как ангел с небес? — пародируя одного из своих друзей, Гилберт пытался не заржать. — Скорее как мешок с картошкой. — Ничего не ушибла, не сломала? Ты же знаешь, я в группе самый лучший по адвокатскому делу. На раз-два засужу, — вскинулся Байльшмидт. — Никто не смеет сделать больно моей доченьке. Хедервари рассмеялась. — Нет, папочка, все хорошо, она уже отработала. — Папочка рад, что доченька умеет постоять за себя, — альбинос смахнул невидимую слезу. — Хорошо отработала хотя бы? — Три ночи старательно отрабатывала. Ничего так. Подучу малость и все ок будет. — Девушка улыбнулась. — А ты как? — Впахиваю, как китаец, честное слово. От их китайско-английского говора у меня уши в трубочку сворачиваются, — жаловался Гилберт. — Но я все равно лучший... Везет вам, однако, красивые мешки с картошкой прямо в руки падают, никаких пробок двадцать четыре часа семь дней в неделю, и палящего солнца. И никаких тебе пагод, Китайской стены и прочей рекламной красоты. Отстой короче. — Бааа, да ты никак тоскуешь? Ностальгия замучила? Не кисни, тебе остался всего месяц. Обещаю, как приедешь я тебе такую вечеринку закачу! — Элизабет взяла яблоко. — Жду не дождусь. Ты прекрасный организатор всего и вся, — Гилберт мечтательно улыбнулся. — А пока что мою тоску прогонит братишка, который вот уже должен прилететь. Печально однако, что он попросил не встречать его. Хотя четырнадцать лет, переходный возраст и все такое... — Да уж. Себя вспомни в этом возрасте. — Ой, лучше не надо, — Байльшмидт встряхнул головой. — Это было трагичное время. — Ты до сих пор не любишь прошлое? — она смачно захрустела яблоком. — Ладно, чего уж там. — Знаешь ли, мне тяжело было признать, что моя первая любовь оказалась противоположного пола. — Зато я останусь единственной женщиной так же, как ты моим единственным мужчиной, а это дорогого стоит! — Очень дорогого, — не мог не согласиться альбинос. — Но все-таки скрывать свой пол от лучшего друга было подло. — Я боялась, что ты не будешь со мной общаться. — Ладно, это уже в прошлом, — махнул рукой Гилберт, поглядывая на телефон. — Тем более, я и не представляю, как бы отреагировал на это чуть раньше. Я был непредсказуемым сорванцом даже для себя. — Что ж, знай, я тебя всегда буду ждать. Ты прости, там моя блондинка ломится. — Тогда я тоже пойду. Пока доберусь до гостиницы, где заселился кружок Людвига, они уже там будут. Устрою ему сюрприз, — Гилберт вновь засветился от счастья и даже то, что связь разъединилась еще на середине его монолога, уже не раздражала. В гостинице взволнованный педагог ожидал Гилберта. Байльшмидт был удивлен, что его неожиданный визит оказался довольно ожидаемым, даже нужным для нового преподавателя Людвига. Однако самого младшего брата не было видно. — Простите, бога ради простите, мы не уследили... Мы не можем найти вашего брата, мы обыскали весь аэропорт, но он исчез. Пошел в туалет и пропал! Эти слова, как гром среди ясного неба, ударили Гильберта. Он хотел схватить недопедагога за грудки и вытрясти из него весь дух. Он хотел звонить в полицию. Хотел бегом бежать в аэропорт и искать самолично. Хотел, чтобы эти слова были не смешной шуткой или просто глюком. Но педагог, извиняясь поминутно, объяснил, что все, что можно, делается. Гилберт принялся набирать телефон брата, глупо надеясь, что тот ответит. Тот молчал. — Простите, мы обратились в полицию. Они ищут. — Засуньте свои извинения себе! — гаркнул на педагога Гилберт. Тот втянул голову. Гилберту позвонили через час. С предложением отработать жизнь брата. Позвонивший человек не поленился говорить с Гилбертом на хорошем английском. Он также предложил альбиносу встретиться в центральном парке около фонтана, дабы обсудить детали. Гилберту ничего не оставалось, как пойти в парк. Брата он любил. Чем ближе он подходил к парку, тем сильнее чувствовал головокружение и тем труднее было передвигать ноги. Они становились ватными, и Байльшмидт чувствовал себя пьяным. От Эльзы пришло сообщение. "Брату привет, хоть он меня и не любит" Его ждал мужчина с хвостом. — Вы ищите брата, так ведь? Он у нас. Гилберт ненавистно смотрел на этого человека. Но в тоже время он понимал, что если сейчас сорвётся на нем, то возможно никогда не увидит брата. Как и брат никогда ничего не увидит. — Что я должен сделать, чтобы вы отпустили его? — спокойно и дипломатично, насколько это было возможно, спросил Гилберт. — Выиграть процесс, вы же лучший на курсе, — мужчина пошел по парку. Байльшмидта это поразило. Чтобы он, второкурсник, и уже участвовал в судебных процессах? Да смех один! Вот только золотая нашивка в виде китайского змееподобного дракона на плече у этого китайца вызывала недобрые мысли. — Вы же понимаете, что отказаться не сможете, — китаец передал ему папку, — мы продлим ваше пребывание, а вы будете нашим представителем в суде. — Сколько дел я должен выиграть, чтобы вы отпустили моего брата? — Гилберт понимал, что одним делом это не кончится. — И можно мне будет видеться или хотя бы общаться с ним? — Общаться вы будете, не переживайте. Он в одном из монастырей. Каллиграфия, боевые искусства, медитации, ему ничто не угрожает. — Спасибо, мне нужна гарантия, что он в безопасности. Можно увидеть его сейчас? — Можно, — мужчина повел его в пагоду. — Идем, выпьем чаю, поговоришь с братом, успокоишь его, потом свяжешься с его группой. Трехэтажная пагода была просторная внутри. В главной зале ничего не было, кроме низкого стола в центре, за которым сидели несколько человек с теми же драконами-нашивками на куртках. — Гил! — Людвиг сорвался с места. — Я потерялся! Прости, пожалуйста... Мальчик бросился в объятья старшего брата, повисая на шее. Вцепившись мертвой хваткой, он дрожал, словно боялся, что его заберут. — Тише, тише, мы поговорили с мистером... эээ, простите, я забыл как вас зовут, — Гилберт обратился к китайцу. — Ван Яо, — якобы напомнил тот. — Да, с мистером Яо, и он любезно предложил тебе поездку в монастырь для углубленного изучения каллиграфии и культуры. Правда я не могу с тобой поехать из-за учебы. Хочешь? — Странный менталитет, что любезную поездку начинают с усыпления, — недоверчиво оглянулся Людвиг. — Я хочу к классу. А еще лучше — с тобой. Можно я буду сидеть рядом с тобой на парах? Ты же знаешь, я не буду мешать. — Солнышко мое, я не смогу постоянно быть с тобой, — Гилберт погладил брата по голове, — тем более, что там тебя еще и единоборствам научат. — А если я не хочу? — нахмурившись спросил мальчик. — И ты сказал, что не сможешь быть рядом постоянно. Значит, ты все равно будешь рядом, когда освободишься? — Буду, но видишь ли, нам нельзя с собой приводить на пары детей, даже таких больших и умных, — Гилберт его погладил. — А что насчет класса? Они ведь будут волноваться! — Я скажу педагогу, что ты нашелся и останешься со мной. Только выполняй все, что скажут монахи, хорошо? — Гилберт посмотрел в глаза брату. Людвиг спокойно кивнул. Взгляд голубых глаз стал не по-детски серьезным. — Я сдержу это обещание. — Хорошо. Я люблю тебя. Мы будем видеться каждые выходные, обещаю. И созваниваться через день. — Гилберт улыбнулся. — Ты расскажешь мне, как твои дела? — Немного укачало при взлете, но все обошлось. У нас телевизоры на сиденьях были, так что девять часов были быстрыми. А еще я приберег тебе твои любимые соленые орешки. Нам их стюарды по три пакета раздавали, — Людвиг опустил голову. — Правда они в чемодане остались. Но я его оставил у мистера Шмидта, когда пошел в туалет. — Хорошо, я тебе вещи передам, а орешки заберу, хорошо? — Гилберт улыбнулся и мало помалу Людвиг оттаял. Байльшмидт не сомневался, что Людвиг не будет нарушать дисциплину и не попадет в еще худшее положение, чем сейчас. Он храбрый и ответственный мальчик, поэтому, если эти люди сдержат свои слова, с ним все будет хорошо. Однако у Гилберта еще было несколько вопросов. Но задавать сразу все подряд, да еще и в присутствии брата, он считал неправильным. Яо писал что-то на бумаге. — Брат, а можно мне посмотреть достопримечательности? Гилберт мельком глянул в папку, которую ему отдал длинноволосый. Заседание суда начиналось завтра утром. К тому же дело было довольно объемным и требовалось время досконально изучить все детали. — Можем пойти с тобой в парк. Он здесь недалеко. И там есть музей, который работает допоздна, — Гилберт вопросительно посмотрел на Яо, не столько потому, что знал его чуть лучше всей остальной компашки, сколько потому, что тот выглядел куда приятнее остальных. Тот кивнул. — Мы можем погулять. Пара часов у нас есть. — Яо улыбнулся. Людвиг взял брата за руку. Ему не хотелось вновь теряться и расставаться с Гилбертом. Яо повел их на экскурсию. — Мы будем недалеко. А в музей я пойду с вами в качестве экскурсовода. — Спасибо, вы очень хороший, — Людвиг благодарно поклонился. Яо улыбнулся. — Нам с тобой, Людвиг, предстоит проводить время в монастыре. — То, что с вами, это хорошо. Остальные меня пугают, — мальчик сильнее вцепился в Гилберта. — Тут красиво... жалко, что мой фотоаппарат тоже в чемодане. Гилберт погладил его. — Ничего, в следующий раз пощёлкаешь. — Альбинос подал ему руку. — Попрыгали? Мальчик замялся. Все-таки в таком возрасте он считал себя достаточно взрослым для детских догонялок и скакалок, но в тоже время ему было грустно расставаться с этими забавами. Тем более, практически все его детство они с братом провели порознь, так что времени на игры они попросту лишились. Они вприпрыжку поскакали по парку. — Мистер Байльшмидт, у нас не принято себя так вести, — окликнул их Яо. — Мы только немножко, — вежливо обернулся к нему Людвиг, а потому и не заметил, как за его спиной Гилберт показывает китайцу средний палец. Тот задохнулся и пошел пятнами. Людвиг взволновано посмотрел на Яо, но ничего не успел сказать, так как Гилберт попрыгал дальше. Яо шел за ними. — Гилберт, а может тогда не будем, если не принято? Неприятно, когда пялятся. — Хорошо, если тебе не нравится, не будем, — Гилберт остановился как раз перед фонтаном и вложил в ладонь брата юань. — Загадай желание. Людвиг закрыл глаза и бросил монетку в воду. Та с легким плюхом скрылась под водой. — Пойдем в музей. — Людвиг потянул его через дорогу. Заплатив за вход за двоих, Гилберт повел брата в залу античной культуры, зная, что Людвигу она интересна куда больше, чем императоры. Людвиг все оглядывался назад, ожидая Яо, ведь тот хотел выступить в качестве экскурсовода. Яо догнал их через пару минут и стал объяснять назначение тех или иных предметов. Он рассказывал интересно и объемно. Постепенно за ними собралась небольшая группа и даже один экскурсовод. Как бы то ни было, Гилберт до сих пор испытывал неприязнь к Яо из-за того, что тот имеет отношение к похищению Людвига. И в это спокойное, незлобное выражение лица, будто бы не затевающее ничего плохого, верилось с трудом. Яо блестяще провел экскурсию. Директор музея поинтересовался, не желает ли он перейти работать к ним. Тут Гилберт заметил нечто странное. Это странное он научился замечать на уроках психологии, а может и раньше. В темных глазах длинноволосого человека буквально за мгновение промелькнуло сразу несколько эмоций последовательно: радость, сомнение, осознание чего-то ужасного и неизбежного, обида и вновь все вернулось к спокойному безразличию, с которым китаец мягко отказывал директору. — Брат, ему плохо, да? — Людвиг потеребил Гилберта за рукав. — Думаю, просто грустно, — альбинос опустился рядом с братом, чтобы быть с ним на одном уровне. — Тебе ведь понравилась его экскурсия? — Безумно! И знаешь, я даже рад, что он останется со мной, а не кто-то другой, с ним будет интересно провести время. — Попробуй подружится с ним, поспрашивать еще о интересных для него вещах. Как видишь история — ваше общее хобби, — Гилберт с улыбкой смотрел на Людвига. — Он был так счастлив, когда рассказывал нам о Китае. А его спокойное поведение говорит о том, что он готов целиком и полностью ответить на все вопросы такой почемучки, как ты. — Думаешь, это тоже поможет мне в будущем? — Ты ведь любишь всем помогать, мой альтруистичный братец, — Байльшмидт взъерошил белокурые волосы брата. — Любишь делать их счастливыми. Ты ведь заметил, каким до этого музея Яо был несчастным и как повеселел после? Каким ты хочешь его видеть чаще? — Веселым, он достаточно мил. Думаю, я его замучаю. А мне нужно будет учиться в школе? — Людвиг с интересом смотрел на брата. Гилберт рассмеялся. — Людвиг, сейчас лето. Не думаю, что ты тут пробудешь до конца моей летней практики. Отдыхай, трудолюбивый ты мой. — Хорошо. Яо, а вы каллиграфией занимались? — спросил Людвиг китайца. Тот немного удивился вопросу в свой адрес. До этого эти двое любезно что-то шпрехали на непонятном немецком, а теперь вернулись к английскому. — Конечно. Я всю жизнь занимался каллиграфией. До того, как пойти в сад, меня учили родители, а после сада я занимался ею в школе и в университете, — ответил китаец. — Однако из восьмидесяти пяти тысяч я знаю только пятьдесят тысяч основных. — Ух ты! — Глаза Людвига загорелись. — Я выучил только пятьсот. А ты меня научишь? Пожаааалуйста!!! Гилберт улыбнулся. Он прекрасно понимал, что от Яо братец теперь не отстанет. — Конечно. Давай вернемся в пагоду и составим расписание наших занятий, включая любое единоборство, которое захочешь, сянцзы и, конечно, каллиграфию, — длинноволосый также загорелся интересом к такому любопытному подопечному. — Или ты хочешь еще погулять? — Погулять, я с братом не виделся полгода! И вновь внимательный и проницательный Гилберт заметил, что на миллисекунду выражение лица Яо сменилось на понимающее и сочувствующее. Значит, он тоже находится в подобной ситуации. — Зато теперь мы хотя бы в одной стране, не говоря о городе! — радостный Байльшмидт посадил Людвига себе на плечи. Тот рассмеялся, держась за белоснежные волосы. — Яо, а где тут поесть можно? — Людвиг обернулся к нему. — У Восточного входа в парк есть хороший ресторан. Цены соответствуют блюдам, — Яо сделал рукой жест, приглашая их следовать за собой. Гилберт повез брата на плечах. — Но потом мне нужно будет ехать, — Гилберт вздохнул. — Ведь мне еще к твоей группе нужно. "И до глубокой ночи изучать дело" — это Гилберт решил не озвучивать вслух. — Понимаю. Они наверно волнуются за меня, — Людвиг поник. — Ничего, зато Яо научит тебя большему. — Конечно, я в этом не сомневаюсь, — мальчик посмотрел на Яо. Яо смущенно покраснел. Ему было приятно доверие ребенка, хоть он и был чуть более старше его брата. Дверь ресторана оказалась недостаточно большой для того, чтобы Гилберт с Людвигом на шее смог зайти. Однако Байльшмидт легких путей не искал, и, полуприсев, зашел-таки в здание. Посетители смотрели на них мягко говоря удивленно. — Мистер Байльшмидт, снимите брата, иначе нас могут не обслужить, — Яо придержал Людвига. Гилберт нехотя посадил его на стул. Мальчик сразу же потянулся за меню, изучая как названия блюд на китайском, так и их английский перевод. Гилберт же с тоской смотрел на папку. Официант был приятно удивлён, когда, спрашивая у мальчика, чистокровного арийца, что он будет заказывать, услышал ответ на хорошем китайском. Гилберт был горд. — Помогай ему с языком. Кстати, Яо, нам нужно будет поговорить. Яо склонил голову в знак согласия. — Тебе надо чуть больше уверенности, — сказал он Людвигу. — Иногда интонация полностью меняет смысл слов. Хотя и сам народ иногда произносит что-то неправильно и из-за этого получается путаница. Но не стоит попадать в неловкие положения, верно? Людвиг кивнул. — Брат, а звонить ты вечером будешь? — Как будет получаться, но чаще всего да. Ты же у меня соня, утром тебе звонить бесполезно, — усмехнулся Гилберт. — Ничего. В монастыре свой ритм. — Яо улыбнулся. — Как в армии? Или как у брата в пансионате? — полюбопытствовал Людвиг. — А как у брата? — не понял Яо. — Не понимаю. — Строже, чем в армии, — Людвиг опустил глаза, не зная, как объяснить. — Строже чем в армии? Однако это сильно. Нет, для тебя слабее армии, — улыбнулся Яо. — Спасибо, — поблагодарил мальчик. — Вот только я бы все равно хотел почувствовать, что переживал брат все семь лет. — Малую часть прочувствуешь. — Это совсем не то, — вздохнул Людвиг. — Хорошо. Первые три дня будешь жить как монах. — Я постараюсь все делать правильно. Это поможет мне лучше почувствовать восточную культуру. Гилберт, a почему ты ничего не заказал? — Я не хочу, родной, ешь, — альбинос вздохнул. — Чтобы хорошо учиться, надо давать организму питательные вещества. Значит нужно хорошо питаться, — с умным видом проговорил мальчик и подвинул свою тарелку с супом. — Спасибо, не хочу. — Гилберт вздохнул. — Ну пожааааалуйста, — Людвиг состроил щенячьи глазки. Гил заказал себе баоцзы. — Сейчас принесут. Ешь. - Только съешь все, хорошо? - внимательно посмотрел на него мальчик. — Хорошо, ешь сам, — Гилберт тоже стал есть. Людвиг ловко управлялся палочками, хоть ему из столовых приборов предложили вилку с ложкой, и смог подцепить на них лапшу. Яо смотрел на это с теплотой. С каждой минутой он все больше убеждался, что этот ребенок не доставит хлопот. Дисциплинированный и ответственный, так что маленькие оплошности простить ему можно. — Гил, а мои вещи мне привезут? А то у меня там альбом... — Людвиг смотрел на брата. — Я же уже сказал, что завтра все привезу, — Гилберт пытался сказать как можно менее колко и резко, поэтому сразу добавил милое: — Потерпи, торопыга. — Вещи привезут вечером, Людвиг, — Яо улыбнулся. — Мальчики все привезут. — Мальчики? Рядом будут мои сверстники? Гилберт заскрипел зубами. — Я сам все заберу. — Нет, малыш, — Яо улыбнулся, — те, которые в пагоде остались, а в монастыре и твоего возраста есть. Вы им передадите, они привезут. — Относительно меня, люди в пагоде скорее уже мужчины, чем мальчики, или даже подростки, — Людвиг посмотрел на Яо. — А сколько вам лет? Просто относительно их, вы выглядите младше. — Спасибо. Мне двадцать четыре, а что? — Яо улыбался. — Мне двенадцать. А кем вы работаете? — продолжал любопытствовать мальчик. — Мне просто интересно. — Помощник по пригляду за юными дарованиями, — Яо попытался его не напугать. — Значит вы тоже педагог, — не столько уточнил, сколько заключил мальчик. — Я искусствовед и специализируюсь на древнем Китае. Людвиг задумался. Соединив искусствоведение и педагогику, он получил довольно банальное предположение. — Учитель истории и прикладного искусства? — Я не учитель, я искусствовед, это другое. Я могу оценить и сказать, настоящее или подделка. — Значит про помощника по пригляду вы солгали? Или у вас несколько специальностей? — хоть внимание Людвига было больше уделено китайцу, за Гилбертом он тоже не забывал следить. Гилберт нехотя ел. — Нет, сейчас я буду приглядывать за тобой. — Однако это не является вашей настоящей профессией. — Да, но я рад, что мне поручили за тобой приглядывать. — Я тоже этому рад, — улыбнулся мальчик отодвигая тарелку. — Фух, я наелся. Было очень вкусно. Хорошо, что я деньги оставил при себе. Только разменять не смог. Он посмотрел на цену и, устно переведя стоимость супа из юаней в евро, выложил на стол ровно нужную сумму, вплоть до цента. — А ты молодец. — Яо взлохматил волосы. — Все будет хорошо, не бойся. — Пока рядом со мной брат, пока мы будем видеться с ним чаще, чем когда-либо прежде, мне нечего бояться, — гордо ответил Людвиг, улыбнувшись Гилберту. Тот лживо улыбнулся. Он прекрасно понимал, что то, что ему сказали по телефону, не было блефом, а этот цирк, устроенный им с Яо, просто обман Людвига. Пускай он умный не по годам, но наивности в нем все же больше, чем взрослого анализа и скептицизма. А значит Гилберту придется из шкуры вон лезть, дабы не только спасти брату жизнь, но и не подорвать его доверие. Доверие к себе и... к Яо?