Принесите счет

Мы беззаботно прожили в этих больничных стенах целых два дня. Не лучшее место, но выбирать не приходится. Арсений порой очень грустно и тоскливо смотрел на меня. У меня что-то ломалось в горле от этого взгляда и превращалось в огромный давящий ком. Поэтому я не мог ничего сказать. Мне оставалось только прижиматься к его сухим губам и успокаивающе гладить его руки. Мы спали эти следующие две ночи вместе. Он ко мне совершенно не приставал, только заботливо и крепко заключал в свои объятия. Я старался запомнить каждый момент, каждое, мать его, прикосновение. Мне хотелось унестись прочь и смотреть на нас со стороны. Слишком уж тяжело быть с кем-то так близко и осознавать, что вместе вам осталось 1-2 дня и всё. Точка. Я бы так хотел, чтобы она хотя бы превратилась в многоточие. Ведь это не конец? Блять, я спрашиваю, это не конец?! А, ну точно, мне никто не ответит. Я же говорю сам с собой… Вчера был уже пятый день пребывания Арсения здесь. Врач сказал, что у него почти все хорошо с физическим состоянием. Это не могло не радовать. Ему разрешили вставать, но он все равно больше времени сидел вместе со мной. Мы разговаривали обо всем, что попадалось в мысли. Я рассказал ему о своей учебе в универе, о друзьях Феде и Ире, о том, как меня поначалу выбешивал он сам. Арсений не обращал внимания на то, что я хреново строил предложения со всякими «как бы», «ну это». Он даже говорил, что ему нравятся эти запинки, ведь они говорят об искренности. Я тоже решил что-нибудь у него спросить. И мой вопрос был о том, почему же все-таки он притащил меня к себе домой. Ведь он же не мог так сразу влюбиться в меня. Ну я так думал. И, кстати, был абсолютно прав. Оказывается… Бля, он просто хотел, извините, выебать меня. Слышать это неприятно, но он же сказал, как действительно было. Правда обжигает, но не даёт всего лишь отсрочку перед кремацией, как ложь. Арсений сейчас сидел напротив меня на подоконнике и, не пререставая, извинялся: — Антон, я тварь, прости меня за эту хуйню. Хорошо, что я тогда не стал ничего этого делать. Ты… Блять, просто знай, что сейчас я очень дорожу тобой и не хочу, чтобы ты считал, что я тебе что-то недоговариваю, — он оперся обеими руками о подоконник с двух сторон от себя и смотрел на меня. — Все нормально, Арс… Арсений, — говорю, перерабатывая все мысли. Ну, а что теперь сделать с тем, что прошло? Ничего. — Да называй уже просто Арс, — вздыхает, чуть поднимая уголки губ.— Можно сказать, я сейчас тебе исповедывался, надеюсь ты мне отпустишь эти грешки. — А как же, — задумчиво всматриваюсь в его все такие же светло-голубые, но не холодные глаза. — Так когда тебя забирают? Сегодня или завтра? — Я не знаю, — тихо говорит он.

***

Мы гуляли по территории на улице. Вроде как уже наступило лето, а все равно солнце не светит ярко. — Антош, — он берет меня за руку. — Съезди, пожалуйста, ко мне домой. — А? Зачем? — удивляюсь я. — Забери там свой паспорт, да и мой. А еще, если тебе не сложно, захвати мне пару шмоток. Я заебался ходить в этом белом дерьме. — А ключи? — Какие нахуй ключи? Ты забыл, что моя дверь там просто лежит? — Так у тебя же могли за это время всё вынести! — Да успокойся. У меня там ничего ценного. Ну разве что пара заначек. Ах, да, они на обратной стороне стола, которая к стене прилегает, отодвинь его и посыпятся. Забери там все. — Но зачем тебе деньги там? — Антош, себе, блять забери их. — Да ладно, я подработать найду где. — Ты что, тупой что ли? Я тебе отдаю просто так. Живи на здоровье и не парься всякой работой какое-то время. — Но это… — Я обижусь сейчас, блять. — Ладно, — мне просто неловко принимать от него что-то. Не знаю, просто привык всегда сам всё. — Вот, — протянул Арсений, пиная ногой камешек. Меня снова охватила неимоверная грусть и безысходность. Что ж такое. Почему все кончается… — Арс, — поднимаю на него глаза, переставая смотреть себе под ноги. — А, может, попробуем улететь? — Ты мне собрался втирать философскую хрень про то, что мы птицы? — Нет, я имел в виду, — смотрю на него серьезно, — на самолете. Как ты тогда говорил. — Радость моя, меня разве выпустят из города, я же, так сказать, теперь без выезда официально. Законы уголовные, а не уличные… — он резко уставился в одну точку. — А, ну если с фальшивым паспортом… Бля, как я не подумал раньше-то! — поднимает вверх голову. — Антон, у меня дохера левых паспортов в шкафу в комнате. Найди тогда какой поприличнее. Ох, если ты купишь билеты и все получится… Сука, есть же реальный шанс, — у него загорелись глаза. Давно я не видел в них этого воодушевления. На небе лентой рисовалась полоска пролетающего самолета. Арсений смотрел именно туда. — Смотри, а как, — возвращаюсь с небес на землю, — как ты попадаешь в аэропорт? Тебя разве отпустят? — Плёвое дело — сбежать из больницы. Ты просто вечером приходи, и мы вместе через заборы поперелезаем, — беззаботно подмигивает. — Блять, ебать я дурак, хуле сразу не догадался. Это же надо чуть не набениться. Сука. Антон, ты вовремя подумал про это. Фальшивые же паспорта я не зря делал. Какой же ты у меня сообразительный! Я же уже приготовился к такой пизде конкретной. А теперь так отлегло, бля. Фу-ух. — он расслабленно складивает руки на щеках и смотрит вверх. Мне тепло на душе от того, что он сейчас в таком хорошем настроении. Подумать только, все было так просто. А мы переживали… Он сейчас так улыбается и даже немного прыгает на месте. У меня с плеч будто целая гора упала. — Антошенька, похоже в жизни реально белая полоса существует. Бля, пиздец, теперь вот я перестал волноваться…