Его Величество

Раненый зверь остается зверем, как и король всегда остается королем. Смотрит Ярдана, дивится и всем сердцем чувствует, что за Василиса и в огонь и в воду готова идти.

***

Обратный путь прошел в тягостном молчании. Величественные кипарисы стояли вдоль дороги почетным караулом, их стройные тени наискосок ложились под лошадиные копыта. До города Василис вел коня шагом, остро всматриваясь в эту непроницаемую стену. Голову он поднял лишь один раз: проводить взглядом хищно вскрикнувшего ястреба. Ближе к столице кавалькада пронеслась галопом. Лаилар скакал впереди, разгоняя зевак: — Дорогу Королю! Дорогу Королю! Горожане тянули шеи, толкались и давили друг друга. Каждый чаял поближе взглянуть на своего правителя, попытать судьбу и прикоснуться к стремени коня, уже на центральной площади увязшего в плотной людской массе как в киселе. Василис отнял руку от поводьев и помахал подданным, одним этим жестом заставив толпу выть радостно, почти безумно. Стиснув зубы так, что свело челюсть, Ярдана ехала рядом, отставая едва ли на полкорпуса и ругала мысленно себя за опасную затею; Василиса – за все хорошее; отряд охраны, чьи лошади теснили Онику под бок к королю; пугающее пестрое море шумных зевак, которые в одночасье разнесут по столице весть о новой фаворитке правителя, о непокрытой ее голове и о постыдном наряде. Мысль о том, что грязные сплетни обязательно дойдут до батюшки, больно жалила. Дорога до замка превратилась в медленную пытку полуденным зноем, людским гвалтом, уколами любопытных взглядов и тяжелым, в воздухе подвешенном, запахом немытых тел. Девушке стало казаться, что все горожане разом вышли на улицу, а оставшиеся в домах, свесились из окон. Пока Василис прогуливался по берегу залива, вездесущие мальчишки и неугомонные кумушки на каждом углу кричали о том, что король выехал на прогулку, и толпа, встречающая правителя на обратном пути, собралась чудовищно огромная. Спокойно удалось вздохнуть только за воротами в Золотой город. Без особой бирки стража вовнутрь никого не пропускала, а местная публика была побогаче и посдержаннее. Шапки в воздух не летели, но и луковицы или, хуже того, стрелы, метко запущенной каким-нибудь недовольным, можно было почти не опасаться. Следующая напасть затаилась там, где Ярдана совсем ее не ждала. Едва отряд въехал под сень замка, под копыта Кахрабу бросился неказистый бледный юноша в малиновом наряде пажа. — Ваше Величество! Прибыл граф Маро-Агнод и желает Вас видеть. Звонкий, ломающийся голос юноши прозвучал даже слишком отчетливо, не потерявшись в перестуке копыт, фырканье коней, и в звоне стражницких кольчуг. — Граф Агнод желает? — Василис, едва успевший остановить коня, сохранив этим жизнь отчаянному служке, сверкал глазами от бешенства. — Желает? Как-то незаметно по левую руку от правителя возник Рогдан на своем исполинском жеребце, а с Ярданой поравнялся Лаилар, вблизи оказавшийся еще более красивым. — Плеть! — зло выплюнул король. Юноша сжался, втянул голову в плечи, а потом и вовсе повалился на колени, рискуя быть затоптанным взволнованными лошадьми. Лаилар немедля исполнил приказ повелителя, сняв с пояса боевой бич – пять шнуров разноцветной кожи, перевитых меж собой и закрепленных в белой костяной рукояти, утяжеленной железным штифтом. Невольно привстав на стременах, Ярдана подобралась как кошка перед прыжком. Ее сердце стучало быстро-быстро, а во рту от волнения пересохло. Любые причуды, странности и даже грубости короля по отношению к себе она легко прощала, забывала под пристальным взглядом двух черных бездн по ошибке, не иначе, оказавшихся на человеческом лице. Но смотреть, как Василис будет лупить мальчишку, валяющегося в пыли у конских копыт, смотреть на плеть, крепко сжатую бледными сильными пальцами и уже развернувшую хищно свои кольца, смотреть молча, послушно, недвижимо, подобно всем присутствующим во дворе, девушка не могла. Повинуясь порыву, Яра подалась вперед и положила ладонь на напряженную спину Василиса, куда-то между лопаток. Алая рубаха, под пальцами почти неощутимая, от пота влажная, казалась живым пламенем — так горяча была спина мужчины. Король обернулся, и ярость в его колючих глазах мгновенно потухла, как огонь, на который щедро сыпанули земли. — И где же соизволил остановиться граф? — спросил он выдержанно, спокойно, но с опасными шипящими нотками. — В рубиновых покоях на втором этаже, Ваше Сиятельство, — заикаясь пробормотал служка. — Сдались же всем рубины… — устало и тихо, как самому себе, сказал Василис. Помедлив секунду, девушка неохотно отняла руку, но как и угли, засыпанные землей, продолжают тлеть, делаясь даже опаснее для человека невнимательного, так и ярость Василиса ушла вглубь, но себя не исчерпала. Король, криво усмехнувшись, лихо подмигнул Ярдане и пришпорил Кахраба. Послушный конь рванул с места, едва разминувшись с распластанным по земле пареньком и влетел в распахнутые по возвращению правителя ворота замка. Жеребец пронесся, топча золотошитые ковры, а затем гулкий цокот его копыт по мраморным лестницам, вовсе не предназначенным для такого варварского обращения, ударами молота отдался в ушах. — Ваше Величество! — спешиваясь, выкрикнул Рогдан с весьма ругательной интонацией. Верхом по замковым залам он не поскакал, бросил поводья Лаилару и побежал догонять разбушевавшегося правителя. Отряд безропотно парился посреди двора под жаркими лучами осеннего солнца. Воины не позволили себе ни шуточки, ни даже глухого смешка. Вокруг царила совершенно особенная тишина, случающаяся только среди скопища народа, одновременно почувствовавшего страх и неловкость. — Вольно, всем вернуться в казармы, — откинув непослушные волосы с лица, скомандовал Лаилар. — А ты, юнец, доколе пластом будешь лежать? Пока конями не затопчут? Кавалькада пришла в движение, воины стройным рядом направились в сторону казарм, обтекая живописную тройку, расположившуюся посреди дороги, паж ожил, вскочил на ноги и, проскользнув между лошадьми, нырнул в плотные ряды акаций, отгораживающих парадную площадь от служебных построек. — Желаете, чтобы я проводил Вас до комнаты? Последнее говорилось уже Ярдане, неловко выбирающейся из седла. — Нет-нет, буду признательна, если вы отведете Онику в денник да передадите конюху потолковее. Гнева королевского девушка не испугалась и теперь спешила в замок, узнать, не потребна ли Рогдану помощь. — Настаиваю, барышня. Лаилар в одно движение покинул седло и придержал Ярдану, запутавшуюся в стременах и шуршащих юбках. — Не стоит настаивать, — ловко вручая капитану поводья, уверенно произнесла девушка. — Вынужден просить Вас остаться, — капитан ухватил Яру повыше локтя, та вздрогнула от внезапного прикосновения, но немедленно высвободилась, резко крутанувшись на месте и негодующе вскрикнув: — Оставьте! Лаилар примирительно поднял руки и обезоруживающе улыбнулся. Огненные кудри его медово блестели, отражая щедрый солнечный свет, а в карих глазах не иначе как бесы хороводили, щедро рассыпая золотые искры. — Извольте простить за грубость. Его Величество поручил мне приглядывать за Вами, надеюсь, мой поступок не испортил Вашего настроения. Речи капитана были весьма располагающими, он буквально разил своим обаянием, но Ярдана жестом попросила его замолчать. — Не стоит извинений, — с вежливой враждебностью припечатала она. Прощально кивнув, девушка торопливо зашагала вперед, рассчитывая, что Лаилар не бросится вдогонку, ведя в поводу беспокойных лошадей. Оника очень кстати начала проявлять характер, и капитану пришлось ненадолго отвлечься. Ярдане этого хватило, чтобы скользнуть за тяжелые двери и, подобрав длинные юбки, броситься вверх по парадной лестнице. — К разуму взываю! Добром тебе это не выйдет! Оглушительные крики были отчетливо слышны уже на втором этаже. Пролетом выше свистел и щелкал бич, заливисто ржал Кахраб, да громко возмущался какой-то мужчина. Почему все это чудесное представление не собрало огромного количества зрителей, Ярдана поняла, упершись взглядом во внушительные фигуры стражников, перегородивших вход на этаж. Девушка затаилась за широкой мраморной вазой, украшающей лестничный поворот. Воины ее, конечно, заметили, но не сдвинулись со своих мест. Угрозы обернулись воистину поросячьим визгом – плеть-таки попала по чему-то податливо мягкому. — Пощадите! Помилуйте! Государь Вседержатель! Во имя великих Богов! — Ваше Величество, убьете ведь ненароком! — вплелся в общий гам мощный голос Рогдана. — А-а-а-а!!! — истерический вопль, лишь отдаленно напоминающий человеческий, толкнулся в каменный потолок и прокатился по этажу, словно убегая от возобновившегося цокота копыт. Через несколько секунд Яра увидела из своего укрытия, что от цокота копыт убегал далеко не вопль, а приземистый толстячок. Жиденькие волосы, зализанные назад и собранные в куцый хвостик, не скрывали внушительной лысины на затылке, блестящей сейчас от пота. Мужчина двигался для своей фигуры на диво прытко, лицо его, покрытое сеточкой выступивших сосудов, поалело от напряжения, по полу волочилась соболья шуба, сползшая до локтей. Сзади, зловеще щелкая бичом, скакал Василис. Коня он то пришпоривал слегка, то придерживал, натягивая поводья. Послушный Кахраб почти танцевал на месте, издавая невообразимый шум, тысячекратно усиленный эхом замковых залов. Вслед за королем взъерошенный и недовольный как медведь, разбуженный посреди зимней спячки, топал тяжелыми сапожищами Рогдан. Резво протиснувшись между воинами, сохраняющими каменно-безразличное выражение лиц, толстячок, громко пыхтя, кубарем скатился на пролет ниже, упав к Яриным ногам. Быть свидетелем чьего-то позора приятно далеко не каждому, а уж видеть позор человека богатого да властного, и вовсе для жизни опасно. Яре показалось даже, что сердце удар пропустило, когда она глазами встретилась с кряхтя поднимающимся мужчиной. Девушка отступила к перилам, пораженная лютой злобностью его взгляда. Доли секунды хватило, чтобы понять – на одного врага теперь у нее больше. Толстячок, впрочем, не задержался, подобрал шубу и побежал дальше, прыгая через ступеньку. — Пойдемте, барышня, нечо тут за вазами прятаться. — Рогдан выглядел смурным и на споры не настроенным. До королевских покоев Ярдана вела Кахраба в поводу. Это получилось как-то само, когда Рогдан сопроводил ее до молчаливо застывшего в седле Василиса. — Хорошее вышло зрелище, не находишь, Горянка? — тихо спросил король, лежащий поверх расшитого покрывала. Рогдан отнес его до постели и увел Кахраба в конюшню. — Поучительное, — так же тихо ответила девушка, присаживаясь в изножье. — Чем же? — Королями нельзя командовать. — Королями можно даже полы мыть, — невесело усмехнулся Василис. — С Вами такого не случится, — Яра пыталась подбодрить как умела. — Со мной уже все случилось, — хлестко, безжалостно, как свист плети, разрывающий тишину. — Корабль завораживающий, и побережье прекрасно, — надо было хоть что-нибудь сказать, как-то перевести разговор, от голоса Василиса в покоях делалось холодно и неуютно. Ярдана смотрела в лицо королю не отворачиваясь, и ей казалось, что никакая сила в мире сейчас не заставит её отвести взгляд от длинных стрелок ресниц, от черных остановившихся глаз, от тонкой линии плотно сжатых побелевших губ. — Да, прекрасное. Яра пересела поближе и провела дрожащей рукой по высокому лбу мужчины, стирая капельки пота, убирая в сторону темные кудри. С языка рвалось: "С Вами больше ничего не случится", но слова в горле застряли, ибо совсем они не женские. Нельзя обещать того, на что не имеешь никакого влияния. — Поцелуй меня, поцелуй, — Василис не требовал, он просил. Просил едва слышно. — Лис... Приблизиться, самой прильнуть к горячему телу, пальцы в кудри буйные впутать, оказалось просто, совсем просто, и приятно до невозможности. Его губы, горькие и холодные, готовые словно душу выпить, руки, легко нашедшие завязки у платья заморского, прикрытые от удовольствия глаза... "Люблю, так люблю, что с ума схожу", — понять это внезапно, но молчать, целуя, а не позволяя себя целовать.