глава 98
1 августа 2019 г., 21:58
Гилберт зашел к нему минут через двадцать, от него пахло ментолом и морским бризом, одетый в брюки, но без рубахи.
— Солнце, мы опоздаем на электричку, спускайся с небес.
Лукашевич посмотрел на него и закашлялся.
— Тебе холодно не будет вот так вот ходить?
— Я-то сейчас оденусь, а вот ты все еще в астрале, — Гилберт подал ему руку. — Распутывайся давай.
Феликс поднялся.
— Если типа честно, мне тотально понравился первый день в спортзале. На йоге я типа еще ноги за голову не умею закидывать и левитировать в воздухе тоже. Придем сюда завтра?
— Придем, придем, только сейчас нам нужно домой, — Гилберт потащил его в раздевалку.
— Сколько ты обычно проводишь здесь типа времени? Мне типа просто чтобы знать, заходить ли типа за тобой после йоги или тотально остаться еще на чаек у Бронхи.... бахра... барха... у пана в шароварах короче.
— Обычно час-полтора, этого бывает достаточно. А что не так?
— Все так, все тотально нормально, — закивал Лукашевич.
— Ой-ё, бежим скорее, а то можем опоздать. Тут дворами 15 мин до электрички.
Блондин кивнул, на бегу застегивая куртку.
— До завтра! — крикнул он Брахату, когда они проносились мимо кафетерия.
— Помни о дыхании! — полетело ему вслед.
Выбежав из клуба, Феликс последовал за Гилбертом в темные, неосвещенные двора.
Гилберт подал ему руку.
— Тут темно, держись.
Лукашевич схватился за его запястье.
Гилберт ухватился за руку блондина, они петляли между домами и успели таки на платформу почти впритык.
— Однако давно я так не бегал.
В вагоне людей практически не было, и было много свободных мест.
— Ты типа только руки тренируешь? Походил бы на беговые дорожки.
— Я и ноги тренирую, но не на время, — Гилберт сел против хода поезда.
Феликс занял место у окна, напротив друга.
— Если и не на время, а все равно тренируешь, быстрый бег это тотально не проблема.
— Тебе виднее, — улыбнулся Гилберт.
— Почему это? — удивился блондин.
— Наверно ты лучше разбираешься в тренировках.
— Почему?
— Не знаю, но ты убедителен.
— Почему?
Гилберт пожал плечами.
— Говоришь уверенно.
— А если я солгал? — внимательно посмотрел на него Лукашевич.
— Ты не умеешь.
— Сейчас, насчет бега, я просто процитировал то, что когда-то слышал, но правда это или нет я тотально не знаю. Но врать я умею, если, конечно, все это время ты тотально не прикидывался доверчивым простофилей.
— Не прикидывался, — Гил оглядывал вагон.
Феликс воспринял этот жест как нежелание дальше продолжать пустой разговор, поэтому, откинувшись на спинку сиденья, он наслаждался атмосферой поезда: его ритмичным стуком, плавно сбавляющейся около остановок скоростью, стремлению куда-то вдаль, в далекое путешествие.
— Феликс, а на меня можно положиться?
Лукашевич посмотрел на него, немного подумал, а потом пересел к альбиносу и положил голову на его плечо.
— Твердо, но можно, — ответил блондин.
Тот улыбнулся.
— Спасибо.
Он обнял его, поглаживая по талии в задумчивости
Не дождавшись развития диалога, Феликс опять погрузился в ностальгию.
Гилберт уткнулся в него задумавшись.
***
Очередной перекрестный опрос присяжных. Адвокат каждого нового ответчика становился не то, что опытнее и ловчее, нет, а скорее крикливее и борзее. От частого стука молотка судьи у Гилберта уже пульсировало в висках. К тому же этот чертов китайский... Чуть отвлечешься, пропустишь нить повествования и вся их речь превращается в простой писк. К счастью, Байльшмидт тут уже довольно долго и наловчился за несколько секунд вновь въезжать в курс дела.
Осталось немного. Он уже представлял себе, что всего после перекрестного опроса пойдет к Людвигу, тот его обнимет и начнет рассказывать, как ему было здорово весь день и чему новому его научил Яо... Яо... Гилберт уже который раз ловит себя на мысли, что ревнует младшего брата к этой узкоглазой няньке: Людвиг только и делает, что говорит только о нем! И хоть это было связано с тем, что других людей мальчик практически не видел, но Байльшмидта это не останавливало от желания сделать Вану Яо какую-нибудь пакость или подлянку. Гормоны, чтоб их.
Суд закончился и, не смотря на вопли и крики противоположной стороны, Гилберт процесс выиграл и остался доволен.
— Вот и брат пожаловал, — Яо улыбнулся Людвигу и подтолкнул того к Гилберту. — Мистер Байльшмидт, мне бы с вами поговорить.
Людвиг, в черном бархатном боевом кимоно, повис на шее у брата. Они виделись всего раз в неделю, да и то при хороших обстоятельствах, поэтому мальчик дорожил каждым мгновением рядом с Гилбертом.
— Мое солнышко, пойдем гулять? — Гилберт его покружил.
— Конечно, — Людвиг обернулся к Яо. — Господин Яо, то, о чем вы хотите поговорить с братом, это очень важно?
— Для вас обоих думаю да, — он улыбнулся, — только я не могу тут говорить.
Гилберт мысленно умолял брата не говорить этого, молился, чтобы он не сказал этого. Но его никто не услышал.
— Тогда пойдете с нами? — предложил мальчик.
— Да, конечно, — Яо улыбнулся.
Под строгим и пильным взглядом горилл-секьюрити они покинули территорию пагоды.
— Как обычно пойдем в парк? — Людвиг, сидя на шее брата, наклонился, чтобы заглянуть ему в лицо.
— Хорошо, идем в парк, — Гилберт пошел туда. — О чем вы хотели поговорить, Ван?
Яо промолчал. Он ведь со вчерашнего вечера репетировал речь, благодаря которой он сможет все объяснить Гилберту так, чтобы Людвиг не понял. Но этот малыш с каждым днем поражал своими взрослыми рассуждениями, эрудицией и умением вести разговор со взрослыми, если это требуется. В противном случае, Людвиг избегал присутствовать рядом с беседующими взрослым, чтобы ненароком не подслушать их разговор.
— Я могу пойти покататься на карусели? — Людвиг кивнул на машинки.
Гилберт дал ему деньги на билет.
— Отдыхай. Тебя, наверняка, снова заставляли всю неделю безвылазно учиться.
— Есть такое, — Людвиг убежал.
— Вы не могли бы меня отпустить на пару часов, а сами побыть тут? — выпалил Яо.
Гилберт удивленно, даже заинтриговано посмотрел на него.
— Хотите сбежать?
Как Гилберт понял, исходя из дичи, творящейся у всех на глазах, побеги, сплетни, отказы выполнять работу награждались либо пулей в голову, либо зверскими пытками прямиком из средневековья. Однако все свидетели этой кары вели себя естественно и внешне не реагировали на это, хотя где-то в глубине несуществующей души тряслись от страха.
— Мне нужно срочно повидаться с сестрой. Это час, максимум два. От вас нужно лишь подтверждение, что я был с вами, пожалуйста.
— Ну не знаю, — протянул альбинос, закатывая глаза, якобы пребывая в раздумьях.
— Пожалуйста, я не видел ее уже пять месяцев.
Эти попытки разжалобить насмешили Гилберта.
— Вы же понимаете, я юрист, — красные глаза засверкали. — Мне надо знать, какая выгода от этого будет для меня?
— Я продлю ваше свидание с братом на целый день.
— Как? Лимит времени устанавливаете не Вы, — Байльшмидт продолжал пожирать китайца взглядом.
— Но могу сделать так, что сегодня вам разрешат.
Гилберт дорожил этим временем, и, видя, как изнывает Яо от нетерпения поскорее смыться к семье, сказал:
— Начиная с этой минуты, — он посмотрел на наручные часы, — у меня есть целые сутки, только для меня и Людвига. Так?
— Хорошо, но прозвон шефу каждый час. И первые два часа я типа с вами! — Яо ушел.
Гилберт надеялся, что после этих удачных двух часов, Яо будет ему безгранично благодарен. Что этим китайцем можно будет легко манипулировать и приказывать все, что вздумается.
С такими мыслями, Байльшмидт покупал Людвигу сахарную вату белого цвета. По вкусу она совершенно не отличалась от розовой, но почему-то была дешевле, да и розовый цвет и мальчик одиннадцати лет чисто эстетически не сочетались. Вообще розовый никогда не был цветом мужественности и каких-то мужских качеств. Чисто девчачий цвет. Возможно ли то, что в мире существует хоть один нормальный мальчик, любящий розовый цвет?
***
Гилберт перевел взгляд на этого уникума и улыбнулся вновь возвращаясь в прошлое.
***
Да, Яо он прикрыл тогда, но вот приказывать ему не получилось, он предупредил, что просто поменяется с кем-нибудь другим.
После этого китаец даже обнаглел и стал пропадать гораздо чаще, каждый раз прося Гилберта прикрыть его. Однако один раз по невнимательности он не заметил, что его уход увидели...
Мафиози сторожили его поздним вечером в переулке — на коротком и незаметном пути до пагоды, по которому Ван всегда возвращался. Сначала Яо почувствовал удар в солнечное сплетение, в голове зазвенело от удара по затылку. Это избиение было несильным, словно просто ради забавы. А Яо, находясь в полубессознательном состоянии, уже не мог разобрать, какие два иероглифа вырисовывает лезвие ножа на его спине. Предатель или дезертир?
Лишь одну ошибку допустили тогда "драконьи праведники", не сказав боссу ничего о беглеце.
Гилберт, уложив брата у себя, вышел на улицу и заметил пропажу, лежащую недалеко. Подняв, он затащил его в дом и напоил до полубессознательного состояния. Он был в хороших отношениях с одним бывшим драконом. Объяснив ему в чем дело, упросил исправить иероглифы, превратив их в фразу "служу честно". А позвонив шефу сказал, что они знатно поседели и Яо с дурости украсил спину.
Увидев, как разукрасил спину Яо, глава долго смеялся и особым приказом запретил ему и Байльшмидту пить.
Отловить "праведников" оказалось самым трудным, ведь, пускай альбинос тут довольно долго, все китайцы для него все равно на одно лицо. Однако дедуктивный метод помог их вычислить, а управление темной энергией, которой научил его "адвокат семьи", помогла с ними расправиться по-тихому.