Великая жертва

Фотографии, которые он все это время вставлял в правый верхний угол протоколов, были сделаны из хорошего ракурса, явно укромного места. А до тех пор, пока телефон был подключен к компьютеру, можно было просмотреть и другие фото, первая десятка которых была сплошь посвящена желтому кенару. — О, Пруберд у нас модель экстра класса! — Гилберт стал листать фото с ним. После птицы шли сохраненные из интернета забавные картинки, мемы, фото и рисунки лошадей, еще несколько фото из прикрытия, просто пейзажи, облака-животные, рисунки и фотографии разных животных и, в принципе, на этом все. Никаких селфи, фотографий с друзьями, с семьей. Ничего. Гилберту это показалось странным, но в его альбомах тоже не было особо фотографий с ним. Неожиданно, пролистывая фотографии на телефоне Феликса, он нашел фотки самого себя. — Ой, а это тут как? — удивился альбинос. Фотографий было всего две. Одна, сделанная в один из первых дней его работы в органах, вторая — в парадной темно-синей форме в профиль так, что было видно сочетание красного и белого, белого и темно-синего. Гилберт улыбнулся. Лукашевич, вытирая рукавом мокрое лицо, вернулся в кабинет. — Чего типа лыбишься? Я типа опять какую-то смешную опечатку в протоколах сделал? — Нет, мне просто хорошо, так от кого у тебя токсикоз? — Других версий, кроме как твое имя, я тотально не услышал, — пожал плечами блондин. — Вода уши залила. Иди, послушай, потом расскажешь. — Лапа моя, мне и так все сплетни донесли. Феликс подошел к новому окну, установленному рабочими, которые незаметно успели уйти, открыл форточку, впуская свежий прохладный ветер, полный влаги и запаха мокрой листвы. — Тогда чего спрашиваешь? И кто тебе типа все рассказал? — Геракл. Он задавал много вопросов. Честно говоря меня это напрягает. — Может ему интересно узнать то, что он тотально проспал? — блондин подставил голову под ветер. — Но он знает чересчур много. И это напрягает, — вздохнул Байльшмидт. — Он типа тотально всегда таким был. Когда спит, то не слышит ничего, когда не спит — запоминает каждое слово. Остыв, Лукашевич закрыл форточку и подошел к своему рюкзаку. — Я типа помимо билетов еще прикупил пару вещичек аля тотали спайс. — Покажешь? — Гилберт посмотрел на блондина. — Тотально, — тот стал выкладывать покупки на стол. — Вот я о чем подумал: если нас тотально спалили в прошлый раз, то во время экскурсии мы типа должны быть тотально абсолютно другими. На столе появилось несколько тюбиков легкого автозагара и две коробки с цветными контактными линзами, с которых очень тщательно были сорваны ценники. — Так как ты типа наверно на весь город один альбинос, то тебе тотально нужно радикальное изменение. — Мои красные глаза перекрывают только карие линзы, — предупредил Гилберт. — Я такие и купил, — кивнул Феликс. — А вот что делать с волосами я в тотальном тупике: ты согласен на парик? — Какой? — Байльшмидт​ посмотрел на блондина. — В телефоне есть фотки париков, а также стрижек из каталога, который я нашел в парикмахерской, где типа прятался от крыс. — Крыс? — удивился Гилберт. — Шестерок живодеров, — объяснил Лукашевич. — Они типа чем-то с виду напоминали крыс. — Аааа, теперь понятно. — Альбинос стал листать парики. — Твой шпионский костюм находится в стадии разработки в мастерской у пана Бервальда, — так же оповестил Феликс. — А какой он? — Темно-синяя рубашка, джинсы и красные кроссы. — Тогда вот этот черный. Феликс улыбнулся: — Прекрасный выбор, — он встал около своей сумки и поднял руки вверх, делая ими волну: — Абракадабра! Пшшш, — сымпровизировав звук парогенератора, Лукашевич достал из рюкзака тот самый парик. — Скажи, если ты все знал, зачем спрашивал? Блондин немного расстроился, что его магию не оценили. Но старался не придавать этому большое значение. — Не знал, — он отключил телефон от компьютера и вышел в коридор, набирая чей-то номер. — И кто из нас мысли читает?! — прокричал ему Гилберт. Ответили на этот риторический вопрос Байльшмидту только через минуты три, когда Феликс закончил разговаривать по телефону. — Я честно тотально не знал, что ты выберешь. Поэтому просто тотально купил на всякий случай, — в доказательство он перевернул рюкзак и оттуда выпали остальные парики и визитки парикмахерских и салонов. — Феликс, но зачем все? — Гилберт погладил его по щеке. — На всякий случай, — отвел взгляд блондин. — Ведь чтобы я ни сделал, чтобы ни сказал, чтобы ни подумал, все тотально оказывается иначе. Я не хочу выглядеть дураком хотя бы перед самим собой. Но похоже сейчас я выставил сейчас себя еще нелепей... — Хм, зато я могу менять облик как захочу! — Значит я типа не так уж и безнадёжен, — уголки губ слегка дрогнули вверх. — Но мысли твои я тотально не читал. Я не умею. — Умеешь, но боишься. — Не умею, — настаивал на своем Лукашевич. — Хорошо, не умеешь. Блондин закивал: — Тотально именно так. Гилберт его прижал к себе. — А ты как будешь маскироваться? — Увидишь, — еще шире усмехнулся Феликс. — Интриган! — Гилберт потерся о его нос своим. — Ты типа закончил редактировать? — сменил тему Лукашевич. — Мы уже можем тотально свалить отсюда? — Конечно, и шеф добро дал. — Альбинос подал ему флешку и телефон. — Едем в спортзал и домой. Только ща Стефану позвоню и спрошу номер Скотта, пора занять нашу красавицу, а то она депрессию вином лечит. — Кто? — запихнув все добро обратно по отделениям рюкзака, спросил блондин. — Элизабет. Ей нужно отвлечься. Вот мальца ей и подкину. Лукашевич оделся быстрее ветра. Уж так ему не терпелось поскорее убежать с работы. Гилберт звонил Стефану, а после Скотту. — Есть поблизости там реки, каналы, фонтаны или хотя бы большая лужа диаметром в девять метров? — выслушав просьбу альбиноса, спросил Алиестр. — Есть шикарная речка, фонтаны и бассейн. — Ага, а что глубже? — Бассейн два метра, в реке на глубине пять-семь. Но там течение сильное, к берегам метров три-пять, — Гилберт пошел на остановку. Феликс его уже там ждал. — Зачетно. Пускай ждет около самого глубокого места в реке, желательно чтобы там не было многолюдно. Лесси стесняется, — Скотт бросил трубку. — Мдаа у нас в реке теперь еще и детё Несси гостить будет, — Гилберт почесал затылок. — Чем его кормить-то... — Ты это с кем и о чем? — вопросительно посмотрел на него Лукашевич. — Я со Скоттом о новом временном постояльце. — И кто это? — полюбопытствовал блондин. — Маленький мальчик с динозавриком. — Как типа в "Я динозавр" или "Пит и его дракон"? — Типа как Лох-Несская Несси, — Гилберт чихнул. — Как у нас Пруша и Сильвия, так у него Лесси, только чем кормить не знаю. — Может типа он говорящий и тотально сам заказ сделает? — Ну, будем надеяться, что мальчик знает, как кормить динозаврика, — Гилберт зашел в автобус. — Это тотально вероятно, — блондин встал в самом углу и стал смотреть на вечернюю дорогу. — Люблю вечером куда-нибудь ехать. Завтра на машине поедем. — Я тотально люблю вечерние поезда, в них типа чуть больше романтики, чем в простых поездах, — улыбнулся Феликс. — Поедем в Польшу на поезде? — Хорошо, только я оплачу СВ, — Гилберт погладил его щеку, стирая след чернил. — Чур я тотально на верхней койке! — В СВ нет верхних полок, — улыбнулся Гилберт. — Если типа поискать, то есть, — парировал Лукашевич. — Тебе хочется ехать именно на верхней полке? — Ну, типа, просто нравится. Когда мы ездили в гости к кузенам и кузинам, я всегда забирался на верхнюю полку. Вот я тотально и привык. — И теперь это принципиально? — Гилберт посмотрел на него с интересом. — Это просто привычка. Едва я слышал, что мы куда-то едем, то сразу забивал это место, — теперь блондин уже опустил глаза. — Я запомню, — Гилберт поднял его за подбородок, благо его спина вновь скрывала Феликса. Лукашевич решил, что, возможно, его сейчас вновь поцелуют, поэтому зажмурился и постарался успокоится и расслабиться. Гилберт же шепнул на ухо. — Не прячь свои глаза. Блондин приоткрыл один глаз. Гилберт улыбнулся. Покраснев, Феликс опять стал смотреть в окно. — Ты так прелестно краснеешь, — Байльшмидт погладил его щеку. — Просто тут много народу, все типа надышали и очень душно, — принялся оправдываться блондин, — вот типа щеки и красные. — Я поверю, — Гилберт смотрел в окно. — Я не вру, — нахмурился Феликс. — Оглянись, сардин в бочке и то тотально меньше, чем всех этих людей в этом жалком автобусике. — О, идем, нам выходить. Лукашевич едва успел выскочить, протиснувшись между другими пассажирами, прежде чем его нога застряла бы между дверями автобуса. Гилберт его поймал, когда он едва не выпал. — Спокойно. — Теперь я еще тотальней уверен, что мне нужен типа спорт, — разглаживая складки на штанах и куртке, констатировал Феликс. — Будь я тотально стройнее, проскочил мимо всех этих гражданских только так! — Идем, я представлю тебя тренеру, — Гилберт открыл двери, пропуская Лукашевича. Холл был ярко освещен, а вот коридоры мерцали тусклым светом. Коридор то становился широким, то расходился, образуя перекресток, то сужался и превращался в лестницы, ведущие то вниз, то вверх. Здесь можно было легко заблудиться, так что Феликс полагался на свою память и на указатели, прибитые на стенки коридора. Гилберт привел его к залу и постучал. Дверь открыл темноволосый смуглый парень в фиолетовых шароварах и широкой цветастой майке. Из зала в коридор просочилась спокойная музыка, предназначенная для медитации. Увидев первым делом Гилберта, парень широко улыбнулся и протянул ему руку: — Добрый вечер, Байльшмидт. Чего изволите? Опять нужен ключ от индивидуальной душевой? — Нет, я привел вам ученика. Прошу, верните его в целости и сохранности, — Гилберт подтолкнул Феликса. — Я если что этажом ниже. — Эм, типа, вечер добрый, — как можно дружелюбней и без волнения поздоровался Лукашевич, глядя своему новому тренеру за спину, дабы разглядеть зал. Тот пустовал, но это и было ясно, ведь до занятия было еще двадцать минут. На полу в шахматном порядке лежали гимнастические коврики, предназначенные для занимающихся, а коврик, лежащий отдельно и в другой стороне, явно был для тренера, который перед новым занятием медитировал на иглах. В дальнем шкафу лежал инвентарь для отдельных упражнений, отдельных групп людей. Магнитофон стоял на подоконнике и, благодаря хорошей акустике, музыка распространялась по всему залу. — Добрый, не волнуйся, сегодня занимаются новички, проходи в зал. Меня зовут Брахат, если что обращайся. — А я Феликс. Тотально приятно познакомиться, — блондин зашел в зал и, услышав, как в коридоре стихают шаги Гилберта, вновь почувствовал себя немного неуютно. — А где типа можно, ну, переодеться? — Идем, я покажу. Не переживай, хочешь позанимаемся индивидуально? — Ну, мне типа немного все равно, но так наверно будет тотально лучше, — Феликс шел следом за инструктором по йоге. — Хорошо, тогда давай переодевайся и приходи, кабинка 10, ключ в замке. Феликс кивнул. Краем глаза он заметил на стенках множество дипломов, свидетельств, наград, что уже в который раз говорило о том, что Гилберт тусуется только в квалифицированных, доброкачественных и проверенных местах. Байльшмидт же в это время занимался на тренажёрах. Железо звякало всякий раз опускаясь на место. После каждых десяти подъемов он увеличивал нагрузку на один брус. Две недели без походов в спортзал давали о себе знать, и вспотел Байльшмидт довольно быстро, после пятого сета. — Ооо, пропажа появилась! Что, так нагрузили, что и зайти не мог? — широкоплечий мужчина, усмехаясь, протянул ему руку. — Как сам? — Навещал друга детства, нарвался на бесов, так что как-то не до спортзала было, — альбинос ответил на рукопожатие. — Да уж, сложная у тебя работа. А тот красавчик, что с тобой пришел, кто? — Мой коллега. — Ой, темнишь, коллегу ты сюда бы не привел. Ну да ладно, — мужчина его похлопал по плечу и пошел дальше. Гилберт пожал плечами, поправил напульсник и продолжил уже шестой сет. Феликс нашел его спустя пол часа, он сам был мокрый, побывав в душе. Байльшмидт как раз заканчивал десятый сет в сто килограмм. — Я типа зако... — Лукашевич подавился воздухом и остановился на полуслове, прикрыв рот рукой, дабы никто не увидел, что у него текут слюни. Он не мог оторвать взгляда от альбиноса: от его рельефных мышц на руках, которые при каждом поднятии железных брусьев увеличивались в размерах, от капель пота, стекающих из-под напульсника, уже не способного все впитывать, и от которых бледная кожа светилась в свете лампы. — О да, не ты один пускаешь так слюни, — все тот же мужчина подошел к Феликсу и протянул ему руку для знакомства. — Шурик Брагинский, хозяин комплекса. Его можно как приманку ставить. Уговори его стать лицом клуба и вам пожизненно будет абонемент. Мужчина отошёл, чтобы не мешать блондину наслаждаться видом. Лукашевич, казалось, не услышал очень знакомую фамилию, да и добрую половину его слов пропустил. — А... эм... угумс... эээ... — блондин издавал непонятные звуки, то ли пытаясь привлечь к себе внимание, то ли наконец пытаясь выдохнуть, восстановить дыхание и нормальное сердцебиение. Гилберт остановился и вытер пот с лица. Он не обладал чрезмерной мускулатурой, но именно это ему и придавало шарм. — Ягодный мой, ты закончил? — альбинос поводил рукой перед глазами Феликса. — Солнце, прием, земля вызывает. — А... да, кончил... в смысле закончил, — Лукашевич затряс головой, приходя в себя. — Земля, иди помойся, смердит как от застоявшейся воды жарким летом. — Правда? А спинку потереть? — Гилберт ему подмигнул. Блондин густо покраснел и все его старания успокоиться накрылись медным тазом. — С-сам дотянешься, руки типа длинные. А-а-а я подожду где-нибудь, где тотально не так воняет, — Феликс развернулся, собираясь уйти, но тут же спотыкаясь на ровном месте, к счастью оставшись стоять на ногах. — Ууу, — Гилберт отвел его в комнату релаксации. Включил тихую музыку и пошел мыться. Феликс подполз ближе к окну, сел в позу лотоса и стал делать дыхательные упражнения, как час назад учил его инструктор по йоге.