Великая жертва

Старая женщина, потратившая весь вчерашний день на уборку дома ради гостей, с утра занималась другими оставленными хозяйственными делами и мало чего замечала и слышала вокруг. Гилберт улыбнулся и позвал ее: — Тетушка Анна! — он в руках держал огромный букет роз, чьи кончики кончались в горшочках. — Здравствуй. Прости, пожалуйста, я не смог привезти Феликса. Он умудрился заработать вывих и сотрясение на ровном месте. Я познакомлю тебя с ним позже. — То-то мне казался бледным и слабеньким этот желторотик, — старушка поцеловала Гилберта в щеки. — Совсем его не кормишь. — Он сказал, что за месяц набрал лишку и теперь сидит на диете, вот теперь думаю, чем бы его таким порадовать... Желе что ли сделать? — Пойдем в дом, я ему гостинцев приготовила, но их потом возьмёшь, вместе с обедом, — женщина медленно пошла к дому. Гилберт посмотрел на нее: — Тетушка, может помочь чем? Прости меня, я так мало с тобой общаюсь. — Все в порядке, Гилберт, я со всем сама справляюсь, — улыбнулась Анна. — Лучше, правда, пообщайся со мной. — Я даже не знаю с чего начать, — альбинос потупился. — Начни с супчика грибного, — старушка наполнила глиняную тарелку горячим супом. — Ну и расскажи о сынишке приемном. — Познакомился я с ним лет пять назад. Бойкий, веселый, даже проказливый. — Совсем как ты в детстве, — усмехнулась старушка. — А как работа? — А вот тут мы попали по полной, — Гилберт вздохнул и принялся рассказывать, опуская подробности. — ... так что теперь мы лишь ждем последней жертвы и пытаемся найти молитвы против этой нечисти. Тетушка Анна внимательно слушала его, не перебивая и, когда он закончил, пошла на кухню за котлетами. — В разных письменах и на ваших интернет-формах о нечисти говорится одно и тоже? — Об этой да. Феликс даже молитвы учит. — Это правильно. Молитвы детской души бывают сильнее молитв священников. — А ведь ты права, он хоть и младше меня на восемь лет, но душой ребенок. — Скажи, Гилберт, что ждет сатанистов? — Не знаю, но я бы отправлял их в рай в качестве дворников, по-моему это было бы им хуже желанного ада, — Гилберт закончил с обедом. — Убить таких людей — сделать хуже лишь себе, но, как ты говоришь, они могут исчезать и появляться неизвестно куда и откуда, кто знает, случиться ли эта ужасная история вновь, — женщина налила в кружки морса. — Очень надеюсь, что не повторится. Мы, когда на фабрику ходили, — Гилберт усмехнулся, — молитв понатыкали, где только можно. — Я не сомневаюсь, что они надежно спрятаны. Вы с Елизаветой были мастера игры в прятки. — Ох, мой зеленоглазый Эльф... — Гилберт тоскливо вздохнул. — Да уж, с ней мы школу имели не хило. — Хорошо, что ты не женился на ней, — улыбнулась старушка. — Брак сильно меняет людей. — Почему хорошо? — недоумевал Гилберт. — Вы слишком сильно подходите друг другу. — И поэтому нам нельзя быть вместе? — Да, — кивнула старушка. — Как друзья вы любите друг друга, но как муж и жена вы бы ненавидели друг друга. — Я учту это, спасибо. Но знаешь, я ее люблю и лишь недавно понял насколько сильно. — Это хорошо. Любить всех это прекрасно, — улыбнулась женщина. — Елизавета тоже тебя любит. Она частенько навещает меня и всегда говорит, что очень по тебе скучает. — Я знаю, что я свинья, — Гилберт вздохнул. — Всех забросил. — У тебя большое сердце, Гилберт, — морщинистая рука погладила Байльшмидта по плечу. — Ты сам выбрал такую жизнь, где каждый находит место в твоей душе. Но это трудно, никого не обидеть вниманием. Поэтому тебе лучше отказаться от такой способности. — Не могу, слишком много уже завязано. — Тогда не сдавайся. Ни о ком не забывай, не смей допустить, чтобы о тебе забыли. Приходи в гости к друзьям не за корыстью, а от чистого сердца. Ты ведь так и поступал со своими друзьями, да? — Не всегда, Тетушка, ох не всегда. — Ты приехал ко мне за самогоном, к Елизавете — ради спасения жизни Феликса, к своим университетским друзьям — по работе, — спокойно перечислила женщина. — Знаю. Я полный гад. — Еще не поздно все исправить. Трать силы на добрые дела, а не на оскорбление себя. Уныние — один из смертных грехов. — Я знаю, поэтому думаю довести дело и поменять работу, — Гилберт допил морс и улыбнулся. — Суровое детство воспитало в тебе ответственность, Гилберт, — с улыбкой заметила Анна. — И этим все пользуются, — Гилберт улыбнулся. — Зато мне кажется, что я нужен. — Так и есть. Верь в это. Он улыбнулся. — Спасибо, мама. Женщина улыбнулась и покраснела: — Пожалуй, мне все же нужна твоя помощь по хозяйству. — Я с удовольствием помогу, — Гилберт засиял. — Ведь, кто знает, каким бы я вырос, если бы не ты. — Пойдем на двор. Я придумаю тебе задания. Гилберт пошел за ней. — Нужно листья в яму компостную сгрести, дрова наколоть... — перечисляла обязанности женщина, а потом спохватилась: — Ты только переоденься в рабочее! Жалко портить такой костюм! — Хорошо, мамуль, — Гил вытащил одежду для ремонта, переоделся и стал сгребать листья. Соседки Анны смотрели на него через забор, завидуя женщине и вместе с тем сетуя на альбиноса за такое долгое отсутствие. — Матушка, листья я убрал, а топор где? — он подошел к колодцу попить воды. — В сарае у стеночки стоит, — ответила женщина, заполняя корытце для свиней. — Хорошо, а тебе для дома или баньки? — Для дома. Осень воно какая холодна получается. А ты хочешь попариться? — Мамуль, а может тебе котел поставить? — Я думала вам баньку растопить, да только не угодить боялась. — Поверь, угодила бы, только лежит бедолага Фел с притянутой рукой и постельным режимом. Правда, смотрит сериальчик. — Одиноко малышу, наверно. А я тут тебя работой загружаю, время твое трачу, — вздохнула старушка и зашла в курятник. Гилберт оглянувшись посмотрел вокруг. Приняв какое-то решение он улыбнулся. За работой в деревне теряешь ход часов, полностью забывая, что такая штука, как время, существует. Лишь только по потемневшему небу можно было понять, что наступает вечер. Гилберт доделал дела и, поужинав, поехал к Стефану. — Не забывай никого. И тебя не забудут, — сказала на прощание тетушка Анна. Гилберт, обняв её, поцеловал.