Великая жертва

Блондин с наслаждением пил кофе, а ложкой рисовал на кофейной глади какие-то витиеватые узоры из разноцветного мороженого. — Вкусно, — Гилберт улыбнулся. — Тут никогда тотально не бывает невкусно, — Феликс облизывал ложку. — Странно, что Элизабет типа почти не рекламирует свой санаторий. Он тотально крут! — Кому нужно, тот знает. Не каждый готов видеть влюбленную однополую парочку. — И многие из таких людей тотально глупые и бесчувственные сволочи, — бросил Лукашевич. — И это так. Ну да и бог с ними. Блондин молча кивнул. — Пруша! — пернатый лакомка не удержался на волнистом краю креманки и упал в растаявшее мороженное. Гилберт выловил птицу. — Теперь тебя нужно мыть. Пруберд коготками вцепился в хозяина. Кошка путалась под ногами Байльшмидта, не сводя глаз с кенара. — Давай мы тебе тотальный салон красоты забабахаем, — улыбнулся Лукашевич, вытирая разбрызганный по столу пломбир. Гилберт понес птичку в ванну. — Маленький наш. Сладенький. От такой интонации птиц ошарашено посмотрел на альбиноса своими черными глазами-бусинками. — Гил, сделай голос типа не таким маньячным, — попросил Феликс из комнаты. — А то Пруберд подумает, что ты его съесть тотально хочешь. — Нет, я не буду его есть, выкупаю только, — Гилберт улыбнулся и включил тонкой струйкой теплую водичку. Кенар сам подставился под струю воды, периодично встряхиваясь, расправляя крылья и переворачиваясь в другую сторону. — Желтенький мой, — Гилберт почесывал его шейку. Пруберду нравились такие процедуры вкупе с нежностью, и по его довольной мордочке можно было догадаться, как он счастлив. Гилберт вымыл его и, закутав в полотенце, вынес в комнату. — Пруберд, — обратился к нему Феликс, держа в руках телефон, — ты типа не против нескольких фотографий? Тот распушился расставив крылышки. Лукашевич сделал несколько снимков. — Жалко, что не удалось сфотографировать Пруберда в пломбире. Тотально можно было сделать коллажик. Но и такие тоже типа сойдут. Пруша, словно поняв о чем речь, вывалялся в пломбире. — Типа это было твое мороженое, Гил, — сказал блондин, едва сдерживая смех. — Их растаявший пломбир я тотально убрал. Гилберт засмеялся. — Фотографируй! — Пруша снова расставил крылья. Едва блондин закончил фотосессию, Сильвия плавно подошла к кенару. В этот раз она не позволила нести своего друга в ванную и сама стала его вылизывать. Пруберд блаженствовал. Ему нравилось внимание и ласка. Едва кошка вылизала кенара, он вновь извазюкался в пломбире. — Теперь мы оба остались без мороженого, — горестно вздохнул Феликс. — Не беда, закажем еще. — Нет, типа не надо, — блондин почему-то отказался. — Иначе это будет тотально бесконечно, Пруберд замерзнет и заболеет. Он продолжал собирать фотографии в коллажи и придумывать к ним остроумные подписи. — Ооо, какая прелесть! — Гилберт его обнял. — Ого, смотри сколько подписчиков! Да ты гигант! А про белок не хочешь? — Тогда нам тотально нужно переименовать группу, — принял предложение Лукашевич. — Но типа ты не забыл, что у них надо обязательно разрешения спросить? — Да нет, я не о том. Вторую группу создать не хочешь? — Слишком хлопотно. Да и админ из меня тотально не ахти, — отнекивался Феликс, показательно морщась. — Ну и ладно. — Гилберт улыбнулся. — Хотя можно тотальный опросник сделать, — Лукашевич вновь взял телефон. — Создадим иллюзию, будто нам тотально важно мнение подписчиков. — Это тоже важно, - улыбнулся Гилберт. — Так я так и сказал, — Феликс набирал текст. Гилберт смотрел в смартфон Феликса. Закончив создавать опрос, блондин вывесил его в группе. — Все-таки с телефона тотально неудобно, — он потер глаза. — Так взял бы планшет. Вон на столе и планшет и ноут, — Гилберт его обнял. — Они тотально не мои, — покачал головой Феликс. — А если я типа их еще и раздолбаю, то тотально не расплачусь. Ломать, кстати, я тотальный мастер. — Скажи мне, любовь моя, мы живем вместе? — Гилберт его усадил на постель и сел рядом. — Ну типа того, — кивнул Лукашевич. — Тогда бери их смело, я не жадный, и если разломаешь, даже слова не скажу. Потому как вся инфа на флешках. — Типа серьезно брать могу? — спросил блондин, будто искал подвох. — Конечно, — Гилберт его обнял. — Мне не жалко, если ты на них поработаешь или возьмешь с собой куда-нибудь. Пользуйся на здоровье. — Тогда может типа пароли скажешь? — внимательно посмотрел на него Феликс, едва сдерживая смех. — Ой блин, прости, пожалуйста, — Гилберт, включив оба девайса, снял пароли вовсе. Феликс рассмеялся. — Теперь я могу познать просторы тотальных гаджетов. А то до этого типа просто на фоновые обои пялился. — Прости, я забыл снять пароли, — Гилберт вновь его обнял. — Пользуйся. — Осторожность и конфиденциальность тотально важны, так что забей, — первым делом блондин стал просматривать приложения на компьютере. — Ого! У тебя типа еще и программа для рисования есть! Хотя это тотально предсказуемо. — Пользуйся, солнышко. Глядишь, у тебя будет новая профессия... — альбинос улыбался. — Меня на две работы тотально не хватит, — Феликс отставил ноутбук. — А это не работа, — Байльшмидт сел рядом, — это у нас будет развлечением, приносящим доход. — А ты тотально развлекаться и горазд, — пожурил Лукашевич. — А что еще нужно? — альбинос захихикал. — Тебе видимо тотально больше ничего, — пожал плечами блондин. — Феликс, представь, если б я после работы еще чем-нибудь загонялся, хотя пора возобновить походы в спортзал. Будешь со мной ходить? — Я не против, — согласился Лукашевич. — Тем более, я типа уже почти смог сесть на шпагат, однако до растяжки Яо мне тотально далеко. — Отлично! Я тобой горжусь, но у меня больше железа, чем растяжек, — Гилберт показал бицепс. Пруша сел ему на руку. Феликс откровенно пялился на его мышцы, смущенно и восхищенно краснея. — Ну типа кому что. Тебе типа растяжка и не так уж и нужна, — блондин кое-как смог оторвать взгляд. Пруберд запрыгал на руке чирикая. — Ты тоже хочешь с нами типа в спортзал? — Лукашевич погладил кенара. — По-моему ему тоже нравятся мышцы, — Гилберт улыбнулся. — Но в спортзале ему не нравится, я однажды его брал. Ему там громко. — Тогда ему нужен личный типа тихий спортзал, — заключил блондин. — Можно его отправить с тобой на тренажеры. Типа беговые дорожки, велотренажеры. Там тихо. — Я на велотренажеры и беговые дорожки типа тотально не записывался еще. Я типа подумывал о йоге и бассейне. — И такое там есть. Пруша, как насчет йоги? Там тишина и спокойствие. — А с животными типа точно можно? — вдруг решил спросить Феликс. — А то я типа горьким опытом научен чем тотально это чревато. — С Прушей можно. Он тотально воспитанный и благонадежный. — птиц выпятил грудку. — И он в твоем спортзале типа как свой? — Типа да. Только обычно он на ресепшене сидел, — альбинос погладил птицу. — Тогда понятно почему ему тотально шумно было. — А в зале в основном блины таскают и прочее железо. — Представляю, — кивнул Лукашевич. — Но там же типа все залы поделены, верно? — Верно, но я йогой не занимаюсь, поэтому оставлял на входе. — Ну я думаю, что там где йога должно быть поспокойней, — блондин взял планшет и зашел на страницу спортзала. Изучив все, что касается йоги, он облегченно вздохнул: — Тотально не так дорого, как я думал. — Вообще-то у меня парный абонемент на пять лет. Первый год еще к половине не дорулил. Я типа их крыша, — захихикал Гилберт. — Почему парный? Для тебя и Пруберда? — Феликс перечитывал информацию о спортзале, ища где бы было сказано о животных. — Или для тебя и Людвига? — Администрация выписала такой в знак благодарности, — пожал плечами Байльшмидт. — Устраивает тебя всё? — Это типа подозрительно и странно, — нахмурился Лукашевич. — Они ведь должны спрашивать у клиента, какой он типа хочет. — Даренному коню в зубки не смотрят, — Гилберт сел на постель. — Может быть, — вздохнул Феликс, понимая, что спорить и придумывать что-то из ряда вон фантастичное нет смысла. — Им дешевле было выдать мне такой абонемент, чем потом платить братве за крышу. — Какой братве? — Самой обычной. Я иногда остаюсь после закрытия клуба, помогаю убрать тяжести. И вот однажды заходят такие все из себя борзые ребятки и начинают наезжать. Ну я их и выставил. С пожеланием больше не встречаться. — Тотально круто, — завистливо протянул блондин. — Да мне тогда чуть нос не сломали, — захихикал Байльшмидт. — Жизнь, полная экшена, друзей, адреналина... тотально круто, — Феликс откинулся на кровать, уставившись на механическое звездное небо. — Не думаю, что так уж тотально. Потому как экшен это иногда и похороны, — Гилберт повернулся так что б видеть его. Лукашевич смотрел на Андромеду. — А кому похороны тотальный экшен... Особенно когда это свои... — Знаешь, после первой тройки это не экшен. Смотришь уже как на статистику. — Не хочу... — блондин хотел что-то сказать, но потом передумал, и произнес совершенно другое: — Ты типа ведь поэтому так спокойно относишься к трупам и призракам? — Наверно да. Не знаю... — Гил провел пальцем по щеке. — Все-таки твоя жизнь тотально лучше, — вздохнул Лукашевич. — Я всегда типа знал, что моя жизнь тотально скучна и обычна и приключений на зад я тотально не искал, но тотально грустно признавать, что я типа упустил столько возможностей сделать ее интересней... — Это каких например? — Тот же типа летний лагерь, или участие в каких-нибудь конкурсах, да хотя бы учеба по обмену, — он смотрел на Кассиопею, но никак не на Гилберта. — У меня тотально были все эти возможности, и от всех них я отказался. У меня тотально обычное детство, скучное и грустное отрочество, а университетскую жизнь я типа вообще не успел толком начать. Благодаря Ваньке я отучился на заочном. — Так вот за что тебя мною наказали! — Гилберт рассмеялся​ и стал его щекотать. — C-скорее типа п-поощрили, — блондин смеялся и уворачивался от щекотки. Гилберт щекотал не принося особого дискомфорта до той поры, пока на него не прыгнула кошка. Мало того, что она прыгнула прямо на синяк, так еще из-за элемента неожиданности нарушила координацию Байльшмидта, тем самым заставляя его упасть на Феликса. — Уй-ё! — Гилберт поцеловал Феликса. — Простии... Тот дотронулся до щеки, слегка покраснев, хотел рассмеяться, сравнив этот инцидент с вчерашним утренним, но вовремя взял себя в руки, вспомнив, к чему то падение привело. — Больно? — осторожно спросил блондин. — Приятно. — Гилберт улыбнулся. — Я типа про твою спину, — Феликс стал выползать на спине из-под Байльшмидта. — Придавил? — альбинос откатился. — Немного, — Лукашевич выпрямился и подвинулся к изголовью. Кошка, явно довольная проказой, улеглась на розовой подушке. — Шкода. — Гилберт улыбнулся. — Хорошо, что типа ничего страшного не случилось, — блондин погладил кошку. — Но типа лучше так тотально не делать, договорились? — Мррр... — та вывернула голову подставляя живот. Ветер, влетевший в комнату из приоткрытого окна, перевернул страницы альбома на чистые листы, словно напоминая, что еще они хотели сделать. — Вот так и лежите, а я вас нарисую! — Гил схватил альбом и карандаш. Кошка уже была готова уйти, но Феликс, вспомнив, что разговоры и незначительные телодвижения не мешают Гилберт, продолжил гладить Сильвию. Та с удовольствием стала урчать. Пруберд сел на голову Феликсу. — Тотальная композиция, — усмехнулся блондин. — Еще какая! — Гилберт улыбнулся. — Ты типа всегда рисовал тотально, что увидел и захотел нарисовать? — между делом спросил Лукашевич. — Нет, иногда мне делали заказы, именно их нет в альбоме. — Ты их вырывал? — Феликс сделал логическое ударение на местоимении "их". — Да, отдать то нужно было. — А что на них было изображено? — продолжал спрашивать Лукашевич. — Ну типа я имею в виду были ли среди них те, которые тебе нравились или просто были тотально интересны? — Они все мне нравятся. Два из них в большой гостиной. Два у Эльзы в комнате. Один отдал Яо, остальные по друзьям. — А большие картины, как эта, — он чуть кивнул головой на рыцаря. — Много таких рисовал? — Нет, но тебе нарисую, если хочешь. — Это тотально тяжело и долго, — отказался Феликс. — Да и тотальная неповторимость этого крестоносца делает картину еще трагичней и романтичней. — Хорошо, теперь посмотри на меня и не моргай минуту. Блондин так и сделал, пытаясь угодить художнику. Гилберт быстро зарисовал все, что хотел. — Все, можешь моргать. — Ты так тотально быстро рисуешь, — уже в который раз восхитился Феликс. — Наброски делаю. — улыбнулся Гилберт. — А когда ты типа их доводишь до конца? — Почти сразу. А что? — Ничего особенного, — блондин замолчал. Гилберт стал вырисовывать, глядя на Феликса. — Правда, немного будет не так, как сейчас. — Это уже тотально тебе фантазировать, — усмехнулся Лукашевич. — Уже. — Гилберт улыбнулся. Первыми смотреть готовый рисунок бросились звери, которые явно не любили долго позировать. Феликс лежал головой на боку огромной кошки, а над ним парил феникс. Словно укрывая от тьмы. — Ну и фантазия у тебя! Тотально огроменное фэнтези! — воскликнул в полном восхищении блондин. — Ты тотально гениален! — Угу, тотально гениален. — Да я не вру, честно! Это потрясающе! Ты потрясающий! — Потрясающим меня делаешь ты. — Не-а, ты сам по себе типа такой, — не согласился Лукашевич. — Мэтью тотально подтвердит. — Но только благодаря вам, — он подал ему альбом. — Ты всегда таким был, — гнул свое Феликс. — Ты тотально спас своего брата, выиграл типа столько конкурсов и спартакиад, что полки тотально гнутся, ты тотально путешествуешь по миру и знаешь шесть языков, ты тотально крут и потрясающ, но почему-то типа первое, что вспоминаешь о себе, это что-то отрицательное. Неужели никто не говорил тебе раньше, что твои плюсы преобладают над минусами? Или все просто тотально устали тебе это доказывать? — Нет, обо мне всегда только плохое говорят. — Гилберт улыбнулся. — Ни от Франциска, ни от Антонио, ни от Элизабет и даже от Ловино я тотально не слышал ничего плохого о тебе, произнесенного на полном серьезе, — упорно продолжал свою обреченную на провал попытку переубедить альбиноса Лукашевич. — Это да. Они говорят хорошее. — Значит слушай только их! К ним же ты прислушиваешься, верно? — Верно, но большинство говорят только плохое. — А разве ты типа слушаешь большинство? Я думал это тотально не так. — Не так, но если тебя твердят постоянно, что ты тварь... — Значит они тотально должны заплатить штраф за типа административное нарушение. — Почему? — Оскорбление и ущемление прав личности, — отчеканил Феликс. — Ну, это ты зря, бог им судья. — Не я такой. Закон такой, — Феликс замолчал, отвернувшись, понимая всю свою тотальную безнадежность и не авторитетность. Пускай Гилберт думает о себе и окружающих все, что захочет и как захочет. Его право. — Я не о том. Закон-то есть, а вот смысл всех судить... Феликс ничего не ответил. Он смотрел на искусственное небо и понял, почему оно движется, но не слышно никаких механических звуков. Голограмма. Об этом говорили едва заметные лампочки-точки на потолке, возле этого неба. Однако чудо ли это техники или технологий тотально не имеет смысла. Оно волшебное и завораживающее, а это главное. — Знаешь, мне уже все равно, что думают обо мне, — альбинос вздохнул. Ответом вновь являлся игнор. Рядом с лампочками Лукашевич заметил еще и серые кнопочки-переключатели. Встав на кровать, блондин потянулся к ним и смог дотронуться до одной. Она тут же сменила карту звездного неба, с Северного на Южное. И первым созвездием по иронии судьбы было созвездие Феникса. Вот только рисунок вокруг звезд был очень далек от того, что нарисовал Байльшмидт. Гилберт его поймал, когда Феликс едва не упал оступившись. — У нас сегодня день падений. Знаешь, ты во многом прав, но я так привык оставлять последнее слово за собой... Прости. Все также молча, Лукашевич вырвался из его объятий и лишь у двери спросил своим обычным бодрым голосом: — Так мы идем на вечер кино или как? — И все-таки я тебя обидел. — Гилберт пошел за ними. — Совсем нет, — вновь не согласился блондин. — Просто звезды рассматривать тотально интересней, безопасней и полезней, чем пытаться тебя переубедить против твоей же воли. — А мне нравится, — Гилберт улыбнулся. — А мне нет. Это тотально неправильно. — насупился блондин. — Прости, маленький мой, — Гилберт подал ему руку. — Это я виноват, — опустив глаза, Феликс взял его за руку. — Думай о себе, что тотально хочешь. — Знаешь, ты делаешь меня лучше своими попытками. Спасибо тебе, — Гилберт подвел его к дверям. — Пожалуйста, — Феликс наконец-то оказался в главной зале, слегка толкнув большие и высокие бежевые двери. Огромное просторное помещение даже при наличии всех украшений интерьера все равно выглядело свободным. Светлые тона создавали чистую и приятную атмосферу, которая расслабляла. Высокие колонны уходили в светлый потолок, визуально делая залу еще больше и выше. Комната была полностью в бежево-золотых тонах: золотые узоры на бежевом потолке и люстре, искрящиеся золотом зеркальные стены, на одной из которых словно волшебной пыльцой была нарисована роза. Бежевые низкие комоды и буфеты с золотыми ножками и ручками. Прозрачный журнальный столик, на котором стояли чашки с кофе и чаем, несколько книг и ваза с фиолетовыми цветами, стоял на круглом ковре шафранового цвета возле длинного дивана, который также не отставал от общей цветовой гаммы комнаты, и такового же кресла. И у дивана и у кресла одинакового фасона были настолько большие перила, что на них также можно было посидеть, если не хватало мест на самих сиденьях. Напротив дивана на стене висел знакомый Феликсу еще с первых дней пребывания в санатории плазменный телевизор, по которому уже показывались начальные субтитры какого-то фильма. В зале было немного человек, и все сидели попарно, слегка отступая расстояние, дабы никому не мешать и чтобы не мешали им. — Куда присядем? — Гилберт посмотрел на Феликса. — В центре тотально не занято, — блондин нашел место, где расстояние между парами было максимальное. — И здесь типа кино будет лучше видно. Гилберт сел рядом с ним. — Прошу. — Благодарю, — усмехнулся Лукашевич и отвернулся в другую сторону. Байльшмидт кажется понял, почему блондин выбрал именно это место. Рядом с ним очень удачно сидел Толис. Феликс спросил у него шепотом: — Типа что за фильмец? — С Джеки Чаном, Доспехи бога, — улыбнулся Торис. — Значит нас тотальная интуиция следаков не подвела, — обрадовался Феликс. Гилберт улыбнулся. — Будем смотреть? — обнял Феликса. — Естественно тотально, — кивнул Лукашевич. — Мы же типа для этого сюда и пришли. Гилберт устроился поудобней. Блондин мало смотрел кино. Ему было интересно прочувствовать эту интересную атмосферу зала. Он вроде походил на гостиную или на кинотеатр, но при этом был ни тем ни другим, даже не пытался быть ими. Гилберт наблюдал за блондином автоматически запоминая все. То, что Лукашевич практически не уделяет внимание фильму было мало заметно: сидел он ровно, не вертелся, не мотал головой. А вот глаза выдавали все. Гилберт же фильмом и не интересовался, обнимая Феликса и прижимая его к себе. Блондин же заметил, что альбинос сделал тоже самое, что и все остальные со своими вторыми половинками. И тут до него дошло истинное предназначение всех вечеров кино. — Могу отпустить. Если хочешь. — прошептал ему на ухо Гилберт. — Хочу, ты мне типа руку прижал. Мне тотально неудобно, — кивнул Феликс. — Типа поменяй хватку что ли. Гилберт улыбнулся и, откинувшись на спинку, прижал Феликса к себе за талию. — Так лучше? Лукашевич потер придавленную руку. — Тотально намного. — Прости, — Байльшмидт поцеловал его в макушку. Голубое мерцание экрана убаюкивало. Гилберт прикрыл глаза. Ему снилось, будто он рыцарь и спасает Феникса от лап злобного чародея. Блондин с волнением принял тот факт, что Байльшмидта снова сморило. Он положил ладонь на его лоб, чтобы убедиться, что температуры нет. Температуры не было, но Гилберт подгреб его ближе, засыпая сильнее. Во сне он его гладил, словно Лукашевич был птицей. Джеки Чан уже почти всех победил, а Феликс теперь пребывал в смятении, не зная, будить ли после титров Гилберта или не нарушать его спокойный сон. Но все решилось само собой, после титров зажегся большой свет.