Великая жертва

Незваный не по записи посетитель наконец додумался, что дверь открывается вовнутрь. Гилберт удивился, увидев его. — Чего пришел? — Там везде так громко, а здесь тихо, — медленно, лениво, с долгим зевком ответил человек. Гилберт посмотрел на него. — Ты хочешь посидеть у меня? — Хочу, — сослуживец сел на диван и только потом вспомнил о хорошем тоне: — Если не помешаю. — Сиди. Не помешаешь. А что, сильно шумят? — Не то слово. В последний раз они строили так много теорий и так дискуссировали, когда закончился второй сезон Гравити Фолс. — А по поводу чего спорят? — Правда ли наш начальник — агент из интерпола, действительно ли Лукашевич собирается сменить пол, чтобы родить тебе ребёнка, правда ли, что Аличе Варгас лесбиянка, — со всей своей ленивой харизмой процитировал актуальные темы брюнет. — Не знаю, нет, не ваше дело, — усмехнулся Гилберт. — А еще ты педофил, и одна из твоих жертв подала на тебя в суд, — продолжал Геракл. Гилберт заржал. — Ой, не могу, это кто такое ляпнул? — Я не различаю голоса, — пожал плечами брюнет. — Но кто-то вчера вечером проникнул в кабинет начальника и переворошил папки с характеристиками и досье. Нашли рапорт на увольнение от твоего имени. — Нууу, я их каждый месяц пишу, но как видишь еще тут. — И вряд ли сможешь уйти. Такую легенду никто не отпустит. Если и погонят, то коллектив напишет петицию, чтобы ты остался. Кто, если не ты, поможет разгадать вселенский заговор и окажется существом из параллельной вселенной. — Дэ? Мне и это приписывают? — Гилберт удивился. — А будто ты не знал. Вас сравнивают героями сумерек. Ты — вампир, а Лукашевич — Белла. Гилберт вновь расхохотался. — Вампиииир.... Ой не могууу! Карпуси оставался безмятежным. Ржач Байльшмидта, доводящий того чуть ли не до асфиксии, полностью устраивал брюнета. — Странно, что ты не в курсе этого. Может и не в курсе пятидесяти оттенков? — Ну-ка, ну-ка, просвети меня, пожалуйста, — Гилберт смотрел с интересом. — Они правда еще не определились оттенки какого цвета: черного или розового. — А поподробнее? Мне же интересно. — Мне лень. Можно я просто тебе весь этот порнороман в текстовом варианте скину? — брюнет полез в карман за телефоном. — Даже так? Ну давай, мне интересно, что там о нас говорят. Геракл переслал сообщение с ссылкой на текстовый файл. — Как здесь холодно. И окна нет. Замуровали, чтобы никто не видел? — Вчерась выбило, — Гилберт улыбнулся и показал руки в царапинах. — А что вчера было? — А ты где вчера был? Тут по городу ураган промчался, почти три часа в отделе на усилении торчали. Так вот пока все бушевало, нам окошко и того. — Я спал, — честно ответил брюнет. — Охренеть. Завидую черной завистью. — Но я не выспался, — он посмотрел на часы. — Я еще десять минут посижу, а потом, когда все уйдут на обед, не буду тебя тревожить. — Да уж. И что, сильно обсуждают? — Гилберт начал читать роман. — Громко. Лучше бы они сравнивали вас с древнегреческими богами и вспоминали мифы... Это так расслабляет. — Геракл, лапочка, релакс долго вреден. — Не с такой работой. — Все равно. Устройся испытателем диванов. — Лучше обнимателем котов, — блаженно улыбнулся брюнет. — Ну за это не платят, а вот испытателю диванов да. — А я не за деньги их готов обнимать, — Геракл прикрыл глаза. — Ты ведь тоже не за деньги работаешь здесь. В какой-то степени ты просто идешь против воли отца, а еще пытаешься искупить вину за прошлые деяния, теперь добиваясь справедливости. — И это так, но что поделать, если презренный металл меня не интересует. — Тебя волнуют высокие моральные ценности: понимание, помощь, дружба, любовь. То, что у тебя забрали или обделили в детстве, ты до сих пор продолжаешь искать. — Ой, Геракл, не занимайся психоанализом моей личности, а то я начну кусаться, — зевнул следом за шатеном Гилберт. — Как вампир? Не хотел бы. Хочу стать котом, а не летучей мышью. Да и что такого, если я говорю очевидные вещи? Тебе ведь и правда не нужны деньги, раз ты готов их потратить на дорогое лечение и проживание сразу нескольких людей в довольно престижном и дороговатом санатории. — Значит на то ест свои причины. Гилберту это начинало надоедать. Спокойно выносить промыв мозгов он мог лишь от Элизабет и Стефана. — Довольно очевидные причины. — Типа здрасти, — Феликс зашел сбрасывая рюкзак. — Феликс! — Вопль Гилберта был похож на крик утопающего. — Как твои путешествия? — Как обычно, с первого раза всегда бесполезны, — отмахнулся, как от мухи, блондин. — Зато у меня есть тотальный сюрприз! — Правда? Какой? — Гилберт словно не замечал Геракла. А того уже и не было в кабинете. Феликс достал из кармана джинс два билета на концерт. — Я типа подумал, что ты любишь классику... — А он на когда? — Гилберт закрыл двери. — В понедельник вечером, — на всякий случай сверил дату Феликс. — Как ты типа без меня? Скучно было? — Да. Попытка нашего сослуживца промыть мне мозг не считается. — Тебе его так тотально часто промывают, что скоро будет нечего мыть, — погладил его по голове Лукашевич. — А за что тебя Элизабет нагоняла? — Мы ее вчера не предупредили, что не приедем. — Почему? Я думал ты сделал это тотально в первую очередь, — блондин удивленно посмотрел на друга. — Когда? Я был тотально занят, потом были руки, потом поздно... — Гилберт вздохнул. — "Такси" же типа как-то вызвал. — Стефан не спит, в отличии от Элизабет, — Гилберт взял куртку. — Идем в магазин. Феликс не стал придираться и дальше, слушая еще какие-то там отговорки, а пошел следом, полагая, что Элизабет уже все высказала. — Какой костюм хочешь? — Красивый и удобный. — С лошадками? — Гилберт его повел в сторону остановки. — Такие бывают? — Конечно. Желаешь? — альбинос, пропустив два автобуса, забрался в третий. — Я типа не могу даже представить, как это выглядит. Как пижама что ли? Или мастерка с большим рисунком лошади? — Нет, просто лошадка на груди не большая. — Так бы сразу и сказал. — Так как, хочешь? — Гилберт запихал его в угол, чтоб не затоптали. От такой заботы Феликс слегка треснулся об поручень, но виду не подал. — Давай на месте типа выберем. — Хорошо. — Гилберт погладил его руку. — Я соскучился. — Ага, как скажешь, — кивнул Лукашевич. Гилберт закрыл его своим телом. И, не смотря на давку, они доехали в относительном комфорте. Магазин спортивной одежды выделялся среди других магазинов пёстрыми плакатами и витринами, на которых стояли разноцветные кроссовки, кеды и прочая спортивная обувь, манекенами, изображающих обычную семью, которая посвящает себя здоровому образу жизни, а также спортивным инвентарем и разными аксессуарами. Гилберт повел его в отдел костюмов. Блондин сразу начал изучать костюмы на вешалке со своим размером, выбирая понравившиеся и отдавая их Гилберту, любезно вызвавшемуся побыть в роли вешалки. Тот улыбался, ему было интересно, что же он выберет. Когда интересных вещей больше не осталось, Лукашевич махнул рукой в сторону примерочных. Гилберт с кучей пошел за ним. Феликс забрал все костюмы, развесил их на вешалках в примерочной и, смутившись, сказал: — Это типа на тотально долго. — А у нас есть 20 минут. — А не надо было пропускать автобусы, — Лукашевич задернул штору примерочной. — А они сюда не шли, — ответил Байльшмидт. Феликс ответил что-то вроде: "Необязательно надо было ехать в этот. Иди тотально погуляй". Гилберт сидел и ждал. Другие люди быстро заходили и покидали примерочные, а Феликса все не было и не было. Гилберт заглянул к нему. Блондин поправлял рукава очередной мастерки, а когда увидел в отражении Гилберта, испугался и, подпрыгнув обернулся: — Т-типа чего?! А если я типа без одежды был?! — Ягодный мой, я тебя и вовсе голым видел. Беспокоюсь. — Беспокоишься, что в костюм типа не влезу? — Нет, ты слишком тих. — Ну типа как бы шоппинг требует тотальной концентрации, — повел носком по полу Феликс. — Да и что может здесь случиться? — Хорошо, я шефу звякну, что мы задержимся. У тебя вызванных нет? — Я ведь не один работаю в РУВД. Если что, найдут другого легавого. — Фу, какие фразы, Феликс, зачем ты так? — Гил скрылся из виду. — Мне два костюма осталось. Хотя с выбором я уже типа определился, — ответил ему вдогонку Лукашевич, вновь задёргивая штору. Гилберт улыбнулся. Над полками со спортинвентарем под потолком располагалась вывеска, огромными буквами и цифрами уведомляющая о многопроцентной скидке. Гилберт подал карту магазина продавцу. Та мило улыбнулась и услужливо спросила: — Что хотите приобрести? Эспандеры, напульсники, регулируемые браслеты, перчатки, шлемы... — Пожалуй, напульсники и костюм блондина. Продавщица не поняла последнее, но потом неуверенно спросила: — Тот, что выбрала девушка, что пришла с вами? — Вы только ему не говорите об этом, — улыбнулся Гилберт. — Ой, извините, — стушевалась девушка и положила перед Байльшмидтом ящик с напульсниками разных размеров, форм, цветов и материала. — Выбирайте. Себе он выбрал черные, а Феликсу отложил розовые. — Спасибо. — Вам спасибо за покупку, — девушка еще не пробивала чек, ожидая, пока блондин принесет костюм. Лукашевич тем временем развешивал неподходящие костюмы обратно на место, помня, где за чем какой находился. Хоть это было не надо и бессмысленно, ведь около примерочной и так стояла вешалка для вещей, которые не походят. Но Феликс делал это специально, растягивая время. Гилберт ждал его улыбаясь. Из всех вариантов Лукашевич выбрал розово-бирюзовый костюм и майку со стразами, создающими рисунок бегущей лошади. Продавщица молча пробила их и отдала Гилберту его карту. — Ждем вас еще. — Но я тотально сам хотел расплатиться, — расстроился Феликс. — В следующий раз обязательно, — Гилберт повел его на выход. — О, в кафе и расплатишься, все равно у нас с собой ничего нет. — Если ты будешь заказывать все, как обычно, то не смогу. Я тотально много потратил на билеты, — сразу втянул голову Лукашевич. — Нее, я ограничусь кофе и пирожным, — Гилберт его притянул к себе, когда мимо проехала моющая машина. — Я не особо горю желанием есть, но перекусить стоит. — Энергия тотально нужна, — согласился Лукашевич, переходя дорогу, когда зажегся зеленый свет. Гилберт завел его в кофейню. — Тут самые вкусные пирожные. Чего не скажешь о кофе. — Кофе еще лучше? — вспоминая прошлые шарады Байльшмидта, предположил Феликс. — Нет, хуже, — Гилберт отодвинул стул. Блондин стал смотреть меню. Гилберт ждал, пока он что то выберет. — Любишь цитрусы или типа как обычно возьмем ягодный торт? — Давай лучше тирамису, — Гилберт смотрел в меню. — Хорошо, я типа просто подумал о разнообразии, но тирамису так тирамису, — согласился Лукашевич. — И растворимый кофе... ой... — Вот вот, теперь понимаешь, почему кофе у них ужасный. Но мы можем взять пирожные, а кофе попить в отделе, тем более ты готовишь изумительный кофе. — Я т-типа не про это, — Феликс спрятал лицо в меню и оттуда проныл: — Давай ты тотально все закажешь. Я типа, ну, стесняюсь... — Ты очарователен, — Гилберт улыбнулся. — Ну блин, типа я тотально не люблю в незнакомом месте с незнакомыми людьми разговаривать. — Хорошо, хорошо, сейчас все закажем. Блондин кивнул и стал смотреть в окно, когда подошел официант. Гилберт стал делать заказ. Лукашевич смотрел на полные народа улицы, краем глаза замечал людность в кафетерии и, когда официант, сделав пометки в блокноте, удалился, блондин со вздохом спросил: — И почему все эти люди не на работе? — Обед, золото мое. — У всех в одно время? — Представь себе, — улыбнулся Гилберт. — Что им в своих столовках не сидится. Неужели типа на всех предприятиях плохие столовые? — Сюда ходят за пирожными, — Гилберт пододвинул ему пирожное с огромной шапкой сливок и клубники. — Ты же тотально тирамису заказывал, — посмотрел на друга Лукашевич. — Так у меня тирамису, а у тебя корзинка, ты так усиленно смотрел в окно, что пропустил свой заказ. — Но я типа тоже хотел тирамису, — грустно посмотрел на пироженку Феликс. — Не вопрос. — Гилберт поменял пирожное местами. — Я и корзинку с удовольствием съем. Блондин переставил блюдца обратно местами. — Приятного перекуса, — он укусил тесто. Гилберт сделал проще, он поделил пирожные. — Так будет лучше. — Сам ешь. Я тотально пошутил. — А я нет, — Гилберт стал есть. Однако Лукашевич все равно не притронулся к оставленной ему половинке пирожного. Первый глоток кофе он сделал слишком большим, обжог язык, но виду не подал, окунув язык в густой крем на корзинке. Байльшмидт с удивлением смотрел на него. — Феликс, ты чего? — Все тотально хорошо, — блондин сделал такое выражение лица, будто не понимает, с чего это вдруг такой вопрос. — Ох, ты не умеешь лгать. — Умею. Просто сейчас тотально не хочу. Я не могу лгать тому, кто читает мои мысли, это тотально бесполезно, — ответил Лукашевич. — Тогда язык опустить лучше в мороженное, будешь? — Не буду. У меня горло болит, — теперь он сделал уже более осторожный и мелкий глоток. Гилберт заказал сливки. — Суй в них. Пока заказ делался, Феликс держал на языке чайную ложку от пирожного. — Я тотально опять все испортил, — едва разборчиво проговорил он. — Нет, ты тотально милый, — Гилберт погладил его руку. — Это типа не освобождает от ответственности совершать глупые поступки. — Не переживай, мы все иногда попадаем в нелепые ситуации. — Иногда, — повторил с ударением блондин. — Твои ситуации тоже не постоянные, ты нагнетаешь, — Гилберт доел пирожное. — Это потому что ты тотально спасаешь меня постоянно, — язык уже больше не беспокоил как до этого, но от дополнительной сладости Лукашевич не отказался, тем более понимая, что платить все равно ему. Гилберт подозвал официанта заказав еще кофе. Блондин принципиально не смотрел на время. Ему было интересно, сколько рабочего времени они потратят вообще, со всеми этими похождениями. Гилберт абсолютно спокойно сидел рядом. Через некоторое время, после того, как сливки были съедены, а кофе выпито, Феликс спросил: — Ну что, типа просим счет? — Конечно, — Гилберт подозвал официанта. Лукашевич полез за кошельком. Официант принес счет и положил на стол. Блондин раскрыл его и посмотрел на цифру, потом на кошелек, хмыкнул и положил одну купюру. — Reszta dla pana, — он тут же хлопнул себя по лбу. — В смысле, это тотальные чаевые. Извините, что заставили побегать. Гилберт добавил от себя еще. Их провожали как королей. Хотя по последним словам оказалось, что славили короля и королеву. — Дааа, тебя уже второй раз за девушку принимают, — альбинос почесал затылок. — А в отделе вообще спорят, сменишь ли ты пол. Бред... — Не второй. Таких случаев было тотально больше, — безразлично ответил Феликс. — Иногда мне это тотально на руку, иногда нет. — Ну, все равно дико, неужели нельзя различить. — Можно, если надо, а если нет, то зачем? — внимательно посмотрел на Гилберта Лукашевич. — Какому прохожему типа должно быть интересно, кто я, если мы тотально никогда больше не встретимся? — Логично, — Гилберт его приобнял за талию. — Но... — он хотел что-то сказать, но передумал. — Нет, ничего. Пока что. Как придем в кабинет, я тебе расскажу, что придумал. — Давай, а в отпуске я кое-что тебе предложу, — он его так до кабинета и не отпустил. В автобусе было уже не так много народа, и Феликсу не нравилось бы, что на них пялятся, если бы он видел в их глазах осуждение, а не безразличие на обычную пару. — Итак, что будем делать дальше? — Гилберт посмотрел в окно. — Я сдам все протоколы и отчеты начальству, "раскрою" дела и больше ничего не буду делать, — рассказал свой план Лукашевич. — Как насчет совсем ничего? — Заманчиво звучит, — усмехнулся блондин. — Или предпочтешь заняться чем-нибудь эдаким? — Чем? — не понял Феликс. — А чем бы ты хотел? — Уйти с работы пораньше, чтобы прийти на раннее занятие по йоге и тотально успеть на поезд до наступления полной темноты. — Это конечно. — Гилберт открыл перед ним двери. — А ты что имел ввиду "чего-нибудь эдакого"? — наконец Феликс посмотрел на время и довольно усмехнулся про себя. — Я имел ввиду сидеть дома. — Я тотально за, но я типа пока что насиделся, — усмехнулся Лукашевич. — Хорошо, работай, солнце еще высоко, — в кабинете сидел Иван и были стекольщики. — Это мое место, вали на диван, — не стесняясь присутствия рабочий, заявил блондин, подходя вплотную к Брагинскому, усевшемуся на стуле с колесиками. Гилберт усадил его на свое кресло. — Не бунтуй. Я пока постою. — Ты типа чего под него подстраиваешься? — не понял Лукашевич, как пружина вскакивая со стула. — Он тебе типа босс что ли? — Типа хотел тебе приятное сделать. Но если ты не хочешь посидеть на моем кресле, могу предложить его начальнику. — Иван с интересом смотрел на них. — У начальника есть свое ортопедическое массажное кресло, нечего ему тут одалживать наши болиды, — фыркнул Феликс и обернулся к брату. — А ты чего типа вылупился? — Да так, вот вспоминаю разные сплетни и думаю, слава богу, что ты не баба, — он поднялся, — а то все б мозги ему вынес. Феликс не оценил шутки. — Не думал, что типа услышу это от тебя. А пока ты тут, — он достал из рюкзака папку. — Это отчеты о сегодняшней вылазке. Черный рынок, контрабанда крадеными животными и подпольная лаборатория, где жертвы — бездомные и похищенные коты и собаки. Вызывай на те места ОМОН или еще кого-то, фотографии пошлю цифровые, потом сам к документам тотально прифотошопишь. — Вот так и живем, — пожаловался он строителям. — Тебе еще что-то не нравится? — зло и устало спросил Лукашевич, закатив глаза и прыгнув на свой "болид". — Однако, не дуйся на Ивана. — Я не дуюсь. Я просто тотально не въезжаю, чего он жалуется. А мне это типа не интересно, — блондин отвернулся от всех и уехал, словно провинившийся ребенок, в угол. Гилберт поехал за ним. Блондин снова развернулся к Ивану. — Ну, и чего ты молчишь? Просвети, чем я на этот раз не угодил. — Агрессивный через чур. Феликс кажется был доволен ответом, и спокойно сказал: — Мог бы тотально так сразу сказать, а не тянуть театральные паузы. Я бы исправился. — Ты и исправился две не совместимые вещи, — Иван, отдав папку Гилу, вышел. Лукашевич показал ему в спину язык. Байльшмидт захихикал. — Итак, давай приведем все в электронный вид. — Ты говорил у тебя есть фото. — Угу. Блондин достал из кармана рюкзака USB-кабель, подключил телефон к компьютеру и стал перебрасывать фото на рабочий стол. Гилберт разбросал их по папкам. И стал писать протоколы, выводя их сразу на принтер начальства. Феликс крутился вокруг себя на стуле в одну сторону, закрыв глаза. — Золото, а почему в последнем нет фото? — Потому что мне слишком громко пришла смска, пришлось тотально смыться, — равнодушно ответил блондин, продолжая мучить свой вестибулярный аппарат. — Прости, — Гилберт его остановил и чмокнул в нос. — "Прости" я сказал сам себе после того, как наорал на себя за то, что не вырубил звук, — он начал крутиться в другую сторону, все так же не открывая глаз. — Не стошнит? — Гилберт посмотрел поверх очков. — Ну и пусть. Пускай все тотально будут думать, что у меня токсикоз, — Лукашевич запрокинул голову вверх. — Эээ от кого? — не понял Гил. — Сейчас узнаем. Феликс остановился, встал, немного постоял на месте, слегка переминаясь с ноги на ногу, а потом ушел. Гил смотрел ошарашено.