Его Величество

Опустошает, сковывает душу бездействие, холодит безысходность, иссушает страдание, и мало на свете найдется чувств, способных прекратить эту муку.

***

Дрожа от утреннего холода, Яра надела туфельки и наскоро заплела косу. Небо, очерченное темной стрелой узкой бойницы, на востоке было нежного персикового цвета. Прильнув к окошку, девушка с наслаждением вдохнула свежий аромат мокрого камня, земли и листвы. Гниля покинула столицу, и алый горячий солнечный диск полноправным хозяином выплывал из-за горизонта. День обещал быть по-летнему ярким и теплым. Ярдана подышала на окоченевшие пальцы и отправилась по привычному уже маршруту: умываться и на кухню, за завтраком для Василиса. Слова Рогдана напрочь вылетели из её головы. Девушка думала о селянах, которым теперь наверняка удастся собрать урожай и избежать голода зимой. Улыбчивая Афрона встретила ее как обычно приветливо, сунула в руки ароматный пирожок, налила полную кружку парного молока, только-только доставленного в замок, и подсадила поближе к печам, хотя последнее в жаркой кухне было лишним. Девушка быстро отогрелась и теперь наблюдала за Афроной, собирающей завтрак королю. За короткое время она прониклась к этой полной громогласной женщине большой симпатией. На кухне Яру никогда не обижали, и местная прислуга ни разу не позволила себе ни косого взгляда, ни дурного словца, чья это заслуга гадать не приходилось. — Все, голубушка, — поставив поднос на стол, с улыбкой сказала женщина. — Ты как завтрак отнесешь, приходи сюда, яблочки с медом запеченные как раз изготовятся, отведаешь. — Благодарствую. Приду сразу же! Печеное яблоко – дивное кушанье, а уж с медком… Ярдана еще раз поблагодарила и понесла поднос наверх. Все же в замке творилось что-то странное, и Афрона выглядела взволнованно, и колбас всяких разный больше обычного было из погребов достано, и бочонок с вином в уголке стоял. Не к добру. Ой, не зря Рогдан велел ей в комнату идти. Яра мысленно себя отругала. Надо же было все прослушать. Вжав тяжелый поднос кромкой в живот, девушка заторопилась вверх по лестнице. Обратно на кухню возвращаться не годилось, и ведь ничего страшного не случится, если Рогдан за ослушание пожурит слегка. Разминувшись с бодро лязгающим караулом, Ярдана, погруженная в свои думы, чуть не опрокинула поднос на пышно разодетую незнакомку. — Прошу прощения, — не испытывая, впрочем, никакого раскаяния пробормотала Яра. Извиняться-то, конечно, было не за что — девица со своей свитой перегородила пол коридора — но этого требовали приличия, а Ярдана не желала ко всему прочему прослыть еще и дурно воспитанной. — Прощения, значит? — высоким голосом осведомилась девица. Убираться с дороги она явно не собиралась, поэтому Яра, с удивлением замечая нарастающее в груди раздражение, оторвалась от изучения однообразного, вытертого сотнями ног, пола. Судя по одеждам и кривлякам-служанкам незнакомка принадлежала к аристократическому сословию. Худая, высокая, надменная и осанистая, она выглядела графской женой или дочерью. Выразительное, чуть островатое лицо, гладко забранные назад длинные темные волосы, высокий лоб, подчеркнутый хищной линией рубинового обруча, искусно подведенные карие глаза, набеленные до мраморности щеки и кроваво алая нитка тонких губ. Платье дамы заслуживало отдельного внимания. Насыщено багровое, подбитое пышным кружевом по подолу, с корсажем, отделанным рубинами и высоким воротничком оно было идеальным примером несдержанной роскоши, замершей за один шаг до излишней вычурности. Королевское платье. Ярдана пристально даму не разглядывала, хоть это и стоило определенных усилий. По первому впечатлению незнакомка была крайне неприятной и отталкивающей. — Вы все верно поняли, а теперь позвольте мне пройти, — крепче стиснув поднос, попросила девушка. — Она это, она! — служанки не делали над собой усилий и голоса не понижали. Их летящее со всех сторон «она» очень уж напоминало голодные крики стервятников. По спине пробежал холодок, и Яру кольнуло неприятное узнавание: почти все служанки были девушками из купальни, теми самыми, что натерли ее жгучим эфирным маслом, запах которого намертво въелся в кожу и волосы. Василису запах нравился. За это злоумышленниц можно было простить. Незнакомка брезгливо скривила рот, поправила изящные перчатки, а потом неожиданно сильно дернула поднос вверх за кромку. Ярдана, вскрикнувшая от удивления, огромными глазами смотрела на разбитый фарфор, в одночасье разлетевшийся на пол коридора. — Как ты посмела?! — дрожащим от бешенства голосом зашипела незнакомка. — Ты грязная уличная девка, торгашка вонючая! Как ты посмела?! Шерстяное платье, охотно вобравшее горячую влагу, жгло живот, гомон девиц звучал все более кровожадно, а кипучая ненависть в словах незнакомки пригибала к земле. Яра испуганная и ошарашенная отступила на несколько шагов назад, но тут же была крепко схвачена за руки зло улыбающимися служанками. Поднос гулко грохнул об серый камень, девушка отчаянно дернулась, и даже решилась кричать, но короткая, вспышкой отдавшаяся в мозгу, пощечина, заставила её закрыть рот. Незнакомка, поджав губы, потерла зудящую ладонь и, быстро нагнувшись, подобрала с пола крупный осколок тарелки. — Убирайся домой! Слышишь? — приблизившись вплотную, выдохнула дама. Ярдана, от страха побелевшая, внезапно поняла, что уже видела эти глаза, и смотрели они так же злобно. Незнакомка неуловимо напоминала франта с ножом, но сейчас это не имело никакого значения, важен был только острый осколок, замерший в пальце от Яриной щеки и это, почему-то пугало в сто раз больше кинжала у горла. — Ты поняла меня, шлюха? — незнакомка сотрясалась от ненависти, а Яра молчала как на допросе. Язык лип к небу и не слушался, а колени мелко дрожали. Так и не дождавшись ответа, девица размазала оставшуюся на черепке кашу по Яриным волосам и брезгливо откинула его в сторону. — У тебя один день, — сказано было обманчиво ласково, сладко до приторности. — Оставьте её. Служанки расступились в стороны, а дама, подобрав юбки, чтобы ненароком не испачкать, как ни в чем не бывало, заторопилась вперед по коридору. Как только госпожа со своей прислугой скрылась за поворотом, Яра обессилено опустилась на колени. Слезы стекали по щекам и подбородку, в носу уныло хлюпало. «Боже, за что? Я же ничего не сделала?», — едва сдерживаясь, чтобы не рыдать в голос, думала девушка. Всю неделю ее шпыняли, над ней глумились, злословили, смеялись… Осколки звякали об темное серебро подноса, Яра бездумно сгребала их ладонями не чувствуя ничего кроме нарастающей в груди ярости. Да, пусть она дочь торговца, но торговец этот умнее и богаче большинства аристократов! Резко поднявшись, девушка прихватила поднос и почти бегом направилась в ближайшие купальни. Там распахнув настежь окно, Ярдана присела у ведра с давно остывшей водой и стала с остервенением выполаскивать волосы. Гнев. Непривычное, удушающее, дикое чувство. Никогда за всю свою жизнь Яра не испытывала такого гнева, он придавал сил, он толкал в спину. Смыв липкую сладкую кашу, девушка поспешила на кухню. Обжигающую изнутри ярость срочно требовалось или обуздать или выплеснуть.