Трудно быть Фукутайчо.

Он и сам не верил, что можно так мучительно отходить от того, что тебя всего лишь бросили. Хисаги Шухей, готовясь к очередной вылазке на Грунт, (так в Готей 13 синигами между собой называли землю, мир живых) опять чувствовал, что сумасшествие овладевает им. Хочется взять, и, как в тот день, когда он сорвался на Иккаку за его неудачную и неуместную шуточку относительно Рангику, начистить белую улыбчивую мордашку одного худощавого Лиса, хочется взять, и, как в тот раз, когда он, едва лишь достигнув банкая, сразу же и осмелился испробовать его на практике, разворотить половину Готея. И пусть полыхают полигоны, пусть рушатся казармы, пусть к чертям взлетает на воздух всё!.. Он-то знал, что его банкай на такое способен. "Казешини, заткнись!" - одёрнул свой размечтавшийся дзанпакто Шухей, проверяя наличие сигарет и зажигалки в кармане чёрной кожаной куртки. Сегодня форменная одежда синигами была не нужна - всё-таки местом дислокации миссии, которую предстояло выполнить, был мир живых, а там люди явно не то подумали бы, увидев разряженного совсем не в духе времени молодого человека. Хватит с него жутких шрамов на правой щеке и татуировки на лице, и так на него постоянно таращатся, стоит ему угодить туда, где его не знали как лейтенанта девятого отряда Готей 13. В плане выбора одежды Шухей был крайне неоригинален. Затащить его в магазин могла разве что нечистая сила... Или Рангику Мацумото когда-то. И то, Хисаги руководствовался принципом: "Так, это чёрное и на меня налезает, берём и валим отсюда!". Вспомнив о том, как рыжеволосая старалась приодеть его, брыкающегося, вздыхающего и молящего о кружечке пива в награду за все эти муки хождения по магазинам, ему вовсе не понятного, Хисаги на миг ощутил, что готов поддаться увещеваниям своего дзанпакто и вытворить всё то, что он давно предлагал. Но, сумев взять под контроль рвущую до сих пор преданное сердце волчью тоску, брюнет велел Казешини прекратить затуманивать ему мозги и пользоваться тем, что он никак не заставит себя забыть Мацумото и обратить, в конце концов, внимание на других девушек. Правда, кое в чём дух ветра был прав. Как оказалось, банкай Хисаги Шухея способен был очень на многое, превращая его не просто в машину для убийств, а этакое оружие массового поражения на двух ногах из него делая. Из-за этого, восторгаясь переменой в боевом мастерстве лейтенанта, большинство всё же предпочло теперь держаться от него подальше, настороженно перешёптываясь при виде его. Чем - то вся эта катавасия Шухею напоминала времена, когда он, будучи студентом-старшекурсником Академии, обзавёлся изуродовавшими, как ему тогда казалось, его на всю жизнь шрамами в бою с Пустым. Тогда все тоже вроде бы и восхищались сумевшим выдержать бой с настоящими чудовищами и укрыть собой первокурсников от беды парнем, но откровенно шарахались от него, побаиваясь его внешности, которая и раньше была достаточно необычной из-за тату на лице, а теперь стала очень многих пугать. Тогда его поддержали Ренджи, Кира и Хиннамори - тогда ещё первокурсники, осмелившиеся нарушить приказ старших бежать прочь с поля боя и бросившиеся на подмогу чуть не оставшемуся без глаза старшекурснику. Хотя, он и не просил поддержки, они как-то сами стали за ним увязываться, когда заметили, что в ответ на реакцию людей Хисаги и сам начал их сторониться. Когда он сошёлся с Рангику, уже будучи вторым офицером девятого отряда Готей 13, Мацумото буквально вдохнула жизнь в лейтенанта, который, думая, что его и правда искренне любят, плевал на всё и на всех, отдавая себя этой очаровательной рыжей бестии до самого остатка. Она даже позволяла себе развлекаться, во время постельных утех позволяя себе особое внимание уделять шрамам, располосовавшим лицо парня - то пробегалась языком по ним, то нервно очерчивала их губами, пока доведённый до точки кипения Шухей не бросался на неё со всей той лавиной чуточку извращённой, но от того ещё более будоражащей нервы нежности, которая когда-то заставляла красотку Мацумото кричать так, что, кажется, жители расположенных рядом с лейтенантским домиков прекрасно знали, что ночка у их соседей выдалась жаркой. Теперь история была чем-то похожа - он снова выкинул номер, после которого его стали избегать. Только вот не было с ним теперь Рангику, у Хиннамори с Кирой на радость многим наконец-то стало складываться в единое целое то самое чувство, которое каждый из них прятал глубоко в себе, а Рукия с Ренджи тоже увлеклись подготовкой к предстоящей свадьбе. Так что всё чаще и чаще измотанный Шухей коротал вечера один. Впрочем, у него это уже в привычку вошло. Просто сейчас вот почему всё было несколько острее - дошло до того, что даже на миссии он постоянно стал ходить в гордом одиночестве. - Хисаги, - терпеливо втолковывал ему капитан Тоусен, словно чувствуя непонимающий взгляд лейтенанта, когда в очередной раз его отправляли на задание одного, - ты пойми, после того, как ты овладел банкаем и рвёшься в бой, должным образом не осознав, на что ты теперь способен, твои сослуживцы боятся пострадать от тебя же самого. - Я что, по-вашему, собираюсь применять банкай направо и налево? - серые глаза, устало прикрытые, широко распахнулись после такого заявления слепого капитана и гневно сверкнули. Шухею обидно было это слышать, тем более от своего же капитана. Уж кто-кто, а Тоусен знал, как мастерски он умел сдерживать порывы своего жаждущего порубить всех на мелкие кусочки клинка! И после этого он такое ему заявляет, обвиняя его в неумении себя контролировать и намекая на то, что он с лёгкостью навредит своим же?.. Как бы то ни было, а сегодня у ведущих в другой мир врат Хисаги стоял один, сжимая рукоять клинка - похоже, единственного, преданного ему до конца его дней. Как всегда - сумятица в мыслях с полнейшей невозмутимостью на побледневшем из-за частых ранений и передозировки лекарственных снадобий лице. Всё было до неприличия просто - на вверенном ему квадрате городских кварталов гнездилась целая группа сильных Пустых. Сильны были эти чудовища настолько, что руководство Готей 13 относительно кандидатуры на разборки с этими монстрами долго не раздумывало. Одинокий, сам с упорством самоубийцы бросающийся на опасные миссии, да ещё и недавно достигший банкая лейтенант - кажется, выбор был очевиден. Разберётся - молодец, награду получит, примером всем бойцам будет. Нет - так кроме пары-тройки близких друзей никто особо вздыхать о нём не будет. Так рассуждал Генрюсай Ямамото, памятуя ещё о том, как по его распоряжению строптивого руконгайца прилюдно унизили, подвергнув плетям у подножия Башни Раскаяния. Знал бы, как он ошибался, ведал бы он, как роптали бойцы девятого отряда, когда прознали, что их храброго фукутайчо на верную гибель послали!.. Но не до того было величественному главнокомандующему Готей 13, да и Хисаги самому, откровенно говоря, плевать на всё стало. Потому и принял он это назначение, как и подобает настоящему лейтенанту, незамедлительно отправившись на сборы. А когда-то вылазки на землю для него значили не только выполнение задания. Вместе с Ренджи, Хиннамори, Рукией, Кирой и обожаемой им Рангику они такое вытворяли, что, прознай об этом руководство, наказания друзьям было бы точно не избежать... Но, велев себе хотя бы в этот раз не топить себя в омуте бередящих душу воспоминаний, в которых была Рангику, и в которых духом он был жив, Хисаги рванул наконец по тёмному проходу, что вёл на землю. Грунт встретил неприветливой пасмурной погодой, холодным ветром и мелким, заунывным таким и вовсе не собирающимся прекращаться дождём. Только вот Шухей даже как-то с благосклонностью эту мерзость погодную воспринял - очень уж она его настрою соответствовала. Куда идти, где искать чудищ - голову над этим лейтенант не ломал. Сейчас, стоит Пустым проявить хоть какую-то активность, он их почувствует и сразу же бросится туда, где они будут. За годы работы у Хисаги чутьё на этих тварей стало отменным, и, в отличие от многих своих товарищей по службе он уже научился обходиться даже в мире живых без специального прибора, разработанного опальным синигами по имени Киске Урахара, ныне живущим на Грунте и державшим там небольшой магазин, полный воистину чудесных и диковинных изобретений неутомимого изобретателя и великолепного бойца, коим и был этот бледный блондин с вечными синяками под запавшими глазами и умением шутить так тонко, как далеко не всякому было дано. И правда, долго ждать лейтенанту не пришлось - спустя минут пятнадцать он почувствовал мощный выброс энергии Пустого. И ещё одного рядом с ним. И ещё нескольких... Что ж, срываясь на бег, подумал парень, снова настал его черёд размахивать мечом, делать то немногое, что у него вполне сносно получается. Только вот не почувствовал на лету улавливающий малейшие признаки нахождения Пустых неподалёку Хисаги Шухей того, что по его пятам следовал человек, поставивший себе целью убрать молодого и очень круто себя показавшего лейтенанта. Человек этот хотел обставить всё так, будто бы Шухей погиб при исполнении, будто бы Пустые разорвали его на части. Человека этого очень не устраивал выходец из Руконгая, становившийся откровенно опасным лично для него и тех теневых игр, которые он вёл, занимая пост капитана в одном из отрядов Готей 13. Этот парень был близок к тому, чтобы ненароком раскрыть его тёмные дела, а вместе с ним предать огласке и имена его соратников, тоже не последних людей в Сообществе Душ, а именно - среди синигами. И человек этот мастерски умел подавлять свою духовную энергию. Что ещё можно было о нём сказать? Да хотя бы то, что этот тип, бессовестно пользующийся своим капитанским положением и умеющий при помощи своей магии внушить кому угодно и что угодно, умудрился ввести в заблуждение даже таких опытных воинов, как Унохану Рецу, капитана порушенного стараниями банкая Хисаги четвёртого отряда, Кенпачи Дзараки, отчаянного любителя сражений не на жизнь, а на смерть, Бьякую Кучики, одного из самых молодых капитанов (моложе его был разве что отобравший счастье у Хисаги Гин Ичимару), но, несмотря на это, синигами очень проницательного и видящего даже самые тщательно скрываемые намерения. Старательно играя перед всеми этакого душку, он даже лично помог Хисаги в тот самый день, когда тот и так благодаря поддержке Ренджи, Идзуру и Хиннамори сумел справиться с проникшими на тренировочный полигон Пустыми. У него всегда и для всех находилось доброе слово, дружеский совет, а то и пакет вкусного печенья к чаю. Улыбчивый кареглазый шатен, никогда не снимающий помогающих ему лучше видеть очков, капитан пятого отряда Сосуке Айзен сейчас крался за Шухеем и восторгался собой, хваля себя за то, как же ловко он подавил свою духовную энергию, что этот остолоп целиком и полностью увлёкся Пустыми, даже не замечая, что около него кружит противник, ещё более опасный и превосходящий по силе всех этих Пустых, вместе взятых. Правда, было Сосуке и за что пожурить себя. Признаться честно, когда старшекурсник Хисаги Шухей, поразивший всех преподавателей выходец из Руконгая, взятый под крыло капитана Мугурумы Кенсея, некогда спасшего его от смерти в детстве и тогда ещё занимавшего пост руководителя отряда Готей 13 под номером девять, начал, ещё будучи студентом Духовной Академии Синигами, отправляться на миссии под эгидой славного воинства синигами и показывать просто потрясающие результаты, Айзен сразу понял - такого, как он, и его горячий, вспыльчивый, но радеющий за честность и своих бойцов Кенсей, надо устранять к чёртовой бабушке. Тем более, у продумывающего каждый свой план на сто шагов вперёд капитана были свои планы насчёт человека, достойного возглавить девятый отряд, и Мугурума Кенсей к этой категории вовсе не относился. Естественно, побоявшись сразу браться за такой крепкий орешек, как прошедшего огонь, воду, медные трубы и ужасы Руконгая Кенсея, Айзен решил в первую очередь нанести воинственному капитану болезненный удар, лишив его любимца. Да - да, те Пустые на тренировочном полигоне появились вовсе не просто так. Айзен сумел обойти всю ту защиту, которую установили преподаватели, дабы первокурсникам не пришлось сражаться с настоящими Пустыми, и выпустить порождения тьмы как раз там, где и тренировал свою группу Хисаги. Он ведь знал - ответственный и не готовый позволить друзьям рисковать собой там, где он в состоянии справиться, парень велит всем покинуть полигон, и, пока кто-нибудь мчит в Готей за подмогой, останется с полчищем Пустых один на один. Подмога по плану должна была не торопиться, выдержать небольшую такую паузу в виде получения разрешения от руководства на то, чтобы покинуть территорию Готей 13. За это время Шухея точно сто раз бы на куски живьём разорвали - при всей его талантливости чудовищ было много, а он один. Тогда вышло так, что за помощью напуганная старшекурсница прибежала лично к Айзену, и тот, посмотрев, сколько прошло времени с того момента, когда он направил на полигон Пустых, решил даже паузу никакую не выдерживать - по его подсчётам Хисаги должен был уже умереть. Тот момент, что два старшекурсника, с которыми Хисаги достаточно близко общался, были убиты, пытаясь прикрыть отход первокурсников и попавшись в лапы Пустым, Айзена ничуть не смутил - на пути к исполнению великих планов некоторые жертвы вполне естественны, как он считал. Сколь же велико было разочарование капитана, когда, явившись туда, он увидел окровавленного, израненного, с располосованным жуткими глубокими порезами, задевающими глаз, лицом, но живого Шухея, а с ним будущих лейтенантов третьего, шестого и его, пятого отряда! Впрочем, изувеченный студент тогда выжил лишь чудом. Но всё-таки выжил. И назло планам Айзена стал лейтенантом при вспыльчивом, но справедливом капитане в девятом отряде. Потом стараниями Айзена и сотрудничавших с ним Гина Ичимару и Канаме Тоусена (тогда ещё занимавшего должность пятого офицера в отряде номер девять и с откровенной неприязнью воспринявшего новость о том, что Кенсей назначил лейтенантом молодого и талантливого выпускника Академии, едва успевшего выйти за двери учебного заведения) Мугурума Кенсей был подвержен принудительному обращению в Пустого. Память капитану изменили, чтобы в его воспоминаниях осталась битва с Пустым и его проникновение в тело блондина с цифрой "69" на груди, и он никогда и не узнал того, кто на самом деле превратил его в чудовище. После этого превращённого в монстра мужчину по решению Совета 46 заточили в тюрьме, где он должен был дожидаться казни. Нет, не за то, что в чём-то провинился, а потому, что был признан опасным для Готей 13 и всего Сообщества Душ в целом, а, следовательно, права на дальнейшее существование никакого не имел. Да только и тут Хисаги Шухей существенно попутал планы радостно потиравшего руки Айзена. Как он умудрился пробраться в камеру к Кенсею - то была история отдельная. Но факт оставался фактом - под покровом ночи Шухей помог бежать своему капитану, сумев спасти того от казни. Доказательств этому поступку парня никаких не было, но Айзен и его соратники прекрасно понимали, что сам сбежать измученный и почти обезумевший капитан попросту не мог. А, зная склонность Хисаги помогать своим, даже если этой помощью он и шёл против самих старейшин из Совета 46, Сосуке без труда смог вычислить, кто помог Кенсею бежать. Поначалу Айзен хотел живьём Шухея в порошок стереть, опозорить его, унизить и прикончить на виду у всех бойцов Готея, но внезапно его остановил Канаме Тоусен, подкинув ему хорошую идею: - Посмотри, Сосуке, что происходит. Да, у тебя не получилось убрать Шухея, чтобы сделать Кенсею больно. Но мы устранили Кенсея и этим нанесли хороший удар по нервишкам лейтенанта. Он растерян, я это точно знаю. Сейчас мне нужна будет твоя помощь. С помощью твоей силы убеждения ты сможешь донести до Совета 46, что капитаном девятого отряда надо будет сделать меня, а не Шухея. - А Шухея в честь какого праздника в капитаны выдвигают? - удивлённо приподнял бровь Айзен. - Рядовые очень уж его жалуют, говорят, после Кенсея-тайчо, - мышцы на лице слепца дрогнули, словно ему неприятно было цитировать бойцов и называть угробленного его стараниями синигами капитаном, - они никого другого на посту капитана видеть не хотят. Планируют собраться и сами идти в Совет, так как наша скромница со шрамами сама себя в капитаны выдвигать отказывается. - Да какое ему капитанство? - рассмеялся сидевший тогда вместе с ними в гостях у капитана пятого отряда Гин. - Он же банкая даже не достиг, его никто капитаном не сделает... - Я был с ним на заданиях, и скажу тебе вот что - он недалёк от банкая, - перебил заносчивого блондина Тоусен. - Так что не хорохорься, Лис. Обиженный блондин пробурчал что-то о "слишком уж ретивых малолетках" и о том, что у него есть имя, которым его надо называть вместо прозвища, которым его наградили за постоянный хитрый прищур и заносчивую улыбку. - Так что, Айзен, - одарил капитана пятого невидящим взором будущий капитан девятого отряда. - Помоги мне стать капитаном девятого отряда, а я взамен помогу тебе убрать Шухея с горизонта. Сказано - сделано. Ходатайство рядовых о назначении Хисаги Шухея капитаном девятого отряда Совет 46 отклонил, назначив главой Канаме Тоусена без всякого пояснения причин. Слепой капитан же поведал Айзену долгоиграющую, но его мнению, стопроцентно действенную стратегию выведения Хисаги Шухея из строя: - Его так просто не устранишь, грубая сила, попытки подставить его под тюрьму или же незаметно убить нам же боком выйдут. Каким бы попирающим правила и устои он ни был, руководство им дорожит, потому что таких воинов днём с огнём не сыщешь. Причём он даже Кенсея кое в чём делает - тот был любителем помахать мечом по поводу и без, а этот так рассчитывает и балансирует свои силы, что рядовые только и трещат о том, какой у нас фукутайчо крутой боец. Айзен, я думаю, ты не лучше меня знаешь - если хочешь устранить врага, будь к нему максимально близок. - И как ты собрался к нему в друзья набиваться, если ты знаешь, что он достаточно замкнут? - с усмешкой спросил новоиспечённого капитана шатен. - У него полно знакомых и тех, кто благоволит ему, но при этом близких ему людей по пальцам можно пересчитать. - А мне необязательно быть ему другом, - последовал уверенный ответ. - Достаточно пары сеансов психологической поддержки в нужное время и в нужном месте. Он, хоть и скрывает это очень тщательно даже от своих лучших друзей, раздавлен потерей своего наставника. Я это чувствую по колебаниям его духовной энергии в те моменты, когда от него требуется максимальная концентрация. Так что одно очко в этой игре мы уже заработали. Надо и дальше действовать в том же направлении, продолжать отбирать у него тех, кто ему дорог. И он сам себя убьёт. Не в прямом смысле, но... - И кого ты предлагаешь у него отбирать? - вскинулся Айзен. - С Кучики я не свяжусь ни в жизнь, мне потом от её заторможенного братца бегать совсем не улыбается. Абарай тоже отпадает - он крутит с Кучики и дослужился до лейтенанта шестого, а, следовательно, тоже находится под опекой Великого клана. Момо не дам - она, хоть и доверчивая курица, но лейтенант толковый... - Кира мне тоже нужен, - раздался голос Гина, вальяжно развалившегося в айзеновском кресле, пока тот нервно метался по комнате, думая, что бы ещё учинить, чтобы нагадить в душу Шухею. - У Шухея есть Мацумото, - резонно заметил капитан-слепец. Эта с виду неосторожно брошенная, а на самом деле сказанная с ожиданием произведения нужного эффекта фраза Тоусена положила начало целого действа, призванного нанести новый удар Шухею. В целом это действо Лиса устраивало - можно сказать, он совмещал приятное с полезным. Мацумото давно ему нравилась, грамотно поухаживав за ней и сумев добиться её расположения при живом Хисаги, он и самолюбие своё тешил, и Шухею удачно подгадил... и девушку себе хорошую нашёл. Несколько раз планирующие грандиозный переворот в Сообществе Душ синигами пытались затолкать Хисаги на миссии, на которых он встретит верную смерть, да только ничего не выходило - упрямый Шухей продолжал выплясывать на самом краю могилы, которую ему вырыли уже давно и в которую теперь пытались отчаянно столкнуть. И да, Айзен до сих пор бесновался, вспоминая, как, достигнув банкая, лейтенант разделался с арранкарами, которых он своей рукой из Уэко Мундо в Готей запустил, рассчитывая на то, что после операции он не сможет с ними сладить. Это ещё Гин не знал, что Сосуке помог этим монстрам проникнуть в четвёртый отряд. Они ведь перестарались, избив Мацумото, и Лис сам готов был им головы свернуть, да Шухей его опередил. Хисаги недоумевал, за то, что судьба с таким остервенением бьёт и бьёт его под дых, не зная того. что вовсе это никакая не судьба, а троица ополчившихся на него синигами, в числе которых его же собственный капитан... Вот и сейчас, рассчитывая схлестнуться в бою с ощущавшимися поблизости Пустыми, он ни о чём больше не думал. Если не считать, конечно, не вовремя всплывших в без того воспалённом мозгу воспоминаний о Рангику и всём, что было с ней связано. "Как ты задолбал", - вздохнул Казешини, в очередной раз выслушивая тоскливые мысленные излияния Хисаги о том, какая же его возлюбленная лёгкая, свободная и, несмотря на то, что бросила его ради капитана третьего отряда, всё равно самая-самая лучшая. - "Лучше на битве сконцентрируйся, дурачина!" Долго уговаривать Шухея не пришлось - едва завидев кучкующихся Пустых, он даже медлить не стал. - Жни, Казешини. "О, молодчина!" - сверкающие серпы начали собирать свою кровавую жатву, чем своенравный дзанпакто был очень доволен. - "Вот всегда бы так делал, а не бился бы, полагаясь только на себя, вообще было бы всё огонь!" "Да, кстати, об огне", - сейчас Хисаги никак не был намерен давать монстрам расслабляться. Вскрывая взрывающиеся и опаляющие его кожу браслеты, он высвободил потоки ревущего пламени, которое под танцем ветра Казешини стало чем-то воистину неуправляемым, хороня в своих оранжевых языках сразу шестерых Пустых. Но не суждено было этой схватке стать такой стремительной и победоносной, каковой она была поначалу. Всё кончилось до неприличия банально и быстро - внезапно мощный поток неожиданно выплеснувшейся (а на самом деле тщательно подавляемой) духовной энергии сбил Шухея с ног. Прокатившись кубарем по выжженной местами из-за жёсткости и размаха схватки земле, он вскочил, не понимая, кто ударил его со спины, и понимая лишь, что это не Пустой, но ненадолго - внезапно вокруг него всё почернело, неведомая сила внезапно выбила Казешини из его рук, унося его прочь, и парень оказался заточённом в чёрном сгустке энергии, который по форме и тесноте до боли напоминал гроб. Миг - и будто бы десятки острых клинков распарывают его тело, тьма рассеивается, а Шухей уже лежит у ног подошедшего к нему Айзена. С досадой отметив, что теперь вот самому придётся разбираться с теми Пустыми, который Хисаги убить не успел, шатен прикончил монстров и повернулся к упавшему без движения Хисаги: - Говорил мне Тоусен, что с тобой тоньше надо разбираться, - торжествующим тоном произнёс Айзен, - да только вот надоел ты мне, Шухей. Надоел мне ты. Живучесть твоя мне надоела. - Надоел, говоришь? - а вот этот голос, насмешливый, заносчивый, но сейчас дрожавший от гнева из-за того, что его синигами трусливо сбили с ног, ударив со спины, заставил Айзена похолодеть. Чёрт, и как только он позволил себе расслабиться, занявшись Шухеем и отбросив его дзанпакто в сторону! Проклятый ветряной дух ведь мог материализовываться тогда, когда ему вздумается, неспроста же они с Шухеем до банкая добрались. Клинки в виде серпов с цепями исчезли, а на их месте возник длинноволосый парень с чёрным телом, длинными волосами, такими же чёрными и редкими красными прядями и горящими глазами цвета чистой бирюзы. - Скажи это ему ещё раз, когда я вселюсь в него, лицемерная крыса! Миг - и перед Айзеном стоит сжавший два изогнутых и идеально заточенных серпа Хисаги. Только вот живого в нём не осталось ничего - даже пульса его духовной энергии Айзен не ощущал, чувствуя, что его телом управляет кровожадный дзанпакто. Глаза парня горели холодным светом слепящей взор противника бирюзы, и выглядело всё это в сочетании с тем, как стремительно и небрежно он раскручивал на цепях жаждущие ещё крови лезвия, до дрожи устрашающе. Да только Шухея тут ни на йоту не было. Айзен торжествующе улыбнулся. Раз Шухей либо мёртв, либо впал в тяжёлую кому, значит, банкая этому чересчур уж смелому духу не видать, как своих по-эльфийски заострённых ушей. А уж он-то со своим дзанпакто сможет расправиться с имевшим наглость управлять телом своего хозяина духом. Шатен готов уже был раскрыть банкай, карие глаза его торжествующе засветились, как вдруг пространство задрожало и исказилось из-за того, что в мир живых настойчиво пытался прорваться кто-то ещё из Сообщества Душ. - Что здесь происходит, капитан Айзен? - ошарашенно вытаращился на него и Хисаги Юмичика Аясегава - пятый офицер одиннадцатого отряда. Осмотревшись и улыбнувшись самым краешком по-женственному очерченных губ, парень поправил перо в тёмных стриженых каре волосах и добавил: - Похоже, что - то очень некрасивое... Не дав начать офицеру соображать, Сосуке начал незаметно для того проводить сеанс своего фирменного гипноза, внушая ему: - Хисаги Шухей потерял контроль над своим сознанием во время битвы с Пустыми. Один из монстров укусил его, его клыки были отравлены, и Шухей отныне заражён. Вполне возможно, что в нём, как и когда-то в Кенсее, зреет теперь Пустой, и теперь он держится пока на ногах лишь благодаря тому, что его славный дзанпакто Казешини вселился в него и помогает ему. Если тебя не затруднит, Юмичика, используй истинную силу своего дзанпакто, так ты пусть и лишишь временно Казешини возможности помогать Хисаги, зато выкачаешь из лейтенанта всю силу Пустого, которая могла в него проникнуть за это время. - Вас понял, - покорно кивнул уже попавший под действие гипнотизирующих чар Айзена Юмичика. - Ах ты ж лживая тварь! - выкрикнул Казешини устами не приходящего в сознания и балансирующего на грани между жизнью и смертью Хисаги, горящие чистой бирюзой очи гневно сверкнули. Но против Руриро Кудзяко устоять не смог бы даже сам Айзен - этот дзанпакто в шикае был способен на жуть, выкачивая духовную силу из любого противника и тем быстрее это проворачивая, чем больше магии тот использовал. - Рви в безумстве...! Даже имени дзанпакто, ставшего его противником, Казешини расслышать не успел. Губительная магия моментально выдворила его из рухнувшего к ногам двух синигами тела Шухея и заперла его в облике упокоенного меча, дав возможность лишь беспомощно наблюдать, как невольно ставший соучастником злодея Аясегава взвалил не то впавшего в кому, не то умирающего Хисаги себе на плечо, чтобы доставить его в лазарет. "Балбес", - с внезапно остро ударившей в самое нутро тоской позвал проваливающегося в омут смерти Хисаги Казешини. - "Не вздумай умирать, очнёшься - я тебе расскажу про то, как душка Айзен пытался тебя убить!" И не один долгий день потом звал и звал так Казешини своего "балбеса", пока тот боролся, выкарабкиваясь из могилы, в которую он, можно сказать, летел кубарем. Пока Хисаги умирал, дух не мог выбраться из клинка - без должной поддержки своего синигами это не так и просто было. За эти нудные, полные страха и злости, сменяющие друг друга ночи и дни ветряной дзанпакто не раз задумывался. а почему его не взял гипноз Айзена, он ведь помнил, как, выхватив его из рук запертого в чёрном гробу Хисаги, капитан пятого отряда велел ему не выбираться из меча... Он лишь помнил, что ответил на этот приказ гневным порывом чуть не сбившего Айзена с ног ветра. Ветер, он таков. Развеет всё, любой обманный образ обнажит, не давая ему утонуть в клубах лживых иллюзий. Каков бы там ветер ни был, но на двенадцатый день комы Хисаги (а точнее, нахождения его безжизненного и окровавленного тела в лазарете четвёртого отряда) Шухей вдруг очнулся. Причём в тот самый миг, когда заливающаяся слезами Исане зашла в палату к Шухею и приготовилась исполнить приказ Уноханы Рецу облегчить страдания умирающего, так как к жизни по всем показаниям он был уже неспособен. Клинок дрожал в руках лейтенанта четвёртого отряда, девушка не верила, что своей рукой должна убить Шухея, такого храброго и готового с лёгкостью поступиться своими интересами ради защиты тех, кто в этой защите нуждался. Лезвие замерло у самой шеи давно переставшего дышать лейтенанта, касаясь самого края полученной во время той битвы с Пустыми (как Исане наивно полагала) раны... И в этот самый миг по палате разнёсся надрывный и режущий слух вздрогнувшей девушки хрип. - Рангику... И от того, что, ещё толком не придя в себя, парень звал ту, что сто процентов к нему не придёт, в груди у Котэцу что-то болезненно сжалось. Зато от того, что ей не придётся убивать ни за что хорошего человека, Исане заметно повеселела. "Балбес, тут нет никакой Мацумото!" - ворча и бурча, Казешини, как мог, скрывал то, что он искренне рад тому, что Хисаги выжил. "Казешини, где мы?" - еле соображая, что происходит, спросил лейтенант. Всё-таки мысленные беседы с дзанпакто ему сейчас давались гораздо легче, чем попытки поговорить с Котэцу. "Да в четвёртом", - отозвался дзанпакто. - "Отстроили, вот теперь шутят, что до следующего твоего банкая точно простоит". "Почему так темно?" - растерянно спросил Хисаги. - "Я ничего не вижу, как в гробу". "Ты рехнулся?" - Казешини забеспокоился. - "Глаза разуй, на улице полдень, солнышко светит, птички поют..." "Казешини, мои глаза открыты". И тут дзанпакто чуть с тоски не взвыл, когда весь штопаный-перештопанный и буквально по кусочкам заново в очередной раз собранный Хисаги повернулся к нему, скрипя зубами из-за того, что даже такое простое движение далось ему с невероятным трудом и невыносимой болью... Неизвестно, что сотворил с его балбесом Чёрный Гроб Айзена, захлопнувшись и поглотив в себя Шухея ненадолго. На широко раскрытых и когда-то тёпло-серых глазах лейтенанта пеленой затянулись жуткие бельма со вздувшимися кровавыми прожилками разорвавшихся сосудов, не дающие ему видеть. Хисаги Шухей ослеп.