Much darker

       - Доктор… - со стоном, она откидывается на смятую постель, убирая влажные волосы со лба и откатываясь от него к углу кровати. Нащупав ее влажное тело, словно слепой кот трогая потную талию, он лихорадочно трогает ее ладонью, вряд ли соображая, что делает.        Мисси тяжело дышит, вдыхая воздух как человек, пробежавший марафон (в какой-то степени, так оно и было, если считать почти час секса марафоном), зарывается лицом в подушку и до крови кусает губы.        Ее телу сейчас удивительно хорошо, так, как давно уже не было, с тех пор, как стали мучить раковые симптомы – точно, но сердцу – плохо. Она лежит на самом краю кровати, втягивая воздух, словно курильщик – сигаретный дым.        На коже еще свежие следы его нежных прикосновений, его удивительный запах (даже пот его сладкий) разливается по ноздрям, и сопит он смешно, словно ежик, так, что она бы обязательно рассмеялась – в любой другой момент, кроме этого.        Он снова крепко прижимается к ней, полученной только что порции ласки ему мало, его губы находят и целуют каждую родинку на ее спине, язык проходит по позвоночнику, и, выдыхая ее имя ей в ухо, ее имя, резко разворачивает лицом к себе.        Она позволяет случиться жадному поцелую, позволяет его пальцам растерянно бродить по ее груди и залезть во все еще влажную норку, его ладони хлопнуть ее по ягодицам, чтобы тот час же ласково погладить, сглаживая впечатление. Она сама зарывается рукою в его грудь, теребя густую поросль волос, второй рукой обнимая его за шею, притягивая к себе, изучая, будто они впервые вместе, сама разводит ноги, снова впуская его в себя, прогибаясь, словно дикая кошка, пока он изучает ее тело, проводит пальцами по спине, ведет по позвоночнику, отдавая стон в его открытый для поцелуев рот.        Сколько бы они не ласкали друг друга, не нежили – им всегда мало, насытиться друг другом было просто невозможно.        Он движется в ней плавно, легко, никуда не торопясь, исследует губами и языком ее тело, будто познает его впервые, слегка, играя, прикусывает зубами соски, посасывает шею, накручивает волосы на палец, смешно трется носом об ее нос, покусывает ее губы.        Ей хорошо. Преступно хорошо, так, как с клиентами быть не должно. Она все сделает, все закончит, но – позже, когда тело перестанет сотрясать волна наслаждения, когда его рука перестанет гладить ее тело после оргазма, вбирая капельки пота. Чуть позже.        Он смотрит на нее, улыбаясь, по-детски как-то ласкаясь к ней, прижимается лицом к лицу и гладит сбившиеся, запутавшиеся волосы, по-прежнему наматывая их себе на палец.        Мисси нехотя отрывается от него, лишив его пальцы удовольствия мять ее грудь и, сев на постели, бесполезно пытается отдышаться. Со вздохом, он откидывается на подушки, продолжая улыбаться, словно мальчишка – еще немного и станет хохотать от счастья.        Мисси поворачивает голову на бок, смотря как он по-хозяйски распластался на кровати, и снисходительно улыбаясь.        Надо в душ, они потные и мокрые, Мисси слышит запах собственного пота и его тоже, но – нет. От него не оторваться. Надев легкий халат на голое тело, она подходит к стоящему посреди спальни столику, где уже ждут два бокала и бутылка принесенного им вина, а так же плитка шоколада, заблаговременно приготовленная ею. Затем достает из прикроватной тумбочки еще вина и ставит его на стол, улыбаясь в ответ на его заинтересованный взгляд.        Он не отрывал от нее глаз все это время, внимательно следил за каждым движением, повсюду провожал глазами.        - Выпьем? – коротко бросает она, прикусив губу, потому что знает, что ему это нравится.        Крякнув, он немного тяжело поднимается с постели, юркнув босыми ногами в тапки и кивает, смотря на нее.        Мисси изучает его из-под опущенных ресниц, лукавым взглядом осматривая грудь, сплошь покрытую волосами, острые колени и пока еще спокойный член, разливая вино по бокалам.        - Тебе не кажется, - надев халат, он подходит к столу, обнимая ее за бедра, - что это должен делать мужчина?        - Ну, может, мужчина сейчас я? – она подмигивает ему. Старается быть веселой, не смотря на то, что внутри поднимается протестующая буря, не желающая подчиняться тому, что она задумала.        - О, - он ласково кусает ее за ухо, шепча в него горячим дыханием, - ну тогда ты самый нежный мужчина на свете, Мисси.        Он забирает бутылку, она не протестует. Налив себе вина, садится на свободный стул, привлекая ее к себе, но Мисси очень мягко отталкивает его от себя, взамен протягивая ближе шоколад.        - Устала?        - Да, думаю, мне нужно отдохнуть, милый, - кивает она.        Ложь чистой воды. Она желает только одного – заниматься с ним любовью и дальше, хотя бы пока в окна не забрезжит рассвет, быть рядом с ним, наслаждаться его запахом, вкусом, снова и снова принимать его, впускать в себя, шептать его имя и забыть, что все это – мечта, которая никогда не будет явью, ни за что.        - Хорошо – кивает он, больше не делая попыток усадить ее к себе на колени. Взгляд, полный желания, который преследует ее, дает ей понять, что он жаждет предаваться любовным утехам снова и снова, только ждет ее сигнала, чтобы снова очутиться в постели.        Мисси на миг закрывает глаза. Как бы ей хотелось сейчас разделить его мечту, лежать рядом, в его объятьях, свернувшись в клубочек, молчать и разрешать ему гладить себя по спине, пока не уснут. Как бы она желала проснуться сегодня рядом с ним, шуточно целовать в нос, чтобы он снова возмущался, пытаясь скрыть, как ему это нравится. Но – нет. Рассвет встретит ее одиночеством.        Она с тревогой смотрит за окно, одернув на мгновение шторы. Непроглядная, густая ночь заполонила город, правит им. Время будто остановилось, но она знает – это не так. Миллиарды звезд, рассыпанные по небу, скоро погаснут, уступая утру, принося рассвет. Ерзает на стуле, что, конечно, не остается им не замеченным.        - Ты сегодня немного странная.        - Все в порядке – выдает она еще одну огромную вещь. Потому что, пожалуй, никогда еще она не была настолько не в порядке.        - Как прошел твой день?        Надо бы сделать вид, что все как обычно, вместо того она лишь подливает масла в огонь, ведя себя, словно сумасшедшая с подступающим в голову приступом. Глаза расширенными пуговицами смотрят на него, будто он ей сейчас страшный секрет откроет, или что новое сообщит.        - День как день, - пожимает плечами он, закусывая губу, - три пациента. Одного пришлось уложить в больницу надолго. Ничего интересного.        - Ясно – кивает она, яростно потирая глаза, чтобы скрыть набежавшие слезы.        Он подходит к ней, поднимая ее на ноги. Горячая сухая ладонь касается его руки, поглаживая ее. Мисси кажется, что прошла вечность, а он все смотрит на нее этими огромными глазами, преданным взглядом.        О, она стала старше и куда более сентиментальнее, чем нужно, рядом с ним она растекается лужицей, разлетается на осколки, а он все мучает ее, невероятными глазами пронзительно смотрит в самую душу.        Она не вынесет! Губа закушена в кровь, Мисси отворачивается. От его ласкового голоса по коже бегут мурашки, заставляющие ее трепетать – снова и снова. Опять. Как всегда. Как и много лет назад.        - Мисси? Что происходит?        Подавив в груди тяжелый вздох, она поднимает на него глаза и, резко вырвав руку из его руки, отворачивается. Тяжесть момента гнет ее к земле, клонит, но – нет. В любых ситуациях держать лицо – вот то, что она точно умеет делать. Расправив плечи, словно гордая птица, она четко, проговаривая, отчеканивая каждое слово, произносит – почти по слогам:        - Это все, Доктор. Уходи.        - Сейчас? – кустистые брови взлетают вверх. Он изумлен. – На улице ночь, я заплатил тебе за ночь, до утра! Что вообще происходит, Мисси?        Ах, ну да, конечно. Усмехнувшись, она открывает прикроватную тумбочку, достает оттуда полученный гонорар, и, отсчитав необходимое, протягивает ему:        - Пятьсот долларов. Возьми.        - Мисси! – он делает один уверенный шаг к ней, она отступает, шарахаясь. - Что происходит?        Жмурится, отворачивает голову, старается убрать шею, которую он явно вознамерился поцеловать. Вырывается из плена его рук, оккупировавших ее воспалившиеся горящие щеки.        - Уходи. Совсем. Слышишь?        - Почему? Что такое? Что я сделал?        - Ты был моим клиентом, но мне надоело. Я больше не намерена тебя обслуживать, милый. Все, поищи себе другую женщину для утех, мастериц много, знаешь ли – саркастично улыбается она, вырывая пальцы из плена прикосновения его протянутой навстречу руки.        - В чем дело? – он повышает голос, еще немного и заорет.        Теперь говорит вовсе не непонимание, а обиженное самолюбие отвергнутого мужчины. Задышал чаще – верный признак того, что злится. Ну и пусть. Так и надо. Глаза беспокойно ищут ее взгляда, потому что, черт побери, он знает, чувствует, что в нем найдет ответ, но Мисси не даст ему себя сломать окончательно, нет. Однажды он это уже сделал. Хватит.        - Пора прекратить наши встречи, я от них устала – упрямо повторяет она.        - Да почему?!? Черт возьми!        - Определенной причины нет, просто устала. Я не люблю долгие связи с клиентами. Потому, попрошу тебя уйти. Насовсем. Если ты решишь поискать утешения у другой девушки в моем борделе, могу порекомендовать Салли. Роскошная девушка, клиенты довольны.        - Ты правда думаешь, что я могу приходить сюда к кому-то еще? Ты действительно так думаешь, Мисси? – он сжимает зубы. Ощущение – еще немного и укусит ее. Даже не смотря на его руки сейчас, она может поклясться, что пальцы его судорожно сжаты, вот-вот сомкнутся в кулаки. Очень злится. Отлично. Значит, быстрее уйдет, оставит ее… с разбитым сердцем. Опять.        - Ты консервативен – пожав плечами, ровно отвечает она.        Он отступает, сверля ее злым, уничтожающим взглядом. Ближе к двери останавливается. Кусает губы. Явно решается что-то сказать.        - Значит, все это время была только работа? Да?        - Да – кивает Мисси. – Я проститутка. Ты мой клиент. Только и всего.        - Ясно – кивает головой он, уподобляясь китайскому болванчику. – Ясно. Я все понял.        - Хорошо.        - Я тебе не верю.        - Это – твое право – она поводит плечом, чуть более нервно, чем предполагалось. – Уходи. Всего доброго.        Когда они стоят, сверля друг друга глазами, Мисси чувствует неистовое желание заорать. Вопить на всю Вселенную. Она знает – он тоже борется с собой. Они оба борются, чтобы не бросится в объятья, не вцепиться друг другу в губы, не затрахать друг друга до смерти. Умереть в его объятьях – тоже сладостная мечта. Слишком несбыточная. Непозволительная роскошь для нее.        Однако, она отворачивается, подходит к окну, сверля взглядом тяжелые занавески и не видя их, а он громко хлопает дверьми, оставив в комнате свой аромат, и она слушает, как он бежит по коридору.        Потерев лоб, в котором копятся дурные мысли, готовые жужжат, как пчелиный рой, Мисси подходит к зеркалу. Аккуратно собирает волосы в пучок на затылке, автоматически глотает утреннюю порцию таблеток, хоть боли сейчас нет совсем – она затаилась, затихла, заползла в бездну, залегла на дно. Надевает легкую кофту поверх халата, по дороге к двери усиливает камин, закрыв комнату на ключ, не понятно зачем, скорее, по растерянности, выходит в коридор.        Решившись вчера порвать с ним, она сутки только о том и думала, какими будут первые минуты после разрыва. Думала, что разорвется на клочки от боли, что наверняка внутри будет вопить и плакать, может быть, в подушку, засунув кулак в горло, чтобы никто не услышал. Она действительно считала именно так, готовилась к этому, как могла, накачалась снотворным. Но – нет. Он ушел, а в голове ни одной мысли. Совсем. Какой-то вакуум. Пустота.        Она идет по коридору, понимая, что даже не сразу улавливает его запах, который все еще очень силен. Наверное, если присмотреться, можно увидеть даже следы его кулаков, которыми он барабанил в стенку, убегая. Она идет, слыша стук сердца в ушах, такая тишина сейчас ее накрыла. Крутая лестница, по которой она спускается в общую гостиную, показалась ей маленькой кочкой, ступенек она тоже почти не чувствует, хотя землю под ногами очень твердо ощущает.        Она надеялась побыть одна, посидеть у камина, слушая беззвучие, с бокалом вина в руках, но надеждам не суждено оправдаться. В кресле, ссутулившись, сидит маленькая птичка Хильда, дрожащими руками держа чашку чая, судя по запаху, мятного.        Мисси вздыхает. Подходит ближе и садится в соседнее кресло, задумчиво смотря на огонь в камине. Сейчас ей бы очень хотелось, чтобы это были дрова, и очутиться не в роскоши собственного борделя, а в маленьком домике, вроде дачи, которая когда-то была у них с родителями и где они с доктором предавались любви.        О нет. Мисси трясет головой. Не думать, не думать о докторе. Нет. Хватит. Все закончилось. Конец. Точка.        - Можно я останусь, мама? – тихонько, словно ребенок, хнычет Хильда, накручивая на пальцы золотистые кудряшки. Смотрит в глаза бесконечно преданно, еще немного – опустится на колени.        - Ты ушла от работы. Узнала другую жизнь. Наверняка была счастлива. Зачем тебе снова возвращаться, Хильда? Ты – бывшая проститутка, но это прошлое.        - Бывших проституток не бывает, мама. Шлюха – это клеймо.        Потерев глаза, Мисси устало кивает. Кому, как не ей, об этом знать.        Они говорят еще долгие минуты, часы. Пьют вино и мятный чай, сидя перед камином, но особого тепла не чувствуя, кутаются в одежду, как в броню. О борделе. Обо всем, что происходило, когда Хильда покинула его, выйдя замуж за собственного клиента, потеряв голову от любви. О том, как недавно она услышала из его уст такое до безумия банальное, предсказуемое: «Вспомни, кем ты была, дорогая? Уличной дешевкой! Я тебя буквально из грязи вытащил!», когда попыталась закрыть рот его влиятельным и богатым друзьям, ее домогающимся.        Мисси редко говорит, в основном слушает. Все это больно. И очень похоже на ее собственную жизнь. История, когда хороший мальчик отверг не очень хорошую девочку, стара, как мир. Почти классика.        Не приди сюда позавчера заплаканная, истерзанная Хильда в стареньком платье и порванных колготах (муж выгнал ее, не отдав ни единой чертовой шмотки, что купил за пять лет семейной жизни), не плачь она горько, уткнувшись в ее колени, не умоляй вернуться к работе, потому что иначе умрет от голода и боли, Мисси, возможно, не решилась бы порвать с НИМ, продолжая разрешать ему приходить, теперь – едва ли не каждый день, все больше влюбляясь и все глубже падая, летя в бездну с улыбкой.        Но Хильда пришла, еще и еще раз напомнив Мисси, что Золушка никак не могла попасть на бал, а сказочники просто наврали.        Уставший, надколотый, как треснувшая чашка, голос Хильды затихает. Мисси поворачивает голову, апатично смотря в окно. Уже утро, судя по гулу машин, люди торопятся на работу.        Ее работа начинается ночью. День – для отдыха.        Все не так, как у других. На противоречии.        Мисси разминает уставшие, затекшие плечи. Надо ехать домой. Хоть немного отдохнуть. Наглотаться таблеток, чтобы ни боль, ни воспоминания не вернулись, не смели растерзать ее.        Маленькие, легкие шаги удивляют.        - Клара! – она встает, Хильда тоже. – Что ты здесь делаешь утром?        - Суфле нужно приготовить, совсем все закончилось.        - Почему не пришла как обычно за два часа до открытия? Разве ты не вложишься в это время? Целый день впереди. Ты решила футбольную команду суфле накормить?        - Дома не сидится – улыбаясь, отвечает Клара, опустив голову.        Мисси знает, понимает, что причина в другом, что здесь есть что-то еще, но слишком выпотрошена морально, чтобы спорить, или вообще хоть о чем-то рассуждать.        Она встает, уходит в комнату, надевает повседневную одежду, накладывает легкий макияж и, бросив беглый, вороватый взгляд на смятую постель, которую надо бы застелить, да сил нет, и особого желания – тоже, выходит, повернув в двери ключ и резко выдернув его из замка.        Хильды в зале уже нет.        Мисси идет в кухню, где Клара надевает рабочую форму и колдует над посудой.        - Есть какие-нибудь особые пожелания? – улыбается она, увидев стоящую в дверном проеме начальницу.        - Меня не будет некоторое время, Клара. Думаю, недели две. Попрошу меня не беспокоить в это время. И, пожалуйста, присмотри за Ларсом, в последнее время качество его еды сильно хромает. Если к моему возвращению ничего не изменится, он будет уволен. Передашь ему, как придет.        - Хорошо – с готовностью кивает Клара, вдруг встревожившись, делает шаг навстречу, преданно заглядывая в глаза: - Мисси? Это же не?        - Нет. Я уже говорила тебе, что не буду делать химио-терапию. Ни завтра, никогда. Лысеющие проститутки – слишком даже для любителей экзотики, милая. К тому же, я люблю свои волосы и не намерена их терять. Я просто устала и мне нужно отдохнуть.        - Просто отпуск?        - Да.        Клара (по глазам видно) тянется ее обнять, но Мисси мало когда такое позволяет. Как бы не дорога была ей эта девочка с очень большими глазами, а все же, она не может допустить себе разрыдаться. Во всяком случае, не у всех на глазах.        Она озорно подмигивает своему маленькому щеночку, что тут же возвращается к приготовлению суфле, выйдя на улицу, садится в машину и, назвав домашний адрес, пустым взглядом смотрит на город в окно.        Начинается дождь.