Трудно быть Фукутайчо.

Три сильных синигами вместе со своими не менее сильными, разящими очень метко и обладающие каждый своим неповторимым характером дзанпакто развернули настоящую мясорубку на поле завязавшейся битвы, валя меносов одного за другим. Но неповоротливость истошно вопящих и беспорядочно отстреливающихся серо чудовищ с лихвой компенсировалась их огромной силой и постоянно возрастающим количеством. - Чёрт побери, да их и не убавляется! - выпрямившись и оглянувшись вокруг, Ренджи красноречивым таким жестом утёр пот со лба, чем очень похож сейчас был на подуставшего сенокосца, который в разгар напряжённой работы решил дать себе немного передохнуть. - Прут и прут, скоты такие! Присмотревшись к мерцавшей гарганте, из который лезли и лезли, мерно покачиваясь и выискивая незваных гостей, запрограммированные убивать меносы, Кучики указал в её сторону немного подрагивавшей и усыпанной сеткой продолговатых ран после атаки сумевшего попасть в цель меноса рукой: - Нам надо как-то прихлопнуть этот чёртов портал, чтобы их не прибавлялось. Тогда мы сможем разобраться с теми, что уже пришли сюда, и продолжить путь. - Сдаётся мне, Кучики-тайчо, Шухеич уже сообразил, что делать надо, - лишь чудом сумев увильнуть от слившихся в один сплошной и крушащий всё на своём пути поток кроваво-красного света лучей серо из раскрытых пастей меносов, Ренджи рубанул сразу двоих при помощи Дзабимару и показал на Хисаги, который молотил только успевающими метаться на раскручивающихся цепях серпами Казешини всех меносов, что бросались на него, преграждая ему путь к пульсирующей чёрной дыре в пространстве и чисто на уровне животного рефлекса защищая ту самую тропу, по которой они и бродили между мирами, вылезая на свет белый там, где им вздумается, или там, куда велел им Айзен на правах хозяина Уэко Мундо. Парень был зверски изранен, но дела своего не прекращал, пользуясь тем, что балдеющий от самого процесса битвы Казешини поддерживал своего "балбеса", не давая тому упасть, хотя при этом Хисаги и чувствовал, что даже с помощью своего духовного меча ему становится всё паршивее и паршивее. Если до этого его прыжки и метания, когда он бросался в самую гущу столпившихся меносов, дезориентировали монстров и заставляли их стрелять куда угодно, но только не туда, где мигом назад перед ними стоял дразнящий их синигами, то теперь он стал гораздо медлительнее и рисковал тем, что вот-вот его подстрелят так лихо, что встать он потом не сможет, меносы столпятся ещё плотнее, чем сейчас и заживо разорвут его на части, с жадностью поглощая каждый по своему куску его тела, а самый сильный из них заберёт душу продолжавшего битву, несмотря на ранения, Шухея. "Мать твою, остолоп, не смей расклеиваться!" - рявкнул мысленно на себя Хисаги, внезапно выпрямляясь, и благодаря окрику Казешини сумев вовремя отскочить от чуть не оставившего от него бесформенного месива из мяса, крови, костей и внутренностей очень мощного выстрела серо пяти меносов, объединивших свои атаки в одно единое целое. Черноволосый лейтенант только сейчас заметил, что он совсем рядом с гаргантой, и велел себе максимально сконцентрироваться, не допускать досадных промахов и уж тем более не сметь падать во всякие там обмороки от потери крови. Он должен был положить этих поганых меносов и двигаться дальше, ведь где-то в дебрях Уэко Мундо мучается и томится в плену Рангику. Его Рангику. Нежная с ним, и уверенно-насмешливая с активно пытающимися набиваться к ней в ухажёры аристократами, смелая и в то же время робко жмущаяся к нему в минуты отчаяния, отлынивающая от нудной работы с документами, но не жалеющая себя в бою вопреки его попыткам вообще запретить ей на битвы соваться. Девушка, которая каждым своим приходом в его жизнь словно зажигала яркий свет в кромешной тьме его часто плутавшей по закоулкам тщательно подавляемых эмоций души... "А ты можешь, хотя бы отрезая головы меносам, не петь дифирамбы своей обожаемой Мацумото?" - ну конечно, разве ж Казешини мог когда сдержаться от язвительного комментария, если слышал, как при одной мысли о Рангику и о том, что она сейчас в плену у недругов, в душе у Шухея настоящий пожар разгорелся... "Главное - не дай мне упасть, Казешини", - сейчас Шухею даже не хотелось ругаться с неожиданно сменившим едкую язву на устало-добродушные смешки дзанпакто. В глубине души умывающийся сейчас кровью меносов ветряной дух, если начистоту говорить, тоже немного побаивался того, что невезучую Мацумото возьмут, к примеру, и превратят в арранкаршу, или вовсе прибьют. Он просто понимал, что после этого его сейчас с такой самоотверженностью бьющийся балбес совсем с катушек слетит. И так уже недалёк от окончательного отлёта крыши, дуралей влюблённый. Но теперь Казешини нравилось биться гораздо больше, чем в те времена, когда Хисаги думал, что Рангику оставила его по доброй воле. Да, Шухей был сильно ранен, держаться, крутиться, вертеться, используя то кидо, то косящие со свистом головы меносов изогнутые серпы было для него невероятно тяжко... Но желание спасти любимую и крепнущая с каждым ударом жажда мести за все мучения, что выпали на её долю, пока она пребывала в плену у предателей Готей 13, сделали из Хисаги того самого неубиваемого солдата, который будет вставать и продолжать разить противников до того самого мига, пока цель его не будет достигнута. И это рьяное, неуёмное желание выжить и победить любой ценой очень нравилось Казешини. Ренджи и Бьякуя, активно помогающие пробивающемуся к гарганте Шухею, на миг перестали видеть своего товарища из-за того, что меносы обступили их сплошной стеной и пришлось лейтенанту и капитану шестого отряда чуть ли не из кожи вон вылезти, чтобы суметь разобраться с опасными чудищами, которые рассчитывали покончить с синигами одним мощным ударом, объединив свои силы. А, когда, сами изрядно потрёпанные и подуставшие от затянувшейся из-за постоянно прибывающих уродливых тварей битвы, Абарай и Кучики смогли разделаться с этими ну невероятно мощными Пустыми, оба обомлели, ахнув и матюкнувшись в один голос. Они сразу поняли, почему ряды меносов поредели после их совместного удара. Хисаги всё-таки смог закрыть гарганту. Только вот какой ценой... Любой, имевший дело с миром Сообщества Душ и Пустыми, знал, что можно прикрыть порталы, из которых они умудряются выбираться на волю, покидая своё царство мрака, тьмы и холода в поисках душ, которыми можно набить вечно изнывающие от голода утробы. Только вот, чтобы закрыть гарганту, нужно было не только обладать силой, равной как минимум мастерству добротного лейтенанта синигами, знать заклинание для этого, и владеть тем уровнем колдовства, при котором, применяя это самое заклинание, ни в коем случае не позволять себе произносить его вслух, чтобы чудища не бросились рвать живьём на куски того, кто осмеливается перекрывать им свободу передвижения. Нужно было полоснуть себя собственным клинком по руке и на свой страх и риск приложить покалеченную конечность к начинавшей обычно в этот момент моментально сужаться гарганте, и дать стремительно уменьшающемуся сгустку тёмной энергии забрать свою последнюю жертву перед окончательным закрытием. Соль всей этой манипуляции заключалась в том, что это была настоящая лотерея, на кону которой стояло здоровье рискнувшего ценой своего собственного тела закрыть гарганту - у кого-то захлопывающаяся тёмная пространственная воронка могла отобрать палец, кому-то просто наносила глубокие и разворачивающиеся рваными кровоточащими дырами раны, кому-то и кисть могла оттяпать, а кого-то и вовсе без руки по локоть оставить. - Твою ж дивизию, Шухеич! - обеспокоенно бросился к другу Ренджи, глядя на то, как бедолага, стиснув зубы, рычит от боли, а чёртова всасывающая в себя духовные частицы и отбирающая силу у ещё оставшейся на поле битвы горстки меносов воронка втянула в себя руку Хисаги по самое плечо и издаёт какие-то жуткие причмокивающе-грызущие звуки, словно жрёт его товарища заживо. - А ну отдай! - разозлившись на гарганту, Абарай схватил Шухея, взвывшего от того, что теперь гарганта тянула его в одну сторону, а твёрдо вознамерившийся отвоевать товарища у пожирающего его заживо портала Ренджи - в другую. - Я сказал, отдай, дырища прожорливая! - Твою ж мать, Ренджи, - простонал Шухей, чувствуя, что жаждущий крови портал почему-то никак не мог угомониться и с распарывания его руки перешёл на откровенное поедание его рвущихся мышц. Боль была невыносимой, аж в глазах темнело, воздуха не хватало, а тут ещё и жаждущий всей душой помочь, а на деле только усугубляющий ситуацию Абарай!.. - Может, пока оставишь меня в покое, дашь этой штуковине набить свою утробу, и потом мы двинемся дальше? В любом случае, прибавления меносов можно уже не ждать... - Хрена с два! - вошедший в раж и откровенно разозлившийся на начавшую озлобленно рычать гарганту Ренджи и правда уступать не был намерен, решив идти до конца. - Эта паскуда тебе такими темпами скоро руку отгрызёт... - Угомонись, Ренджи! - чувствуя, что даже поддержки Казешини скоро окажется недостаточно, и от потери крови в сочетании с просто парализующей каждый нерв болью он попросту скоро завалится, Хисаги дёрнулся, рассчитывая, что получится хотя бы своего красноволосого товарища отшвырнуть, и перестать себя ощущать этакой репкой, которую каждый тянет-потянет в свою сторону, а вытянуть не может. - С рукой или без неё, я всё равно двинусь дальше. Так что отпусти меня. - Ну уж нет! - похоже, оттащить почти сожранного по самое плечо товарища от утробно заурчавшей гарганты для Абарая делом чести и принципа стало. - Или я тебя у этой дырищи отвоюю, или разнесу потом её к чертям собачьим! Сказано - сделано. Не сумев сдержаться, даже сквозь намертво сжатые челюсти Хисаги зарычал чуть ли не громче недоуменно чавкнувшей гарганты, когда Ренджи всё-таки сумел вырвать его. Отдача, которая образовалась из-за адской силы, которую приложил Абарай к своему последнему рывку, оказалась очень мощной, и парней отнесло чуть ли не к противоположному краю поля боя. Кувыркаясь через собственные головы, оба матерились - Ренджи от нахлынувшего воинственного восторга, какой обычно овладевает победителями, Хисаги - от боли и чувства полной потерянности в пространстве. Вскочив на ноги и издав торжествующий клич, Ренджи посмотрел на Хисаги, и его позитивный настрой тут же сменился беспокойством и растерянностью. Хисаги молчал, усаживаясь на ещё дымящейся после сражения земле, но было видно, что дела у парня хуже некуда - от руки живого места не осталось, если посмотреть на онемевшую и залитую кровью конечность лейтенанта, можно было подумать, что его погрыз большой и очень клыкастый пёс, которого до кучи недели три как минимум не кормили. Наверное, кровопотеря, полученные в бою раны и общее состояние после побега из госпиталя, которое ну даже скрепя сердце нельзя было назвать даже удовлетворительным, сделали своё дело, и теперь, тяжело дыша, Хисаги раскачивался, сидя на одном месте, здоровой рукой цеплялся за рукоять дзанпакто и уговаривал Казешини не бросать его и помочь ему подняться. "Придурок", - а вот Казешини, глядя на то, что только что сотворил с собой его синигами ради освобождения от полчища меносов, - "если ты не заметил, я поддерживал тебя всё это время, и твоё нынешнее состояние - это теперь твой максимум, который я могу тебе дать!" - Но как же так, Казешини? - потихоньку начав привыкать к тому, как гуляющий по пустырям Уэко Мундо ветер шершавыми песчинками облизывает оголённые мясом наружу раны на его руке, прошептал Шухей. - Ты же всегда давал мне встать на ноги, даже когда меня практически на части рвали... "Не сравнивай хрен с петрушкой, дуралей", - похоже, Казешини не был, как всегда, обуреваем желанием чисто повыпендриваться, дзанпакто был серьёзно напуган и уже далеко не так уверен в том, что доведёт Шухея до похитивших Рангику злодеев живым и невредимым. - "Сегодня ты изначально двинулся на битву еле живым, я тратил кучу энергии, чтобы волочить твою и без того располосованную с подачи Кучики тушу... А прибавь ещё и то, что ты уже дал нехилый бой, не единожды угодил под выстрелы меносов, да ещё и с этой гаргантой отмочил! Чего ты хочешь теперь?! Да ты в курсе, что, если б я тебя сейчас не поддерживал, ты бы грохнулся мешком с костями и мясом и больше не встал бы?!" Хисаги нервно сглотнул, выслушав всю эту преисполненную паникой и гневом тираду духа ветров и внезапно начал, опираясь на рукоять своего клинка здоровой рукой, пытаться встать. Выходило, если признаться начистоту, просто отвратительно - лезвие Казешини уже наполовину увязло в обагрённых кровью и меносов, и самого Шухея песках Уэко Мундо, черноволосого лейтенанта трясло и колотило от перенапряжения, силы покидали его, а подняться получилось только на колени, да и то с трудом. Увидев это, перепуганный Ренджи бросился к товарищу, хватая его за локоть, поднимая и рывком взваливая на себя, чтобы тот не свалился. Чуть не выронив дзанпакто, Хисаги сжал окровавленные пальцы и прохрипел, сплёвывая себе под ноги: - Ренджи, не надо, не держи меня. Я должен сам. - Совсем рехнулся, - покачал головой Абарай, глядя на то, как всё-таки сумевший непонятно каким чудом удержаться на ногах Шухей, израненный, закатывающий серые глаза от боли на каждом шагу, шатаясь и спотыкаясь, как пьяный, всё-таки начал медленно переставлять трясущиеся ноги и двигаться по направлению к угрюмо возвышающемуся вдали замку Уэко Мундо. - Капитан, - повернулся красноволосый к подоспевшему к ним и напряжённо следящему за каждым шагом израненного лейтенанта Бьякуе, - вот и как теперь быть? Да его же отправлять в четвёртый надо, он же еле живой, он же так не дойдет... - Дойдёт, - внезапно перебил капитан шестого отряда своего преданного лейтенанта. - Поверь мне, дойдёт, как миленький. Я такую породу бойцов знаю - из собственной шкуры выпрыгнут, а дело своё до конца доведут... Словно в подтверждение его слов, Хисаги, задыхаясь от тяжести полученных ранений, шаркая с трудом повинующимися ему ногами по танцующему вокруг его перебитых щиколоток песку и тяжело опираясь на клинок, будто перешагнувший рубеж столетия старец, всё-таки смог более-менее привыкнуть к мукам, которые выпали на его долю, и зашагал вперёд, да так уверенно, что даже видавший всякие там случаи "восстания из мёртвых" и "открытия второго дыхания" во время кровопролитных боёв Ренджи восхищённо присвистнул. "Держись, Рангику, я доползу, но тебя вытащу", - думал сосредоточенно нахмуривший рассечённые брови Шухей. Казалось, сейчас каждый его шрам стал глубже, ярче, отчётливее, и какая-то поднимающаяся исподволь, чуть ли не первобытная, яростная и дремучая сила заставляла его идти вперёд. "Держись, Рангику", - передразнил Шухея Казешини, внутренне обалдевая от того, до чего способна довести его балбеса сила его внутреннего упорства. - "Нет, чтоб подумал, спасибо, мол, тебе, Казешини, как же ты, перетрудился, небось, таская меня тут..." Хоть и скрывал сейчас дзанпакто Хисаги свои истинные эмоции, тот, чуть не упав на слишком резком песчаном спуске, но всё-таки сумев удержаться в вязком песке, посмотрел на светящийся в унылом сумраке клинок: "Спасибо тебе, Казешини. И я сейчас не прикалываюсь. Думаешь, я не понимаю, что тебе тяжело? Просто пойми меня, пока что, кроме благодарности, я ничем тебе не смогу отплатить. Ничего, доберёмся до этих гадов, я тебе обещаю, что, пока держусь на своих двоих, я тебя буду кровью умывать столько, сколько тебе захочется". "Звучит заманчиво", - Казешини аж языком цокнул, представив, скольким они с балбесом головы снесут, когда балбес, разумеется, соизволит дать ему волю. - "А Кучики погоняем за то, что тебя почикал, пытаясь вернуть тебе зрение?" "Нет", - поднявшись на песчаный холм и даже не заметив того, что Ренджи и Бьякую он оставил далеко позади, прыснул Хисаги. - "Имей совесть, между прочим, Кучики-тайчо вернул мне зрение, сам же говоришь. Так что его мы уж точно гонять не будем". "Неинтересно с тобой", - пробубнил Казешини, приходя к выводу, что просить своего синигами задать жару Абараю за то, что тот любит лишний раз покрасоваться со своим банкаем, и вовсе бесполезно. Но при этом Казешини снова удивился - сейчас, если признаться начистоту, он поддерживал Хисаги чисто по минимуму, чтобы тот не потерял сознание. Дух ветров копил силы для решающего удара, готовясь разойтись тогда, когда Шухей доберётся до своих ключевых противников. А Хисаги шёл и шёл. И даже не знал того, что передвигаться себя, весь израненный, он заставляет сам. И та сила, что заставляет его сейчас идти - это нечто большее, чем весь его магический и боевой потенциал, что был в нём запрятан. "Ну Мацумото, ну только попробуй нас не дождись, не зря ж мы тут с балбесом через пески за тобой тащимся! И кошке своей передай, пускай ухо востро держит, а хвост пистолетом, мы уже близко!" - бирюзовые глаза Казешини воинственно сверкнули, чего, впрочем, измученный, но упрямо продолжавший брести по направлению к замку Уэко Мундо Хисаги никак сейчас увидеть не мог. - "Слышишь, рыжая, не смей там умирать!" Нервно раскачиваясь на замаранных кровью духовных нитях в своём внутреннем мире, ветряной дзанпакто внезапно спрыгнул на разлетевшиеся под его ногами кровавыми брызгами внутренности убитых им когда-то противников и сжал кулаки. Он доведёт своего балбеса до цели, чего бы ему это ни стоило. Балбес счастлив с Мацумото - будет ему Мацумото. Живая и здоровая Мацумото, как он и мечтает сейчас. А он сам потешит себя всласть, устроив кровавую оргию, выступив во всей своей красе, думал Казешини. Они с балбесом разнесут Уэко Мундо до самого его основания. И упокоят навеки всякого, кто посмеет им помешать. Настала пора всем демонам, которых они так долго прятали в себе, показать свои уродливые лики.