Великая жертва

Под деревом ему на плечи легла куртка Гилберта. — Не ходи раздетым, мой принц. Ты готов к путешествию? — Не совсем, — потупился Феликс. — Я типа мылся днем... — А мы в путешествие, сказку нужно время приготовить. — В какое путешествие? — воодушевленно спросил блондин, хватая Байльшмидта за руку. — Идем и увидишь, букет твой я забрал, — он подал букет и повел его вдоль канала, медленно зажигались фонари. Феликс раскрыл два лепестка и одну конфету дал Гилберту. — Спасибо. Ну что, идем в путешествие, — Гилберт свернул к фонтану. Сезон закрыт еще не был и потому вода текла. Фонтан менял цвета и звучала легкая медленная музыка. — Я приглашаю вас танцевать, мой принц. — Я принимаю ваше приглашение, — Лукашевич взял его за руку, а вторую положил на плечо. — Не правда ли сегодня чудесная ночь? — Гилберт прижал его к себе целуя в шею. Блондин подавился вздохом. — П-правда, — еле кивнул он. — Тебе страшно? — Гилберт теперь целовал другую сторону шеи. Феликс поджал губы и покачал головой: — Щ-щекотно просто. — Так надо, потерпи. — Гилберт вдруг словно растворился. — Д-для чего надо? — в голосе звучало больше любопытства, чем страха. — Для сказки, — Гилберт улыбнулся. — А вдруг я стану вампиром. Должен же я запомнить, кого трогать нельзя. — Мне тотально не нравится такая сказка. Она страшная, — признался блондин, опустив взгляд. — Но с хорошим же концом, — Гилберт его просто обнял. — К сожалению, в нашей сказке не так много света. Но ведь и Тьма не всегда черна. — А ведь сегодня я должен был рассказывать сказку, — вздохнул Феликс. — Прости, что обманул. — Не страшно, ты расскажешь мне ее потом, — Гилберт поводил носом по носу Лукашевича, — ведь эта ночь далеко не последняя. Идем дальше. — Идем, — кивнул Лукашевич. Гил повел его за собой. Сойдя с дорожки, они обогнули кусты и оказались перед поворотом канала. Там плавала пара лебедей. В лунном свете они казались светящимися. — Они садятся тут каждый год, когда улетают. — А типа не слишком поздно для них? — удивился Феликс. — Эти последние, они всегда пролетают тут в этих числах. Помнишь у Андерсона вообще в конце были. Лебеденыш грудью лед пробивал. — Главное, чтобы они так тотально не застряли во льду, — сочувственно всхлипнул Лукашевич. — Не застрянут, тут течение, вода в самую последнюю очередь замерзает. — Гилберт вытер его слезы прижав к себе. — Они остаются тут после того, как однажды еле к нам долетели. — Ты их спас также, как и Пруберда? — поинтересовался блондин. — Их спасала Элизабет, к ней они были более лояльны. Но как только один из них поправился, они улетели. — А как же второй? — Феликс посмотрел на Гилберта. — Второй просто выбился из сил, его накормили. Феликс не сводил глаз с прекрасных птиц. Именно эти птицы — яркий пример того, что любовь из сказок реальна. Но что же тогда мешает людям любить так же, как любят в сказках... как любят лебеди? — Сволочизм и мерзкая натура я полагаю, — Гилберт прижал его сильнее. — Если читаешь мои мысли и тотально отрицаешь это, то хотя бы не отвечай на них, — пожурил блондин. — Прости, не буду. — Гил смотрел на птиц. — Типа дальше? — Не будешь отрицать или отвечать? — уточнил Лукашевич. — Пошли тотально продолжать путешествие. — Отрицать. Хочешь увидеть лунную дорожку на воде? — Она ведь и здесь видна, — Феликс посмотрел на водную гладь. — А так? — Гилберт повел его к мосту. С моста вид был еще прекрасней. Серебряные искры на воде танцевали, собираясь в большие хороводы и превращаясь в яркую тропинку, ведущую куда-то против течения. — А так тотально видна, — у Лукашевича перехватило дух. — Давай по ней пройдемся? Он сбежал по мосту, снял обувь и босыми ногами ступил в реку. — Феликс! — Гилберт вытащил его. — Не забывай, мы всего лишь путешественники. Обещаю, когда-нибудь я проведу тебя по ней. — То есть она типа не наш маршрут? — Феликс печально вздохнул и поднял кроссовки с земли. — Я тотально босым пойду. — Не пойдешь. Земля холодная. Иди на руки. Сегодня она не наш маршрут. — Мне не холодно. Ноги тотально горят после всех танцев, — однако, говоря это, Лукашевич стал надевать обувь на босу ногу, а носки засунул в карман. — Чудо ты мое. Идем в помещение. Итак сейчас в центральной гостиной никого уже нет. Но есть чудесный вид из окна. — Так типа чего мы ждем? Пойдем-пойдем! — блондин ускорил шаг, обгоняя Байльшмидта. Гилберт взял его за руку. — Торопыга, так ты пропустишь еще один пункт нашего путешествия. — Где?! — воскликнул Феликс, оглядываясь. — За кустами будет фонтан лунного света. Говорят, если в нем умыться, то он смоет все плохое. — Еще один фонтан разбрызгивал капли, в которых отражался свет и мерцал, имея серебристую подсветку. Лукашевич подошел к нему вплотную и погладил воду. — Такая же прохладная, как и река, — он закатал рукав и по локоть опустил руку в фонтан. Рука покрылась светящимися пузыриками воздуха. Блондин широко улыбнулся и опустил вторую руку. На руках заиграло серебро. — А ты торопился, — Гилберт сел на борт. — Так ведь ты сказал про гостиную, а про это место не упомянул, — Феликс показал ему язык, а потом, встряхнув руками, прыснул альбиносу в лицо. Тот вздрогнул. — Не хулигань! — Почему? — весело спросил Лукашевич. — Боишься, что тотально растворишься, как Бастинда? — Нет, боюсь, что заболею. — Не бойся. Яо вылечит тебя тотальными уколами, — усмехнулся блондин. — От пары капель типа не болеют. — Не люблю я уколы, — Гилберт улыбнулся. — Идем дальше? — Пошли, — согласился Феликс, поднимаясь с колен. Гилберт привел его в пустую залу, она тоже преобразилась в лунном свете. Белые кожаные диваны казались сугробами, а колыхающееся занавески призраками. — Идем к окну. Лукашевич перестал разглядывать золотую розу на стене и подошел к окну. Серебристый свет от фонарей и луны сливался, создавая причудливые тени. Казалось, что стоишь на облаке и проплываешь над сказочным королевством. Где-то внизу шмыгнула призрачная кошка. — Красота, — единственное, что смог прошептать блондин, пораженный видом. — Это да, жаль только фотографии не передают этого. — Альбинос обнял Лукашевича со спины. — Зато передают картины, — улыбнулся Феликс. — Я видел такой же рисунок в твоем альбоме. — Да, но даже картина не передает всего, любовь моя, — Гилберт опустил голову ему на плечо. — Поэтому лучше все видеть тотально воочию, — Лукашевич машинально следил за кошкой, которая была похожа на фею, летающую над сказочным замком. — Интересно, что она там ищет? — улыбнулся Гилберт. — Как думаешь? — Может просто тотально гуляет, — предположил Феликс. — Или, как и мы, ищет сказку. — Или охотится, — усмехнулся он. — Это можно тотально совместить, — Лукашевич едва сдержал зевок. — Идем в комнату, — Байльшмидт приобнял его. Блондин кивнул, потирая глаза. Гилберт повел его в комнату. Они зашли тихо, чтобы не разбудить Пруберда. Благодаря синеватому свечению звездной голограммы, Феликс смог найти свою пижаму. — Яо сказал, что в любой момент может мне тотально закрыть больничный. Когда захочу, — тихо сказал он, когда уже перестал чувствовать себя в сказке. — Как хочешь так и делай, я тебя поддержу. Можешь ещё поболеть. — Хочу не высовываться из кабинета или тотально весь рабочий день посещать места происшествия. Лишь бы типа никому на глаза не попадаться, — Лукашевич накрылся одеялом. — Не вопрос. Завтра все потерпевшие твои. — Хорошо, — широко зевнул блондин. — Значит надо тотально выспаться. Гилберт его поцеловал, прижимая к себе. — Dobranoc, — еле слышно проговорил Феликс куда-то в шею Гилберта. — Доброй, золото мое, — Гилберт нажал на кнопку, из динамиков полились звуки города. — Спи спокойно. Блондин замер, прислушиваясь, а потом улыбнулся во сне. Гилберт спал. Ему снились мост над рекой, устеленной лунной тропой, лебеди и фонтаны — все места их путешествия. Около одного из фонтанов стоял высокий, мускулистый человек в сером костюме. Одна его рука была без кожи и мышц. Один скелет. Гилберт, словно почувствовав напряжение Феликса, погладил его. В сон пришла кошка и стала тереться о фонтан. Человек с костлявой рукой долго не двигался, не обращал внимание на кошку, а потом медленно зашагал в сторону коттеджей. На его пути вырос Гилберт и повел в другую сторону к беседкам. — Здравствуйте, — Гилберт ему улыбнулся. — Зачем беспокоите внука? — А тебе какое дело? — Простое, он очень агрессивен становится, когда вы приходите. Не нужно. — Он сам хотел равноправия. Если уж я навещаю Аличе, то и его тоже, — беззаботно ответил мужчина, усмехнувшись: — Надо же хоть раз выполнить его просьбу. — Не надо, ему плохо. — Он сам этого хотел, — отрезал он. — К тому же благодаря моим визитам он учится ценить то, что у него есть. — Не стоит. Аличе вас любит. Романо ненавидит. — Заслуженно, кстати говоря, — басисто рассмеялся Гай. — Но почему я должен тебя слушать? — А почему нет? Хочешь упокою. — Я и так упокоен, не волнуйся, — усмехнулся мужчина. — Лучше ответь на мой вопрос нормально. — Хотя бы просто потому, что прошу по человечески, — Гилберт вел его в беседку. — Вина? — Тебя Ловино попросил, да? — Гай кивнул на предложение. — Да, он. Боится он вас. Даже в таком виде, — Гилберт налил вина. — А вы чего приходите? — Хочу, чтобы он поскорее сдох, — весело сообщил мужчина, ожидая, пока Гилберт и себе нальет вина. — Это в мои планы не входит. Его партнер будет безутешен, да и так Романо хоть и с заскоками, но парень в принципе не плохой. Чего его торопить? — Романо... — Гай усмехнулся, произнося это прозвище. — Антонио сам виноват, что потакал Ловино во всем. Но к счастью их обоих, это будет последний мой визит... в этом месяце. — Не нужно, пусть сами разбираются. Ты лучше ко мне приходи, вина попьем, за жизнь потрепемся. Кстати, в Испании говорят лучшая инквизиция была. Правда? — И самая громогласная, — кивнул призрак. — Не думай, что если я буду приходить к тебе, то забуду о внуке. Я ни за что не прощу его. — Объясни, что ты не можешь ему простить? — Гилберт понюхал вино. — Смерть его матери, моей дочки, — дождавшись, пока Байльшмидт сделает глоток, Гай опустошил свой бокал. — Она умерла? Когда? — Гилберт вновь ему налил. — Во время родов, — тот вновь выпил все в один присест. — И ты всю жизнь его за это гнобил. А знаешь, я понимаю, почему он таким вырос. На Аличе смотрели как на принцессу и всячески жалели, сиротка без мамы... А ему всю жизнь твердили — Убийца. Тебе год и ты тянешься к самому дорогому существу, а тебя игнорируют и шпыняют, в след кричат "убийца" и "лучше б ты умер". В пять тебя начинает бесить тот второй. Она счастлива и думает, что все хорошо. Ей отдают все. Тепло, любовь, заботу, а тебе презрение. Холод. И постепенно от пламенного сердца остается кусок льда. — Молодец. Добавь к этому еще отношение как к прислуге, которая обязана выполнять все, что сказано, но отними ненависть к Аличе. Он никогда ей не завидовал. — Тогда не трогай его. — Теперь уже Гилберт выпил залпом. — Дай ему спокойно жить — Это уже от него зависит, — Гай налил ему, а все оставшееся вино в бутылке выпил из горла. — Ему бы заиметь хорошее чувство юмора. — Его этому не научили. Пусть Антонио старается. Дай ему шанс. — Гилберт обнял Гая. — Вернемся к инквизиции. Есть знакомые? — Я не настолько древний, — рассмеялся призрак. — С какой целью интересуешься? — Да вляпались мы тут... — и Гилберт поведал всю историю. В его исполнении она звучала как веселое экшен-приключение с мистическим налетом. — Вот и подумал​, авось чем помочь сможешь. Мертвые они же завсегда мудрее. — Засада это интересно, но как вы будете сражаться с ними? Есть ли тактика и стратегия? — А вот тут у нас и косяк. Я с таким дело не имел и посоветоваться особо не с кем. Один экзорцист нас консультирует, но в основном по молитвам. Не мне их читать. Гай хмыкнул и достал из-под стола шахматы. — Знаешь примерное количество союзников и противников? — спросил он. — Как выглядит поле битвы? Что там есть и где расположено? Гилберт достал еще одну бутылку. — Значит так... — всю ночь они судили рядили как, что, где и кого поставить, но сошлись на том, что катастрофически мало информации по самой местности. — Спасибо, Гай, классный ты мужик, постараюсь добыть план фабрики. И новые вводные, глядишь и состыкуется мозаика. Давай на посошок, и я пошел работать, будильник трезвонит. — Ты тоже неплох, сын Экхарта. Они одновременно опустошили бокалы. — За наши продуктивные встречи. Кстати, приходи дня через три, я попытаюсь план надыбать. Шашлычок организуем, винца попьем. — Мне кого-нибудь пригласить? — хитро прищурился Гай. — Если только для себя даму, а мне инквизитора что ли... Мда, подумать только, альбинос просит инквизитора, в те времена меня сожгли б на раз... — Гил потер виски. — Я прослежу, чтобы ничего огнестрельного и колюще-режущего при нем не было, — усмехнулся призрак, — кроме конечно ножичка, что бы нарезку сделать. Закусывать тоже надо. — Хорошо, — Гилберт зевнул. — Скоро отпуск, кайф. Ладно, до встречи.