Великая жертва

— Он похож на тебя, — маленький пальчик тыкнул на экс-чертика. — А ангел на кого? — Гилберт погладил по руке мальчишку. — Так это и есть ангел, разве нет? — Нет, малыш, — Гилберт показал ему начало комикса. — Это чертик, ангел тот что рядом. Райвис просмотрел комикс, внимательно пригляделся к экс-ангелу, а потом обернулся к спящему Феликсу. — На него? — Именно, он милый, добрый, нежный, ласковый, заботливый, не то что я, — Гилберт взглядом ласкал Феликса. — И плачет во сне, — тихо добавил мальчик. — А еще говорит что-то непонятное на другом языке. — Да в этом он весь. Ты только про «плачет» не говори, — Байльшмидт посадил мальчика на стул и, взяв чистый лист, стал его рисовать. — Феликс сказал мне, что ты умный и умеешь, эм, как это… тотально практически все, — Райвис смотрел на Байльшмидта. — Не знаю, я вряд ли умею все. — Чего ты не умеешь? — Я не умею ценить дружбу, верность, преданность… По-моему, это самое главное чего я не умею. — А на чем ты умеешь играть? — Очень классно играю на нервах окружающих, на флейте похуже, — Гилберт улыбнулся. Он рисовал почти не глядя на листок. — Не вертись, пожалуйста. — А на пианино? — мальчик продолжал засыпать его вопросами, совершенно не обращая внимание на все мелкие проявления самоунижения и депрессии. — Не очень хорошо, — Гилберт дорисовывал. — Научишь меня не очень хорошо играть? А через годик я пойду в музыкальную школу и буду там играть лучше всех. — Хорошо, я попробую, но ты спроси у Скотта, — Байльшмидт улыбнулся. — Скотт сказал, что… эм. забил мне место в музыкалке, — мальчику не терпелось посмотреть на рисунок. — Тогда хорошо. Проснется Феликс и попробуем. Вот, любуйся, — на рисунке малыш сидел на лошадке, за спиной развивался плащ, а в руке у него сиял жезл. Райвис чуть не закричал от восторга, но вспомнил, что птичка и кошка, а еще Феликс, спят. — Я рыцарь-волшебник? — Я тебя так вижу. Нравится? — Очень-очень! — кивнул мальчик. — Но я хотел бы увидеть себя Кинг Конгом. Он большой, а я никогда не вырасту. — Почему же? — Гилберт усадил его на колени. — Доктор сказал, что я всегда буду маленького роста. — Маленького роста? Маленький рост всегда можно увеличить, — улыбнулся альбинос. — Висеть, например, на турнике. — Но я все равно буду ниже своих… эм… ровесников. — А так ли это плохо? — Гилберт взъерошил волосы. — Не знаю. Я никогда не был большим или очень маленьким. — Вот видишь. Значит еще не все потерянно, — Гилберт дал ему карандаш и лист. — А можно цветные? — Можно, вот держи, — мужчина подал коробку с карандашами. — Спасибо, — мальчик огляделся, придумывая, что ему нарисовать. Увидев проснувшегося Пруберда, Райвис просиял и взял желтый карандаш. Гилберт следил за ним и подсказывал, если мальчик путался. Пруберд, увидев, что его рисуют, стал выбирать самую красивую позу. Байльшмидт практически не вмешивался, лишь иногда поправляя птичка получалась загляденье. — Жалко ты не видишь его даму, она бы тебе понравилась. — Тут есть еще птичка? — мальчик удивился. — А котик их не съест? — Ты видишь кошку? — изумился альбинос. — Если да, то рисуй и ее это дама нашего Пруберда и зовут ее Сильвия. — Сильвия светится как Тубрик дяди Штефана, — Райвис взял несколько других цветов. — Я вижу ее. — Красивая? — Гилберт погладил кошку по голове, та слегка ошалела, а потом заурчала. — Очень красивая, — ребенок потянулся к ней, но рука прошла насквозь. Но Райвис почти не удивился. — Попробуй не взять, а погладить. Ласка она всем приятна, — голова кошки спокойно лежала на коленях альбиноса, а вот детская рука сквозь нее проходила. — Это трудно. Она так ярко светится, что трудно погладить, — мальчик водил рукой по воздуху, пытаясь погладить Сильвию. Та, урча, сама о него. — Красавица она у нас, ласковая, если не злить. — Я не буду ее злить, — пообещал Райвис, теперь уже осязаемо гладя животное. Та его лизнула шершавым языком. — Ты ей понравился. У нее хозяин был не так уж взрослый. Только он ее не видит. — Ты скучаешь по нему? — обратился Райвис к кошке. Та лишь обняла его ноги мурча. — Ты так весь санаторий усыпишь, — улыбнулся Гилберт. Райвис продолжил рисовать. Байльшмидт заказал полдник в номер и стал рисовать Феликса. Последнему под их разговоры лишь крепче спалось. — А ты умеешь петь? — спросил мальчик у альбиноса. — Нет, тут лучше Аличе попросить или Ловино они в хоре пели, а я так… — Я таких людей не знаю. Но имена у них красивые. — Они итальянцы и поверь не только имена. Рисовать их хочется, но они не позируют. — Феликс обещал меня познакомить со своим кузеном. Он тоже пел в хоре. — Эм, такого я не знаю. Но если обещал, значит познакомит, — Гилберт его погладил по голове. — У тебя хорошо получается. — Спасибо, — мальчик улыбнулся. Гилберт пересадил его на стул и втащил тележку с полдником. — Феликс, солнце, просыпайся, вкусняшки привезли. Для тебя низкокалорийные. Лукашевич, на удивление практически сразу проснулся. Медленно сев на кровати, потянулся и протер глаза. — Типа круто. А что они типа из себя представляют? — Фруктовый салатик. Блондин посмотрел на тарелки и печально вздохнул: — А я тотально надеялся, что мы сами будем его типа делать… — Угадал. Вон все ингредиенты в чашке, а сливки в баночке. — А я, такой нытик, сразу тотально расстраиваюсь, — Лукашевич вздохнул и подсел к краю. — Райвис, будем делать фруктовые картинки? — Да! — малыш полез к Феликсу, держа рисунок. — Ухты, какая тотальная красота! — восхищенно воскликнул Лукашевич. — Совсем как настоящие! Я типа сначала подумал, что это фото. — Нет, но я старался! — Райвис покраснел. — Ты тотально отлично постарался, — похвалил его блондин. — А теперь давай сделаем такой же рисунок, но съедобный? — Съедобный? Давай! Феликс прислонил рисунок к салфетнице на тележке: — Приступим, — он стал чистить банан. Райвис ему помогал. — Гил, бери типа что-нибудь, пока мы все не пустили на композицию. Гилберт взял бананы и пару персиков. Пруберд и Сильвия с интересом наблюдали за экспериментом и, кажется, заключили друг с другом пари, какая картина лучше получится: нарисованная карандашами или съедобная? Гилберт тоже с интересом наблюдал за съедобным рисованием. Сияние вокруг фруктовой кошки, Райвис сделал из сока, в котором плавали абрикосы. — Красиво! А главное креативно! — Гилберт улыбнулся. — Все дети тотально креативные, — Феликс посмотрел на результат. — Ну что, готово? — Да! — восторгу Райвиса не было предела. Ему ничего не запрещали, многое разрешали, да еще и спрашивая его мнение. — А что скажут типа натурщики? — Лукашевич обернулся к птице и кошке. Те смотрели и пробовали. Кошка расчихалась. Кенар стал клевать зернышки. Феликс успел взять им с Райвисом пару фруктов, пока от них ничего не осталось. Гилберт отдал им фрукты: — Ешьте. — А как же ты? — Райвис посмотрел на альбиноса. — Ничего, у меня есть пирожок. — Только у тебя? — мальчик с надеждой посмотрел на него. — Нет, — он пододвинул тарелку с булочками и налил молоко. — Феликс, прошу. — Кушайте сами, у меня типа фруктовая диета, — блондин отказался. — Это твой. Он из обезжиренного творога и изюма, — Гилберт придвинул тарелку. — Как скажешь, — Лукашевич покорно взял свой полдник. Альбинос погладил его. Феликс не реагировал и молча ел. По совету, нашёптанному Райвисом на ушко, он перемешал творог с фруктами, чтобы было вкуснее. Гилберт вздохнул: — Фильм в компьютере, я отлучусь минут на десять. — Точно! Наше кино! — Райвис ярче засиял. — Передай тете Элизабет большое-большое спасибо! — Хорошо, малыш. Феликс, что на ужин курицу или рыбу? — Что считаешь нужнее и полезнее, то и бери, — ответил блондин. — А если Райвис с нами тотально до ужина, пусть выбирает он. Тотально заслужил. — Райвис, что ты хочешь на ужин? — Рыбу! Но только без косточек, — Райвис прыгал по кровати, ожидая, пока Лукашевич найдет их фильм. Гилберт улыбнулся: — Ты напоминаешь мне моего младшего брата. Феликс, пожалуйста, выбери: рис или картошка? — Картошка к рыбе типа вкуснее, — Феликс настраивал проектор. — Салат какой? — Гилберт поддержал его, когда тот едва не рухнул. — Какой скажешь, такой и буду есть. — Угу, — Гилберт ушел. В комнате Райвис громко начинал отсчет до начала показа. Его звонкий и радостный голос был слышен по всему коридору. Хотя возможно он просто звучал у Байльшмидта в голове. Отдав пожелания на кухню и возвращаясь, он встретил Эммануэля.