Его Величество

На подушках высоких, перинах лебяжьих возлежит государь, над всеми батюшка, всё могущий да всё видящий. Один взгляд лишь бросил. Карими глазами опалил. – Эта подходит, покиньте нас. Уж бейся теперь - не бейся, ни на что не надейся...

***

– Направо, барышня. По лестнице сейчас. Ступеньки, аккуратнее будьте. – Ярдана послушно сворачивала в указанную сторону, искала взглядом ступеньки опасные и шагала вперед, чуть приподняв над полом длинный подол платья. Убежать? Поди убеги. Вокруг стены замковые, коридоры незнакомые. Позади Рогдан в затылок дышит. Да и в платье не больно-то и побегаешь. Лазейки никакой не найдешь, а вот сраму до седин. Тяжелую дверь, узорчатыми железными пластинами окованную, посланник сам отворил, лишь раз по ней кулаком стукнув, но так, что и билом не громче было бы. «Не к государю ж так непочтенно?» - испуганно подумала Яра, отступая от двери на шаг. – Ваше Величество, вот девица, что вы привести велели, – раскатисто, даже излишне, объявил Рогдан. За его спиной морщились думные мужи, дивясь на наглость, которую себе позволял грязный рубака, государем за что-то привеченный. Не грубо, хоть и настойчиво, взяв Ярдану под локоток, посланец ввел её в королевскую опочивальню и легонько подтолкнул вперед. В комнате витал полумрак. Свечи в серебряных канделябрах, словно застывшие в воздухе, медленно, душно плавились, чертя по углам, задрапированным парчой, кривые ломаные тени. На высокой кровати под тонким златотканым покрывалом, опершись спиной на подушки, сидел государь Василис. В пальцах сжимал он перо гусиное с янтарным держателем, а пред ним прямо на коленях крохотный дивной работы столик стоял. Только столик этот Ярдана и разглядела. Давно о таком ей грезилось, книги на ночь читать, из постели не поднимаясь. Негоже на мужчину смотреть пристально, а уж на короля тем паче. Девушка отвела взгляд, всё больше и больше злясь на родимого батюшку, на посланца, на думных мужей. Ишь, забаву какую удумали! Привели как собаку на случку. Помыли, одели, причесали и даже напудрили. А теперь стоят, шакалами обступив огромное королевское ложе, и ждут реакции своего повелителя. – Эта подходит, покиньте нас. – Как плетью по хребту. Аж во рту солоно стало. Ярдана слышала тихие удаляющиеся шаги вельмож. Видела в остром высоком зеркале: все они как один пятились спиной вперед, низко склонив головы. Только Рогдан вышел, как подобает, даже не поклонившись толком. Вышел и дверь закрыл. – Запугали тебя, скудоумные, – во всём короли лучше прочих. Сильнее, красивей, смекалистей. А еже ли и не лучше, кто им об этом сказать дерзнёт? Вот и голоса такого Яра никогда в жизни своей не слыхивала. Мелодичный, плавный, глубокий. Звучит, как в меха кутает. – Не дрожи, голубушка. Проходи, присаживайся. – Василис изящной кистью похлопал по кровати возле себя, слегка примяв покрывало. Каждому сызмальства известно, что Королевское слово любое – приказ. Не перечить, не ослушаться. Яра была не глупее прочих, но поступила по своему, присев на резную прикроватную ступенечку. Навряд ли молодой повелитель ей пользовался. Ладный да статный, наверное, легко соскакивал с постели в полсажени высотой*. Ступенька малым детям нужна да старикам дряхлым, не ему, Первому Мечу, лучшему охотнику, несравненному танцору. Его Величество красив был. Куда как красив. Лишь мельком вблизи на него глянув, Ярдана до самого ворота платья покрылась румянцем. Сразу вспомнились девушке дивные статуэтки, привезенные отцом из-за раскаленных песков. Под умелыми руками мастера драгоценная слоновая кость являла взору запредельно красивые лики, грустящие ли, гордые ли, но всё одно достойные лишь Богов. Такое лицо было и у Василиса – Первого над людьми. Кожа белая-белая, что та самая кость, а глаза чёрные, чернее мрака безлунной ночи, скулы острые, губы по-девичьи яркие, но тонкие, сомкнутые в жесткую линию, так же тонок был его прямой, островатый нос, брови как углём подведенные, а волосы густые и вьющиеся, блестящие, словно после драгоценных масел. Ярдана всё никак не могла совладать с чрезмерно быстро бьющимся сердцем, как Повелитель заговорил вновь: – Давно я был наслышан о красе купеческих дочерей, да только всем известно: молва бает, что собака лает. Ан, нет, гляжу, правду молвили – статью и лицом ты, что королевна. Сладки и нежны были королевские речи, девушка только глаза прятала, мечтая о том, чтобы Василис не приметил её алеющих щек. Заговорить с Его Величеством она всё никак не решалась, боясь прогневить правителя. В покоях сделалось особенно душно. Никто из слуг не подумал открыть тяжелые от многоцветных стёкол рамы и впустить в опочивальню немного вечерней прохлады. Толстые свечи начали потрескивать, догорая, одна затухла, пустив по комнате едкое серое облачко. Гарь заглушила запахи воска и благовоний, а Ярдана подумала о том, что свечи в её спаленке может и были в разы тоньше, зато гасли тихо и незаметно. – Раздевайся! – Нежный мех обернулся разящей сталью. Приказ прозвучал как свист меча, рассекающего воздух, и, подобно мечу, он попал в цель, заставив девушку вздрогнуть всем телом. Упала бы, кабы не сидела. Не задумавшись ни на миг, Ярдана ошпаренной кошкой отскочила от королевской постели. Владыкам перечить не резон, но ноги иной раз работают быстрей головы. – Раздевайся, – на этот раз голос прозвучал ласково. Мужчина по-прежнему лежал неподвижно, только перо своё отложил в сторону. Ловить непокорную девицу он не собирался, впрочем, как и отпускать с миром. Вытирая батистовым платком чуть замаранные в чернилах пальцы, Василис гвоздил девушку тёмным взглядом, неотрывно и не мигая, как иные змеи чаруют своих жертв. «Змей. На змея похож», – упираясь спиной в холодную оковку двери, думала Яра. «Как есть змей! Cкелетник, о котором батюшка сказывал. В три сажени длинной, закопается в песок, а оттуда как хвать – и лошади нету. Нет, не скелетник даже! Золотисто-коричневая гюрза, ядовитая, гибкая да злая. Встретишь такую, добром не уйдешь!» – Раздевайся, – в третий раз молвил Повелитель, и не было в его приказе ни резкости, ни ласки. Только угроза. – Я шутить с тобой, девка, не стану. Кликну ближников, они мигом со всем управятся, и не рыдай потом, если худо выйдет… Страшно Яре стало. В первый раз страшно по-настоящему. По уму следовало разоблачиться мигом да прощенья за ослушание на коленях молить, но это Ярдане поперек сердца было. Пусть она обычного торгаша дочь, и отец её всё, что имеет, сам потом и кровью выстрадал, а как выстрадал, так и отнимут, но не по силам ей было Королевский приказ выполнять. Нервно закусив губу, девушка рванула на себя тяжеленную дверь и выбежала в коридор. – Рогдааан! – яростный крик Повелителя разнёсся по всей анфиладе, и был слышан, наверное, даже во дворе. Рогдан стоял у самой опочивальни. По девушке посланец мазнул понимающим взглядом. Даже не подумав ловить замершую, как мышь под веником, беглянку, мужчина вошел в спальню и плотно притворил дверь. – Госпожа, – бледная Скетта вынырнула из-за плотной занавески, за которой хоронилась всё это время. – Господин Рогдан велел вас в комнату проводить.